Варрэн-Лин: Узы Стаи

Останься

Следом за ним выглянул Тирсвад, увидел Динку и тут же растянулся у ее лап. Динка с удовольствием навалилась на него сверху, вгрызаясь в плюшевый черно-белый мех на его загривке зубами. На это милого мишку просто невозможно было сердиться.

— Дайм, Динка мне подсказала! Теперь я знаю, как открыть портал в тот мир! — выпалил Хоегард, набрасываясь на Дайма. — Он у меня дома собран. Осталось открыть его! Мы впятером сможем! — сбивчиво рассказывал он, захлебываясь от эмоций.

— Какой портал? Хоегард, ты в своем уме? — нахмурился Вожак.

Но Динка подошла к нему и потерлась о его бок чтобы отвлечь его и не дать ему сказать Хоегарду еще что-нибудь обидное. В этом мире такое действовало безотказно. Она вообще заметила, что они все время стараются быть с ней в физическом контакте. Словно продолжают подпитываться от нее силой несмотря на то, что сосуды теперь окружают их на каждом шагу.

— Динка, — тут же сменил интонацию Дайм и заурчал. — Динка, что с тобой происходит? Ты же хотела меня... Почему опять сбежала?

— Она Штороса приревновала, — фыркнул Тирсвад, подползая поближе и снова устраиваясь у нее в ногах.

— Ах ты!.. — Динка в шутку замахнулась на него лапой. Но он, хоть и прижал уши, не отпрянул, наоборот, плотнее втиснулся между ее передних лап и зажмурил глаза. Динка вздохнула и погладила его по затылку лапой, причесывая когтями взъерошенную шерсть. Тирсвад озвучил то, в чем признаваться было стыдно даже перед собой.

— Когда мы пойдем в серое племя? Хоегарду не терпится попасть к себе домой, — сменила она тему разговора.

— Да-да, — поддержал ее Хоегард. — Нас с Динкой там примут. У меня остались в племени друзья и родные. Когда я расскажу им о том, что порталы существуют… Я докажу, что я не сумасшедший! А Динке надо найти своих. Мы поспрашиваем у наставницы, не пропадала ли в племени новорожденная девочка девять-десять шегардов назад.

— А нас? — хмуро отозвался Дайм. — Нас там примут? Здесь мы оказались по счастливой случайности. В черном племени я планирую стать Вожаком. А у серых? Как ты объяснишь своим, почему привел с собой стаю разноцветных самцов?

— Динка приведет. Она серая. Она Варрэн-Лин. И имеет полное право привести в племя свою стаю, — неуверенно ответил Хоегард.

— Ты так уверен, то ее примут только по цвету шерсти? — с сомнением покачал головой Дайм. — Если ты не найдешь ее рода, то могут и не принять.

— Скажут, что она, как я. Что ее мать родила от случайной связи, — вставил Тирсвад. — Еще и лазутчицей объявят.

Хоегард заметно сник. И Динке жалко было видеть его таким. Она готова была поддержать любую его идею, лишь бы он снова выглядел счастливым.

— Давай сделаем так… — начал Дайм, тоже заметив несчастную морду товарища. — Сначала мы утверждаемся в черном племени. Заключаем перемирие с красными, а потом будем думать о твоем возвращении домой.

— Да, конечно, — покорно согласился Хоегард, повесив голову.

— Давай ляжем спать, — Динка ласково потерлась щекой о его опущенную морду. — Утро вечера мудренее, — вспомнила она человеческую поговорку, такую неуместную в этом мире.

— Да, конечно, — кивнул Хоегард и поплелся в пещеру. Динка, переглянувшись с Даймом, шагнула за ним следом, и чуть не упала, споткнувшись об Тирсвада, уже спавшего в обнимку с ее лапами.

— Пошли уже в пещеру, — потрепала она его за загривок и лизнула в сонную морду.

В дальнем углу пещеры около сосуда для нее уже была расстелена шкура и Динка, сочувственно покосившись на свернувшегося клубком на пороге Штороса, прошла дальше и вытянулась на своем ложе. С трех сторон к ней тут же прижались тела ее мужчин. Но настаивать на близости никто больше не пытался.

Утром она проснулась от восхитительного запаха жареного мяса. Рядом никого не было, и первым делом она бросила взгляд на вход в пещеру. Но и там было пусто. В пещере оставалась она одна, все остальные куда-то ушли. Динка встала и потянулась, с радостью отмечая, что, благодаря помощи Суртокса, у ничего не болит. Ничего не напоминало о вчерашнем происшествии, лишь тонкий едва ощутимый запах другой женщины, все еще витающий в воздухе. Неужели запахи держатся так долго?

В стороне от входа сидел Хоегард и, приоткрыв рот, поджаривал силой кусок мяса. Дайм и Тирсвад чуть в отдалении рвали тушу животного, служившего варрэнам пищей. А Шторос лежал в отросшей за ночь голубой пушистой «траве» на животе и медленно полз по направлению к длинному каменному коридору, отделяющему их пещеру от остальной долины. Проследив за его взглядом, Динка увидела притаившуюся у входа на площадку Сибиллу. Судя по тому, как все занимались своими делами и старательно отводили глаза от входа, присутствие Сибиллы ни для кого не было секретом.

Динка уселась рядом с Хоегардом, приветственно кивнув ему. Но интерес к жареному мясу уже пропал. Она с удивлением уставилась на ползущего Штороса.

— Что это с ними? — мысленно спросила она у Хоегарда, кивнув на Штороса и Сибиллу, не сводящих друг с друга глаз. Сибилла больше не выглядела угрожающе. Хоть она и прижимала к голове уши, резко помахивала хвостом и периодически скалилась и шипела, Динка не видела в ней той вчерашней решимости. Шторос же дюйм за дюймом медленно полз к ней, почти скрывшись в густой растительности. Каждый раз, когда Сибилла шипела, обнажая клыки, он замирал и припадал к земле. Но стоило только ей спрятать оскал, как он снова возобновлял свое движение.

— А-а-а, это… — отозвался Хоегард. — Он с дочерью разговаривает. Она не удержалась и пришла снова, чтобы поговорить с ним. Видимо, у нее много к нему вопросов...

— Ты слышишь, о чем они говорят? — мысленно спросила Динка, наблюдая за общением родных, которых общая беда разделила непреодолимой пропастью.

— Нет. Наверное, это слишком личное, чтобы мы могли слышать, — ответил Хоегард. — Но, думаю, что она скучала по нему. Если бы у них было чуть больше времени, то они могли бы помириться.

— Он тоже скучал… — вздохнула Динка, с тревогой глядя на Штороса и жалея, что не может услышать то, о чем они говорят. Вряд ли Шторос захочет этим поделиться. — Что-то еще случилось, пока я спала?

— Ничего особенного, — ответил ей Хоегард. — Приходил Красный Вожак и обсуждал с Даймом детали плана. Они решили, что Дайм пойдет с красным отрядом. Им надо будет пересечь территорию белых, чтобы добраться до черного племени. А мы останемся здесь в безопасности, нас будут кормить и защищать до его возвращения. Ему Красный тоже обещал защиту, даже ценой жизни других красных варрэнов.

— Мы останемся здесь? — возмутилась Динка. — Как пленники?

— Ну, идея такова, что пока мы здесь, Дайм не предаст Красного. А тот поможет Дайму вернуть статус Вожака черных, — задумчиво проговорил Хоегард.

— И Дайм согласился на эти условия? — удивилась Динка. — Неужели он вот так оставит нас в заложниках? Может он что-то другое придумал?

Хоегард смерил ее тяжелым взглядом.

— Ты нашего Дайма не знаешь? — проговорил он. — Даже если он и придумал что-то, он расскажет нам, когда будет уверен в своем решении. Пока он согласился на все условия Красного в обмен на обещание нашей безопасности.

— Спросил бы сначала нашего мнения, — рассердилась Динка и поднялась, намереваясь поговорить с Даймом сама.

Но тут Сибилла, выскочив из своего укрытия, издала рассерженный рык. Однако, в этот раз Шторос не стал падать на спину, поджимая хвост, а тоже вскочил на лапы и раскатисто зарычал. В шерсти Сибиллы засверкали искры, но и Шторос теперь выглядел огромным и опасным. Отросшая за ночь шерсть встала дыбом по всей его спине. Он выпустил когти, вжал голову в плечи, плотно прижимая уши и сощурив глаза до крошечных щелочек, оскалил пасть, клыки в которой были в два раза больше, чем у Сибиллы, и теперь боком, прикрывая шею от возможного нападения плечом, наступал на дочь. От напряжения, которым искрило между ними мысленный барьер рухнул, и их голоса стали слышны всем присутствующим.

— Я не могу вернуть ее тебе! И время обратно мне не повернуть! — рычал Шторос. — Это не в моих силах! Зачем ты снова явилась?

Динка вся сжалась, как пружина, готовая в любой момент броситься на выручку. Но Хоегард предупредительно положил ей на спину лапу. Дайм и Тирсвад, крадучись, приблизились к Шторосу с двух сторон и притаились в высокой траве на расстоянии прыжка.

— Как ты мог! — прорыдала Сибилла в ответ. — Как ты мог так поступить со мной и братьями? Я не понимаю, почему?

— Я… виноват! Кругом виноват. Перед тобой, перед мальчишками, перед Криллой… — выкрикнул он, дрожа всем телом, но упрямо делая еще один шаг вперед. — Мне не искупить эту вину! Она останется со мной на всю жизнь! Что ты еще хочешь услышать от меня?

— Не смей называть ее имя! — вновь вызверилась Сибилла, услышав упоминание о матери. — За что ты был так жесток с ней? За что?

— Я не был жесток с ней! Я любил ее! Сильнее, чем ты можешь представить себе! — его мысль, усиленная его эмоциями, гремела в сознании Динки, захлестывая все ее существо такой болью и чувством безысходности, что ее глаза сами собой наполнились слезами.

— Ты лжешь! — выкрикнула Сибилла, хотя наверняка тоже ощущала те чувства, которые Шторос вкладывал в каждое слово. — Это ты убил ее, я знаю. Когда вас нашли, у тебя вся морда была в ее крови!

— Я не убивал ее! — рявкнул Шторос, прожигая дочь взглядом и снова делая шаг. И это была правда. Динка, через его эмоции испытала то чувство, которое ощущает человек убежденный в своей правоте. Но как? Если он уверен, что не убивал ее. И в то же время говорит, что убил…

— Как это могло произойти? Вы были там одни! — Сибилла едва держалась на грани разумного. Чувства захлестывали ее, грозя поглотить, но ей важно было узнать ответ.

— Это был не я! — Шторос подошел уже вплотную к дочери и теперь они смотрели глаза в глаза, и ни один не был готов отступить. — Я любил ее, она стонала от удовольствия, а потом… Я умер. Не было ничего! Только темнота! Я очнулся, когда она была уже мертва. Я не убивал ее! Я бы никогда и ни за что не причинил ей вреда!

Сибилла сделала шаг назад. Его чувства, которые он не сдерживал и не скрывал, сообщали ей о том, что он говорит правду. Это не было ложью, он действительно не помнил смерти жены. Он действительно страдал от ее гибели. И винил себя в том… что не смог защитить ее.

— Кто тогда убил ее?! — заорала она, пятясь. — Я не понимаю!

— Я! Это я прикончил ее собственными зубами! У меня был полный рот ее крови и шерсти! Мы были в пещере одни, и не было никого, кто сделал бы это. Это я убил твою мать! — завыл он в ответ, и новая порция боли и чувства вины захлестнула невольных зрителей.

— Как ты мог? — всхлипнула Сибилла, садясь на землю и опираясь на каменную стену у себя за спиной. — Ведь я любила тебя! Я тебя боготворила! Ты был для меня всем! А потом…

— Что потом? — снова зарычал он, нависая над ней и всаживая когти правой лапы в скалу у ее головы. — Потом я оказался чудовищем? А может я всегда был чудовищем, просто ты не замечала?

— Потом ты умер! — пронзительно выкрикнула она. — Ты исчез в этом проклятом ущелье, оставив меня тогда, когда я так нуждалась в помощи!

Шторос сделал шаг назад. От изумления у него даже шерсть на спине опала.

— Что ты сказала? — процедил он недоверчиво.

— Я не должна была оплакивать тебя! Я должна была ненавидеть тебя за то, что ты сделал. А я… вместо того, чтобы радоваться, что ты получил по заслугам, я каждый день ходила к Ущелью и… — ее мысль сорвалась, закружившись в водовороте чувств. Тут были и обида, и боль утраты, и горечь потери, и злость, и еще много всего, отчего сердце готово было разорваться в груди. — Я ненавижу… ненавижу тебя за это!

Шторос сделал еще шаг назад, ошеломленный водопадом чувств, который обрушился на него.

— Я скучала по тебе, — проскулила Сибилла, кусая собственные губы до крови. — Несмотря на то, что ты сделал! Я не могла заставить себя ненавидеть тебя! Мне тебя так не хватало-о-о! — последняя мысль потонула в рыданиях.

— Сибилла, детка, — растерянно подумал Шторос, приближаясь и ласково опуская лапу ей на затылок в жесте утешения. — Я тоже… мне тоже тебя не хватало!

— Я скучаю по ней, — всхлипнула Сибилла и заскулила еще жалобнее. — Я скучаю по тебе, по нам, по тем временам, когда мы все были вместе…

— Я тоже скучаю. Не было и дня, чтобы я не вспоминал ее и тебя, — проурчал Шторос, склоняясь к ней.

— Папа... — Сибилла уткнулась мордой ему в грудь, и рыдания ее становились все горше. — Где ты был все это время?

— Я… я потерялся, — тихо подумал он, перебирая зубами шерсть на ее макушке.

— Но ты жив. И снова дома, — мысль Сибиллы неуверенно дрожала, словно бы она сама не верила в то, что говорила. — Останься с нами…

— Что? — оторопело переспросил Шторос.

— Останься с нами! — повторила Сибилла, поднимая голову и глядя ему в глаза. — Здесь твой дом, и мы твоя семья. Ты все еще нужен нам! Диройс каждый день вспоминает тебя, Тилгайн стал совсем неуправляемый, Энгрин думает, что я его мать. Он даже не помнит ее…

— Детка, это невозможно… — неуверенно отозвался Шторос, и от чувств, что захлестнули его сознание, сердце Динки больно ударилось в груди и замерло. Он хотел остаться! Он хотел этого всей душой! Больше всего на свете, он хотел вернуться домой, к своим детям, к своей семье!

Динка вскочила на лапы. Сибилла не должна этого говорить! Она не имеет права ставить его перед таким выбором!

Динка собралась напомнить им о своем существовании, когда в ее сознание ворвалась еще одна мысль:

— Динка-Динка! — Хоегард вскочил вместе с ней и, обхватив ее лапами, зашептал только для нее:

— Не вмешивайся! Ради него! Ради себя и ваших отношений! Он должен сделать это выбор сам. Только так он будет спокоен и счастлив. Не мешай ему!

— Это возможно, — с надеждой проговорила Сибилла. — Ты умер и воскрес. Ты искупил свою вину, а у меня сегодня День Выбора. Я выберу тебя, и никто, даже Вожак, не посмеет прогнать тебя из племени.

Внезапно словно захлопнулись глухие железные ворота на его сознании. Поток его мыслей и чувств прервался, как будто разом перекрыли плотину. И Динка услышала, как ее собственное сердце пульсирует в висках нестерпимой болью.

Резерв его силы восстановился. Поводок был разорван, и Шторос снова был свободен. Больше ничего его не связывало с Динкой. Он был волен идти своей дорогой и жить своей жизнью, в которой… Динке просто не было места…

— Мы проживем шегард, а потом… когда у нас не будет детей... я прогоню тебя и выберу другого, — продолжала Сибилла. Как это называется? Она собиралась пожертвовать своей личной жизнью, заключить ненастоящий брак с собственным отцом, чтобы позволить ему остаться в племени. — Руна… она возьмет тебя потом в свою стаю. Она все еще вздыхает по тебе. Я не смогу простить тебе смерть мамы, ее кровь до конца жизни будет перед моими глазами. Но… ты мой отец и даже то, что ты сделал, не отменит этого.

На Штороса больно было смотреть. Он весь, словно превратился в глыбу льда. Каждая мышца на его теле застыла в болезненной судороге.

Динка молча глотала слезы, прижавшись к груди Хоегарда. Страшно было потерять его между жизнью и смертью. Но еще страшнее было представить то, что он сам откажется от нее. Что, после всего, что было между ним и Динкой, он выберет прежнюю жизнь и прежнюю семью. В общем сознании их стаи царила звенящая тишина. Каждый, без сомнения, переживал эту ситуацию внутри себя, но нарушить тишину и помешать Шторосу принять правильное решение никто не пытался.

— Нет, — твердо сказал он так, что его услышали все. Динка подпрыгнула от неожиданности, не веря в то, что он это сказал.

— Что? — растерялась Сибилла. Она явно не ожидала такого ответа. Ее мысли все еще были открыты.

— Я не останусь, — спокойно проговорил Шторос, полностью овладев собой. — Я люблю тебя, детка. Но тебе надо строить свою жизнь. Ты выберешь мужчину, которого любишь, и через шегард у вас родится малыш. Я верю, что Варр подарит тебе девочку, как подарил когда-то нам с Криллой тебя. А я уйду со своей стаей. В племени больше нет места для меня. Мой дом теперь там, где моя стая. Я не могу принять твое предложение.

— Ты… Ты! — закричала она, набрасываясь на него с когтями и клыками. Но Шторос без труда ушел с линии атаки и обездвижил ее, приподняв зубами за шкирку, как маленького щенка, и слегка встряхнув.

— Ты поймешь, что это лучшее решение, — проговорил он убедительно. — Ты уже большая девочка. Тебе нужен не отец. Тебе нужен муж, который позаботится о тебе, подарит тебе потомство и любовь. Все, что ты заслуживаешь. Скажи, ты ведь уже знаешь, кого ты выберешь?

Сибилла беспомощно забарахталась в его хватке, и Шторос выпустил ее. Он вскочила на лапы и некоторое время прожигала его взглядом изумрудных глаз. А затем опустила голову.

— Ристойл, — прошептала она, едва слышно. — Я хочу выбрать Ристойла, он…

— Он хороший парень, — ответил он тепло, и Динка словно воочию увидела внутри своих мыслей его облегченную улыбку. — Иди, и выбери его. Хватит мучить парня, он уже давно ждет тебя.

— А ты? — Сибилла подняла на отца заплаканные глаза.

— А я со спокойной душой уйду отсюда до того, как ты окончательно сделаешь свой выбор, — мягко ответил Шторос. — Я теперь знаю, что ты справилась. Что с тобой и мальчишками все в порядке. Мы все еще живы и, быть может, нам еще доведется встретится.

По щеке Сибиллы скатилась крупная слеза и утонула в огненной шерсти.

— Ты выбираешь их? — Сибилла пристально оглядела притаившихся в траве мужчин, сидящего у пещеры Хоегарда и прижавшуюся к нему Динку. Динка решительно посмотрела ей в глаза, выдерживая ее испытующий взгляд.

— Видимо, не просто так они столь яростно защищают тебя, — пробормотала Сибилла и отвела глаза.

— Прощай, папа, — шепнула она, пятясь.

— Прощай, дочка. Будь счастлива! — ответил Шторос, глядя ей вслед.