Варрэн-Лин: Узы Стаи

Когда тебя не станет

Нитка воспоминаний раскручивалась все больше, заводя ее в лабиринты души, которые были до поры до времени сокрыты от ее сознания. Динка вместе с матерью брела по бездорожью. Стояла поздняя осень, с быстро темнеющего неба непрерывно лил дождь, ноги почти по колено увязали в жидкой грязи, но Динка, сжав зубы, делала шаг за шагом. Мама тоже еле шагала от усталости, раны от брошенных вслед камней на ее лице еще не зажили и снова сочились кровью. Мама одной рукой несла узелок с их скудными пожитками, а другой крепко сжимала ее ладошку. И Динка не знала, как помочь ей, поэтому старательно игнорировала урчащий от голода желудок и тяжесть в своих маленьких ножках. Лишь бы мама больше не плакала…

Вдали показались огоньки, которые с каждым шагом увеличивались в размерах, превращаясь в приветливо светящиеся окна деревни. Динка затаила дыхание от радости. Деревня на их пути означала скорый отдых, и, быть может, даже еду.

Но двери одна за другой захлопывались перед их носом. Своим маленьким умом Динка не понимала, почему они не могут войти в дом. Но мама снова брала в свою горячую руку ее холодную ладошку и шла дальше, поджав тонкие выцветшие губы. В ту ночь они ночевали, забравшись в чей-то сарай, где хранилось сено. Еды не было, но зато было сухо и почти мягко. Динка крепко прижалась к теплому материнскому боку и уснула, слыша сквозь тяжелую голодную дрему тихие всхлипывания матери.

Тяжелые воспоминания с помощью Кайры снова ускорились, смазываясь в череду сплошных серых, голодных и холодных дней. Очередным неприветливым вечером открывшаяся перед ними дверь явила Динкиным глазам уже знакомого ей мужчину, ее «не-отца». Он был невысок, широкоплеч, с коротко-остриженными черными волосами и темно-карими глубоко-посаженными глазами. Лицо его скрывала густая черная борода. Мужчина окинул мать цепким взглядом и недружелюбно буркнул:

— Чего тебе?

— Пустите переночевать, — произнесла мать заранее заготовленную фразу, с надеждой вглядываясь в лицо своего будущего мучителя.

— Чем заплатишь? — с деланным равнодушием обронил мужчина.

Мама опустила глаза, еще крепче сжав Динкину ладошку.

— Что велишь, то и сделаю, — тихо произнесла она, задвигая Динку себе за спину. — Только ребенка не трогай.

Маленькая Динка в этот момент мечтала только об одном, чтобы этот суровый дядька согласился. А взрослая Динка, наблюдающая события своей же жизни, заскулила от непоправимости происходящего, глядя каким плотоядным взглядом мужчина окинул ее мать, посторонившись и впуская их в свой дом.

Позже она лежала на перине, брошенной на пол, зарывшись с головой в толстое ватное одеяло. Сытный ужин приятно оттягивал животик, но уснуть она не могла. Мать велела спать. Но звуки, доносившие из дальнего угла комнаты пугали ее. Надсадный скрип кровати, рычание мужчины, приютившего их в своем доме, тихие вскрики матери… Сейчас, своим взрослым умом Динка понимала, что там происходило, и жалела, что она не убила это животное еще тогда, в тот самый первый вечер.

Но маленькой Динке начало казаться, что жизнь налаживается. Больше они не брели с матерью по промозглым осенним дорогам куда глаза глядят. У Динки появилась своя кровать, валенки, шубка и теплый платок. Каждый день стол ломился от еды, которую она могла есть, сколько влезет.

«Не-отец» был угрюм и неласков, и Динка старалась лишний раз не попадаться ему на глаза. Но чаще всего его не было дома, и они с матерью хозяйничали вдвоем. А странные звуки по ночам она привыкла не замечать. Лишь мать с каждым днем становилась все печальнее. «Не-отец» был страшно ревнив и все время в чем-то ее подозревал. Все чаще его подозрения заканчивались громкой руганью.

— Зачем тебе это потаскуха? — подливал масла в огонь старший сын «не-отца», заходивший по воскресеньям со своей молодой женой. — Да еще и с ублюдком.

Молодой мужчина с отвращением разглядывал играющую на полу Динку, и, подняв на него глаза, Динка сразу признала Ливея. Тогда он был еще молод и по-своему симпатичен, но уже крепко прикладывался к выпивке. Агнесс была тихая и немногословная. Когда она научилась так ругаться? Уже после того, как на ее попечении оказалась Динка?

— Не твое собачье дело! — огрызался «не-отец», и маленькая Динка была рада, что он защищает мать и ее, и не собирается выгонять их из дома, как того требовал Ливей.

— Кайра, надо еще раньше, — обратилась она к своей наставнице. Смотреть на семейную жизнь с «не-отцом» было отвратительно, и она поспешно отвернулась от вьющихся вокруг ее сознания воспоминаний. — Кайра?

— Я здесь, малышка. Как ты себя чувствуешь? Мы можем отдохнуть, и вернуться к этому позже, — участливо предложила Кайра.

— Нет! — Динка сама не ожидала от себя такой реакции. — Я… в порядке, — добавила она уже тише. — Я хочу… Мне важно знать, что было до этого!

— Я понимаю, — шепнула Кайра, и Динка почувствовала вдруг прикосновение к своему плечу. Следом сознание ее вновь заволокло новой порцией жженого силуса.

— Дыши, девочка, дыши и вспоминай. Мы найдем твоего настоящего отца, — ласково заурчала Кайра в кромешной темноте, в которую снова окунулось сознание.

Перед глазами замелькали картинки еще более раннего детства. Они были настолько светлыми, теплыми, насквозь пронизанными солнечными лучами, что казались нереальными в сравнениями с перенесенными позже страданиями.

Вот Динка увидела знакомый двор с кленом у крыльца огромной кучей песка чуть поодаль. Она сидела на песке и пыталась соорудить из него подобие домика для своих кукол. Но песок не слушался ее, ускользая сквозь пальцы. Маленькая Динка злилась и с досадой хлопала по нему своей ладошкой. Но, несмотря на злость, на душе было тепло и спокойно. Динка слышала смех мамы и негромкий голос отца, и их присутствие успокаивало ее. Взрослая Динка, наблюдающая за своими играми в песке умоляла себя маленькую обернуться, чтобы хоть одним глазком взглянуть на родителей. Но маленькая упрямица лепила домик снова и снова. Родители они что? Никуда не денутся. Успеет еще на них наглядеться… Все еще не чувствуя своего настоящего тела, Динка все-таки ощущала горькие слезы, катящиеся по щекам. Если бы тогда она знала, что ее ждет, то только бы и смотрела на своих родителей.

— Динка, посмотри, — послышался звенящий от радости голос матери. И она, наконец, обернулась. Мама в новом платье кружилась под кленом, и подол взвивался вокруг ее стройных ног. Стояла ранняя осень. Солнце еще по летнему согревало, но клен уже принарядился в осенние одежды, и каждый лист, пронизанный солнечными лучами, словно светился изнутри.

— Анютка, — послышался восхищенный мужской вздох, и Динка перевела глаза на крыльцо. Туда, где сидел ее отец. Папа… папочка…

— Ты самая прекрасная женщина, которую я когда-либо видел! — продолжал отец, не сводя с ее матери влюбленного взгляда. Он был худощав, и выглядел болезненно. Щеки ввалились, некогда яркие синие глаза выцвели и поблекли. Но Динка точно знала, что это ее любимый и любящий папа. Длинные темно-русые волосы ниспадали ему на плечи, голову обрамляли изогнутые рога серо-коричневого цвета с отчетливо выраженными кольцами и наростами на нижней части, а из-под верхней губы поблескивали клыки цвета топленого молока.

— Иди ко мне! — мама счастливо рассмеялась, протягивая к нему руки. Папа, не без труда, опираясь на косяк, поднялся с крыльца и сделал осторожный неуверенный шаг к ней.

Маленькая Динка вновь вернулась к своему песочному домику. Строят же взрослые дома из земли. Почему у нее не получается построить дом для кукол? Взрослая Динка взвыла от бессилия, пытаясь хотя бы боковым зрением рассмотреть, как отец, обвив руками талию мамы, закружился вместе с ней.

Но тут от многочисленных попыток, не увенчавшихся успехом, маленькая Динка не выдержала скопившихся эмоций разочарования и обиды и заревела в голос, колотя кулачками по рассыпающемуся песку.

— Динка, доченька, что случилось? — родители мгновенно оказались рядом, окружив ее теплом своих рук и взглядов.

Взрослая Динка тоже плакала в голос, ощущая не только катящиеся по щекам слезы, но и сотрясающуюся в горьких рыданиях грудь.

— Динка! — она почувствовала, как Кайра потянула ее из ставшего слишком эмоциональным сна.

— Нет! Нет! Не трогай меня! — завопила взрослая Динка Кайре, что было сил отталкивая от себя сознание Кайры. — Оставь меня! Я хочу быть здесь! Это мои родители, это мое детство. Я имею на него право!

— Динка! — издалека к ее сознанию прорывались еще встревоженные голоса, но она и их отталкивала, выстраивая непреодолимую стену между собой в этом теплом солнечном осеннем дне и всем настоящим миром.

— Не получается, — прохныкала маленькая Динка. — Домик не получается.

— Домик? — улыбнулась мама. — Сейчас мы с тобой построим самый красивый на свете песочный домик. Смотри.

Мама приложила ладонь к песку и вдруг песок зашевелился, пришел в движение. Из-под маминой изящной ладони сами собой начали расти песчаные стены, превращаясь в огромный песочный замок с окнами и балкончиками, башенками и колоннами, дверями и узорчатыми ставнями. Но самое удивительное было то, что внутри замка кто-то двигался. Динка наклонилась и прильнула любопытным глазом к окошку. Внутри был бал: крошечные песчаные принцы и принцессы кружились в танце, не замечая ничего вокруг.

— Анютка, — послышался укоризненный голос отца. — Не делай так больше.

— Почему? — удивилась мама. — Смотри, как здорово получилось!

Она смеялась и радовалась, как ребенок. Они обе с Динкой хохотали, разглядывая чудесную постройку. И лишь папа выглядел встревоженным.

— Пойми, Анютка, — проговорил он мягко. — Ты обладаешь невероятными способностями, но для них тебе требуется сила. В тебе этой силы нет. И в твоем мире ее нет. Ты забираешь силу у нашей дочери для своих игр.

— Ну и что? — воскликнула мама, и в ее голосе вдруг зазвенели истеричные нотки. — Ей это тоже нравится! Посмотри на нее, ей это совсем не вредит. Она с радостью поделится с тобой своей силой, чтобы ты мог жить! Почему ты не хочешь попробовать?

— Нет, — отец отрицательно покачал головой, сурово поджав бледные губы, и поднялся с корточек. — Какая бы ни была необходимость, варрэн не может брать силу у Варрэн-Лин, тем более у такой малышки. Это противоестественно.

— А ты думал, что будет с нами после того, как тебя не станет? — мама вдруг сорвалась в крик, и на глазах ее выступили слезы. — Что будет с твоей драгоценной Варрэн-Лин? Смогу ли я защитить ее, если тебя не будет? Ты об этом подумал?