Варрэн-Лин: Узы Стаи

История белого племени

Динка зажмурила глаза, глубоко вдыхая и пережидая приступ острой тревоги за жизни своих мужчин. За время, проведенное вместе, она научилась самому сложному — отпускать и верить. Отпускать в бой. Верить в то, что они обязательно вернутся к ней.

Где-то там на равнине сотни белых варрэнов возвращаются домой. Что решат Дайм, Гуртуг и неизвестный ей Белый Вожак? Перекроют пути и оставят несчастных на съедение руогам? Или пустят в долину и подвергнут опасности всех, кто еще остался здоров? Вступят с ними в бой и попытаются обездвижить как можно больше белых мужчин, чтобы спасти их, рискуя собственными жизнями? Ни один из вариантов не был хорош.

Зная Гуртуга, Динка подозревала, что он скорее склонится к первому исходу. Но, если вспомнить о том, что среди больных варрэнов чьи-то мужья, отцы, сыновья, то выбор уже не столь очевиден.

Динка открыла глаза на шум. Лириаль металась по пещере, не находя себе места. Малыши затеяли на полу возню, и она отбросила лапой со своей дороги зазевавшегося кроху, отчего тот пронзительно запищал.

— Лири, дочка, потерпи немного, — грустно проговорила Кори, подхватывая плачущего ребенка зубами за шкирку и укладывая себе между лап. — Скоро все закончится.

— Ты так говорила решег назад! — раздраженно зашипела Лири. — Почему? Почему все это происходит со мной?

Она в ярости полоснула когтями по каменной стене, высекая искры. Динка смотрела на нее и не понимала причин ее недовольства. Но вмешиваться в разговор матери и дочери не решалась. Тирсвад говорил, что она еще не выбирала мужчин, значит, она так волновалась за отцов и братьев?

— Не могу-у-у я так больше! — провыла Лири, с рычанием бросаясь на ни в чем не повинную стену. Серый варрэн, застывший в проходе пещеры, обернулся, тревожно прижав уши и втянув носом запах беснующейся Лири.

— Что смотришь? Пошел вон отсюда! — рявкнула Лири на ни в чем не повинного парня, отчего он испуганно вжал голову в плечи и поспешно отвернулся. Динка с тревогой смотрела на девушку. Может быть, она не до конца ее излечила, и у Лири что-то болит?

— Лири, могу я чем-то тебе помочь? Я немного умею лечить раны и… — робко предложила она.

— Ты? — истерично выкрикнула Лири. — Чем ты мне можешь помочь, если все идет наперекосяк?

— Лири! Лири, послушай, детка, — Кори, привстав, потянулась к дочери. — Я понимаю, как тебе сейчас тяжело. Но поверь мне, это не последний оогъяри в твоей жизни. У тебя еще будет Выбор.

— Из кого у меня будет выбор? — выкрикнула Лири, и голос ее зазвенел от обиды. — Все белые мужчины больны и скоро умрут. Или их съедят руоги. Или серые, заполонившие нашу долину, их истребят. А я так и останусь одна! Это несправедливо!

Оогъяри? Это слово было знакомо Динке. И отдавало горечью на языке. Несмотря на то, что в мире варрэнов эти дни отмечались, как большой праздник, Динка не хотела бы вновь испытать это ощущение дикого неконтролируемого звериного влечения. Теперь поведение Лири стало ей понятно, и она посочувствовала бедной девушке. Сама она в единственный в своей жизни оогъяри готова была растерзать самых дорогих ее сердцу существ.

— Почему ты до сих пор здесь! — вновь накинулась Лириаль на застывшего неподвижным изваянием в проходе серого. — Я велела тебе убираться из моей пещеры! Иначе я поджарю твою серую задницу!

— Лири, оставь его, — Динка встала со своего места и загородила своим телом молодого мужчину. — Я понимаю, как тебе трудно, но он не виноват. Он просто выполняет приказ охранять нас.

— Ты ничего не понимаешь! — выкрикнула Лири. — Как ты можешь понять меня? У тебя все есть, а у меня нет ничего! У меня отняли все, о чем я мечтала! У меня отняли праздник. Отняли право на свою стаю, на потомство и на счастье. У меня больше нет Выбора!

— Выбор есть всегда, — тихо произнесла Динка. — Ты поймешь это, когда придет время.

— Даже, если белые мужчины все поражены болезнью и скоро погибнут, посмотри сколько смелых и сильных мужчин из серого племени пришли защитить нас, — поддержала Динку Кори. — Как только все разрешится, ты присмотришься внимательнее и обязательно встретишь того, с кем захочешь разделить пещеру и свою жизнь. Не надо отчаиваться, доченька.

— Серых? — скривилась Лири, как будто ей вместо молока предложили простоквашу. — Это только ты у нас настолько неразборчива, что легла под чужака! А я дочь своего племени! Я скорее выберу своего брата или отца, чем буду рожать разноцветных детей!

Злые слова серпом вспороли кокон нежности, любовно созданный Кори в маленькой темной пещере. И тело Динки среагировало раньше, чем она успела подумать. Одним прыжком она преодолела разделявшее ее и Лири расстояние и наградила белую Варрэн-Лин звучной оплеухой.

Стало так тихо, что даже малыши приостановили свою возню, нырнув под бок к матери.

Кори молча смотрела на двух застывших друг напротив друга девушек, и из глаз ее текли слезы.

— Как ты смеешь так разговаривать с матерью! — рявкнула Динка, задыхаясь от ярости.

— Заткнись, чужачка! — зашипела Лири, вздыбив шерсть и оскалив зубы. — Что ты можешь понимать в традициях нашего племени?

— Девочки, прошу вас… — тихо и жалобно заскулила Кори. — Лири права, это я во всем виновата. Я все вам расскажу, только не ссорьтесь.

— Я не желаю знать о твоем позоре! — выкрикнула Лири. — Я всегда стыдилась, что именно ты стала моей матерью.

Динка выпустила когти и приготовилась к прыжку. После всего, что сделала для нее мама Тирсвада, она готова была защищать ее даже от родной дочери. Но тут мягкая лапа Кори коснулась ее затылка, прогоняя злость.

— Прости ее Динка, она не со зла так говорит, — произнесла Кори мягко. — Мы все сейчас переживаем за своих близких. И лучшее, что мы можем сделать, это успокоиться и ждать известий.

Динка сделала несколько глубоких вдохов, успокаивая колотящееся в груди сердце. Мама права. Неизвестность и ощущение нависшей угрозы и так заставляли нервы звенеть натянутыми струнами. А беснующиеся инстинкты, требующие от Лири, чтобы она немедленно соединилась с мужчиной, сводили ее с ума. Динка, скрипя сердце, признала, что может понять ее чувства. Хотя то, как она обращалась к собственной матери, поднимало внутри Динки волну негодования.

Динка улеглась на пол, отвернувшись от Лири, и положила голову на свои вытянутые лапы.

— Расскажи мне, — тихо попросила она у Кори, чтобы отвлечься от разрывающих ее чувств. — Я хочу знать, как Тирсвад появился на свет.

— Я была странным ребенком, — начала Кори своим нежным и мелодичным голосом, словно рассказывала сказку. — Меня утомляло внимание окружающих, я не хотела играть с шумными мальчишками, мне неинтересны были девчачьи забавы. Я уходила в дальние скалы к Ущелью и подолгу бродила там в одиночестве. Мне нравилось наблюдать за стадами кураут, грациозно скачущими по крутым склонам. Я любила смотреть, как фиолетовый туман поднимается над Ущельем, принимая причудливые очертания. Мне доставляло удовольствие исследовать лабиринты пещер и каньонов, находя там останки существ, которые жили здесь задолго до нас. Там я и познакомилась с Риствадом.

Лири еще немного побродила по пещере и в конце концов улеглась в дальнем углу пещеры на лежанку и задремала там, убаюканная размеренным голосом матери. А Динка жадно вслушивалась, стараясь не пропустить ни одного слова. Тирсвад не рассказывал ей эту историю. То ли сам не знал, то ли не хотел раскрывать тайну своей матери.

— Риствад был из черного племени, и тоже приходил к Ущелью, чтобы побыть одному. Он был ненамного старше меня, но мне казалось, что он знает все на свете. Он рассказывал мне о повадках кураут, о травах, растущих на горных склонах, о том, что скалы неоднородны и состоят из разных камней, которые, как и варрэны, бывают разного цвета, но вместе составляют один народ. Рядом с ним мне было так спокойно. С ним можно было поделиться любыми мыслями и не бояться, что он будет насмехаться или сочтет меня глупой. Он ловил для меня сирхов, а я расчесывала когтями его гриву. Мы знали, что нам не суждено быть вместе, но, как это свойственно детям, мы жили одним днем и не думали о будущем.

Кори надолго замолчала, глядя в одну точку. Динка словно воочию видела картины далекого прошлого, проносящиеся в ее сознании. Юный черный варрэн с едва выглядывающими из-за ушей рожками, его теплые золотисто-коричневые глаза цвета гречишного меда, и большое, как океан, теплое нежное чувство, соединяющее двоих.

— В свой День Выбора я поняла, что в моей жизни больше не будет места для этой дружбы. У меня появится мужчина, ребенок, обязанности. И мне пора повзрослеть и расстаться с детскими фантазиями. Но исчезнуть, не простившись, я не могла. Слишком много связывало нас с Риствадом. Поэтому в тот день я сбежала из дома в последний раз, чтобы увидеть его. Сначала все было, как обычно. Мы разговаривали. Точнее говорила я. О том, что мы не можем больше видеться. Что дружба между мужчиной и женщиной — это совсем не то же самое, что дружба двух детей. Что мы из племен, которые сотни шегардов враждуют друг с другом и убивают друг друга на границах. А он молчал, лишь изредка кивая головой. А потом… все вышло из-под контроля. Таких чувств рядом с мужчиной я никогда больше в жизни не испытывала. Это было жаркое всепоглощающее пламя, выжигающее тело и душу дотла. Спустя эреше я встала с нашего ложа и пошла прочь, стараясь не замечать слез, катящихся по щекам. А он так и остался лежать, глядя мне вслед.

Кори печально вздохнула. Слез в ее глазах больше не было, лишь светлая грусть отражалась на дне широкого зрачка обрамленного розовым ободком.

— Почему? — вскричала Динка, не в силах сформулировать свою мысль более точно от охвативших ее чувств. — Почему ты его не выбрала насовсем?

— Я вернулась домой и в этот же эреше выбрала Зинэйла. А через три эшегара родился Тирсвад. Увидев его, Зинэйл горько обиделся на меня. Ведь мужчина, овладевший Варрэн-Лин в ее День Выбора верит в то, что первый ребенок будет рожден от него. А со мной все вышло не так, — продолжала Кори, словно не слыша вопроса. — Мне не на что жаловаться. И Зинэйл, и Руграст, и Сирокс всегда любили меня и заботились обо мне. Но я всю жизнь чувствую свою вину. Перед Риствадом, перед Зинэйлом, перед Тирсвадом…

Вскоре после рождения Тирсвада брат рассказывал мне, что видел Риствада на границе, и он сражался, как руог, не щадя себя. А когда Тирсваду было два шегарда, я узнала, что Риствад погиб в сражении с красными недалеко от Площадки Мира.

В пещере воцарилась тишина, прерываемая лишь сопением уснувших щенков. Лири тихо лежала на своем месте, но она не спала, и Динка видела поблескивающие в темноте огоньки ее глаз. Динка молча переваривала услышанное. Из-за дурацких предрассудков, царящих в племени, варрэны лишают себя счастья любить и быть любимыми, сбрасывают в ущелье тех, кто отличается по цвету шерсти, не считаясь с их чувствами. А ведь Кори и Риствад могли бы быть счастливы вместе, и тогда Тирсвад рос бы, не чувствуя себя чужим в собственной семье.

— Да что это за законы такие! — выпалила она, наконец. — Мне говорили, что Варрэн-Лин свободна в своем выборе. И еще говорили, что раньше существовала традиция, когда на День Выбора приглашали мужчин из других племен. Почему же ты не могла остаться с ним, если вы оба так хотели этого?

— Я никогда и никому об этом не рассказывала, — тихо проговорила Кори. — Я знала, что меня не поймут и осудят. Но, когда я увидела тебя, Тирсвада и твоего мужчину из черного племени, сердце мое зашлось от тоски. Я подумала о том, что все могло бы сложиться иначе. Что мы могли бы уйти на Голую Скалу, или попросить убежища в сером племени. Я слышала, что они терпимо относятся к цвету шерсти. Но мне тогда не хватило решимости. Я думала, что у меня нет выбора, а на самом деле он был. И я его сделала.

— Почему ты не могла привести его сюда? — спросила Динка.

— Видишь ли, деточка, — вздохнула Кори. — В нашем племени очень трепетно относятся к чистоте крови. Ведь все белые — прямые потомки Варра, чем мы очень гордимся.

— Я слышала, что все варрэны прямые потомки Варра, — нахмурилась Динка.

Кори с улыбкой покачала головой.

— На самом деле, Варр является предком лишь белого племени, но за сотни шегардов его имя обросло легендами, и другие племена тоже стали верить в то, что Варр является их прародителем. Слушай же, как все было на самом деле.

Динка придвинулась к Кори поближе и приготовилась слушать. Белая мама рассказывала так красочно, что Динке удавалось отвлечься от своих страхов и тревог. Лучше уж было слушать о далеких временах, чем сидеть, как на иголках, и ждать известий.

— Давным-давно, когда мир наш был совсем другим, — начала Кори, — а варрэны могли по своему желанию менять облик, не было разделения на племена, и все варрэны жили одной большой дружной разноцветной семьей. Но у нашего народа был сильный и жестокий враг, вознамерившийся стереть с лица земли всех варрэнов и саму память о них. А среди нас был великий воин, обладавший огромным резервом силы, сравнимым с резервом Варрэн-Лин. Его имя было Варриман.

— Варр-иман? — перебила ее Динка, потрясенно. — В-арриман, Вар-риман, Варр-иман…

— Да, его так назвали при рождении. А позже друзья и близкие звали его просто Варр, — подтвердила Кори, не заметив ее удивления. — У себя в племени мы часто сокращаем длинные имена, чтобы проще было общаться.

— И когда, повинуясь силам врага, земля вышла из-под лап и вспучилась огромной волной, чтобы накрыть территорию варрэнов и навсегда похоронить их под собой, Варриман вышел навстречу врагу и выпустил на свободу свою внутреннюю силу. Земля и огонь столкнулись в страшном противоборстве. Земля смыкалась над головами, но Варр держал ее своим огнем, не давая опуститься и раздавить свой народ. Ведь за его спиной стояли его родные, друзья, соплеменники.

— Десять решегов длилось противоборство земли и огня. И закончилось ничьей. Огонь оплавил нависшую над домом варрэнов землю, превратив ее в прочный щит, сквозь который не могла проникнуть сила врага. Он защитил своих близких и родных. Но какой ценой! Истратив весь свой резерв, Варр потерял способность к управлению силой. Во время боя его тело обгорело до самых костей, и он чудом остался жив. Соплеменники долго выхаживали его, и когда кожа восстановилась, то стало понятно, что своим огнем он выжег из своего тела все цвета. Отросшая шерсть на его теле была белоснежной, а глаза стали алыми, в память об огне, остановившем землю.

Кори перевела дух, поглядывая на притихшую Динку и подползшую поближе Лири.

— После этого наш дом стали называть миром Варра, в благодарность за то, что он не позволил уничтожить наш род. А сам Варр ушел от соплеменников и стал жить отшельником. Он много путешествовал по миру, изучал пещеры в разных концах нашей земли. Многие Варрэн-Лин искали его внимания, и те из них, кому посчастливилось провести с ним время, потом рожали таких же белоснежных щенков с красными глазами. Выросшие потомки Варра объединились и создали свое племя. Мы, белые, очень бережно относимся к своему прошлому, и каждый из нас может на одном дыхании перечислить всех своих предков до самого Варра, от которого мы произошли, — закончила Кори свой рассказ.

— А потом? — нетерпеливо спросила Динка. — Что было потом?

— Потом? — несколько удивленно переспросила Кори. — Он прожил долгую жизнь и оставил много потомков. В той горной гряде, где мы живем, сохранилась даже пещера, в которой он жил. После того памятного боя, он был немного странным. Все время что-то бормотал, стены его пещеры изрисованы причудливыми фигурами и, говорят, что раз в шегард пол в его пещере начинает светиться тем же фиолетовым светом, что и Ущелье. Но я думаю, что это просто выдумки тех, у кого слишком бурная фантазия.

Теперь уже Динка вскочила с места и заметалась по пещере. Дом Варра, со светящимся фиолетовым светом полом и рисунками на стенах! Хоегард непременно должен об этом узнать!

Но тут ее размышления были прерваны ворвавшимся в пещеру Руграстом.

— Быстро собираемся и уходим! — велел он, обведя свое семейство алым взглядом.

— Что там? — испуганно спросила Кори, вскакивая на лапы.

— Со стороны равнины наши обезумевшие воины и полчища руогов, со стороны Ущелья справа армия Красных, а слева армия Черных. Нас взяли в клещи. Еще чуть-чуть и нам не вырваться. Надо уходить прямо сейчас!

— Дайм остановит Черных, а Райост… Может с ним можно договориться? — взволнованно вставила Динка. Но Руграст посмотрел на нее так, что внутри у Динки все похолодело от дурного предчувствия.

— Ты, девочка, уходишь с нами. Твои мужчины велели мне беречь тебя, — произнес он, и отвернулся.