Варрэн-Лин: Узы Стаи

Послание Варра

— Варра? — Шторос заинтересованно вскочил с пола и подошел к Хоегарду с другой стороны, заглядывая ему через плечо.

— Сколько я тебя знаю, Хоегард, — мрачно проговорил Гуртуг, смеряя стоящего перед ним человека тяжелым взглядом звериных глаз. — ты все обещаешь открыть портал. Но ни разу на моей памяти тебе этого не удалось.

— Ты ошибаешься, Гуртуг, — возразил Дайм, не двигаясь с места. — Хоегард уже однажды вернул нас домой. И сейчас, я уверен, он выведет нас.

— Что там? — спросил Тирсвад, подобравшись, но оставаясь сидеть.

— У нас остался светящийся камень? В этой темноте ничего не разобрать, — пробормотал Хоегард уже полностью погруженный в расшифровку записей и не замечающий ничего вокруг. Тирсвад встал и отошел в сторону, осторожно пробираясь между лежащими телами. Кто-то из варрэнов испуганно отшатывался от него, кто-то, наоборот, тянулся носом, чтобы обнюхать.

Динка благоговейно провела пальцем по мелким, выцарапанным на камнях, символам. Чтение она так и не освоила, и те пять букв, которым ее успел научить Хоегард, не могли ей помочь разобрать написанное.

— Ерунда какая-то, — фыркнул Шторос и разочарованно отвернулся от исчерченной стены. — Наш прародитель, оказывается, был дурным стихоплетом.

— Что там? — повторил свой вопрос Тирсвад, поднося Хоегарду светящийся камень и поднимая его над головой, как факел.

— Я проверю дежурные посты и узнаю, что там делает наш неприятель, — проговорил Гуртуг, поднимаясь с пола и направляясь в сторону выхода из пещеры.

— Смотри, тут карта нашего мира. На ней нарисованы пять порталов, и они все соединены линиями. Получается большая пятиконечная пентаграмма через весь наш мир, — не обращая на него внимания, продолжал Хоегард, разговаривая с Тирсвадом.

— А это что? — Тирсвад ткнул пальцем в записанные столбиком слова. — Не похоже на пояснение к тому, как открыть портал.

— Ну читайте уже вслух! — не выдержала Динка. — Хватит говорить загадками.

— Ах, наша козочка так и не научилась читать, — поддел Шторос, подходя к ней со спины, обвивая руками ее под грудью и положив подбородок ей на макушку.

— Шторос! — укоризненно проговорила Динка. — Читай уже!

Хоегард с Тирсвадом их не слушали, углубившись в расшифровку коряво выцарапанных букв.

— Это похоже на «Ч», — пробормотал Хоегард, водя пальцем по стене.

— Нет, скорее это «Я», — возразил Тирсвад. — И это слово повторяется очень часто. Смотри: здесь, здесь и здесь…

— Яхве? — удивленно произнес Хоегард. — Да, это определенно Яхве.

— Только написано так, как будто не «Яхве», а что-то вроде «Яхвин», — добавил Тирсвад.

— Вот здесь, — тихо сказал Шторос Динке на ухо, отняв одну руку от ее тела и положив на столбики слов в центре карты. — стих.

«Дитя огня, дитя земли,

Оставив древнюю вражду,

Смешают кровь свою в любви,

Чтобы зажечь во тьме звезду.

Звезда пройдет сквозь все миры,

Соединит врагов в семью

И вспыхнет пламенем зари,

Свободу даровав свою».

— Думаешь, это что-то значит? — шепотом спросила Динка. Короткое послание, дошедшее до них сквозь века странным образом волновало душу, вызывая в памяти смутные образы чувств, но не определяясь в что-то конкретное.

— Как знать… — задумчиво проговорил Шторос. — Все это слишком сложно для нас.

Динка развернулась в кольце его рук и посмотрела на его посерьезневшее лицо. Шторос на нее не смотрел. Его задумчивый взгляд скользил по символам на стене.

— Ты веришь в то, что мы его откроем? — Динке вдруг стало страшно. Снова проходить сквозь портал, снова оказаться среди людей, снова пытаться там выжить… Душу раздирали противоречивые чувства. Сначала она мечтала вернуться в свой мир, скучала по солнцу и звездам, потом в хороводе дней эта тоска притупилась, а сейчас ей снова было страшно.

— Мы уже почти открыли его, — ответил Шторос. — Как и тогда в пещере, мы уже сделали что-то, что разломило его. И это вовсе не жаркое совокупление. К сожалению...

Динка выглянула из-за его плеча, чтобы посмотреть на портал. Дайм встал на ноги и теперь тоже разглядывал линии портала, меряя его шагами. Только теперь, когда все разошлись, Динка изменила угол зрения и увидела, что пятиконечную звезду рассекает алая ломаная линия силы, ярко светящаяся и излучающая тепло. Как и в той пещере на острове, они приоткрыли портал, но что послужило толчком?

— Может сработало то, что звезда, которая была в этот раз, получилась очень большая? — предположила Динка. — И в нее было влито очень много силы?

Она потянулась к своему резерву и с огорчением отметила, что объем ее силы, хоть восстанавливается, но очень медленно. Такими темпами ей потребуется несколько эреше, чтобы полностью вернуть то, что было потрачено. Повторить такое она сможет не скоро.

Тирсвад вдруг ударил кулаком по стене и отвернулся от нее, прижавшись к ней спиной.

— Что там? — взволнованно спросила Динка, продолжая прижиматься щекой к груди Штороса.

— Там нет того, что нам нужно! Здесь не написано, как открыть портал. Точнее, Варр пишет, что открыть его невозможно. Он сам много раз пытался, нашел все эти порталы, нарисовал их на карте и здесь, в этом самом месте, он признал, что выхода из нашего мира нет. Он сдался и умер в этой пещере, так и не сумев освободить свой народ, — горько проговорил Тирсвад, глядя на светящиеся на полу линии.

— Постой! Этого не может быть! Это же Варр! Должно быть что-то… Хоегард? — Динка высвободилась из объятий Штороса и схватила Хоегарда за руку, которой он вел по стене, читая надписи. — Читай вслух, я тоже хочу знать, что там написано.

— Яхве, мой дорогой друг, — начал читать Хоегард отрешенно. — Я пишу тебе эти строки, зная, что ты никогда их не прочтешь.

От первых строчек письма веяло таким чувством боли и безысходности, что у Динки внутри все сжалось.

«Мне больно думать о том, как из-за людской жадности и жажды власти мы с тобой оказались по разные стороны, но я до сих пор нежно и преданно люблю тебя, несмотря то, что ты сделал со мной и моим народом.

Яхве, я могу понять тебя! Ты сильнейший маг своего народа, каких никогда среди людей не рождалось и, наверное, уже не родится. Но свой чудесный дар ты губишь на службе у своего короля, выполняя его кровожадные прихоти. Попомни мое слово, дар управления землей дан тебе не для того, чтобы хоронить заживо целые народы по указу твоего суверена. И ваши боги накажут тебя за это.

Мой дорогой Яхве, со своим даром земли ты мог бы разбивать прекрасные сады, в которых бы щебетали птицы и цвели цветы невиданной красоты. Ты мог бы мановением пальца пахать обширные поля, чтобы твой народ никогда не знал голода. Ты мог бы возводить дворцы на месте развалин, и укрывать тысячи существ от непогоды, прокладывать дороги и создавать водоемы у каждого поселения. А вместо этого ты выбрал путь разрушения.

Я не виню тебя, Яхве. Мне просто больно, что теперь мы навечно разделены преградой, которую воздвигла наша ненависть, выросшая из любви. Ты тоже пойми меня. Я не мог поступить иначе! Я защищался! Мой народ не виноват в том, что мы другие! В том, что мы физически сильнее и имеем звериное тело, в том, что мы — суть огненная стихия.

Люди — удивительные создания, со своими талантами и великими умами. Но они злы, завистливы, жестоки. И ты, Яхве, увы, один из них. Мы разные, и даже наша дружба не смогла преодолеть эту пропасть. В конечном итоге ты выбрал сторону своих соплеменников и принял решение похоронить нас заживо под слоем земли и камня. Чтобы мы больше не пугали детей твоего народа своим видом, чтобы люди на своей земле спали спокойно. А спокойно ли теперь спится тебе, мой нежно любимый друг?

Много шегардов я не оставлял надежды. Ненависть и жажда мести не давали мне покоя. Я искал слабые места в твоем заклинании. Пытался перебраться через Ущелье, воздвигнутое тобой между землями моего народа и землями людей. Знаешь, я даже создал окна в возведенных тобой стенах. Сквозь них я мог видеть, что ваш мир все еще существует, и люди живут своей жизнью, как ни в чем не бывало. Но вырваться тюрьмы, которую мы создали в противоборстве с тобой, мне оказалось не под силу.

Я нарисовал карту нашего крохотного мирка, отметил на ней все окна, но надежда покинула меня. Моей силы недостаточно, чтобы освободить мой народ. Видимо, преграду можно снять лишь совместными усилиями с тобой. Также, как и тогда, когда мы совместно воздвигли ее.

И теперь мой народ обречен погибнуть, или провести вечность в заточении. Письмо свое закончу странными строками, явившимися мне во сне. Может быть, они послужат подсказкой потомкам, а может быть это просто плод моего воспаленного безысходностью разума. Прощай, мой друг Яхве, и будь счастлив в том мире, который ты создал».

«Дитя огня, дитя земли,

Оставив древнюю вражду,

Смешают кровь свою в любви,

Чтобы зажечь во тьме звезду.

Звезда пройдет сквозь все миры,

Соединит врагов в семью

И вспыхнет пламенем зари,

Свободу даровав свою».

Хоегард замолчал, и в пещере повисла тишина, прерываемая лишь дыханием сотен существ и тихим попискиванием совсем маленьких щенков. Динка беззвучно плакала, уткнувшись лицом ему в плечо. Их догадки оказались верны. Когда-то миры людей и варрэнов были едины. Когда-то варрэны могли жить в двух телах: человеческом и зверином. Когда-то сила была доступна всем поровну, и были выдающиеся «маги», владеющие силой, среди людей. Потомком таких «магов» и была ее мать. И она сама. Как знать, быть может отец был прав, и она действительно потомок того самого Яхве. Она искренне была согласна со словами Варра о том, что силу земли можно было направить на созидание: на строительство домов, вспашку полей, разбивку садов и прудов.

Но случилась война, разделившая некогда дружные народы. И два сильных мужчины, два друга, схлестнулись в смертельном противоборстве, оказавшись по разные стороны этой вражды. Яхве, владея силой земли, пытался похоронить народ варрэнов, но Варриман остановил землю силой огня, оплавив ее изнутри, как обжигают в гончарных печах горшки, и превратив ее в прочный купол, ставший для земли варрэнов не то щитом, не то тюремными стенами. И тогда Яхве создал непреодолимое Ущелье, отделившее земли варрэнов от земель людей, навсегда лишив народы возможности как вражды, так и перемирия.

Порталы Варр назвал «окнами». Он не смог пройти ни через один из них, но наблюдал сквозь них жизнь людей и страдал, осознавая, что его народ обречен на вечное заточение в тюрьме, к созданию которой и он приложил свою силу.

Тишина была прервана топотом лап и шумным дыханием. Из коридора ведущего к выходу, вылетел запыхавшийся серый варрэн.

— Гуртуг велел поторопиться с порталом! — выпалил он. — Нас нашли и уже атакуют. Сейчас там отряд во главе с Гуртугом сдерживает наступление. Но они возьмут нас измором, их слишком много.

Звезда Варра

Все разом посмотрели на Хоегарда, ожидая его ответа. Ведь, если портал действительно невозможно открыть, то они обречены. Смерть для всех собравшихся в этой пещере неизбежна. Если не быстрая от когтей и зубов врага, то от голода, долгая и мучительная.

— Мы откроем его, — уверенно сказал Хоегард и обвел решительным взглядом членов своей стаи.

— Если этот идиотский стишок и есть пояснение к тому, как открыть портал, — проговорил Шторос, — то у нас все, упомянутое в нем, есть.

— Дитя земли у нас Динка, дети огня — мы, все остальные. Кровь свою мы неоднократно смешивали, вытаскивая друг друга из разных передряг. Любили мы друг друга часто и в разных позах. Звезду мы научились зажигать. И в этой долине зажгли больше двадцати раз, излечивая больных и создавая защиту в бою. Сквозь миры мы прошли. Стали семьей, несмотря на то, что мы все из разных племен. Ну и так далее... Осталось ей «вспыхнуть пламенем зари», чтобы дать нам свободу. Все понятно! — продолжал он уверенно.

— Ну на счет любви… — заикнулась Динка и все четверо посмотрели на нее в недоумении. — Разве любящие существа лупят друг друга по морде? — с сомнением спросила она, переводя взгляд с Тирсвада на Штороса.

— Да ты чего, Динка! — смущенно пробормотал Тирсвад, обхватывая шею Штороса локтем. Когда они стояли рядом, вдруг стало очевидно, что Тирсвад крупнее Штороса. Выше его и шире в плечах. Когда Динка только их встретила, они были примерно одного телосложения. Тирсвад и впрямь вырос за последнее время…

— Я ж не со зла его хотел ударить! Еще как я люблю этого идиота! — продолжал Тирсвад, притягивая Штороса к себе.

— Грабли свои не распускай, — грубо откликнулся Шторос, выворачиваясь из объятий и отталкивая товарища от себя. — Люби на расстоянии.

Динка невольно рассмеялась над их недовольными физиономиями. Уверенность Хоегарда и рассуждения Штороса вселили в нее надежду на то, что у них все получится.

— В любом случае, — заключил Дайм. — Пока не попробуем еще раз, не узнаем. Построение!

Динка и остальные члены стаи, оставаясь в человеческом облике, споро выстроились прямо на сияющей на полу звезде, заняв каждый свое место.

— Только у меня сейчас силы немного, — предупредила Динка.

— Ничего, — ободряюще отозвался Хоегард. — Думаю, что нам надо не просто поглощать Динкину силу, а вливать свою силу каждого из нас в звезду поровну. Чтобы в ней сила нас пятерых смешивалась, соединялась.

В большой звезде каждый из нас поддерживал свои лучи звезды собственной силой, так как Динкиной не хватало. Наверняка, именно это и дало толчок к появлению трещины на портале. Ведь раньше мы так не делали?

Да и тот портал, что был в мире людей на острове. Он тоже открылся благодаря тому, что в порыве страсти мы смешали свои силы, — Хоегард был убежден в своей правоте и голос его звенел от радостного предвкушения.

— Ну? Приступим! — скомандовал Дайм, дождавшись, пока Хоегард закончит объяснять.

Каждый из пятерых по команде направил в нити, соединившие их, свою силу. Они долго стояли, сосредоточившись на течении силы между ними. Но ничего не происходило.

— Я больше не могу, — наконец, сказала Динка, отступая и разрывая связи. — У меня в резерве последние капли остались.

Хоегард озадаченно опустился на колени посреди портала и провел рукой по излому. Но тот оставался таким же, каким и был до попытки.

— Что за черт! — рявкнул Шторос, добавив к своему возмущению нецензурное ругательство.

— Где-то мы допустили ошибку, — пробормотал Хоегард, погрузившись в созерцание линии силы, рассекавшей портал. Как будто она могла дать ответ на мучивший всех вопрос.

Тирсвад метался по пещере, как пойманный в клетку дикий зверь, на бегу взъерошивая пятерней длинные белые космы.

Дайм опустился рядом с Хоегардом и положил руку ему между лопатками, безмолвно поддерживая.

Со стороны выхода из пещеры послышались тяжелые шаги, и в проем протиснулся Гуртуг. Он был в ужасном состоянии. Обгорелая грива свисала неровными клочьями, бока были в страшных кровоточащих ранах. С приоткрытой пасти капала слюна.

— Гуртуг! — Динка соскочила с места и бросилась к нему.

— Парни, — обратился он к своим серым товарищам. — Мне нужны двадцать добровольцев. В ответ на его просьбу все серые мужчины, как один, вскочили на ноги.

Гуртуг, обведя взглядом свое воинство, назвал двадцать имен. Названные варрэны тут же вышли из толпы и быстрым шагом направились сквозь проем по узкому входному коридору навстречу сражению. Гуртуг поспешил за ними, но Динка удержала его, вцепившись обеими руками в гриву.

— Подожди, я подлечу тебя! — торопливо проговорила она, касаясь рукой его раны и начиная вытягивать из нее тонкую нить силы, как учил ее Суртокс.

— Что с порталом? — тихо спросил Гуртуг, застыв под ее руками.

— Мы откроем его! Непременно откроем! — заверила Динка, быстро заканчивая с одной раной и переходя к следующей. — Мы позовем вас, когда все будет готово к переходу. Надо будет завалить вход в пещеру, чтобы они сразу же не последовали за нами. А потом мы сможем разрушить портал с той стороны, чтобы остановить их.

— Динка, — медленно и как-то тяжеловесно проговорил Гуртуг. — Уводите всех отсюда: женщин, детей, раненых. А я и те двадцать ребят, что ушли со мной, мы их задержим. Столько, сколько нужно, мы будем их держать.

— Ты о чем? — не поняла Динка в последний раз проводя руками по шелковистой антрацитовой шерсти. Раны излечились, и теперь ее поглаживания воспринимались им, как ласка. Динка ощущала, что его тело вздрагивает от удовольствия от прикосновений ее рук. И ей было все равно на то, что она ласкает чужого мужчину. Она нутром чуяла, что сейчас ему это нужно. И ей было не жалко дать Гуртугу такую малость.

— Я не пойду в другой мир, — ответил Гуртуг. — Я остаюсь со своим отрядом прикрывать ваш отход. Пока мы сражаемся, они еще долго не заподозрят, что вы сбежали. Вы успеете не только переместиться, закрыть портал, но и уйти от него подальше.

— Просто так надо, маленькая Варрэн-Лин, — перебил ее Гуртуг, пристально глядя на нее своими сияющими голубыми глазами.

— Но… Я не хочу! — прошептала Динка, ощущая, как глаза наполняются слезами. Несмотря на все разногласия с Гуртугом, Динка чувствовала, что привязалась к нему за последние эреше. Хотела она того или нет, но Гуртуг сумел поселиться в ее сердце.

Он наклонил голову и осторожно коснулся носом ее живота. И в душе Динки словно прорвалась плотина. Она бросилась к нему, обхватила руками его огромную морду и прижалась щекой к его переносице, покрытой короткой бархатистой шерсткой.

— Не все получается так, как мы хотим, маленькая Варрэн-Лин, — ласково сказал он. — Пообещай мне, что выберешь меня хотя бы на один эреше, если я выживу. И я буду сражаться, как руог, защищая твою жизнь.

— Я обещаю! — всхлипывая, прошептала Динка. — Если ты выживешь, я обязательно выберу тебя на всю жизнь. Только выживи!

— Мне пора, маленькая Варрэн-Лин, — Гуртуг мягко высвободил морду из ее объятий. — Я сейчас пришлю тебе раненых. Позаботься о них также, как позаботилась обо мне.

Проговорив это, он скрылся в проеме скалы, а Динка так и осталась стоять, глядя ему вслед и глотая слезы. Вскоре из прохода один за другим вышли семеро израненных варрэнов. Еще троих они несли на спинах.

Пока она лечила пострадавших в обороне пещеры, мужчины по мгновениям восстанавливали последовательность событий при создании последней, самой большой звезды. Что-то еще было важное в последней звезде, что приоткрыло портал, создав на его поверхности алую ломаную линию. Нужно было лишь узнать, что именно, и повторить.

— Может, нам поранить руки и прямо во время построения смешать свою кровь? — предложил Тирсвад, вновь и вновь перечитывающий загадочное послание. Динка порылась в валяющейся на полу сумке Штороса, достала оттуда длинный двадцатидюймовый кинжал и протянула его Тирсваду. Ее собственный кинжал, который был в два раза короче, сгинул где-то на поле боя вместе с ее сумкой и котелком.

Тирсвад вытянул вперед свое левое предплечье и примерился нанести порез.

— Сынок, постой! — в голове нежным перезвоном капели прозвучал голос Кори. Все с удивлением обернулись. Высвободившись из объятий своих мужчин и детей, прекрасная Варрэн-Лин встала и подошла к столпившимся у портала членам Динкиной стаи. Ласково коснулась носом руки Тирсвада и проследовала дальше между ними.

— Не надо никого ранить, — проговорила она, подходя к Динке. Динка, которая все еще не могла успокоиться после разговора с Гуртугом, с облегчением прижалась щекой к ее шее, зарываясь лицом в длинную, сладко пахнущую молоком, гриву.

— В пророчестве сказано «смешают кровь свою в любви», — продолжала Кори, ласково поглаживая Динку языком по голове. — «Смешать кровь» — это создать дитя. Про меня в племени часто говорили, что я смешала нашу кровь с кровью черных, а мой Тирсвад — дитя смешанной крови.

Мужчины озадаченно переглянулись. Даже, если Кори права, то как использовать это знание для открытия портала?

— Я чую, что это Дитя, — проговорила Кори, лизнув Динкин живот. — несет в себе кровь Варра, как и все потомки белых. Быть может, она как-то сможет помочь вам?

— А еще, это Дитя несет в себе кровь Яхве, как и все его потомки, — добавил Хоегард. — Эта крошка Варрэн-Лин соединила в себе силу двух могущественнейших существ, воздвигнувших эту преграду между варрэнами и людьми.

— Я вспомнила! — воскликнула Динка, высвобождая лицо из гривы мамы Кори и глядя на Хоегарда. — В то время, как большая звезда тянула из меня силу, я исчерпала себя до дна, до самой жизненной границы. И тогда почувствовала, что ребенок делится своей силой со мной. Звезда потянула силу и из нее, но я испугалась за ее жизнь и сразу же закрыла этот поток. Может ли быть такое, что…

— Трещина в портале появилась от прикосновения силы нашего ребенка! — торжествующе воскликнул Хоегард. Но его восторга никто не разделил. Остальные мужчины смотрели на него хмуро и насторожено.

— Не хочешь же ты сказать, что мы будем тянуть силу из собственной дочери, чтобы открыть этот чертов портал? — угрожающе прошипел Шторос. Под яростным взглядом его горящих глаз Хоегард стушевался и сделал шаг назад.

— Я тоже считаю, что это неоправданный риск для жизни нашего ребенка, — строго проговорил Дайм, вставая рядом со Шторосом и загораживая своей спиной Динку от Хоегарда, как будто он угрожал ей. Тирсвад молча переводил взгляд с Дайма на Хоегарда.

— Все не так! — Динка решительно растолкала стоявших перед ней стеной Дайма и Штороса. — Никто принудительно тянуть силу не будет! Она делится ею сама, из любви. Как я когда-то в мире людей делилась силой с вами всеми.

— Динка! — предостерегающе зарычал Дайм. — Подумай хорошенько. Цена ошибки — жизнь нашего ребенка!

— Ошибки не будет! — уверенно заявила Динка, бесстрашно глядя ему в глаза. — В своих воспоминаниях я слышала разговор отца и матери. Они говорили о том, что в утробе и сразу после рождения я делилась силой со своей матерью. И все со мной было в порядке! Это не несло мне вреда. Также, как не несло вреда то, что я делилась силой с вами, когда вы в ней нуждались.

— А если ее резерва не хватит? Она же еще совсем кроха! — возразил Тирсвад. — Звезда может лишить ее силы до дна, и тогда она умрет.

— А я тут на что? — возмутилась Динка. — Я смогла перекрыть поток, когда большая звезда потянула из нее силу. Смогу и сейчас, если потребуется. Если я почувствую, что ей что-то угрожает, я просто выйду из звезды и прерву все связи.

— Это слишком рискованно, — покачал головой Дайм. — Мы не можем пойти на это.

— А оставаться здесь не рискованно? — закричала Динка. — Здесь, куда в любой момент может ворваться армия черных и красных. Где в любой момент нас могут разорвать на клочки. Серые, между прочим, там сражаются и гибнут, пока мы тут взвешиваем риски.

Мужчины молчали, опустив глаза в пол. Возразить было нечего. Попробовав открыть портал, они приобретали хотя бы призрачный шанс на спасение. Отвергая этот вариант, они обрекали себя и остальных варрэнов, глядящих на них с надеждой, на скорую гибель. Спасти сейчас пять сотен затаившихся в пещере существ могло только чудо.

— Я думаю, — откашлявшись, начал Хоегард. — Что мы можем попробовать. Если, конечно, Динка и малышка Варрэн-Лин хорошо себя чувствуют. Мы можем попробовать совсем недолго, несколько мгновений. Просто для того, чтобы посмотреть, среагирует ли портал на силу ребенка, или мы опять заблуждаемся.

— Давайте попробуем, но лишь на десять мгновений, — решился Дайм. — Хоегард, твоя ответственность — через десять мгновений ты должен разрушить связь.

— Да, Вожак! — с готовностью откликнулся Хоегард. — Давай Динка, тяни нити! В этот раз у нас получится!

Динка почувствовала, как в спину ей ткнулся мокрый холодный нос и, обернувшись, увидела Кори, которую тут же обвила за шею руками.

— Спасибо, мама! — с жаром прошептала Динка. — Я люблю тебя!

— Не за что, доченька, — ответила ей Кори, прижимаясь мордой к ее груди. — Я тоже люблю тебя. И верю, что у вас все получится!

Динкина стая снова выстроилась по углам светящейся звезды портала, и Динка, выпустив шею Кори, поспешила занять свое место.

— Сначала я отдаю остатки своей силы, — предупредила она. — А затем пойдет сила малышки. Вы это почувствуете. Она совсем другая.

— Действуем также, как и в прошлый раз, — подхватил Хоегард. — Каждый из нас должен вложить в звезду долю своей силы. Все понятно?

— Начали! — скомандовал Дайм, как только все кивнули, подтверждая готовность.

Динка смело открыла все преграды, позволяя остаткам своей собственной силы покинуть тело. В том, что дочь ее не подведет, она нисколько не сомневалась. И с трепетом ощутила, как в ее внутренний сосуд вливается чужая, но уже такая родная, близкая, любимая сущность.

Сила их дочери потекла по нитям прохладным ручейком, заставляя каждого дрожать от восторга и благоговения. Она обогнула по кругу всю звезду, прошла сквозь Дайма и Штороса, стоящих по обе стороны от Динки, омыла Хоегарда, достигла Тирсвада и, сразу после него, встретилась сама с собой, замыкая круг.

И в это мгновение из портала под их ногами взметнулось пламя. Нити, соединяющие пять лучей звезды вспыхнули непереносимо ярким светом. И Динка закричала от нестерпимой боли, облившей все тело жидким огнем. Она на миг оглохла и ослепла, не видя и не слыша ничего вокруг, кроме ревущего пламени. Мужчин своих она тоже чувствовать перестала, будто бы осталась совсем одна в этом сгорающем до тла мире.

«Назад! Назад! Выйти из звезды!» — билась в сознании единственная мысль. Но ноги словно приросли к полу. А нити звезды, ранее едва касавшиеся ее резерва, опутали ее тело, как лианы опутывают стволы пальм, и пустили ей под кожу острые, как шипы, корни, высасывая из нее все силы без остатка.

Динка с трудом приоткрыла глаза и, сквозь пелену огня увидела, что ее мужчины тоже беспомощно бьются в светящихся нитях силы, как мухи, попавшие в паутину. И ни один из них не может вырваться. А свечение звезды и жар внутри нее становились, тем временем, все интенсивнее, ослепляя, выжигая до костей хрупкое человеческое тело.

Не столько глазами, сколько каким-то внутренним зрением Динка «увидела», как острый луч от их звезды разрезает гору, словно нож кусок сливочного масла, и спущенной стрелой летит вдаль. Туда, где слабо светится портал в пещере «крота» под долиной Красных. От попадания огненной «стрелы» портал тоже вспыхивает столбом огня и «выстреливает» лучом дальше: к порталу у Голой Скалы, затем к порталу Хоегарда в пещере у Кайры, к порталу в обрушенной пещере Черного Вожака и, наконец, замыкая круг, в их звезду впивается луч, пришедший с противоположной стороны. Между порталами протягиваются внутренние продольные и поперечные нити. И так, один за другим, порталы соединяются в единую огромную сияющую звезду, простирающуюся через весь мир Варра. Все это происходит в доли мгновения между вдохом и выдохом.

— Не-ет! — Динка закричала, пытаясь вырваться из сковавшего ее заклятья. Но тело ее не слушалось, отдавая и отдавая силу ребенка уже не в те нити, соединившие ее с мужчинами, но в те лучи, скрепившие в единую звезду пять порталов на земле Варра.

Огонь пожирал ее тело, но она из последних сил сопротивлялась его разрушительной силе. Она должна сберечь свое дитя! Во что бы то ни стало, ей надо было сохранить жизнь ребенку, которой еще даже не родился!

Выход нашелся в воспаленном мозгу внезапно. Если она, Динка не может выйти из звезды, то она должна разделиться с собственным ребенком. Вывести из звезды хотя бы ее!

Динка схватилась за живот и всей своей душой пожелала изгнать ребенка из своего тела. И в тот же миг живот раскаленным обручем опоясала нестерпимая боль.

Перед ее внутренним взором огромная звезда, раскинувшаяся в мире Варра от портала к порталу, разгоралась все ярче, расцвечивая темный подземный мир белым слепящим светом.

«Еще! Еще! Ты должна уйти!» — мысленно кричала Динка своей дочери, ощущая, как каждый спазм боли рвет ее внутренности в клочки, как хлещет по бедрам кровь, и испаряется в пламени, не успевая добраться до земли. «Уходи! Ты должна родиться прямо сейчас! Ты должна жить!»

Динка знала, что ей самой уже из этого кошмара не выбраться. Боль стала ее вторым я, тело горело, не успевая восстанавливаться под напором невиданного количества силы, питающей звезду. Нужно было только вытолкнуть из себя ребенка. Дать ей хоть крошечный шанс на жизнь. Она ощутила нестерпимое давление изнутри и что есть силы натужилась, с воем перенося боль от разрывающейся промежности. «Еще чуть-чуть! Еще немного! Ты справишься!» — молила она не то себя, не то свою кроху. Ребенок выскользнул из нее, и в этот миг огромная звезда между порталами выстрелила пятью лучами в каменный свод над миром, и в небе на краткий миг вспыхнула исполинская Звезда Варра. А в следующее мгновение купол, укрывающий мир Варра рассыпался и хлынул вниз, на землю, лавиной песка.

Как только Динка ощутила, что ребенок покинул ее тело, из нее как будто выдернули стержень. И, срывая голос в истошном крике, она с головой окунулась в пучину боли, сгорая в пламени силы заживо…

***

Хоегард понял, какую он совершил ошибку за мгновение до того, как Динку объял огонь.

— Не-ет! — заорал он, что есть силы и рванулся из звезды. Но ноги вросли в пол и нити силы держали так крепко, что все его мышечные усилия вызвали лишь легкое колебание ее потоков. — Не-ет! Остановись!

Рядом также безуспешно бились в путах члены его стаи, его братья по крови и боевые товарищи. Но никто, даже могучий Дайм, даже неистовый Шторос, даже потомок Варра Тирсвад не могли разорвать заклинание, которое они сами же и создали.

Вокруг ревел огонь, заглушая крики и стирая грани реальности, и Хоегард видел сквозь языки пламени хрупкую фигурку Динки, корчащуюся от боли и раскрывающую рот в беззвучном крике. Он не чувствовал физической боли, но душевная боль была настолько невыносимой, что сердце готово было разорваться в груди, а по щекам потоками лились слезы, испаряясь от плещущего внутри звезды жара. Сила текла вокруг такими мощными потоками, что придавливала к земле, а ее нити, впившиеся в тело, не давали пошевелиться.

Все, что он мог сделать — только смотреть. Смотреть, как в ужасном пламени в муках гибнет самое дорогое, что у него есть.

Все закончилось внезапно. Огонь погас, как пламя свечи сорванное внезапно налетевшим сквозняком. С неба обрушился дождь из мелких, будто пыль, песчинок. И сковывающая его сила исчезла. Хоегард мешком рухнул на землю, но тут же вскочил, оттолкнувшись ступнями и ладонями, и бросился туда. Туда, где потерял самое важное.

Они вчетвером столкнулись лбами, подлетев к пятому лучу звезды одновременно, но никто этого не заметил. Здесь на кучке черного жирного пепла лежал и громко плакал ребенок. Крошечная новорожденная девочка. Человеческий детеныш.

— Динка-а-а! — взвыл Шторос, дико озираясь, как будто бы она могла быть где-то рядом. Но Хоегард знал, что ее там нет. Ее нет больше нигде.

А ребенок кричал и кричал, и его пронзительный визг птицей бился в каменные стены полуразрушенной пещеры. Тирсвад дрожащими руками подхватил ее и прижал к своей груди. Дайм в зверином обличье упал в пепел и когтями рвал шкуру на своей морде и голове. Шторос с воем катался по праху, размазывая сажу по своей огненной гриве. А Хоегарда сковало оцепенение. Разум отказывался верить в происходящее. Он сидел на коленях, зарывшись ладонями в сажу, и в такт безумному биению сердца твердил «этого не может быть-этого не может быть-этого не может быть».

Но это случилось. И случилось по его вине. Именно он допустил ошибку, которая стоила жизни Динке. Он — самонадеянный самовлюбленный ублюдок мечтал освободить свой мир, даже не догадываясь, какую цену ему придется за это заплатить! И теперь он расплатился сполна за то, что пошел против воли богов.

Мир Варра снова свободен. Но зачем ему этот мир, в котором больше нет и никогда не будет его Динки?

А небо, настоящее синее небо, усыпанное бусинами звезд, постепенно светлело, предвещая миру Варра первую за тысячу лет зарю.

Новая жизнь

Динке снилось что-то невыразимо приятное. Она словно плавала в теплом сладком молоке, испытывая невероятную легкость во всем теле. Боли больше не было. Раны и ожоги не ощущались, и она наслаждалась этим чувством собственной целостности. Она не помнила, кто она такая. Ее воспоминания начинались в огне, и Динка не пыталась понять, откуда она взялась и для чего она здесь. Вся ее жизнь была размытым сном, в котором нет мыслей, а есть лишь смутные переживания и проплывающие перед глазами картинки.

В тот миг, когда ее тело освободилось от бремени, огонь объял ее, сжигая до тла. Но, вместо того, чтобы сгореть и рассыпаться пеплом, в луче ослепительного света она взмыла вверх, в низкое темное небо мира Варра. Она поднималась все выше и выше к одной из лун, которая оказалась всего-лишь круглым слуховым окном, какие бывают в чердаках больших домов. Скудный свет, сочащийся сквозь «луну» затмила сияющая Звезда Варра, раскинувшаяся на внутренней поверхности каменного купола и сиявшая таким нестерпимым блеском, что в ее свете весь мир Варра лежал перед Динкой, как перевернутый кверху лапками жук на ладони.

Когда купол начал разрушаться, и с него посыпались песчинки, Динка выпорхнула из подземелья в круглое отверстие «луны» и взмыла в настоящие небеса навстречу россыпи звезд.

Она больше ничего не чувствовала: ни боли, ни грусти, ни сожаления. Паря над миром Варра и постепенно освобождаясь от пламени, в котором больше не было нужды, Динка находилась в легкой прозрачной полудреме. Сквозь сон она наблюдала, как рушится гора, в недрах которой была погребена целая стана с живущими на ее территории существами. Как схлопывается ущелье, оставляя на месте себя лишь полосу черного глянцевого камня, окружающую четкой границей территорию мира варрэнов.

Дождь орошал ее тело, смывая с него грязь и копоть. Солнце ласковыми лучами обсушивало и согревало. Пушистые облака служили ей постелью и платьем. А весело подмигивающие звезды ночами скрашивали ее одиночество. Динка не знала, где она, почему она здесь и как давно. Солнце вставало и садилось, месяц превращался в луну, а она обратно в месяц. А Динка парила и парила в этом блаженном небытии, с высоты птичьего полета наблюдая, как меняется мир Варра под настоящим небом.

Как некогда безжизненная красная равнина покрывается изумрудным ковром растительности, как молодые деревья поднимают свои кроны над холмами, как на горных вершинах вырастают шапки снега. Как постепенно внешний вид земель Варра становится неотличим от окружающих их человеческих территорий. И лишь полоса черного выжженного камня напоминает о тех временах, когда Проклятое Ущелье служило вечным стражем границы миров.

Но забвение и покой ее не были абсолютными. В сердце словно застряла острая заноза, напоминая о себе при каждом движении. Глубоко в груди осталась незаживающая рана, которая временами ныла, не давая полностью раствориться в блаженном небытии вечного сна. Динка не заглядывала в тот уголок души, закрывая его от своего сознания за тысячью дверями. Каким-то образом она знала, что не переживет той боли, что пряталась в дальнем чулане ее сердца. Но со временем это колющее чувство не исчезало и не притуплялось, вынуждая ее неприкаянно метаться в тени облаков, с надеждой вглядываясь в оставленную землю. Однако, с такой высоты не удавалось разглядеть подробности. Только общую картину довольствия и процветания на территории бывшего мира Варра.

Откуда-то Динка знала, что может унять это беспокойное чувство, заполнить эту сосущую пустоту. Она должна была вернуться туда, откуда сбежала. И продолжить свой путь, как бы больно это ни было. Только так она могла обрести покой. И однажды утром она решилась…

Динка последний раз обвела взглядом небесное пространство, в котором ей было так хорошо и беззаботно, и устремила свои помыслы обратно. В то место, которое она покинула. Она сделала свой выбор. И это оказалось неожиданно легко, как будто сейчас для нее это было самое правильное решение.

Она медленно опускалась на землю, и лучи поднимающегося над горизонтом солнца приветствовали ее. А земля становилась ближе, и все меньше территории она теперь могла охватить взглядом. Зато проступили подробности. Теперь она видела пасущиеся на равнинах огромные стада кураут, высокую зеленую траву, достигающую коленей их длинных голенастых ног, видела, как они подходят на водопой к реке и заходят в нее по самое брюхо, видела кроны растущих вдоль реки ив, склоняющих свои ветки к самой воде.

Горная гряда, разделяющая равнину на две части, была частично разрушена. Причем в одном месте разрушения были значительные, словно исполинский нож резал скалы, как праздничный пирог на треугольные куски, расходящиеся веером. В центре «пирога» зиял округлой формы провал. Туда Динка и направилась.

По мере ее приближения к земле память понемногу начала возвращаться. Теперь она уже припоминала, что здесь она сражалась. За что? С кем? Против кого? На каждый из этих вопросов в груди нарастало щемящее чувство, от которого перехватывало дыхание. Динка чувствовала, что без ответов на эти важные вопросы не будет ей покоя ни на земле, ни в небесах.

И она продолжала спускаться к безобразной дыре в теле горы. К тому месту, в котором все закончилось, и все началось. В котором она оставила что-то важное. Она уже была достаточно близко, чтобы увидеть осыпающиеся края раны на теле горного хребта и зияющую пустоту в его темных недрах.

Почему-то представилось, как в неравной битве исполинская рука вторглась в грудь каменного великана и вырвала сердце из его груди, после чего он упал замертво. Да так и лежит с пустотой вместо сердца, которую уже ничем не заполнить.

Динка замедлила снижение, аккуратно проскользнула между острыми осколками скал и, наконец, коснулась босыми ступнями каменного пола пещеры. Здесь на земле, к ней постепенно возвращались чувства. Она ощущала холод камня под своими ногами, чуяла запах влажного воздуха полуразрушенной пещеры, слышала, как где-то звонко капает вода.

Пещера полная встревоженных огромных зверей, среди которых мощные самцы с рогами на голове, изящные самочки с длинной белоснежной гривой, маленькие красноглазые детеныши — варрэны. Она-человек, неуклюжая, неповоротливая, с большим животом, а вокруг нее четверо красивых мужчин-людей с рогами, как у варрэнов.

Последнее воспоминание пронзило сердце такой нестерпимой болью, что Динка согнулась пополам, схватившись руками за грудь и жадно глотая воздух.

Мужчины размещаются по углам светящейся на полу звезды, и смотрят на нее встревоженно, озабоченно. А она стоит вот в этом углу.

Динка обернулась, чтобы посмотреть на угол звезды, в котором она стояла, и увидела там нечто, что смотрелось в этой пещере странно и чужеродно. На том месте, где она когда-то стояла, была помещена прекрасная фарфоровая ваза, явно сделанная в мире людей. Ваза была выполнена в форме прекрасной длинноволосой девушки. А рядом с вазой лежал осколок камня со столбиком строчек, выцарапанными человеческими буквами.

Динка опустилась на колени перед девушкой-вазой и коснулась кончиками пальцев строк. Она не умела читать, но значение этих строк всплыло в памяти очень отчетливо:

«Дитя огня, дитя земли,

Оставив древнюю вражду,

Смешают кровь свою в любви,

Чтобы зажечь во тьме звезду.

Звезда пройдет сквозь все миры,

Соединит врагов в семью

И вспыхнет пламенем зари,

Свободу даровав свою».

По ее щекам потекли слезы. Где ее любимые сейчас? Что с ними стало? Как она могла оставить их одних так надолго? И… был же еще ребенок, девочка, которую она родила в ту страшную ночь...

Она хотела знать ответы на эти вопросы и, одновременно, страшилась этого. Но выбор уже был сделан, воспоминания вернулись до последнего мгновения. И теперь она помнила всю свою жизнь настолько отчетливо, словно это было только вчера.

Резко выдохнув, Динка поднялась с колен и решительно направилась к выходу из пещеры. Солнечный свет ослепил ее, и первое время она недоуменно моргала, пытаясь разглядеть долину сквозь вспыхивающие перед глазами цветные пятна. А когда глаза прекратили слезиться и зрение прояснилось, Динка увидела просто идиллическую картину.

Долина белых была густо покрыта высокой зеленой травой, в которой прятались, играючи охотясь друг на друга, веселые упитанные белоснежные детеныши варрэнов.

В тени молодых деревьев, растянувшись на земле, отдыхали пожилые белые Варрэн-Лин, вычесывая друг другу длинные гривы и негромко переговариваясь. За привольно раскинувшейся неширокой речушкой на равнине бесстрашно паслось многочисленное стадо кураут, между которыми деловито сновали белые самцы варрэнов с изогнутыми кпереди рогами.

Динка, растерявшись, робко сделала шаг вперед. Может быть, где-то среди этого беззаботного племени живут себе, поживают и ее мужчины, а среди этих веселых малышей бегает и ее дочь?

— Здравствуй, красивая человечка. Ты заблудилась? — от неожиданного прозвучавшего в голове задорного мальчишеского голоса Динка подпрыгнула и развернулась на месте.

— Не бойся меня, — белый варрэн-подросток с рожками размером с Динкин указательный палец с любопытством смотрел на нее склонив лобастую голову на бок. — Мы очень хорошо относимся к людям. Так кого ты ищешь?

Динка с заколотившимся сердцем набрала в грудь воздуха, чтобы произнести вслух родные имена, но… Поняла, что пока не может этого сделать. Горло сдавило и слезы снова проступили на ресницах. Она отвела взгляд от алых глаз варрэна и по привычке растеряно потянулась к своей голове, чтобы взъерошить волосы и через это нехитрое действие успокоить мечущиеся мысли. Но рука коснулась гладкой кожи на темени и затылке. Динка застыла, ощупывая кончиками пальцев свою голову и пытаясь понять, что же с ней не так?

Мальчишка терпеливо ждал, с любопытством рассматривая ее и принюхиваясь с почтительного расстояния. И Динка с трудом восстановила в памяти его вопрос.

— Кори… — выдавила она, едва слышно. — Я ищу Варрэн-Лин по имени Кориелис.

Молодой варрэн радостно навострил округлые пушистые уши.

— Пошли скорее, я покажу тебе, где живет Кори. А вообще-то… — он скептически глянул на Динкины босые ноги, которыми она неловко переминалась на каменной крошке, покрывающей землю у выхода из пещеры. — На таких тонких ножках ты будешь целую вечность карабкаться до ее пещеры. Забирайся ко мне на холку, я довезу тебя.

— Спасибо! — выдохнула Динка и робко протянула к нему руку. Она была безумно благодарна за щедрое предложение, потому что тело все еще не очень хорошо слушалось ее. От сильных переживаний коленки дрожали и подгибались, а острые камни немилосердно впивались в босые ступни.

Парнишка боком шагнул ближе и охотно подставил Динке свою спину.

— Меня зовут Реторн, и я здесь живу с рождения. А ты кто-такая? — с любопытством спросил он, пока Динка забиралась на его спину. — К нам нечасто заходят люди. Последний раз приезжал скульптор примерно два эшегара назад. Он привез вазу для праха Динки.

— Праха Динки? — переспросила Динка с недоумением.

— Ну да. Ты наверное ее видела. Я смотрел, как ты выходишь из ее пещеры. Красивая правда? Вожак специально нанял самого искусного человека, чтобы он сделал эту вазу. А то негоже хранить прах само́й Динки в обычном котелке. Ведь прикоснуться к нему приходят варрэны с разных племен, и иногда даже люди. Ты ведь за этим пришла к нам? Говорят, если прикоснуться к ее праху и загадать свое самое заветное желание, то Динка обязательно исполнит его. А ты что загадала? Может, ты пришла сюда, чтобы выбрать себе мужчину? К нам иногда приходят человеческие самки, отчаявшиеся найти себе мужа среди своих. А у нас всегда найдется для мужчина. Иногда они уводят наших парней с собой, а иногда и сами остаются с нами. Хочешь, я тебя познакомлю с кем-нибудь из наших человечек?

Динка слушала его болтовню и смысл почему-то никак не доходил до ее сознания. Вожак варрэнов нанял человека, чтобы тот сделал вазу? Варрэны со всех племен приходят в белое племя, чтобы прикоснуться к ней? А при чем здесь котелок?

Но она решила пока не задавать вопросов, чтобы не показаться странной. Добраться бы до Кори… Динка надеялась, что мама ее непременно узнает. Не может не узнать!

— Оказывается, люди очень легкие на спине. Я людей еще на спине не катал. Только Кселю, она Варрэн-Лин и моя сестренка. Но Кселя тяжелая. Я быстро устал ее катать.

А вот Азург рассказывал, что когда он нес Динку на своей спине, она была очень легкая, почти невесомая. Я ему так завидую! Если бы я был тогда чуть постарше и мог сражаться, то я бы тоже вынес Динку из боя на своей спине. Жаль, что я тогда был еще щенком, — Реторн болтал без умолку, и то, что Динка не отвечает, ему совершенно не мешало. — Зато сейчас я могу понести на спине тебя. Ты, конечно, не Динка. Но тоже легкая, как пушинка.

— А какая она была, Динка? Ты помнишь ее? — осторожно спросила Динка, пытаясь прикинуть, сколько же прошло времени с тех пор, как она покинула землю. Если этот парень во время сражения с черными и красными был еще щенком, а сейчас уже подросток, то прошло несколько шегардов.

— Она была настоящей Варрэн-Лин, — мечтательно протянул ее спутник. — Красивой серой Варрэн-Лин. И она очень легко принимала человеческий облик, и становилась маленькой и хрупкой человечкой. С длинной гривой и тонкими ножками. Совсем не похожей на тебя, но тоже красивой. По ней сразу было видно, что она не просто Варрэн-Лин и не просто человек. Она вся светилась изнутри, и рядом с ней каждый чувствовал себя счастливее, чем был раньше. Вот такая она была, Динка.

Динка озадаченно прикусила губу, не зная, что и думать. Но, на ее счастье, Реторн остановился у одной из пещер и повернул к ней голову.

— Нас тоже учат оборачиваться в людей. И у некоторых это даже получается, но я пока не освоил. Уж больно сложная наука. Да и зачем мне это? Разве что меня выберет такая человечка, как ты. Тогда уж придется научиться, — Реторн остановился у одной из пещер и повернул к ней голову. — Все, мы пришли. Кори живет здесь.

— Спасибо большое, Реторн. Ты очень мне помог! — горячо поблагодарила Динка.

— Ну? Я побежал? Наставник говорит, что мы должны помогать людям и защищать их. Он говорит, это потому, что мы с людьми теперь друзья. А я думаю, что просто люди слишком слабые, — весело проговорил молодой варрэн.

— Да, — улыбнулась Динка. — И поэтому тоже.

Она неуверенно заглянула вглубь пещеры, но в темноте ничего видно не было. Реторн уже умчался, и причин оттягивать встречу с Кори больше не было. Динка с колотящимся у самого горла сердцем шагнула в темный коридор. Ладони вмиг стали влажными и по спине побежали мурашки. За время, прошедшее с тех пор, как она была в этой пещере впервые, ничего не изменилось. Только в облике человека своды узкого прохода казались просторнее и выше. Динка с улыбкой вспомнила, как они протискивались тут бок о бок с Лири, не желая ни в чем уступать друг другу.

Еще издалека Динка услышала жалобный писк и прибавила шагу. Выскочив в широкую часть пещеры, Динка остановилась, как будто налетела на невидимую стену. Кори сидела посреди пещеры и трепала за ухо щенка-подростка, удерживая его у пола лапой. А тот жалобно поскуливал, но вырваться не пытался. Увлеченная своим занятием, она даже не заметила вбежавшую в пещеру Динку.

— Говори, будешь еще обижать младшего брата, а? Будешь? — приговаривала Кори. А в том, что это была именно она, Динка ни на миг не усомнилась. Та же белоснежная грива, спускающаяся до пола, те же сияющие розовые глаза и самое главное, то самое ощущение рядом с ней. Ощущение того, что наконец-то Динка вернулась домой, к маме.

— Мам, не буду-у-у, — подвывал шалун. — Правда не буду, опусти уже!

— Так-то лучше, — удовлетворенно проворчала Кори, выпуская многострадальное ухо из своих зубов. Щенок тут же вывернулся из-под ее лапы и вихрем вылетел из пещеры, едва не сбив Динку с ног. А Кори подняла глаза и застыла, увидев ее. Динка тоже стояла молча, прижимая руки груди и беззвучно глотая слезы.

Кори встала со своего места и боком, крадущимися шагами, начала приближаться к Динке. Шерсть на ее загривке слегка приподнялась, но агрессии в ее движениях не было. Только настороженная взволнованность. Подойдя до расстояния пяти человеческих шагов, Кори потянула носом воздух.

— Дочка? — неуверенно проговорила она, пристально вглядываясь в лицо Динки. — Доченька, это ты?

Динка стояла ни жива ни мертва, едва сдерживаясь, чтобы не зарыдать. Все тело била дрожь и в горле стоял колючий комок. Сколько же они не виделись?

— Динка! — охнула, наконец, Кори и бросилась к ней, одним прыжком преодолев разделяющее их расстояние. Собственное имя вывело Динку из оцепенения и она тоже бросилась вперед с рыданиями повиснув на шее Варрэн-Лин и зарывшись лицом в ее мягкую гриву.

— Девочка моя! Где ты так долго была? — бормотала Кори, беспорядочно вылизывая языком ее гладкую, лишенную волос, голову, голую спину и плечи.

— Мама, мамочка, — рыдала Динка в голос. — Мама, я вернулась.

— Ну все-все, моя хорошая. Не плачь, моя деточка. Все уже позади, — Кори улеглась на пол, притягивая лапами Динку к себе и укладывая ее на свою теплую и пушистую грудь, не переставая гладить ее своим нежным языком. — Теперь все будет хорошо. Все будет хорошо…

Динка не запомнила, сколько времени она рыдала в объятиях мамы, но в конце концов слезы иссякли, рыдания постепенно прекратились и она смогла сделать глубокий вдох, не заикаясь и не всхлипывая.

— Иди сюда, садись скорее. Отдохни с дороги, — ворковала Кори, подводя ее к лежанке из мягкой травы. — Сейчас отцы принесут мяса, покормим тебя. Развести для тебя костер?

В пещере никого больше не было. Щенки наверняка подросли с тех пор, как Динка их видела, и бегали где-то на открытом воздухе. Мужья Кори были на охоте.

— Мы? — Кори растерянно обвела взглядом стены пещеры, украшенные засушенными цветами и шкурами кураут. — Мы теперь живем, как в самой лучшей сказке.

— С тех пор, как купол над нами разрушился, силы вокруг стало меньше. Но мужчинам все равно хватает. Зато вода в реках больше не обжигает, и ее можно спокойно пить, в ней можно купаться, и даже можно вброд или вплавь пересечь реку.

Под солнцем на земле стала расти трава, а на этой траве кураут растут очень быстро, и рождается их теперь очень много. Мы все еще охотимся на них, но мужчины, по примеру людей, перестали убивать детенышей кураут. Они приносят их сюда, и мы их выхаживаем. Мы теперь держим за рекой свое собственное стадо кураут. Это наш живой запас на случай голода.

— А как же руоги? Они вам больше не докучают? — Динка с облегчением выдохнула, когда услышала, что Кори рассказывает о текущей жизни с гордостью и удовольствием. Значит, все это было не зря.

— Руоги не перенесли уменьшения количества силы в окружающем мире. Сначала они ослабели, стали вялыми, неповоротливыми, и варрэны легко истребляли их целыми стаями. А потом они и вовсе исчезли. Последнего руога видели около эшегара назад. Зато на наших землях появилось множество других существ. Думаю, они забрели к нам с земли людей. Среди них есть и дичь, как кураут, и охотники, как мы. Сейчас мужчины днями и ночами пропадают на равнине, изучая их повадки.

— А люди? Молодой варрэн, который проводил меня сюда, рассказал, что с людьми наладились очень хорошие отношения. Как же так? Раньше люди называли вас демонами и ненавидели, — продолжала расспрашивать Динка. За время, пока ее не было, здесь все так поменялось. И ей столько хотелось узнать об этом новом мире.

— Мы действительно в очень хороших отношениях с людьми, — ответила Кори охотно. — Нам повезло. Когда Ущелье исчезло и первые смельчаки рискнули выйти за его границу, они обнаружили, что наша территория окружена страной дружественно настроенных людей. Эта страна называется Бопчал. Все то время, пока варрэны жили в заточении, жители Бопчала помнили о нас только самое хорошее, строили храмы и молили своих богов о том, чтобы освободить нас из заточения.

— Бопчал? — переспросила Динка. Это название было смутно знакомо ей. — Ах да! Это страна, где поклонялись рогатым демонам. Мы плыли на корабле именно в Бопчал, чтобы найти себе пристанище в мире людей!

Динка, мысленно вернувшись в прошлое, одеревенела от приступа боли в груди. Надо спросить… Кори наверняка знает, что с ними произошло. Динка подняла глаза и взглянула на Кори. Но та тоже застыла в растерянности. Ее взгляд тревожно забегал. Она подумала о том же, что и Динка. Но почему-то ничего не говорила. Может ждала вопроса, а может…

Возникшую неловкость прервал шум от входа в пещеру.

— Мам, есть у вас нормальная еда? Представляешь, этот недотепа… — Лири как вихрь влетела в пещеру, возмущаясь на ходу. — Этот идиот приволок с охоты одного лишь сирха! А у меня два голодных щенка. Как он себе это представляет? Я буду делить сирха на четыре части, чтобы всем досталось поровну?

Лири осеклась, остановившись посреди пещеры и глядя на Динку во все глаза.

— Садись доченька, — мягко сказала Кори. — И давай сюда своего сирха. Видишь, у нас гостья. И сирх будет очень кстати. Его мясо нежнее и больше подходит для человеческого живота. Отцы скоро принесут кураут, и никто не останется голодным.

— Ты кто такая? — с подозрением спросила Лири, издалека принюхиваясь к Динке.

Но на Динку вдруг навалилась такая усталость, что сил объясняться с Лири не было совершенно. Она свернулась клубочком на лежанке и спрятала лицо под скрещенными руками. Заметив ее состояние, Кори встала и мягко оттеснила Лири к выходу.

— Иди, дочка, пока домой. Сейчас Динке нужно отдохнуть с дороги. А вечером приходите все вместе со своим мужчиной и малышами. Устроим небольшой праздник.

— Динке? — услышала Динка удивленный возглас Лири уже издалека. И потом они вышли из пещеры и разговор их перестал доноситься до ее головы.

Тихо вернулась Кори, затрещали ломаемые зубами ветки и до Динки донесся теплый запах костра.

— Лири… Как она поживает? — тихо спросила Динка со своего места.

— Ах эта Лири! — рассмеялась Кори, обдирая шкурку с маленького зверька. — Наша Лири поживает лучше всех! После того, как разрушился купол, с неба пошел дождь из мелкого песка. Он сыпал и сыпал. И больше всего досталось именно нам, тем кто прятался в пещере. Нас буквально погребло под этим песком. И тогда черные и красные варрэны забыли свою вражду и бросились откапывать нас из-под этих завалов. Там то они и нашли Лири. И обнаружили, что Белый Вожак не лгал. Что у нас действительно День Выбора.

Литал, Гуртуг, Райост и старейшины трех племен собрались на Плато Вожака и долго совещались. Через эреше к ним присоединилась Вожак черного племени Ринэйра и два ее мужчины Килейн и Йоруг.

— А Ириэйт? Он тоже пришел? — перебила ее Динка, вспомнив отважного юного варрэна.

— Ириэйт? — озадаченно проговорила Кори. — Нет, такого не было. Но… кажется Ринэйра спрашивала у Райоста про предводителя своей армии.

— И что сказал ей Райост? — с замиранием сердца спросила Динка.

— Он очень винился и сказал, что юный варрэн был слишком прост и доверчив. Райост убил его, чтобы самому встать во главе черной армии. К сожалению… — добавила Кори, увидев, что Динка погрустнела. — Он очень извинялся перед Ринэйрой, и было видно, что он и в самом деле сожалеет. Но времена были такие… смутные. Никто не знал, что правильно, а что нет.

Некоторое время они сидели молча, и Динка с печалью вспоминала славного парня, который, рискуя своей жизнью, спасал женщин своего племени из плена. Он очень привязался тогда к Шторосу и, видимо решил, что все красные такие, как он. Но Райост оказался совсем не таким. Подло воспользовавшись его доверием, Райост избавился от него в угоду своим амбициям. Динка судорожно вздохнула, навсегда прощаясь с Ириэйтом. Она не забудет взгляд его желто-оранжевых глаз и смешные короткие рожки.

— И что решили Вожаки? — спросила она у Кори, продолжая прерванный разговор.

— Вожаки постановили, что День Выбора Варрэн-Лин совпавший с Днем Освобождения — это знак. Знак того, что пора оставить вражду и вернуть древнюю традицию выбора, — с гордостью сообщила Кори. — Через пять эреше они объявили всеобщий День Выбора для всех четырех племен.

Что это был за праздник! На площадке мира собрались все варрэны от мала до велика. Загнали целое стадо кураут. И, так как единственная девушка, у которой в тот день все еще продолжался оогъяри, была наша Лири, то она стала просто центром того праздника. К ней сватались все свободные мужчины из всех четырех племен. Еще ни одна Варрэн-Лин в день своего Выбора не получала столько внимания и любви.

— И кого она выбрала? — не сдержала любопытства Динка, тут же вспомнив, как Лири нелицеприятно отозвалась о своем мужчине только что.

— Кого-кого! — засмеялась Кори. — Ирустока, конечно. В День Освобождения, когда вокруг царило безумие и смерть, он один не оставлял ее ни на миг, и ходил за ней по пятам. Кого еще она могла выбрать? Мне кажется, она выбрала его уже за несколько эреше до самого праздника. Но это уже не имело значения.

— Ирустока? Серого? — изумилась Динка. Она хорошо помнила, как пренебрежительно отзывалась Лири о связях с мужчинами из других племен.

— Ох, Динка! — улыбнулась Кори. — После того, как вы… — она неловко осеклась. — С тех самых пор, даже самые упертые постепенно становятся мягче и терпимее. Ведь мы действительно одна большая семья и негоже нам искать различия, когда общего между нами гораздо больше.

— Понятно, — вздохнула Динка, задумавшись о своем. Но вдруг подскочила на месте вспомнив еще одну важную деталь: — А как же больные варрэны? Ведь их было очень много. И почти все сражавшиеся были искусаны.

— Болезни не стало. Они все разом выздоровели. Когда вспыхнула Звезда Варра, удар силы на нашему миру был настолько велик, что нас всех просто вдавило в землю. А когда мы выбрались из завалов песка, среди нас не было ни единого больного! И все-все выжили. Не погиб ни один самый древний старик, и ни один самый маленький щенок. Все раны постепенно затянулись, и на следующий эреше мы скорбели лишь по тем, кто погиб в бою. Вернулся домой мой мужчина Сирокс, и мои сыновья Лэйден и Урдорк. Все вернулись живые и невредимые.

— Какое счастье, — выдохнула Динка, старательно игнорируя пульсирующую боль, заполняющую всю грудную клетку. — Значит, Гуртуг выжил?

— Еще как выжил! Он в День Выбора познакомился с молодой черной Варрэн-Лин и привел ее в свое племя. Сейчас они ждут уже третьего малыша. И говорят, что тоже будет девочка, как и первые две. Они взяли в свою пещеру серую Варрэн-Лин лекарку, которой, как говорят, уже больше ста шегардов, чтобы она помогала молодой матери присматривать за малышней, — радостно сообщила ей Кори. Но потом посерьезнела и, положив перед Динкой зажаренного целиком на костре сирха, заглянула ей в глаза и тихо спросила: — Почему ты не спрашиваешь про Тирсвада, Дайма, Штороса и Хоегарда?

Динка нервно сглотнула и отвела глаза. Кори терпеливо ждала ее ответа.

— Я боюсь спрашивать, — хриплым шепотом отозвалась Динка.

— Мне говорили про тебя, что ты никогда не сдаешься и идешь навстречу своим страхам, — мягко сказала Кори.

— Это так, — обреченно ответила Динка, не поднимая глаз.

— Так спроси про них. Про своих мужчин, — без нажима посоветовала Кори.

— Что стало с Даймом, Тирсвадом, Шторосом и Хоегардом после… после того, как разрушился купол? — выдохнула Динка вопрос, который жег ее все это время, и задержала дыхание, ловя малейшие изменения на мордочке Кори.

— Они… страдали. Они очень долго оплакивали тебя на том самом месте. Несколько решегов мы носили им еду и питье и заставляли их глотать. Горе их было неизмеримо никакими мерами. Но время притупляет боль. Не заполняет пустоту, но приносит облегчение. В конце концов, они собрали в котелок прах, оставшийся от тебя, поместили его на один из лучей звезды и вышли из той пещеры.

Динка слушала, зажав рукой рот, чтобы не закричать от переполнявших ее чувств.

— А потом? Что было потом? — выдавила она, когда смогла совладать с голосом.

— Потом они собрали все свои и твои вещи, попрощались со всеми, забрали свое сокровище и ушли.

— Ушли? Но куда? — воскликнула Динка.

— Дайм сказал, что ты мечтала поселиться среди людей. И теперь они просто обязаны исполнить твою мечту, — ответила Кори.

— Но… мир людей велик! — Динка в волнении вскочила на ноги. — Куда именно в том мире они направились? Он сказал, куда собирается идти?

Кори огорченно покачала головой.

— Я не знаю, — вздохнула она. — Они просто ушли и все.

Динка хотела еще спросить про ребенка. Но Кори ничего не говорила об этом. Возможно, она даже не знала, что Динка все-таки родила. Об этом больно было думать, но возможно ребенок сгорел вместе с ней, Динкой, едва родившись. И… Динка все еще была не готова услышать эту новость.

— Спасибо тебе за все, Кори, — Динка перестала метаться по пещере и, резко выдохнув, остановилась напротив мамы. — За еду, за отдых, за твои рассказы. Я еще хотела бы с тобой побыть и много о чем хотела бы тебя спросить, но мне пора.

— Куда ты? — подскочила Кори и бросилась наперерез Динке, уже направившейся к выходу из пещеры.

— Куда? — отрешенно переспросила Динка. — В мир людей, конечно. Я должна их найти как можно скорее.

— Постой! Погоди-погоди, задержись хоть на эреше, — взволнованно затараторила Кори. — Посмотри на себя? Куда ты в таком виде? В мире людей все непросто. Людям нужна одежда, нужны деньги, нужны запасы еды… Подожди, вот вернутся домой отцы, они проводят тебя до надежных людей.

— У вас все равно нет денег и одежды, — улыбнулась Динка, не собираясь медлить ни минуты.

— Как это нет? — возмутилась Кори. — Все у нас есть!

Динка удивленно распахнула глаза.

— Люди очень дорого ценят светящиеся кристаллы из наших пещер, разгоняющие тьму и сокращающие путь, — пояснила Кори. — Отцы наберут тебе в дорогу таких кристаллов, которые ты сможешь обменять на деньги, одежду и лошадь. Один оставь себе, он пригодится, чтобы сокращать расстояния в огромном мире людей.

Динка озадаченно остановилась. А ведь Кори абсолютно права. В мире людей без одежды и без денег действительно было не выжить.

— Ну вот видишь! — удовлетворенно проговорила Кори. — Присядь-ка обратно на постель. Они столько шегардов ждали тебя, подождут и еще один эреше.

***

Через двое суток Динка, одетая и экипированная, уверенно скакала галопом на самом быстром жеребце постоялого двора к границе страны Бопчал.

Сирокс, Зинэйл и Руграст, едва вернувшись с охоты, отправились в пещеру с кристаллами, прихватив с собой грубый мешок из шкур. Кори нарезала когтями тонкие полоски мяса и всю ночь вялила их над костром. Динка наелась до отвала жареного мяса и уснула на лежанке из трав в обнимку с пятью братьями Тирсвада и Лири.

А наутро верхом на Зинэйле, прихватив с собой мешок с кристаллами и мешок с мясом, она отправилась в путь. Зинэйл донес ее до ближайшего постоялого двора, помог обменять один кристалл на горсть золота, так яростно торгуясь, что Динка всерьез опасалась, что он проглотит жадного трактирщика с потрохами, если тот не уступит. На вырученное золото в том постоялом дворе удалось купить почти все необходимое в дорогу: одежду, лошадь со сбруей, дорожные мешки, оружие, запасы продовольствия и вина.

Пусть ее мужчины затерялись где-то среди людей, но самое главное Динка узнала: они живы. А пока они живы, она отыщет их хоть на краю света. Даже, если для этого ей потребуется целый век.

Узы Стаи. Эпилог

Динка сидела в самом темном углу таверны, надвинув на лицо капюшон и низко склонив над тарелкой голову. Сгоревшие волосы уже отросли и прикрывали уши, но до прошлого богатства было, конечно же, далеко.

Бесконечно долгие месяцы пути по человеческому миру вновь закалили ее тело. Вот только способность управлять силой покинула ее навсегда. В тот страшный день, когда гигантская Звезда Варра забрала всю ее силу до последней капли, резерв опустошился, да так и остался пустым навсегда. Она могла ощутить в себе лишь несколько жалких капель сверх того запаса, что поддерживал ее жизнь. И их не хватало даже на то, чтобы воспламенить свечу или поднять с пола крупинку песка.

Но истощение жизненной силы в человеческом мире варрэнам больше не грозило. С разрушением купола над миром Варра сила, скопившаяся там, равномерно распределилась и по землям людей тоже. Реки не стали обжигающими, но крупицы силы были везде: в воде, пище, воздухе. И среди людей обнаружились потомки древних магов со способностями к использованию этой силы. Были маги земли, как ее мать, были маги, управляющие водой и воздухом. Но огненная стихия по-прежнему подчинялась лишь варрэнам.

На своем долгом пути Динка встречала сородичей, поселившихся среди людей. После разрушения купола исчезли и ограничения, мешающие свободному обращению между звериным и человеческим обликами. Многие варрэны быстро овладели этим искусством. Чаще это были мужчины, выбранные человеческими женщинами. Они поселялись среди людей, быстро адаптировались к человеческому образу жизни, заводили детей, половина из которых рождалась с рожками и клыками. Но никто не мог подсказать ей, куда ушла стая из четверых разноцветных варрэнов.

Динка двигалась верхом от страны Бопчал в направлении знакомых ей мест. Словно шла обратно по пути, который когда-то преодолела вместе со своими любимыми. Она побывала в Эрасте, Дрынге, поднялась вверх по течению реки Светлой до столицы под названием Северград, где не удержалась и навестила старика-трактирщика с ласковым взглядом. Посидела в углу возле барной стойки в его заведении «Седая корова», послушала рассказы самого старика и его постояльцев, сполна вернула ему свой долг полновесными золотыми монетами. Сколько воспоминаний пробуждало путешествие по этим местам! Память милостиво стирала все плохое, оставляя лишь легкую грусть.

Мутный Рях был жив, и все также работал тюремщиком, не забывая пропустить рюмочку в «Седой корове» перед каждой сменой. К заключенным он стал еще злее, а вот жене изменять перестал. И вообще теперь слыл добропорядочным семьянином.

А Динка, передохнув, снова вскакивала в седло и мчалась дальше, в каждом селении заходя в самый посещаемый трактир и расспрашивая каждого о четырех неразлучных мужчинах с черными, белыми, рыжими и русыми волосами. Но о таких никто и никогда не слышал. Она допускала, что может ошибаться. Что ее мужчины, выйдя за пределы мира Варра, могли разделиться, разойтись в разные стороны и начать новую жизнь. Но Динка не хотела об этом думать. Она искренне верила, что они все еще вместе, и ждут ее. Надо только найти их. И эта непоколебимая вера придавала ей сил, чтобы на следующее утро снова взобраться на коня и скакать до заката.

Она проехала мимо маленькой деревеньки на развилке и навестила добрую Настасью и ее мужа. Они взяли в дом сиротку — смышленую расторопную девчоночку по имени Катька, которую они ласково называли «наш котенок» и воспитывали в любви и ласке.

Побывала Динка и в безымянной деревушке на границе Мшишкинских болот, где по сей день подавала в таверне молоко толстая хозяйка-болтушка. Заехала в Энзил, где в прошлый раз ей так и не удалось побывать. Остановилась в Итаре, который оказался всего-лишь маленьким захолустным городишкой, едва ли больше обычной деревни. Но и там о четырех варрэнах ничего не слышали. Чем дальше от Бопчала, тем более причудливыми становились слухи о новой стране, возникшей на месте разрушенной горы, и населяющем ее народе.

И вот, дорога привела ее туда, откуда все началось. Динка узнавала и не узнавала родные места, в которых прошло ее детство и юность. За прошедшие годы родная деревня, где она жила с Ливеем и Агнесс, изменилась до неузнаваемости. Вопреки ожидаемому запустению, Динку встретила оживленная дорога, по которой ехали телеги с сеном, зерном, дровами. Деревня значительно расширилась против того, что помнила о ней Динка.

Вдоль улиц рядами стояли новенькие красивые избы со стеклянными окнами и яркими черепичными крышами. А на холме стоял красивый приход, украшенный белыми колоннами, ажурными анфиладами и блестящими на солнце алыми крышами высоких башенок, на самой высокой из которых сияла, отражая солнце звезда. Вот только это не была утренняя звезда Яхве, у которой четыре луча. Над приходом возвышалась отлитая из золота перевернутая пятиконечная звезда, обведенная в круг.

В таверне Динка заняла самый темный угол, наблюдая за посетителями и ища знакомые лица, когда ее внимание привлек услышанный краем уха разговор.

— Они снова набирают горничных. Предыдущих выгнали вчера в полном составе во главе с коменданткой, — сплетничали за соседним столиком.

— Говорят, они сказочно богаты и могут себе позволить целую армию прислуги, — шепотом сообщил собеседник сплетника.

— Да чего только о них не говорят! Достоверно известно одно — платят они действительно щедро. Если девушка хочет накопить себе на приданое, то ее мечта — попасть горничной в дом четырех господ, — проговорил первый, выливая в себя залпом кружку пива.

От последней фразы у Динки пробежал холодок между лопатками. «Дом четырех господ»? Она очень долго искала этот след… Неужели она нашла то, что ей было нужно?

— Вот только большинство девушек пытаются туда попасть совсем не за приданным, — хихикнул третий. — Говорят, каждый из четырех очень хорош собой. Но ни один из них не спешит привести в дом жену. Странно да?

— А еще говорят, что у них по ночам вырастают рога и клыки, — хмыкнул второй. — Всему верить будешь?

«Рога и клыки» — Динка затаила дыхание. Не может быть... Она столько раз ошибалась, что страшно было поверить в то, что в этот раз она на верном пути. Скорее всего это снова какое-то недоразумение. Но Динка не намерена была сдаваться. Если они живы, если они есть где-то на этом свете, то она перевернет весь мир, но найдет их.

Она подозвала подавальщицу и заказала бутылку самого лучшего вина на столик сплетников. А когда вино поставили перед удивленными мужчинами, указав на нее, она неспешно поднялась со своего места и встала перед их столиком.

На нее вопросительно уставились три пары мужских глаз. Сейчас Динка в своем мужском дорожном костюме, покрытом пылью и потом, капюшоне, низко надвинутом на остриженную голову, и высоких грубых сапогах совсем не походила на женщину.

— Где находится дом четырех господ? — охрипшим от волнения голосом спросила она.

— Да тут недалеко, на горке, — отозвался самый молодой из собеседников. — А чего ты там хотел парень? Думаешь туда так просто попасть? Дом у них почище крепости будет. Никого, кроме прислуги туда не пускают.

Но Динка его не слушала, попятившись. Здесь недалеко. До заката она успеет познакомиться с хозяевами и… снова убедиться, что зря. Она опрометью бросилась вон из таверны. Где же здесь горка?

Вскочив на свою лошадь и оглядевшись с высоты лошадиного роста, она увидела возвышающийся на холме особняк, стоявший чуть поодаль от деревни и почти скрытый густо растущими деревьями. К особняку вилась по холму мощеная дорога, ответвляющаяся от тракта. И Динка, развернув лошадь, направилась прямиком туда. Надо было бы, конечно, остановиться на постоялом дворе, привести себя в порядок после нескольких дней пути. Но ждать не хотелось. Не хотелось мучить себя ложной надеждой, если это снова совсем не то, что она ищет.

Подкованные копыта громко стучали по каменной кладке, но в груди в очередном приступе волнения колотилось сердце. «Рога и клыки». Если бы только… Динка оттолкнула от себя лишние мысли, сосредоточившись на дороге, на движении своего тела, на теплом ветерке, напоенном ароматами летних трав. Да, хорошо было бы жить в таком красивом месте. Навсегда оставить за спиной дороги. Пить по утрам чай на веранде, и сидеть вечерами у камина…

Ворота особняка оказались закрыты наглухо. Динка колотила в них долго. До тех пор, пока сбоку не открылось неприметное окошко.

— Чего колотишь? — из окошка высунулась недружелюбная старческая физиономия.

— Я путник и прошу разрешения остановиться на ночлег, — произнесла Динка давно заученную фразу, открывавшую ей практически любую дверь.

— Внизу в деревне есть постоялый двор, — был ответ, и окошко захлопнулось.

Динка снова заколотила в ворота.

— Уходи, пока цел! — из окошка снова высунулся привратник. — Сюда простым людям путь заказан.

— Здесь живут четверо господ с рогами и клыками? — спросила Динка в лоб. — Мне нужно увидеть хотя бы кого-то из них.

— Побойся богов, парень! — прикрикнул на нее привратник. — Какие еще рога? Господа не принимают никого и давно уже живут здесь затворниками.

— Пусть так, но я настаиваю на встрече, так им и передайте. Если окажется, что мне не рады, то я уйду в тот же миг, — упрямо заявила Динка.

— Господа не принимают никого. А если будешь ошиваться тут, то пеняй на себя, — и окошечко с лязгом захлопнулось.

Динка со вздохом прошла вдоль ворот туда и обратно. Можно попробовать подождать, когда они выберутся в город. Не могут же они вечно сидеть за своими стенами. Или проникнуть в дом?

Динка пошла вдоль высокой стены, окружающей особняк. И впрямь, словно крепость. Деревья вокруг стены были вырублены на расстоянии десяти шагов, чтобы на стену нельзя было перебраться ни с одного из них. Камень стены был гладкий, скользкий и плотно подогнанный, не оставляя ни малейшей надежды на то, чтобы взобраться вверх. Динка коснулась кончиками пальцев стены, но тут же одернула руку. Ей показалось, что ладонь ошпарило открытым огнем. Она выпустила когти и поскребла стену. Бесполезно. Выпускать их в человеческом облике она с горем пополам научилась, а вот пользоваться ими также виртуозно, как все остальные варрэны — нет.

Она пошла дальше в надежде найти черный ход или хоть какую-нибудь лазейку, через которую можно было бы пробраться в неприступную крепость. Но стена была сделана на совесть. Хозяева не скупились на мастеров и материалы.

Со стороны ворот послышался шум и ржание лошадей, и Динка, крадучись, вернулась обратно. Ее лошадь была привязана в тени чуть поодаль от ворот. Но, кажется, что к господам собираются гости. Динка мельком взглянула на небосвод — солнце стояло в зените. Прекрасное время для назначения встреч.

К воротам одна за другой подъезжали повозки, телеги, экипажи, из которых выбирались девушки. Динка вспомнила, о чем разговаривали сплетники в таверне: о том, что господа набирают новый штат горничных. А вот и претендентки. Девушки оправляли нарядные платья, у некоторых чересчур откровенные, поправляли прически и прихорашивались. И Динка решила, что это и для нее шанс попасть внутрь. Только одним глазком увидеть хотя бы одного из них и… снова разочароваться?

Она подошла к свой лошади, расседлала ее, сбросила на седельные сумки плащ и куртку, отстегнула от пояса оружие, тряхнула короткими волосами, расшнуровала рубаху на груди, чтобы ни у кого не возникло сомнений в том, что она женщина. И вышла к воротам. Девушки отделились от своих сопровождающих и сбились в кружок перед чопорным дворецким, который излагал им какие-то правила перед тем, как впустить кандидаток в особняк. Динка неспеша приблизилась и остановилась в двух шагах от остальных девушек.

— Это опять ты! — возмутился дворецкий, оказавшийся тем противным стариком, который высовывался в окошко.

— Я тоже желаю участвовать в отборе на должность горничной, — заявила Динка.

— Ты нам не подходишь! — проскрипел он. — Уходи!

— Не имеете права отказать. Я ничем не хуже этих прелестных девушек, — парировала Динка. Девушки косились на нее и негромко переговаривались. Она разительно отличалась от стайки нежных созданий, претендующих на роль горничных в богатом особняке. С короткими волосами, в грязной мужской одежде, с решительно поджатыми губами и телом, тренированным долгой верховой ездой, драками в подворотнях, опасными переправами и ночевками на голой земле.

Дворецкий поджал старческие губы и ничего не сказал. Видимо ему и вправду было дано указание никому из желающих не отказывать.

— Следуйте за мной, — скомандовал он и повел группу девушек в ворота замка. Динка шла последняя, внимательно оглядываясь. Особняк выглядел очень ухоженным: аккуратно подстриженные кусты, подметенные дорожки, цветущие клумбы окружали его. Двойные застекленные двери двухэтажного каменного дома были гостеприимно распахнуты. По пути к ним нужно было пройти по открытой анфиладе вдоль стены здания. Динка слегка отстала и, уцепившись за карниз, подтянулась, попытавшись заглянуть в окно. Но увидеть ничего не успела.

— Одно из правил поведения гласит: не проявлять излишнего любопытства, — тут же услышала она рядом с собой старческий скрипучий голос. Противный дворецкий не спускал с нее глаз.

Она неохотно спрыгнула на землю и последовала в указанном направлении. Дворецкий шел следом, словно конвоир.

«Мне ничего не нужно. Только увидеть...» — твердила себе Динка, вытирая вспотевшие ладони о покрытые пылью штанины на бедрах.

Девушек привели в просторный, пышно обставленный зал и выстроили в один ряд. Перед ними стояли уже знакомый им дворецкий и немолодая полная экономка.

— Сейчас каждая из вас по очереди делает шаг вперед, называет свое имя и перечисляет, что она умеет. Лгать не имеет смысла, так как все ваши умения мы будем проверять на практике. Все ли вам понятно? — церемонным тоном выступила экономка. Девушки дружно закивали.

— А кто-то из хозяев особняка придет посмотреть на наши умения? — громко спросила Динка, вызвав новую волну негодующего шепота.

— Хозяевам нет дела до того, кто им прислуживает. Выбирать горничных поручено нам, — строго сказал дворецкий. — А вам, юная леди стоило бы…

Динка так и не узнала, что ей стоило бы, так как дверь, ведущая вглубь здания вдруг отворилась и в зал вышел… Хоегард. Он совсем не изменился, лишь на лбу появилась строгая морщинка, да под глазами залегли тени. У него были такие же как и раньше, коротко остриженные русые волосы. Такие же проницательные серо-голубые глаза. Стройная худощавая фигура, облаченная в хлопковые домашние брюки и свободную белую рубаху, из-под воротника которой виднелась полоска загорелой кожи на шее.

Динка затаила дыхание, не зная, как справиться с охватившим ее волнением. Хоегард, тем временем, повел носом, слегка прикрыв глаза, а затем скользнул по выстроившимся девушкам невидящим взглядом.

— Продолжайте, — кивнул он дворецкому, а сам медленно шагнул вдоль череды девушек, приостанавливаясь перед каждой на несколько секунд и двигаясь дальше.

Девушки начали выходить вперед на один шаг, и, робея от присутствия господина, называть свои имена и перечислять умения. Но Хоегард, казалось, их не слушал. Его невидящий взгляд бесцельно скользил по лицам девушек, ни на ком не задерживаясь.

Динка глубоко вдохнула, чувствуя, что воздуха категорически не хватает. Она смотрела на него и не могла отвести взгляд. Ее вдруг тоже охватила робость. А вдруг он ее не узнает? Ведь прошло столько лет. А вдруг она им больше не нужна? Они жили столько лет без нее. Возможно нашли другую Варрэн-Лин… От последней мысли сердце словно окатило кипятком. Она металась по миру, искала их везде, но ей даже в голову не приходило то, что они в ней, может быть, больше не нуждаются.

Хоегард прошел весь ряд девушек и остановился прямо напротив нее. Сейчас их разделяло едва ли пять шагов. Пять невыносимо длинных шагов. Динка смотрела в его глаза, а он смотрел на нее, и с его лица вдруг сползло выражение скучающего безразличия. Его глаза широко распахнулись, и зрачок, сузившийся было до вертикальной щелочки, начал стремительно расширяться, заполняя собой радужку.

Вокруг что-то происходило, но Динка не слышала и не видела ничего. Кто-то сильно толкнул ее в спину, и она сделала шаг вперед.

— Говори! — прикрикнул на нее дворецкий, и она снова ощутила тычок в спину.

— Динка, — хрипло выдавила она. — Меня зовут Динка.

Язык пересох, и горло свело судорогой, но она, мучительно сглотнув, продолжала:

— Я умею готовить еду, мыть посуду, стирать и чинить одежду, чистить обувь, прибираться в доме, а еще… Я так и не научилась читать…

Ее голос надломился, и из глаз хлынули слезы, но это уже не имело значения. Хоегард одним прыжком преодолел разделявшее их расстояние и сгреб ее в охапку.

— Динка… Динка… — шептал он, прижимая ее к груди. — Это правда ты?

Она ничего не отвечала, уткнувшись в его грудь и содрогаясь всем телом в рыданиях, вдыхая его такой родной запах, чувствуя себя снова дома…

Хоегард отстранил ее от своей груди и долго вглядывался в ее лицо, а затем прильнул к ее губам в долгом жадном поцелуе. Динка обвила руками его шею, прижимаясь к нему всем телом, и страстно ответила на поцелуй, вбирая в себя его язык, кусая губы, желая целоваться с ним целую вечность.

— Постой, девочка моя, сейчас, — прошептал он, неохотно отрываясь от ее губ.

— Всем посторонним покинуть дом, — резким голосом распорядился он куда-то в сторону. И Динка вдруг вспомнила, что они здесь не одни. Два десятка девушек, дворецкий и экономка стояли рядом и потрясенно смотрели на них.

— Слугам приготовить ванную комнату, ужин в малой гостиной и спальню хозяйки, — продолжал отдавать распоряжения Хоегард, не выпуская ее из своих объятий. — Оповестить остальных членов семьи, что я жду их в малой гостиной по очень важному делу. Чтобы явились как можно скорее.

— Моя Динка вернулась, — прошептал он тихо только для нее, подхватывая Динку на руки и закружив по залу.

— Ты ждал меня? — с удивлением спросила Динка, обвивая руками его шею и не в силах оторвать взгляда от его сияющего лица.

— Мы думали, что ты погибла, — прошептал Хоегард, унося ее куда-то внутрь здания. — Мы… это было невыносимо больно. Я видел, как ты горела в том огне, а потом… остался лишь прах. Как это произошло? Если бы мы только знали, что ты жива…

Он принес ее в небольшую уютную комнату с камином и красными бархатными портьерами на окнах. В комнате царил полумрак. На полу у камина были расстелены пушистые шкуры, а чуть поодаль стоял двухместный диван и два кресла. В углу притаился стеллаж с книгами.

Хоегард опустил ее на шкуру у камина и устроился рядом, не выпуская ее из объятий.

— Я была жива, просто… меня словно затянуло в небо. Я ничего не помнила и почти ни о чем не думала. Но в груди все болело и болело. Я вернулась в мир Варра, а потом долго искала вас. Так долго… Динка снова всхлипнула, прижавшись к его плечу.

И в этот момент дверь распахнулась, и раздался голос Дайма.

— Что случилось, Хоегард? Что за переполох ты устроил среди прислуги? Девчонки воют белугами и не желают уходить. Ты серьезно всех прогнал?

Он зашел в комнату и замер на пороге, глядя на Хоегарда и прижавшуюся к нему Динку.

— У нас непредвиденные обстоятельства, — хрипло проговорил Хоегард, выпуская Динку из своих объятий, чтобы Дайм смог разглядеть ее.

Дайм застыл на месте, а затем, покачнувшись, ухватился рукой за косяк двери.

— Дайм! — взвизгнула Динка и, сорвавшись с места, бросилась к нему. Пока она добежала через всю комнату, Дайм пришел в себя от первого потрясения и, протянув ей навстречу руки, подхватил ее на бегу.

— Дайм! — Динка, задыхаясь, вцепилась в его плечи и с размаху уткнулась лицом в его шею.

— Динка… Как? — выдохнул он потрясенно, одной рукой прижимая ее к себе, а другой жадно скользя по ее спине, словно проверяя, что она настоящая. — Наша Динка… Ты живая!

— Дайм, милый мой, — слов катастрофически не хватало, и из глаз снова хлынули слезы. — Мне так тебя не хватало!

Дайм медленно опустился на колени и, обхватив ладонями ее лицо, принялся покрывать поцелуями ее щеки, скулы, глаза, губы. А она вглядывалась в его лицо, узнавая каждую черточку, кроме… Правую щеку рассекал новый шрам. Динка с нежностью очертила его кончиком пальца.

— Девочка моя, сладкая, — шептал Дайм, не прекращая целовать ее, и его желтые глаза вспыхивали золотом.

В этот момент дверь снова отворилась, и в комнату вошел Тирсвад.

— Слуги боятся сказать, но Шторос опять лежит в саду и никого не хочет видеть, — сообщил он, еще не видя Динки. — Дайм, что происх…

Динка высвободилась из рук Дайма и шагнула к нему. Но Тирсвад вдруг попятился, его глаза сузились и опасно сверкнули красным. В следующую секунду в Динку полетел метательный нож.

Время словно замедлилось. Будь у Динки на поясе верный кинжал, она шутя отбила бы сверкнувшую в воздухе «рыбку». Будь на ней куртка с металлическими нашивками на рукавах, которую она сбросила около лошади, она бы прикрылась. А сейчас…

Она уклонилась с траектории движения ножа и резким ударом ребра ладони снизу по короткой рукоятке подбросила нож кверху, заставив закувыркаться в полете. А когда нож, вращаясь, взлетел вверх и, растеряв всю инерцию, начал падать, Динка подхватила его у самой земли и метнула обратно. Тирсвад поймал летящий в него нож на лету за кромку.

Время снова потекло в привычном темпе. Сорвался с места Хоегард. Дайм с оглушительным ревом вскочил на ноги. Но было уже поздно. Тирсвад уже сжимал Динку в своих медвежьих объятиях.

— Ты что делаешь, поганый ублюдок! — Дайм рывком за плечо оторвал Тирсвада от Динки и мощным ударом по лицу отбросил его к стене. Там над ним навис Хоегард. Но Тирсвад, с силой впечатавшийся спиной в стену и стирающий с разбитой губы кровь, счастливо хохотал.

Динка тоже улыбалась. Этому приему он обучил ее давным-давно на корабле, еще до путешествия в мир Варра. И она не забыла его, отрабатывая долгими одинокими ночами.

— Идиоты, — выдавил сквозь смех Тирсвад. — Это же моя Варрэн-Лин! Только она умеет блокировать такой удар.

Динка подбежала к нему, отпихнув с дороги Хоегарда и упала на колени между его ног.

— Моя Варрэн-Лин, — выдохнул он восхищенно, запрокинув голову и глядя на нее сияющими, словно агаты, глазами.

Динка нависла над ним, ухватившись за его широкие плечи, и прижалась губами к его губам, не обращая внимания на сочащуюся из угла рта кровь. Она жадно целовала его, а он отвечал на поцелуй страстно и нетерпеливо, сжимая ладонями ее спину, поясницу, ягодицы. И больше всего на свете Динке хотелось забыть обо всем на свете в этом поцелуе, но кое-что продолжало болезненно колоть в груди. Она отстранилась от губ Тирсвада и взглянула в его глаза.

— Шторос?

Тирсвад вмиг помрачнел.

— Тебе лучше идти к нему скорее, хотя, боюсь, что он может тебя не узнать. Он совсем плох. Целыми днями лежит в саду, ни с кем не разговаривает, отказывается от еды.

Сердце болезненно сжалось в груди. Шторос…

— Показывай, — Динка вскочила на ноги и нетерпеливо топталась на месте. Хоегард мгновенно оказался рядом, укрывая ее своими объятиями, словно уютным пледом. Тирсвад встал и зашагал к двери, Динка с Хоегардом следом, рядом с другой стороны шел Дайм.

Они долго петляли по дорожкам, пока вышли в самую глухую и заброшенную часть в центре сада. Динка издалека увидела разметавшуюся по траве огненную гриву и, высвободившись из рук Хоегарда, сбросила тяжелые сапоги и босиком тихо шагнула к Шторосу, стараясь ступать бесшумно.

— Пошли вон, — зарычал Шторос. — Убью каждого, кто приблизится!

Он лежал в густой траве в частично человеческом облике. Отросшие витые рога бороздили землю, изо рта сверкали жемчужные клыки, а глаза были плотно закрыты.

Динка тихо кралась к его голове. Шторос шумно втянул носом воздух и, вздрогнув всем телом, только плотнее зажмурил глаза.

— Не приближайтесь, — тихо, почти жалобно прорычал он.

Динка, глотая слезы, опустилась на колени между его рогов и осторожно коснулась кончиками пальцев его шелковистых огненных волос. За эти годы они отросли, наверное, до лопаток.

Шторос лежал неподвижно, зажмурив глаза, лишь грудная клетка часто вздымалась. Он чувствовал ее присутствие. За время, что они были в разлуке, он сильно похудел, от развитой мускулатуры почти ничего не осталось. Он был обнажен до пояса, и Динка видела под белой кожей выступающие ребра и острые ключицы.

Она увереннее запустила пальцы в гриву, перебирая в руках мягкие пряди, лаская нежными прикосновениями кожу головы. Как бы там не было, он был жив. Самое страшное теперь позади.

— Не уходи, пожалуйста, — сорвалось с его пересохших губ, и на сомкнутых ресницах заблестели капли слез.

— Я здесь, я с тобой, — прошептала Динка, наклонившись над его лицом и целуя его лоб, каштановые брови, переносицу…

— Если это всего лишь сон, я убью любого, кто разбудит меня, — прошептал он, едва шевеля губами. — Только останься со мной.

— Милый мой... любимый... — Динка уже задыхалась от рыданий, целуя соленые от слез ресницы, заострившиеся скулы, запавшие щеки. — Я никогда больше не оставлю тебя.

— Ты и раньше говорила, что всегда будешь со мной, — выдохнул он. — А я… я не могу больше… Не могу без тебя.

Динка прижалась губами к его сухим потрескавшимся губам и нежно ласкала их, как он ее учил когда-то. Сначала он неподвижно принимал поцелуй, никак не реагируя. Динка скользнула ему в рот языком в перевернутом поцелуе и потерлась чувствительной спинкой языка по шершавой поверхности его языка. И тут он неожиданно сильно схватил руками ее голову с двух сторон и крепко прижал ее губы к своим губам.

Ответил ей на поцелуй голодными укусами, до крови всадив ей в губу свои клыки. Динка не уступила ни на миг, впиваясь в его рот также агрессивно, толкая языком его язык и овладевая его ртом, несмотря на сопротивление. Он руками отстранил ее голову от себя и распахнул глаза. Некоторое время Динка молча смотрела в его яркие зеленые глаза, полные слез, словно озера.

— Козочка моя, ты снова пришла за мной, — прошептал он, и крупные капли выскользнули из уголков глаз и проложили влажную дорожку к вискам.

— Не называй меня козой, сколько раз тебе повторять, — всхлипнула Динка, стирая кулаком свои слезы, неудержимо бегущие по щекам. — Назови меня по имени. Кто я?

— Ты Динка, — улыбнулся Шторос. — Моя Динка!

Он стремительно поднялся и, прижав ее к себе, кувыркнулся в траву вместе с ней. В ее сознание ворвались его мысли в виде ярких реалистичных образов.

По поляне в саду покатились, играя, два огромных диковинных зверя, сплетаясь в один серо-рыжий клубок, нежно прихватывая друг друга за толстую шкуру длинными клыками и сминая мягкими кошачьими лапами. Рыжий самец, придавив серую самочку спиной к земле, страстно вылизывал ее морду и шею длинным красным языком. Она же, отпихнув его задними лапами в живот, кувыркнулась и приземлилась ему на спину, вцепившись клыками в загривок и трепля его с утробным рычанием. Самец распластался под ней и, блаженно закатив глаза, довольно урчал, прижав к голове уши. Увидев, что самец сдался, самка сменила гнев на милость, и, отпустив его загривок, тоже принялась нежно вылизывать ему шею, уши, лохматую голову с торчащими витыми рогами. В этот момент самец сделал обманчивое движение назад и, сбросив с себя самку, тут же оказался сверху, схватив ее зубами за загривок и обхватив передними лапами ее бедра. Самка призывно заскулила, припадая на задние лапы и отводя хвост в сторону.

— Эй-эй! Динка, Шторос, может достаточно? — окликнувший их голос мгновенно вернул Динку в настоящий момент.

Она обнаружила, что стоит на четвереньках, тяжело дыша и едва сдерживаясь, чтобы не застонать от разбуженного желания. Шторос, держащий ее за бедра и вжимающийся пахом между ее ягодиц, недовольно оскалился в сторону товарищей. Тирсвад стоял у дерева, скрестив на груди руки и насмешливо ухмыляясь. Дайм с Хоегардом сидели на траве и со снисходительными улыбками наблюдали за их играми.

Динка, смутившись, вывернулась из захвата Штороса, все еще пытавшегося удержать ее в позе на четвереньках, поправила одежду и, развернувшись, обвила руками его шею, заглядывая в лицо.

— Пойдемте в дом, — снова заговорил Хоегард. — Там для Динки приготовили ванну и ужин.

Но Шторос, словно не слышал его, разглядывая Динкины глаза.

— Пошли, — прошептала Динка, встала и потянула его за собой. — Тебе тоже нужно поесть. Когда ты последний раз кушал?

— Не помню, — хрипло отозвался Шторос, поднимаясь вслед за ней, но все также не отводя от нее глаз.

Их окружили остальные трое варрэнов, и они плотным кружком направились обратно в дом.

— Я понесу тебя, — Шторос попытался подхватить ее на руки, но между ними, словно по волшебству, вырос Тирсвад.

— Не трогай ее, уронишь еще, — проворчал он на Штороса, отпихивая его.

Шторос мгновенно вызверился, оскалив клыки и полоснув когтями в сторону Тирсвада, который в последний момент успел уклониться.

— Сам едва на ногах держишься, — кинул Тирсвад, делая стремительный бросок и обездвиживая Штороса, завернув ему руку за спину. — Жрать надо было хотя бы раз в неделю.

Шторос бессильно зарычал.

— Тише вы! — Динка, втиснулась между ними, расцепляя их руки и обнимая обоих за талии. — Всю прислугу напугали.

Они вышли из сада на подъездную дорожку перед особняком, на которой все еще нерешительно топтались дворецкий, экономка и толпились кандидатки в горничные.

— Рога и клыки хоть спрячь, — шикнула Динка на Штороса, но тот только мотнул головой и буркнул:

— Как будто они их не увидели уже...

Когда варрэны, сомкнувшиеся вокруг Динки плотным кольцом, поравнялись с дворецким, он низко поклонился.

— По вашему приказу ванна, ужин и комната хозяйки готовы, — отчитался он.

— Хорошо, — похвалил его Дайм. — Теперь проводи девушек к воротам и можешь быть свободен. Сегодня отпускаем всю прислугу на выходной до завтрашнего дня. И выдай всем этим девушкам, а также всей оставшейся прислуге по золотой монете. Сегодня у нас праздник.

— Как скажете, господин, — снова поклонился дворецкий. — Позвольте спросить, эта юная особа — ваша гостья?

— Идиот, — взревел Шторос так, что дворецкий вздрогнул. — Эта юная особа — хозяйка этого поместья. И с этой минуты ты обращаешься к ней «госпожа» и выполняешь любой ее каприз. Ясно тебе, дубина?

— Да, господин, — еще ниже склонился дворецкий.

Динка хихикнула, глядя на его подобострастное лицо. А пару часов назад он даже на порог ее пускать не хотел.

— Простите, госпожа. Я виноват, госпожа. Не знал, что госпожа в отъезде и должна вернуться домой, — пролепетал дворецкий, услышав ее смешок.

— Все хорошо, уважаемый, — улыбнулась Динка. — Благодарю тебя за службу.

Через четверть часа Динка уже отмокала в роскошной мраморной ванной, наполненной ароматной водой с пеной и плавающими на поверхности лепестками цветов. Ее мужчины, конечно же, не желали оставлять ее одну даже в ванной. Дайм сидел у изголовья, скрестив ноги. Он намыливал ее короткие волосы пышной пеной и мягко массировал кожу головы. Хоегард сидел рядом и осторожно подпиливал шершавым камешком ее отросшие и обломанные ногти на руках, вычищая из-под них грязь мягкой щеточкой.

Тирсвад сидел у ее ног, массируя ступни и каждый пальчик на ногах. А Шторос, не раздумывая, разделся и нырнул следом за ней в ванну, и сейчас держал ее на своих коленях, водя намыленной губкой по ее телу. Динка закрыла глаза и полностью растворилась в прикосновениях своих мужчин, утопая в неземном телесном и душевном наслаждении.

Из блаженной истомы ее выдернул звонкий, словно колокольчик, детский голосок.

— Папа Дайм! Папа Дайм! У меня сломалась лошадка, почини!

Динка распахнула глаза и резко села.

Посреди просторной ванной комнаты стояла девочка лет четырех с пухлыми щечками, огромными серыми глазами и двумя толстыми светло-русыми косичками.

— Простите, господа, — запричитала вбежавшая следом немолодая женщина в переднике. — Эта непоседа… Я не успела ее перехватить.

— Все хорошо, Лайна. Оставь ее с нами, и можешь идти, — мягко сказал Дайм.

Женщина поклонилась и поспешно покинула комнату.

— Папа! Ну Дайм! — малышка уже очутилась рядом с Даймом и нетерпеливо дергала его за одну из шести кос, в которые были заплетены его длинные темные волосы.

— Да, детка, — неожиданно ласково заворчал Дайм. — Сейчас починим твою лошадку. Что с ней стряслось?

Но лошадка уже была забыта.

— А кто эта тетя? — кроха с любопытством изучала Динку своими серыми глазищами.

Динка очень медленно поднялась и вышла из чаши на мраморный пол, а затем опустилась на колени напротив маленькой девочки так похожей… на нее саму…

Дайм растерянно молчал.

— Дианка, — позвал Хоегард.

— Да, папа Хоегард, — живо откликнулась малышка.

— Эта тетя — твоя мама, — проговорил он, приближаясь и усаживаясь на пол рядом с девочкой. — Иди, поздоровайся с мамой, — он ободряюще улыбнулся ей.

— Дианка, — прошептала Динка, ощущая, как сердце готово выпрыгнуть из груди. Тот младенец, которого она изгнала из своего живота в самую страшную минуту своей жизни. Та малышка, которой не суждено было жить. То дитя, которое она оплакивала каждую минуту...

— Ты говорил, что мама на небесах и больше к нам не вернется, — недоверчиво проговорила кроха, разглядывая сидящую перед ней Динку.

— Я ошибался. Мы все ошибались, — прошептал Хоегард. — Твоя мама слишком сильно нас любит, чтобы оставаться на небесах навечно. Она вернулась, чтобы быть с нами.

Девочка нерешительно шагнула в сторону Динки и протянула указательный пальчик, но коснуться ее так и не решилась. Тогда Динка тоже протянула навстречу ей вытянутый указательный палец, и кончики их пальцев соприкоснулись. Малышке понравилась игра и она озорно улыбнулась.

— Смотри, что у меня есть, — хвастливо проговорила она, смешно поджала нижнюю губку, подтянула верхнюю губу к носу и обнажила крошечные белые клыки.

— У меня тоже такие есть, — засмеялась Динка и тоже оскалилась.

Дианка взвизгнула и захлопала в ладоши.

— Ты точно моя мама! — воскликнула она. — Ни одна няня так не умеет, а ты — как я.

Динка склонила голову и уткнулась лицом в маленький круглый животик, а малышка обхватила ручонками ее голову и прижала к себе.

— Мама, почему ты плачешь? — спросила она удивленно. — Не плачь! Кто тебя обидел? У-у, я им покажу! — и она сжала крошечный кулачок и погрозила им. Динка улыбнулась сквозь слезы и покачала головой: — Уже не плачу. Больше не буду.

— Так-то лучше, — сощурившись, проговорила кроха.

— Папа Шторос, — вдруг сказала она неожиданно строго, глядя Динке за спину. — Ты сегодня кушал?

— Еще нет, — с улыбкой проговорил Шторос, выбираясь из ванной и обвязывая вокруг пояса полотенце. — Но я знаю, кого я сегодня съем на ужин, — неожиданно зарычал он и, страшно оскалившись, бросился на малышку. А та, вместо того, чтобы убегать, со счастливым визгом бросилась ему на шею.

— Думаешь одной маленькой непослушной козочки мне будет достаточно, чтобы утолить мой зверский голод? — рычал он, щекоча малышку, а она с визгом и хохотом отбивалась, пока не вывернулась и не уселась ему на плечи, ухватившись ручонками за рога.

— Я тебя победила, страшный зверь! — завопила она и пятками ударила его по груди. — Вперед!

Шторос опустился на четвереньки и звериными прыжками обежал просторную ванную комнату, резко затормозил у ванны и, спрятав рога, сбросил крошечную наездницу прямо в чашу с водой. И в этот момент Динка увидела ровный мощный поток силы, что исходил от малышки и непрерывно вливался в Штороса.

Так вот кого надо благодарить за то, что он все еще жив! Малышка с самого своего рождения наделяла своих четверых отцов силой, замещая пропавшую мать, и давала им не только жизненную силу, но и наделяла их жизнь целью и смыслом.

Играя с ребенком, Шторос снова становился прежним, забывая свое горе и одиночество.

— Чья она? — шепотом спросила Динка Хоегарда, накинувшего ей на плечи большой пушистый халат.

— Наша, — просто ответил Хоегард, приобнимая Динку за плечи и вместе с ней наблюдая, как Тирсвад с Даймом выуживают из ванной барахтающуюся и брыкающуюся девчонку и заворачивают ее в большое полотенце.

— Чур я сижу с мамой! — прокричала Дианка, пробегая мимо них и шлепая по мраморному полу маленькими босыми пятками.

Стол был накрыт в той самой комнате с камином и шкурами, в которую Хоегард уже приводил Динку. Четверо варрэнов вместе со своей Варрэн-Лин уселись за стол и жадно набросились на еду. Вскоре примчалась маленькая Дианка и, не найдя для себя места, забралась к Динке на колени, таская из ее тарелки самые вкусные кусочки. А Динка сжимала в руках маленькое мягкое тельце, вдыхала полной грудью запах русой макушки и едва сдерживала слезы счастья.

А потом они валялись на полу на шкурах, в беспорядке переплетаясь телами, лаская друг друга и целуясь. А маленькая девочка Дианка скакала по ним сверху, с визгом уворачиваясь от щекотки и поцелуев.

Укладывать Дианку спать отправились все впятером. У Дианки была маленькая уютная спальня, похожая на берлогу розового медведя. В этой берлоге все было розовое: шторы на окнах, покрывала на кровати, мягкий ковер на полу и разбросанные по всей комнате подушки. А в углу комнаты стоял большой кукольный домик, искусно вырезанный из дерева и в точности повторявший особняк, в котором они жили. Домик был населен деревянными куклами в пышных платьях, деревянными принцами со шпагами на поясах, деревянными лошадками с длинными гривами, а, кроме того, деревянными зверями с длинными клыками и загнутыми рогами. Один из них был без рогов, он стоял на задних лапах, подняв кверху клыкастую морду.

— Смотри, это мама Варрэн-Лин, — Дианка, заметив интерес Динки, протянула к ней безрогого зверя. Мама Варрэн-Лин была потерта, местами обуглена и с отломанным клыком. Это была та самая Варрэн-Лин, вырезанная Даймом еще на корабле. Динка нежно провела пальцами по клыкастой морде зверя.

— А это четыре папы варрэна, — продолжала Дианка, вкладывая ей в руки четверых рогатых, стоявших на четырех лапах.

— А вот и маленькая Дианка, — добавила она, протягивая на ладошке крошечного клыкастого детеныша.

— Какая счастливая семья варрэнов, — прошептала Динка, вновь хлюпая носом от подступивших слез.

— Вот только братиков и сестренок у Дианки нет, — печально проговорила малышка.

— Папа Дайм, — она потянулась к стоявшему рядом Дайму. — Если у нас теперь есть мама, то может быть появятся и братики с сестренками?

Суровое лицо Дайма осветилось нежной улыбкой.

— Ложись спать, маленькая Варрэн-Лин. Мы обязательно попросим у мамы братиков и сестренок для тебя, как только она отдохнет после долгого пути, — проговорил он, подводя Дианку к ее кроватке и укладывая среди розовых подушек и пышных одеял.

Динка присела на кровать и взяла в руки маленькую ладошку.

— Я обещаю тебе подарить столько братиков и сестренок, сколько смогу, — прошептала она, целуя тонкие пальчики.

— Спокойной ночи мамочка, — проговорила малышка. — Спокойной ночи папа Дайм, папа Шторос, папа Хоегард, папа Тирсвад.

Каждый отец подходил к кроватке и целовал малышку в лоб и обе щечки. Динка смотрела на них и ей казалось, что Дианка похожа на каждого из них. И понять, чья же она на самом деле дочь, было совершенно невозможно. И каждый из четверых отцов смотрел на нее с такой нестерпимой нежностью, что щемило сердце.

Когда они вышли из детской комнаты, в нее проскользнула уже виденная Динкой ранее няня Лайна.

Динка вопросительно посмотрела на Штороса, не выпускающего ее из своих рук.

— Малышке часто снятся ночами кошмары, — пояснил он. — Мы очень берегли ее, но, видимо, события в самом начале ее жизни оставили тяжелый след в ее маленькой головке. Обычно мы по очереди спим в ее комнате, чтобы кто-нибудь был с ней рядом, когда она проснется. Сегодня мы попросили няню остаться с ней.

Динка кивнула. Следующей ночью она сама ляжет спать в комнате дочери, чтобы охранять ее сон. Но сегодня она очень нужна в другом месте. Динка улыбнулась своим мыслям, оглядывая идущих рядом ней мужчин.

— Выберешь сегодня меня? — шепнул Шторос ей на ухо, словно прочитав ее мысли.

— Шторос, остынь, — рыкнул на него Дайм, услышавший его тихий шепот. — Динка устала с дороги и, наверное, хочет выспаться.

— Конечно, я хочу выспаться, — усмехнулась Динка, с удовольствием наблюдая разочарованную гримасу на лице Штороса. — Но сначала я хочу вас всех четверых.

— Одновременно? — лукаво прищурился Тирсвад.

— Одновременно, по очереди и всеми возможными способами, которые вы сможете придумать, — хихикнула Динка, предвкушая грядущие удовольствия.

— О-о, в этом можешь на нас положиться, — промурлыкал Шторос, сильнее сжимая ладонью ее талию. — Мы много чего можем придумать с твоим участием.

Спальня хозяйки была в отдельном флигеле здания, отделенная от остальных помещений и окруженная только наружными стенами. Чтобы в нее попасть, надо было спуститься на первый этаж, удалиться по длинному коридору в самый правый угол особняка и затем подняться вверх по винтовой лестнице.

— Ничего себе, как далеко от себя вы поселили хозяйку, — фыркнула Динка, когда они, наконец, добрались до самого верха. Мужчины, переглянувшись, промолчали. Тирсвад распахнул толстую дубовую дверь, и они вошли в небольшую уютную спальню. Окна были закрыты тяжелыми бархатными шторами, а посреди комнаты стояла просто огромная кровать, на которой они с легкостью могли разместиться впятером.

— Это твоя комната, — произнес Шторос неожиданно сдавленным голосом. Динка удивленно посмотрела на него. — Мы построили ее специально для тебя.

Динка прошлась по комнате, прикасаясь рукой к мебели. Напротив кровати стоял большой резной шкаф с зеркальными дверцами. Динка открыла его и ахнула. Шкаф был заполнен изумительно красивыми платьями всех известных цветов. Она провела рукой по мягкому бархату, тонкому шелку, нежной кисее. Таких богатых нарядов у нее никогда не было.

В глубине тела зародилось неясное волнение, но Динка пока не могла понять, что оно означает. Она прикрыла шкаф и подошла к комоду, стоявшему в изножье кровати. В ящиках лежало нижнее белье. Тонкие, словно паутинка, сорочки. Кружевные панталончики. Атласные корсеты на китовом усе. Волнение в груди усиливалось, превращаясь в щемящую боль.

Динка отошла к окну, возле которого стоял письменный стол. На нем стояла чернильница, лежали заточенные перья. В ящиках стола лежали свитки чистой бумаги и стопка книг. Одну из них Динка узнала. Это была точная копия книги «Сказки», которую читал ей и Ладе Хоегард, когда он плыли на корабле «Элегия». На полке рядом со столом стояли еще книги сказок с яркими картинками: трехголовыми змеями, крылатыми конями, девушками с рыбьими хвостами. Боль в грудной клетке становилась все пронзительнее.

На прикроватной тумбочке был небрежно брошен пояс с ножнами. Динка оглянулась на застывших в дверях варрэнов и медленно вытащила из ножен свой десятидюймовый кинжал. Они сохранили даже его. Боль в груди стала нестерпимой.

— Зачем вы построили эту комнату, если думали, что я умерла? — прошептала она онемевшими губами.

— Это было тяжело — жить без тебя, — хрипло проговорил Дайм. — Никто из нас не хотел смириться с этим. Поэтому мы построили эту комнату и договорились, что ты живешь здесь. Даже если мы тебя не видим. И, временами… — он замолчал, тяжело сглатывая.

— Временами каждый из нас мог прийти сюда и побыть с тобой рядом, — закончил за него Хоегард.

— К дьяволу это все! — в ярости зарычал Шторос, шагая к ней. — Ты снова с нами, и я хочу тебя прямо сейчас!

Он грубо толкнул ее на кровать и рухнул сверху, покрывая ее лицо жадными поцелуями, слизывая языком бегущие по щекам слезы и когтями разрывая на ней халат. Остальные расположились вокруг них на огромной кровати, и скоро Динка потерялась в ласкающих ее руках и целующих ее губах, которые сменяли друг друга, покрывая коконом нежности и любви все ее тело.

КОНЕЦ