Когда мы были осколками

Глава 9. Лиам

– Общий сбор, все, давайте! – кричу я.

Опен-спейс пустеет. Я стою у двери, пока креативная команда занимает свои места. Одни садятся на кресла, другие – на разноцветные пуфики, тут и там разбросанные по полу. Маленькая светловолосая дьяволица входит последней, задрав подбородок и глядя на все испепеляющим взглядом, так, будто офис принадлежит ей.

– Спасибо, что почтила нас своим присутствием этим утром, Луна, – бросаю я, когда она проходит мимо. – В прошлый раз мы зря тебя прождали.

Да, я сволочь. Мне нравится доводить ее, чтобы она показала свое истинное лицо манипуляторши. Когда я слышу, как она бормочет «козел», пряча оскорбление за кашлем, у меня чуть кофе носом не идет. Какая наглость. Но рядом с ней во мне просыпается подросток, поэтому я повторяю за ней, выкашливая «стерва». Она мрачно смотрит на меня. В эту игру могут играть двое, радость моя.

Она одета в простые рваные джинсы с высокой талией, мешковатую белую футболку из хлопка и красные конверсы, но все мое внимание приковано к ней. Сев за стол, она подносит к алым губам кружку с кофе, и тут кое-что привлекает мое внимание. Только не говорите, что… Эта дрянь держит кружку так, что видно только ее средний палец. Я смеюсь так громко, что все в комнате переводят на меня круглые глаза. Это вводит в ступор. Они думали, что я не умею издавать подобные звуки? Луна прячет смешок за кружкой, пока мы глядим друг на друга как заговорщики, как в старые добрые времена, когда угадывали мысли друг друга. Черт, соберись, дружище.

– Итак, кто порадует меня хорошими новостями? – спрашиваю я, хлопая в ладоши. – Впечатлите меня.

Головы опускаются. Чудесно.

– Я, – отвечает… как его там? – Гаэль, – просвещает меня он.

– Хорошо, Гаэль, докажи мне, что ты не зря встал с кровати этим утром.

Он прочищает горло.

– Айяна, двадцать лет. Звезда соцсетей. Мне кажется, из нее можно сделать новую Ариану Гранде.

С тяжелым вздохом потираю челюсть.

– Мне не нужна новая Ариана. Мне нужно, чтобы молодежь хотела стать новой Айяной. Видишь разницу?

– А… да.

О господи. У этого парня мозгов как у использованного презерватива. Опускаюсь в кресло, устав на него смотреть, и забрасываю ноги на стол.

– Я ненавижу, когда мое время тратят попусту, Грэм.

– Гаэль, – поправляет он меня.

– Да не важно, я не твой папочка. Ты правда веришь в эту Айяну или просто хочешь трахнуть ее, пообещав выгодный контракт?

– Я…

– Ясно, – рычу я. – Кто-нибудь другой, давайте уже, умоляю.

– У меня есть кое-кто, – говорит бархатный голос, который я узнаю из тысячи.

Игнорирую. Поскольку я к ней так и не обратился, Луна продолжает:

– Ей девятнадцать лет, творческий псевдоним – Орхидея. Клянусь, она невероятная. Ты будешь в восторге. Есть в ней что-то особенное. Что-то, что заставляет слушать ее часами. В текстах находишь то, в чем нуждался, сам того не зная.

Луна говорит так, будто мы с ней лежим в моем гамаке. Смотрит на меня так, будто мы одни в комнате. И я ненавижу тепло, которое внезапно разливается в груди от этого ощущения близости, поэтому я поднимаю руку, чтобы ее прервать.

– Коллинз, мне интересно только, согласился ли Хот Дамп подписать контракт с лейблом. Как вчера все прошло?

Ее челюсть напрягается.

– Такому, как он, нечего делать у нас.

– У нас? А чье имя значится на позолоченной табличке у входа? Твое?

– Нет. Но, если я не ошибаюсь, и «MEM» не расшифровывается как «Лиам Джуд Дэвис».

Повисает мертвая тишина. Все даже дыхание задержали. Любого другого из сидящих за этим столом я уже вышвырнул бы на тротуар вместе с вещичками, внес в черные списки всех музыкальных лейблов и изгнал с Манхэттена. Но не ее, не мое маленькое чудовище. Она заслуживает более страшной кары, чем просто потерять работу.

– Это я решаю, с кем мы заключаем контракты. Мы тут не в игрушки играем, Коллинз. Мы здесь, чтобы делать деньги.

Она презрительно фыркает.

– Я думаю о музыке иначе. Один человек как-то сказал мне, что хотел бы подписывать контракты с артистами, музыка которых будет менять жизни людей. Орхидея способна на это. Ее аура…

– Этот человек был глуп и слеп, – перебиваю ее я.

Она качает головой.

– Вообще-то он выдавал очень умные мысли. Мог предложить песню для любого несчастья и всегда попадал точно в цель. Знал, какие песни помогают залечить душевные раны. Он не раз спасал меня, – выдыхает она. – И, если вы так одержимы деньгами, возможно, вы не лучшая кандидатура для этого поста.

Комнату сотрясает возмущенный вопль, а затем до меня доносятся перешептывания.

– Все вон, – выдавливаю сквозь зубы.

Повторять второй раз им не приходится: все тут же встают и выходят.

– Кроме мисс Коллинз.

Ее хрупкая фигурка содрогается. Когда мы остаемся одни, я опускаю шторы. Луна резко разворачивается ко мне лицом. Сунув руки в карманы, подхожу к ней и останавливаюсь достаточно близко, чтобы ей стало страшно, и достаточно далеко, чтобы не прикоснуться к ней.

– Думаешь, это смешно?

– Ну у меня дома висит подаренная Трэвисом футболка, на которой написано «Самая смешная чика на этаже», так что да.

Мне приходится напрячь все свои мышцы, чтобы не улыбнуться.

– Еще раз…

– И ты уволишь меня? – передразнивает она мой акцент. – Ты в курсе, что твои угрозы были бы куда эффективнее, если бы ты действительно хотел привести их в исполнение?

– Ты не…

Она снова перебивает меня.

– Теперь, когда ты запугал меня, можешь ненадолго перестать тешить свое эго и прийти послушать Орхидею сегодня вечером. Ты же знаешь, у меня дар отыскивать юные таланты.

– Откуда мне это знать?

Она выгибает бровь, скрещивая руки на груди.

– Хочешь сказать, ты ничего обо мне не узнавал?

По ее лицу расплывается самодовольная ухмылка, и мне хочется ранить ее как можно больнее.

– Твоя жизнь мне не интересна, Луна. Я хотел, чтобы ты привела в лейбл Хот Дампа, и ты даже с этим не справилась, так что да, я сомневаюсь в твоих способностях.

Ее ноздри раздуваются. Я с точностью до секунды могу определить момент, когда она проглатывает рвущееся с языка оскорбление.

– Если ты и впрямь хочешь заключить контракт с этим идиотом, сбагри его Грэму.

– Ты имеешь в виду Гаэля?

Ругательство, которое слетает с ее губ в этот раз, все же из двадцать первого века.

– Я хочу, чтобы мы взяли Орхидею.

– А что, похоже, что меня волнуют твои хотелки?

– Сегодня, в десять вечера, в «Будуаре», – отвечает она, игнорируя мой вопрос.

– Твои вечные хвостики не дают крови поступать в мозг, Коллинз? Мне стоит начинать беспокоиться? Ты думаешь, что можешь решать, где и когда я буду?

– Со мной все в порядке, а вот тебе стоило бы попросить у Флоры ромашкового чая, чтобы успокоиться.

– Я похож на того, кто пьет ромашковый чай?

– Если я скажу тебе, на кого ты похож, тебе не понравится.

Мы снова скрещиваем взгляды как клинки. Я предпочту каждый день проходить через колоноскопию, чем явиться на эту встречу и сделать то, чего она от меня ждет. Когда она отводит глаза, тихо посмеиваясь, я озадаченно хмурюсь.

– Хотя тебе лучше попросить у нее холодной воды.

Она указывает мне на пах.

– Неудобно, должно быть, когда у тебя каждый раз встает при виде меня. Как ты с этим передвигаешься?

Улыбнувшись, она покидает кабинет.

Господи, как же я ее ненавижу.

Похоже, с ежедневной колоноскопией придется повременить, раз моя профессиональная этика, как ни удивительно, пересилила гордость.

Я подношу к губам бокал виски и, украдкой наблюдая за ней, нежным взглядом скольжу по ее фигуре. У меня чуть сердечный приступ не случился, когда я увидел это облегающее зеленое платье с широкими боковыми вырезами, открывающими грудь. Кто бы мог подумать, что этот цвет идет не только лягушкам? И теперь, хотя я пью, в горле все равно пересыхает. Представьте самую сексуальную девушку из своих фантазий. Умножьте ее на миллиард и получите Луну. Слегка вьющиеся волосы спадают до идеально округлых ягодиц. Опускаю глаза на ее длинные ноги. Боже, что это за ноги. Приходится признать, что с возрастом я стал слегка одержим каблуками. Мое слабое место – шпильки. Фетишист ли я? Не сказал бы. Скорее, да, просто одержимый.

Вот уже двадцать минут я сижу в дальнем углу «Будуара». В клубе приятная атмосфера в стиле 1920-х. Луна стоит у столика с коллегами. Узнаю этого кретина Гаэля-Грэма, Свена и Эмилию. Как обычно, она говорит со всеми сразу, искренне улыбаясь. Мне хочется схватить ее за шею, чтобы стереть с этих губ раздражающую улыбочку.

Свет наконец приглушают. Девчонка, на глаза которой спадает длинная темная челка, садится за фортепиано. Кажется, если бы она могла сбежать прямо сейчас, она бы это сделала. Луна явно переживает не меньше. Ее плечи напряжены, она покусывает большой палец, и я понимаю, что она действительно верит в нее. С первых же нот мне становится понятна ее настойчивость. Голос Орхидеи околдовывает. Как такая мощь помещается в этом маленьком теле? Я сижу с открытым ртом, как и все в зале. Фортепиано и волшебный голос – ничего больше. Обычно именно в такие яркие моменты я и вспоминаю, почему люблю музыку. Черт, неприятно это признавать, но Луна была права.

После выступления маленький демон исчезает за кулисами, чтобы поговорить с Орхидеей, а я вылезаю из своего укромного уголка. Приветствую коллег, которые открыто удивляются моему появлению после показательного выступления, что я устроил утром. Через несколько минут она бегом возвращается, все еще улыбаясь. Если бы я не рос вместе с ней, решил, что улыбка притворная. Что такого забавного она могла увидеть, пока бежала сюда?

– Ну скажите же, она невероятная! Ребята, мы не можем ее упустить.

Все поворачиваются ко мне, и только тогда она замечает меня. Ее улыбка меркнет, но серые глаза смотрят пристально, окутывая меня своей бешеной аурой.

– Я хочу ее.

Она недоверчиво щурится.

– Это шутка?

– Я никогда не шучу.

Остальные наблюдают за этим разговором как за каким-нибудь теннисным матчем. На несколько секунд она замирает, никак не реагируя, а потом принимается прыгать на месте, прижав ладони ко рту. Ее радостный вопль почти оглушает меня, несмотря на играющую в клубе музыку. В несколько шагов Луна приближается, и я вижу, что она собирается прыгнуть мне на шею, как раньше. Но на полпути она передумывает, вспомнив, что мы тут не одни, хоть в детстве нам и казалось иначе. Тогда были только она и я против целого мира. Самое скверное во всем этом то, что я бы ее не оттолкнул.

Вместо этого она протягивает мне руку, и тут происходит что-то странное. Считайте это мышечной памятью, если хотите, или еще какой-нибудь фигней, но мы вдруг, улыбаясь, используем наше фирменное рукопожатие, как в далеком детстве. Так, будто в мире нет ничего естественнее. Будто мы и не расставались на долгие годы. Два хлопка, скользим по ладоням, переплетая сначала большие пальцы, а потом и все остальные. Время замирает. Прикосновение к ее коже обжигает, и я чувствую: если дам ей приблизиться, это пламя испепелит меня. И по ее выразительной мимике становится ясно, что она чувствует то же самое.

А потом ее глаза опускаются на мое запястье. Пытаюсь разорвать рукопожатие, но она не позволяет мне. Серебряные глаза слегка мутнеют, и я понимаю, что она увидела. В этот момент кто-то прокашливается, спасая меня. Пузырь, в котором есть только мы двое, лопается, и нам приходится обратить внимание на ошарашенных коллег. Она наконец выпускает мою руку, и я отступаю на шаг.

– Грэм, Хот Дампом займешься ты, – выплевываю я, вдруг приходя в ярость.

– Гаэ… хорошо, мистер Дэвис.

Нужно выбраться отсюда. Нужно на воздух. Прорываюсь сквозь толпу так, будто за мной гонится сам дьявол. Сомнений нет. Луна увидела чертову татуировку.