Когда мы были осколками

Глава 48. Лиам

♪ Train Wreck – James Arthur

– …Сэр?

Сидя в джипе Моргана, прижавшись виском к окну, я слышу его голос, но не могу выдавить из себя ни слова. Понимаю, что мы на подземной парковке пентхауса, что я должен пойти к Луне и убедиться, что с ней все в порядке, но ноги отказываются идти. Чувствую себя так, словно огромная тяжесть тянет тело вниз, в бездонный океан. Сколько бы Луна ни протягивала мне руку, умоляя держаться, я не могу до нее дотянуться.

– Сэр, – повторяет Морган. – Вам лучше переодеться, прежде чем идти к ней.

Он протягивает мне чистую рубашку взамен моей, испачканной кровью человека, причинившего боль той, кто мне дороже всего на свете. Поднимаю взгляд на телохранителя. На его лице нет ничего, что указывало бы на то, что мы только что совершили преступление, за которое нас могут посадить. Пожизненно. Он спокоен как удав, его руки – тверже моих. Отстегиваю ремень безопасности, забираю рубашку и переодеваюсь. Вторую он запихивает в пластиковый пакет. Я не задаю вопросов, но все, что он делает, заставляет меня думать, что ему не впервой заниматься подобными вещами.

– Все улажено, мистер Дэвис. Я поговорил с мистером Диасом – он позаботится о записях с камер видеонаблюдения. Ни маршрут, ни история вашей подруги нигде не всплывут. Вы не покидали пентхаус этим вечером, Маттео не приходил к вам, мисс Луна не садилась в такси и…

– Неужели так легко убить человека и остаться безнаказанным?

Меня вдруг накрывают воспоминания о смерти Майка. О том, что мать никогда не волновалась, что никому не было дела до того, что она пропала, – ни на работе, ни в полиции. Как будто это нормально – в одночасье исчезнуть с лица земли.

– Нет, – просто отвечает он, глядя перед собой. – Однако, когда у вас есть связи в нужных кругах, все возможно. Деньги правят миром, сэр. Вы должны это знать.

Коротко киваю. В голове роятся сотни вопросов, но я не решаюсь их задать, боясь услышать ответы.

– Передайте мисс Луне, что она может спать спокойно. Один человек должен мне услугу, и последнее, чего он хочет, – иметь меня в качестве врага. В отчете будет записано, что этот ублюдок, простите мой французский, откинулся из-за передозировки кокаином.

– Несмотря на состояние тела?

Морган кивает. Я на секунду прикрываю веки. Передо мной сразу же встает изуродованное лицо Дэниела, пуля, застрявшая в его теле, то, как жизнь погасла в его глазах. Не знаю, из-за чего – моих впалых черт или хладнокровного взгляда, – но Морган заставляет себя добавить:

– Вы наняли меня, чтобы я заботился о вашей безопасности. Именно этим я и занимался сегодня вечером, сэр. Все остальное – не стоящие вашего внимания детали, поверьте.

– Как я могу вас отблагодарить?

Не уверен, но мне кажется, что он хочет рассмеяться, а может, я просто так устал, что мне уже мерещатся звуки.

– Я просто выполнял свою работу, сэр.

Он начинает открывать дверь, но останавливается.

– Откровенно говоря, я сделал это в первую очередь ради вашей подруги. Я очень люблю мисс Луну. А еще мне очень нравится то, каким вы стали после ее возвращения.

Нахмурив брови, смотрю на его профиль.

– Как вам удается быть таким спокойным?

– Привычка, наверное. Знаете, как бывший вояка, я видел вещи, которые меняют человека. Нельзя убить кого-то без последствий. Я бы никому не пожелал такое пережить.

Он на мгновение замолкает, а затем продолжает:

– Этот ублюдок получил по заслугам. Я еще раз прошу прощения за свои слова. Я бы нажал на курок во второй раз, если бы пришлось. Пойдемте, сэр.

Мы выходим из машины. Подъем в пентхаус проходит так тихо, что я слышу, как у меня на затылке шевелятся волосы.

– Морган?

– Сэр?

– Если бы у вас был выбор: сказать правду, какой бы жестокой она ни была, рискуя потерять то, о чем вы мечтали всю жизнь, или ничего не сказать и жить счастливо, но в обмане до конца ваших дней, потому что то, что связывает вас, навсегда, – что бы вы сделали?

Снова тяжелое молчание.

– Вы уже знаете ответ.

Я вздыхаю.

– Она простит вас. Может быть, не сегодня и не на следующей неделе, но я вам гарантирую, что так просто от этой женщины вы не избавитесь. Она сильная и упрямая.

– Еще какая упрямая, – говорю я со слабой улыбкой. – В детстве она наказывала меня молчанием, хотя сама ненавидит тишину. Она даже научилась беззвучно смеяться.

И в этот момент я замечаю, как он, опустив голову, сдерживает смех.

♪ Двери лифта открываются. Морган выходит, чтобы совершить свой обычный обход. Камилла, Трэвис и Маттео сидят на террасе, уткнувшись носами в его ноутбук.

Сейчас четыре часа утра, у нас могут быть большие неприятности, но они все здесь. Не знаю почему, но, несмотря на все дерьмо, случившееся ночью, эта картина – как моя новая жизнь смешивается со старой – вызывает у меня улыбку. Я смотрю на них, опьяненный счастьем, которое – я уверен – недолговечно. Счастьем, которое было мне доступно и от которого мне теперь придется отказаться.

Звук закрывающихся дверей привлекает их внимание. И вот я здесь, лицом к лицу с моими бывшими лучшими друзьями. Маттео слегка кивает, молча подтверждая, что все в порядке. Камилла подходит ко мне, а Трэвис держится позади нее. Брюнетка останавливается в метре от меня и смотрит так, словно видит призрака. На протяжении, кажется, целой вечности ее темные глаза разглядывают меня с головы до ног.

– Лиам.

– Камилла, – говорю я тем же ровным тоном. – У тебя все тот же коровий взгляд.

– А ты все так же выглядишь как придурок.

Она прищуривается. Я готовлюсь к тому, что она прыгнет мне на шею и перережет яремную вену, но она, не шевелясь, просто улыбается. С облегчением сокращаю расстояние между нами и заключаю ее в объятия.

– Рад снова тебя видеть, Кэми.

Услышав прозвище, которое я дал ей в детстве, она вздыхает и обхватывает меня за талию.

– Я и не знала, как мне тебя не хватало, Лия.

Настала моя очередь вздыхать по поводу женского прозвища, которое она дала мне, чтобы поиздеваться.

– И я по тебе скучал, – признаюсь я. – Хоть мне и хотелось бы, чтобы обстоятельства этой встречи были иными. Маттео тебе все рассказал?

Она кивает, все еще прижимаясь ко мне, когда мой взгляд падает на Трэвиса. Скрестив руки на груди, друг детства, чье тщедушное подростковое тело превратилось в мускулистую фигуру, смотрит на меня со сложной смесью эмоций на лице. Почувствовав напряжение, Кэми отстраняется, и я делаю шаг к нему, но его рука поднимается, предупреждая, чтобы я не подходил ближе.

Несколько секунд мы просто смотрим друг на друга. Оцениваем друг друга.

Затем он, не говоря ни слова, разворачивается и уходит.

– Это его способ сказать, что он рад, что у тебя все хорошо, – пытается успокоить меня Камилла. – Дай ему время.

Молча киваю.

– Где Лу?

– В твоей спальне.

Застаю ее в ванной комнате, в высоких носках и в одной из моих футболок, которая достает ей до колен. Глаза с бесконечной печалью смотрят в зеркало. Она прикусывает щеку изнутри, вероятно, чтобы не расплакаться. Она не замечает меня, и я прислоняюсь к дверной раме, чтобы запечатлеть ее образ в этом пространстве и в своей памяти. Это так естественно – видеть ее здесь.

«Здесь ее место», – думаю я.

Несмотря на печаль, окрасившую ее черты, она прекрасна. Меланхоличной, чистой красотой. Красотой, о которой слагают песни.

Она шумно выдыхает и опускает голову, сутулясь. Лихорадочно тянется к телефону, который лежит рядом с моей расческой, и кому-то звонит. В ожидании ответа переводит звонок на громкую связь. Ее правая нога судорожно трясется.

– Возьми трубку, пожалуйста, Лайми. Возьми, возьми, возьми, – бормочет она.

Звук входящего звонка в моем кармане заставляет ее поднять голову. Увидев меня в зеркале, она закрывает глаза, будто думает, что я галлюцинация. Затем она с облегчением вздыхает.

– Ты в порядке, – шепчет она. – Ты в порядке. Ты в порядке.

Подхожу к ней сзади, убираю мокрые волосы с ее плеч и целую в изгиб шеи. Глядя в зеркало, вижу, как по ее щеке скатывается одна-единственная слезинка.

– Ты в порядке, – повторяет она.

– Я в порядке, радость моя.

Она несколько раз кивает, ее губы дрожат.

– Он… а… полиция… ты… – лепечет она.

– Дыши, Лу.

Она наполняет легкие воздухом, а затем выдыхает через нос.

– Вот так.

Я беру расческу и начинаю расчесывать ее волосы. Ни один из нас не разрывает зрительного контакта.

– Он мертв, – говорю я наконец.

Она закрывает рот дрожащей рукой, чтобы подавить крик.

– Я не убивал его. Это сделал Морган.

Луна замирает.

– Я слышала выстрел.

– Я хотел просто припугнуть его. Хотел, чтобы он умолял меня пощадить его, но этот имбецил не мог говорить. Я мог бы застрелить его. Умирал от желания сделать это, Луна. Но я не смог. Я знал, что ты этого не хочешь.

– Правда?

– Развернись, – приказываю я.

Она повинуется.

– Посмотри в мои глаза, Луна. Там ты найдешь ответы на все вопросы. Никто не может читать меня так, как ты.

Ощущение такое, будто она заглядывает в самую душу, и в эту секунду по моему телу пробегает ток. Хоть она и не прикасается ко мне, я чувствую на себе ее руки. Повсюду. И сердце едва не останавливается. Я настолько влюблен в эту девушку, что готов отдать за нее жизнь, если бы это означало избавить ее от боли, которую я собираюсь причинить.

– Ты не лжешь, – приходит она к выводу с тяжелым вздохом. – Расскажи, что случилось.

– Я не буду тебе врать, но ты должна пообещать мне, что уверена в том, что хочешь знать.

Она задумывается, закусив губу.

– Вам с Морганом грозит тюрьма?

Я качаю головой.

– Все кончено, Лу.

– Все кончено, – повторяет она. – Если так, то я не хочу ничего знать.

Успокоенный ее ответом, слабо улыбаюсь. Не хочу портить ей настроение мрачными картинами.

Луна обнимает меня, и я, зарывшись носом ей в шею, вдыхаю ее аромат. Вдыхаю нас – естественный запах кожи, смешанный с моим гелем для душа. Пропитываюсь ею. Ее сердце сильно бьется о мою грудь, а я чувствую, что мое бьется вне тела, потому что знаю, что в тот момент, когда произнесу заветные слова, она навсегда заберет его с собой. Оно все равно принадлежит ей, поэтому мне оно без надобности. Она целует каждый сантиметр моего лица.

– Почему? – спрашиваю я.

Луна разрывает объятия. Мне не нужно объяснять. По ее щекам медленно катятся слезы, и я, как всегда, вытираю их по очереди большими пальцами.

– Прости, что скрыла от тебя часть истории. Я не хотела, чтобы ты чувствовал себя виноватым, потому что я никогда не винила тебя за выбор, который сделала в тот день. Я не хотела, чтобы ты остался один, – всхлипывает она. – Миссис Дэвис попала бы в тюрьму. Ваша жизнь и так была очень тяжелой, и единственное, чего я хотела, – чтобы все твои мечты хоть раз сбылись, – объясняет она, прикладывая ладони к моим щекам.

– Радость моя, – шепчу я, и только когда она вдруг начинает водить пальцами, понимаю, что плачу. – Ты была моей мечтой. Жизнь с тобой – вот чего я хотел.

– Он заставил меня сомневаться в себе, я думала, что ты больше не захочешь меня. Что я буду слишком грязной для тебя… а потом ты убил бы его, и в конце концов я потеряла бы тебя.

Меня разрывает на части.

– Никогда, слышишь? – успокаиваю я ее. – Вот почему ты хотела… Я даже не могу произнести это вслух, Лу.

Стоит мне представить себе мир, в котором я не слышу ее смеха, как сердце затапливает невыносимая боль.

– Умереть, – говорит она. – Маттео рассказал мне, как вы узнали правду. Я вообще-то должна злиться на тебя за то, что ты не уважал мою частную жизнь, но я понимаю, почему ты так поступил.

– Что произошло? Почему ты…

– Я поставила таймер, чтобы письма отправились автоматически в восемь вечера того же дня. Около шести вечера я получила сообщение от отца, что он только что вышел после операции на мозге. Он утверждал, что слышал мысли пациента. Пытался рассмешить, потому что я уже два месяца ни с кем разговаривала. Меня тронуло то, как сильно он хотел поднять мне настроение. Он думал, что я грущу из-за нашего разрыва. Так что я не смогла это сделать, – шепчет она, – не могла решиться оставить папу одного. Благодаря ему я все еще жива.

Пусть ее глаза и меркнут при упоминании отца, в глубине все равно светится любовь.

– Я бы пошел за тобой, Лу. Если бы ты что-то сделала с собой, я бы пошел за тобой. Не знаю, что бы я без тебя делал, – говорю я, высвобождаясь из объятий.

Задыхаюсь так, будто стены сжимаются вокруг меня. Не могу дышать. Отхожу от нее и иду в спальню.

– Ты злишься?

Не в силах вынести тревогу в ее голосе, опускаю голову. Кладу руку на сердце. Оно с такой силой бьется о мою ладонь, что кажется, сейчас взорвется.

– Я никогда на тебя не злился. Я злюсь на себя, – сквозь стиснутые зубы отвечаю я. – За то, что вел себя с тобой как последний кретин, раз ты не доверяла мне настолько, чтобы прийти и рассказать обо всем. Я такой придурок, Луна.

– Не говори так, – говорит она, приближаясь ко мне, но я поднимаю руку, чтобы удержать ее на расстоянии.

Гримаса боли на ее лице убивает меня.

– Ты сердишься на меня, – грустно заключает она.

– Нет, никогда, клянусь. Я был… Тогда. Был так зол на тебя, что, когда мама сказала мне о нашем переезде, обрадовался, что больше не увижу тебя. Но когда мы сели в машину, чтобы ехать в аэропорт, втайне надеялся, что ты придешь. Все время смотрел в это чертово зеркало заднего вида. Часть меня хотела, чтобы ты попросила меня остаться, и самое ужасное, что я бы так и сделал, Лу. Если бы ты попросила меня, я бы остался. Вот такая у тебя власть надо мной, – невольно повышаю я голос. – Но ты не пришла. Я хотел сдохнуть, Луна, мне казалось, что ты никогда не любила меня, и я ненавидел тебя еще больше, в то время как ты переживала эту катастрофу в полном одиночестве… И только чтобы защитить меня. Я должен был знать, я должен был быть с тобой, я должен был быть рядом. Я провел семь лет, ненавидя тебя и любя в равной степени, Луна. Господи, он разрушил тебя самым ужасным образом. Ты пожертвовала собой, хотя я этого не заслуживал.

– Мне было страшно, Лиам.

– Я знаю.

– Я была разбита, – вспыхивает она. – Долгое время не могла жить нормальной жизнью. – Вены на ее лбу готовы лопнуть. Я сокращаю расстояние между нами и обхватываю ее влажные щеки.

– Ты не была сломлена, Лу. Тебе было больно. Когда я смотрю на тебя, то вижу сильную, смелую девушку. Ты можешь гордиться тем, какой стала.

Ее улыбка выбивает меня из колеи.

– Теперь мы можем быть вместе. Скажи, что ты хочешь этого так же сильно, как и я, – говорит она, убирая прядь волос с моего лба.

Я вздрагиваю от ее болезненных прикосновений. И поскольку у нас одна душа на двоих, по одному моему взгляду она понимает, что что-то не так.

– Что происходит?

Задыхаясь, высвобождаюсь из объятий. Хватаю ртом воздух. Я был слеп. Мне следовало доверять ей. Несмотря на свои страхи, я должен был понять, что не в ее характере отворачиваться от меня, оставлять меня. И именно это осознание заставляет меня выйти из себя. Ярость вырывается наружу. Это моя вина. Я горю. Начинаю крушить все, что попадается под руку. Декоративные вазы, картины на стене. Ничто не успокаивает меня, потому что я больше никогда не смогу успокоиться.

– Лиам, прекрати, ты меня пугаешь! – кричит Луна, закрывая уши руками, чтобы спрятаться от звука бьющихся предметов.

– Семь долбаных лет, – бормочу я, прижимая руку к ноющей груди. – Семь лет. Я мог бы… Боже…

Каждый вдох напоминает мне, что я повел себя как ублюдок. Луна осторожно придвигается ближе и кладет ладони мне на грудь, чтобы успокоить.

– Я должен тебе кое-что сказать, Луна. Я должен сказать тебе правду. Я люблю тебя слишком сильно, чтобы думать только о себе.

Она смотрит на слезу, стекающую по моей щеке, и на этот раз я чувствую, как она обжигает кожу. Луна убирает руку и делает шаг назад. Потом еще один. Спотыкается об кроссовок и запирается в ванной.

– Что бы ты ни хотел мне сказать, я не желаю этого слышать.

Я слышу ее слезы через дверь, и сердце в груди рассыпается.

– Пожалуйста, Лиам. Давай сделаем паузу, – умоляет она.

– Дай мне войти. Открой дверь, пожалуйста.

Она не отвечает. Как безумный, стучу в дверь, заглушая звук ее и без того тихих рыданий.

– Луна, открой, пожалуйста.

– Ты собираешься разбить мне сердце?

Я киваю, хотя она этого не видит, потому что знаю: как только эти слова сорвутся с моих губ, мир, который мы с ней знаем, рухнет. И все, что мне останется, – это позволить похоронить себя под горой сожалений.

Рву на себе волосы. Воздух, проходящий через легкие, заряжен электричеством. Луна плачет громче и громче, и мне хочется умереть. С перехваченным дыханием прислоняюсь головой к двери ванной. Минуты кажутся вечностью.

– Крошка Луна…

Повторяю ее прозвище, как сладкую мелодию. Наслаждаюсь им, смакую его вкус на губах, потому что скоро у меня отнимут эту привилегию. И вздрагиваю, когда дверь распахивается.

Мой маленький демон, моя лучшая подруга, лучшая часть меня стоит передо мной с налитыми кровью глазами и мокрыми от слез щеками. Она прикрывает веки и кладет обе руки на сердце, словно защищая его от того, что должно произойти. Когда она снова поднимает на меня взгляд, ее радужные оболочки похожи на замерзшее озеро.

– Я вся внимание.

Ее голос, хриплый после плача, едва слышен.

– Мне очень жаль, Луна.

– Говори, что хотел. Я готова.

Не пытаюсь скрыть слезы на ресницах, потому что они – результат кровоточащего сердца. А со следующими словами оно и вовсе готово остановиться.

– Я был там… В тот день я был там.

Кровь мгновенно отливает от ее лица. Я ожидал увидеть гнев, но эта реакция повергает меня в ужас.

Боль.

Чистая.

Острая.

И в этот момент я понимаю, что причина, по которой мы больше никогда не будем вместе, – во мне. Не могу сдвинуться с места. Видеть, как она страдает из-за меня, уничтожает то малое, что еще осталось от моей гнилой души. Я теряю Луну. Чувствую, как она медленно ускользает, и ничто из того, что я скажу, не облегчит ее страдания.

Ты обещала, радость моя. Останься со мной, пожалуйста.

Но уже слишком поздно. То, что я сейчас ощущаю, похоже не на потерю сердца, а на потерю легкого. Я еще жив, но уже едва дышу. И тут я слышу последствия этого признания – последний удар ее сердца, который эхом разносится у меня в груди.

Последний удар сердца Луны расколол мое на части.