Когда мы были осколками

Глава 23. Лиам

Лиам, 16 лет – Чарли, 12 лет

Чарли хлопает дверью своей комнаты, но не успевает закрыть ее на замок, поэтому я успеваю ворваться.

– Неделя, Чарли! – ругаюсь я. – Ты прогуливаешь уже неделю. Почему?

Она закатывает глаза и падает на кровать. Ненавижу, когда она пытается отделаться от меня молчанием. Сажусь на корточки рядом с ней, но она отворачиваются в другую сторону.

После тренировки по баскетболу мне позвонила директриса ее школы, потому что не смогла дозвониться до нашей мамы, чтобы я пришел и забрал Чарли после уроков. По ее словам, она оскорбила учителя, который хотел забрать у нее телефон. Заодно выяснилось, что Чарли всю неделю не было в школе, хотя я провожал ее туда по утрам.

– Не пытайся строить из себя отца, Лиам.

– Не говори так, Чарли. Я самое близкое к нему, что у тебя есть. Я единственный мужчина в этом доме и должен опекать тебя и защищать.

Сестра качает головой так, будто я только что сказал какую-то глупость.

– Я не хочу, чтобы ты меня защищал. Мне не нужен отец, мне нужен брат. Мы перестали проводить время вместе, мы даже почти не видимся.

– Это неправда, Чарли. Я всегда рядом. Это ты меня постоянно отталкиваешь. Ты теперь все время на что-то злишься. Тебе снова начали сниться кошмары?

Слова еще не успевают затихнуть, как я начинаю ненавидеть себя за то, что не знаю ответа. Ведь я пользовался затишьем последних месяцев для того, чтобы проводить больше времени с Лу. То, что Чарли думает, будто я ее бросаю, ранит в самое сердце. Она игнорирует меня и надевает наушники. Тут же грубо вырываю их у нее. Пожалуй, слишком грубо.

– А чего это вдруг тебя стало это интересовать? Вам с мамой на меня плевать. Она все время работает, а ты пропадаешь со своими дружками или с Луной.

– Это не так, и ты это знаешь. Говори мне обо всем. Я же не смогу угадать, что не так, если ты мне не расскажешь.

– Я ненавижу это место, ясно? – кричит она во все горло. – Этот город, эту школу. Этих обманщиков, которые только притворяются друзьями. Я так больше не могу!

– Ты с Райли поссорилась?

– Да плевать на нее, – шипит младшая сестренка, в которой я раньше не замечал такой черствости. – Ты знаешь, есть люди, которые меня любят. Только не здесь. А теперь оставь меня в покое, Лиам. Пойду подышу.

Чарли ураганом уносится из комнаты и слетает по лестнице, толкая Луну, которая только пришла.

– Чарли, вернись!

На меня внимательно смотрят большие блестящие глаза лучшей подруги. Выхожу из ступора, когда слышу, как дверь с силой захлопывают.

– Дай ей успокоиться… Что случилось?

Луна хватает меня за руку, чтобы я не побежал за ней. Сразу рассказываю ей все, что знаю: о прогулах и о том, как она странно себя ведет уже не первую неделю, о маме, которая не обращает на это внимания. На лице Луны живо проступает все то, что она чувствует, пока я говорю. Она убирает упавшие мне на глаза пряди челки, и мое сердце, как обычно, подпрыгивает. Господи, почему мне так нравится, когда она так делает?

– Ты заметил, что она много переписывается? Может, у нее парень появился, – предполагает Лу. – И прогуливает она, чтобы встречаться с ним.

– Парень… – Мой голос ломается на этом слове.

– Не делай такое лицо, Лиам, – фыркает она. – Я поговорю с ней, может, мне она захочет рассказать.

Уже собираюсь возразить, что это должна делать мама, но между ними такие нестабильные отношения, что Чарли никогда бы ей не доверилась.

– Правда поговоришь?

– Конечно! Ты же знаешь, она мне как сестра.

– Значит, я тебе как брат? – спрашиваю я, наклонив голову.

Во рту становится кисло от мысли, что она может относиться ко мне так и никак иначе.

– Нет, – морщится она.

– Правильный ответ.

Эти слова слишком быстро срываются с моих губ. Я не спрашиваю, что значила ее гримаса, а она не удивляется, почему я так отреагировал. Вместо этого обнимаю ее и утыкаюсь носом ей в шею. Нежные руки перебирают волосы у меня на затылке, и по коже разбегаются мурашки. Вдохнув полной грудью запах ее парфюма, еще сильнее прижимаю к себе и не обращаю внимания ни на ее слабый стон, ни на свое ускорившееся сердцебиение, потому что мы с Луной – друзья. Она моя лучшая подруга. Лучшая часть меня. Самая дорогая. Самая запретная. И не важно, что я таю каждый раз, когда ее вижу.

– Кэм и Трэвис нам не простят, если мы опоздаем. Пойдем? – шепчу я ей.

– М-м-м… Еще две минуточки.

Или давай простоим так целую вечность. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.

– Ух, хорошо! – выдыхаю я, почувствовав, как от алкоголя немеет горло.

Резко ставлю бокал с виски на стол, проливая немного на руку. Маттео, Андреа и я пришли в этот бар часа два назад, и теперь я могу утверждать, что в моих венах уже не кровь, а самый дорогой виски из тех, что здесь наливают.

– Ты молчишь с тех пор, как мы пришли, – с упреком говорит Андреа.

Сестра Маттео вырывает бокал у меня из рук и залпом опустошает его.

– Это имеет какое-то отношение к той девушке из магазина?

– Какой девушке? – спрашивает Маттео, вдруг весь обратившийся в слух.

– Которую он хотел заставить ревновать, делая вид, что мы пара. Этот придурок назвал меня «моя радость». Меня чуть не стошнило, – жалуется она, вздрагивая от омерзения.

– Ой, завались, Реа. Ты сама чуть язык мне в рот не запихнула, грязная лгунья. И я знаю, что ты узнала ее.

– Ой, посмотрите на него, – язвит она. – Конечно, я ее узнала! Зачем, по-твоему, я врезалась в нее тележкой? Мне уже кажется, что мы лично знакомы, настолько ты меня достал за эти годы. Луна то, Луна се. И самое мерзкое было то, что мне пришлось стоять там и слушать, как они перебрасываются грязными намеками прямо при мне!

– Лу-у-уна, значит? Она такая конфетка, – вбрасывает Маттео.

Да уж. Сладенькая конфетка, которая, оставив горький привкус во рту, застревает поперек горла, обещая медленную и мучительную смерть.

– Надеюсь, ты держишься от нее подальше, – продолжает Реа, нахмурившись.

Мне легче ненавидеть тебя, когда ты далеко.

Этот глупый орган, который люди зовут сердцем, заговорил прежде, чем мой язык понял, что происходит. Луна настолько этого не ожидала, что мы несколько долгих секунд просто смотрели друг на друга, пока она молча не вышла за дверь. Какая-то часть меня хотела заставить ее остаться, чтобы мы наконец смогли выложить все карты на стол, а я – выплеснуть накопившуюся за все эти годы злобу. А другая часть хотела бросить ее на стол и трахать, пока она не утратит дар речи. Поцелуй меня. Меня напугало то, как эти два невинных слова подействовали на меня. Господи, вкус этих губ…

– Насколько это возможно.

– Маттео, пожалуйста, скажи мне, что я вру лучше, чем этот кретин.

Придурок ржет.

– Все нормально, Реа. Я уже не ребенок и не позволю ей собой манипулировать. Я знаю, что делаю. К тому же скоро она перестанет быть проблемой.

Не знаю, что чувствовать, когда думаю о том, что скоро перестану видеть ее каждый день. Сую руки в карманы, чтобы никто не заметил, как они дрожат, когда друг кивком головы указывает мне на какую-то азиатку.

– Она давно на тебя пялится.

Поворачиваюсь к ней лицом. Средний рост, сочные изгибы, темное каре и похотливый блеск темных глаз. Идеально. Хоть раз в этой чертовой жизни мне хочется оказаться с кем-то максимально непохожим на жалкое подобие Луны. Брюнетка, рыжая, лысая – неважно, лишь бы ее образ стерся из головы. Залпом выпиваю виски Маттео и уверенно направляюсь к ней. Она пальцами обхватывает мой затылок и приникает к губам, сразу проталкивая язык. С готовностью отвечаю ей взаимностью.

– Высунь язык, – приказывает она.

Подчиняюсь без промедления. Она кладет на него маленькую белую таблетку, которую я, не задумываясь, проглатываю и снова впиваюсь в ее губы, забывая сделать вдох. Плевать, что это, я просто хочу, чтобы в ушах перестали звучать стоны Луны, хочу забыть, как ощущались ее губы под натиском моих, забыть, как мне было хорошо, забыть, какую опасную игру я с ней веду, каждый день нарушая данное Чарли обещание. Я не смог удержаться, увидев, как она плачет. Я должен был утереть ее слезы. Когда Луна плачет, вместе с ней плачет моя душа. Ее слезы – до сих пор моя слабость. И я это ненавижу. Поэтому сегодня хочу выбросить ее из головы, и эта незнакомка прекрасно для этого подойдет.

Таблетка быстро начинает действовать. Я чувствую, как сердце рвется прочь из грудной клетки, а тело перестает тянуть к земле гравитация. Все сначала ускоряется, потом замедляется. Какой же кайф, черт побери. Меня накрыло настоящим трипом. Я столько лет этого не испытывал. Мир стал ярче, и я отпускаю себя, ставлю на паузу все тревожные мысли.

– Я живу тут неподалеку, – шепчет мне в ухо брюнетка.

– Расскажи мне, чего ты хочешь.

Она начинает отвечать, но тут мне в спину прилетает чей-то локоть.

– Ой, извините, – восклицает длинноволосая блондинка.

Она кладет руку мне на предплечье и, бросив на меня виноватый взгляд голубых глаз, уходит. Пульс падает так резко, что начинает кружиться голова. В ушах так шумит, что рэпчик, играющий в баре, кажется шепотом. Этого не может быть. Что она здесь делает? Бегу за ней и хватаю за плечо, чтобы остановить. Когда она разворачивается, из легких будто выбивает весь воздух.

– Чарли?

– Что, простите?

– Что ты здесь делаешь? Я пытался… где ты была?

– Я… Я не понимаю.

Сестра высвобождается из хватки, выглядя так, будто боится меня? Почему она меня боится? Она тебе больше не доверяет. Ты не сдержал слова. Нет, нет. Хватаю ее за локоть. В лазурных глазах смешиваются боль и жалость.

– Мне больно, – пищит она.

– Прости меня, Чарли. Я не сдержал обещания. Только не уходи, пожалуйста.

– Отпусти меня! – кричит она.

Но я не отпускаю, а, напротив, еще крепче впиваюсь в ее плечи. Она перекрикивает музыку, поэтому многие, включая моих друзей, начинают обращать на нас внимание. Вижу, как Маттео и Реа идут ко мне как в замедленной съемке. Что за сочувствующие взгляды? Пожалуйста, перестаньте так на меня смотреть.

Голова сейчас лопнет. Все болит. Я просто хочу, чтобы все это прекратилось.

– Что тут происходит? – ворчливо спрашивает Маттео.

– Чарли…

Глаза друга удивленно распахиваются, а потом он переводит взгляд на руку, которой я вцепился Чарли в плечо.

– Отпусти ее, Лиам, – предупреждающе рычит Маттео.

– Нет. Она опять исчезнет. Она должна остаться со мной. Я знаю, черт, знаю, что сглупил с Луной, но… господи. Она с ума меня сводит. Чарли, послушай, давай вернемся домой, и в этот раз, я обещаю, я о тебе позабочусь.

Андреа всхлипывает. Что ее так опечалило? Не понимаю. Чарли же здесь. Почему они не улыбаются?

Андреа мягко убирает мои руки от сестры, и та спешит затеряться в толпе. Но я тут же срываюсь с места, расталкивая людей локтями.

– Что ты пыталась сказать мне, Чарли? – сдавленно кричу я. – Пожалуйста, скажи! Это было что-то про Луну, да?

Плевать, если я жалко выгляжу. Я не дам ей снова уйти.

– Ты пугаешь ее, Лиам, остановись, – умоляет Андреа.

Маттео догоняет меня, давая Чарли ускользнуть.

– Зачем ты это сделал? – ору я прямо ему в лицо.

С силой толкаю его, но он опять подходит, обхватывает грубыми ладонями мое лицо, всматривается мне в глаза и морщится.

– Что ты принял?

Отрешенно качаю головой. Не услышав ответа, он дает мне пощечину.

– Что она тебе дала? – рычит друг.

– Ничего… Не знаю, какую-то белую таблетку. Зачем ты это сделал? – ною я.

– Это была не Чарли, – тихо говорит он.

– Нет, это была она. Я держал ее за руку. Я ее видел.

– Смотри на меня, Лиам, смотри на меня. Ты принял наркотики. Чарли больше нет, слышишь? Мне жаль.

«Чарли больше нет».

Больше нет.

Его слова входят в меня как ножи, и я начинаю истекать кровью. Я больше не знаю, чему верить. Это была моя сестра. На знакомом лице я успел заметить разочарование от того, что не смог ее защитить, что целовался с Луной, что не сдержал слово. Но Луна, несмотря на всю мою злобу, опять пробралась мне под кожу. Она жжет меня изнутри, оставляет следы. Она моя слабость, и держаться от нее подальше – чуть ли не самое сложное из того, что мне когда-либо приходилось делать.

Нет ничего больнее, чем отказываться от того, за что твое сердце умоляет держаться изо всех сил.