Когда мы были осколками

Глава 43. Лиам

♪ Watch Me Burn – Michele Morrone

В этот воскресный вечер лофт Маттео забит до отказа. Со стаканом виски в руке я сижу за кухонной стойкой – в единственной комнате, где еще можно дышать, – и наблюдаю за окружающими меня гостями. Музыка заставляет стены вибрировать. Гостиная, служащая танцполом, полна людей. Полуголые девушки танцуют под рэп, а парочки, чьи судьбы соединились навсегда или лишь на одну ночь, лапают друг друга в каждом уголке. Снаружи кто-то играет в бильярд. Маттео празднует двадцать шестой день рождения и явно не хочет себе ни в чем отказывать. Алкоголь льется рекой. Запах всякой дряни наполняет воздух, смешиваясь с потом и парфюмом. Уже десять вечера, а рожек маленькой дьяволицы до сих пор не видно. Боже, как же мне не терпится увидеть ее. Вчера вечером, в минуту слабости, ведомый сердцем, я поспешил к ней домой. Но все еще слишком трусливый, чтобы встретиться с ней лицом к лицу, остался снаружи, но она, не раздумывая, поддержала меня. И я понял, что всегда буду принадлежать ей душой и телом. Я должен сказать ей об этом. Сегодня.

Проходит еще несколько минут ожидания, и она здесь. Ну наконец-то. Луна, как всегда, выглядит великолепно. Длинные серебристые волосы каскадом ниспадают по спине. Она почти не накрашена, поэтому несколько веснушек проступает у нее на носу. Ее наряд едва не вызвал у меня сердечный приступ. На ней мини-платье из футболки с широким поясом на талии. На ногах – божественная пара черных ботфортов на каблуке. Ботфортов, черт побери. Проклинаю того, кто там наверху всякий раз устраивает мне проверки на прочность. В этот момент в голове проносятся далеко не самые благочестивые мысли. Врата рая всякий раз медленно закрываются, стоит мне начать думать о Луне. Не то чтобы я верил, что мне там место. Честно говоря, велика вероятность, что я сгорю заживо, едва туда ступив.

– Ее телефон дал нам что-нибудь? – шепчу я на ухо Маттео.

Сначала мы думали, что она не станет переходить по ссылке. Луна и ее дурацкая паранойя.

– Данные поступают на мой компьютер, но у меня еще не было времени их просмотреть.

Должно быть, он чувствует на коже мой недовольный взгляд, потому что сразу же добавляет:

– Чувак, моя принцесса заболела ветрянкой. Она осталась у меня, потому что ее мама никогда не болела. Я с ног сбился. А еще она, между прочим, спрашивала о своем крестном.

И тут же мне становится стыдно за свою глупость и эгоизм.

– Прости, все это действует мне на нервы. Моему ангелочку лучше? Я позвоню ей завтра, обещаю.

Он кивает, а затем пихает меня локтем, чтобы сообщить, что торнадо «Луна» направляется прямо к нам. Она широко улыбается, в то время как моя улыбка исчезает, когда я вижу Кельвина, семенящего за ней, как послушный пес. Господи помилуй, она осмелилась притащить его с собой. Ее глаза ласково скользят по моему носу, а затем оказываются на моих губах, оставляя на них какое-то необъяснимое тепло. Инстинктивно провожу по ним языком, и она расплывается в лукавой усмешке. Когда она так на меня смотрит, я готов для нее луну достать с неба. Буквально.

– Рапунцель, – вопит Маттео, обнимая ее. – А я думал, ты меня продинамила.

– Видишь ли, я знала, что мне нужно где-то быть, но никак не могла вспомнить где и сочла это неважным. А потом бац! – и вспомнила. Лучше поздно, чем никогда.

– Ха-ха, скажи мне, когда у тебя следующее выступление со стендапом, чтобы я мог умереть в этот самый день.

Она показывает ему средний палец, а потом обнимает его.

– С днем рождения, Маттео. Надеюсь, что буду рядом и в следующие.

– Только попробуй пропустить. Спасибо, Луна.

– Луна? – спрашивает она, разрывая объятия. – Ты больше не любишь меня?

Она делает грустное лицо.

– Господи, какая же ты заноза в заднице, – отвечает он, ущипнув ее за нос.

Моя блондинка громко смеется, а потом атмосферу разрушает нарочитое покашливание. Они оба разворачиваются к щеночку, все это время стоявшему на месте, как выросший посреди сада кактус.

– Эм-м, Кельвин, это Маттео. Маттео, это Кельвин.

– Ее парень, – добавляет он.

Мое сердце замирает, а у Луны сжимается челюсть. Ее взгляд останавливается на мне, словно оценивая реакцию. Внешне я спокоен, но внутри уже завязывается узел, и меня начинает подташнивать. Она действительно в отношениях с этим парнем? С каких пор? И почему я узнаю об этом таким образом? Как будто у нас один мозг на двоих, глаза Луны задерживаются на моих. Кажется, она пытается мне что-то сказать, но пульс слишком сильно стучит в груди, чтобы я мог понять. Кажется, она расстроена. Боже, я не знаю, что мне чувствовать.

– Так это ты весь день обрываешь ей телефон?

Подтекст от меня не ускользает. Думаю, даже глухой бедуин в глубине Сахары услышал бы его.

– Каюсь, грешен, – бросает Маттео.

От этой глупости закатываю глаза. Я мог бы уйти и больше и не терпеть этот разговор, но, видимо, мой внутренний садист обожает страдания.

– Итак, теперь, когда ты стал на год старше, не подумываешь ли ты о том, чтобы стать не таким придурком, или ты уже отказался от этой затеи?

Ее замечание заставляет меня улыбнуться.

– Я стану «не таким придурком», когда ты перестанешь быть такой занозой в заднице. Но мы оба знаем, что это никогда не случится, Блонди.

Не в силах больше сдерживаться, смеюсь, потому что Луна и в самом деле заноза в заднице. Именно в этот момент все они, кажется, вспоминают о моем присутствии. Маттео бьет меня в плечо, Луна улыбается, а Кельвин смотрит так, будто я прокаженный.

– Кельвин, ты помнишь Лиама Дэвиса? Моего босса.

– Конечно, как сам, дружище? – спрашивает он, протягивая руку.

Дружище? Мы что, в детстве на один горшок ходили? Не пожимаю руку – просто киваю в ответ. Луна тут же щурится, явно недовольная моим поведением. Как обычно, между нами идет молчаливый разговор, пока ее собачка развлекается, рассказывая Маттео, как его зовут.

Спрашиваю ее глазами: «Что ты устроила?» – а она отвечает: «Это не то, что ты думаешь». Снова закатываю глаза. В ответ она, не переставая смотреть на меня, подносит к розовым губам картонный стаканчик. Капля вытекает, и она изящно проводит языком по губам, а затем незаметным кивком приказывает следовать за ней.

Но когда я уже собираюсь подчиниться, Кельвин утаскивает ее на танцпол, и видимость спокойствия, царившая во мне, превращается в ярость. Он кружит ее и в поддержке опускает на одну ногу. Несмотря на громкую музыку, ее хрустальный смех поднимается над толпой. Маттео, от внимания которого это не укрывается, мягко качает головой и наклоняется ко мне:

– Ты реально собрался позволить этому парню украсть твою женщину?

Черт, нет!

Меня будто бьет током. Я ставлю стакан, встаю с барного стула и невозмутимо направляюсь к девушке, которой принадлежу много лет. Она стоит спиной ко мне и разговаривает с этим парнем, когда я хватаю ее за талию и перекидываю через плечо, как мешок с картошкой, не забыв при этом рукой прикрыть ее ягодицы, чтобы она случайно не сверкнула нижним бельем.

Ее удивленный вскрик радует меня, но улыбаться я начинаю лишь тогда, когда замечаю убийственный взгляд Овсянки.

– Опусти меня на землю, Лиам! – кричит она, стуча кулачком по моей спине и дрожа от смеха.

– Перестань, ты что-нибудь себе повредишь.

Прикусываю щеку изнутри, чтобы не рассмеяться. На выходе с танцпола встречаюсь взглядом с Маттео, который сдерживает улыбку, словно говоря: «С этой девчонкой не соскучишься». Это точно. Отнесу свой груз к выходу и найду для нас тихий уголок.

– Чувак, ты что творишь? – рычит Кельвин у меня за спиной. Я резко разворачиваюсь, и от неожиданности Луна начинает хихикать. Смешно ей там, наверху. Господин Тотошка смотрит на меня, раздувая ноздри, хотя мне на это наплевать.

– Чувак? Это ты кому? Со мной в таком тоне не разговаривают.

И, захлопнув дверь у него перед носом, ставлю Луну на ноги. Она слегка пошатывается.

– Ты действительно встречаешься с этим парнем? – сразу спрашиваю я.

– За кого ты меня принимаешь? Он предложил мне отношения, когда я вернулась, но я отказалась. И нет, я его не приглашала, – уточняет она, раздраженно пыхтя и отдуваясь. – Я просто случайно столкнулась с ним, и у меня не нашлось причины отказаться от его сопровождения. Мы решили остаться друзьями.

– Какое невероятное совпадение. Ты не думала, что он тебя преследует, потому что не смирился с тем, что оказался за бортом?

Ее рот открывается, а затем снова закрывается, когда до нее наконец доходит смысл моих слов.

– Что?.. Нет. Если ты не заметил, Маттео живет на одной из самых модных улиц Манхэттена. Кельвин сказал мне, что собирался выпить в баре неподалеку.

– В одиночестве?

– У тебя паранойя, Лиам.

– Почему ты не поправила его, когда он представился твоим парнем?

– Ого, ты задаешь больше вопросов, чем мой психолог. Профессию сменить не планируешь?

– Луна…

Она вздыхает.

– Хочешь верь, хочешь нет, но я не настолько дрянь, чтобы ставить его в неловкое положение на глазах у всех. Именно поэтому я отвела его в сторону. И мы бы закончили разговор, если бы ты нас не прервал. По его словам, он сказал это, чтобы защитить меня от тебя. Он убежден, что мой босс – извращенец, который хочет затащить меня в постель, – смеется она. – Вот видишь, этот парень безобидный и очень внимательный.

– Настоящий золотистый ретривер.

Она просто качает головой, хотя я знаю, что она хочет ответить.

– Вы спали вместе?

– Прости?

– Я что, заикаюсь? У тебя с этим парнем что-то было?

– Если я скажу «да», то что ты сделаешь? Ударишь его?

– Это слишком примитивно.

– Ты смешон.

Бросаюсь на нее и прижимаю к стене коридора.

– Отвечай на вопрос.

Маленькая дрянь улыбается. Она, черт побери, улыбается. Мне конец. Из-за нее я точно сойду с ума.

– Я так и не переспала с ним, но, учитывая твою реакцию, возможно, мне следовало это сделать. Ревность делает тебя очень сексуальным.

Она смеется надо мной?

– Не хочешь спросить, почему я перестала с ним встречаться?

Отхожу на шаг назад, чтобы между нами осталось жизненно важное расстояние.

Нет, заткнись. Не говори этого.

Пожалуйста, скажи.

Сама она не говорит. Но то, что следует потом, окончательно добивает меня.

Я задаю вопрос. Задаю ей этот чертов вопрос, потому что, хоть разум и не желает знать причину, она нужна глупому сердцу.

– Почему ты перестала с ним встречаться?

Ее взгляд, полный надежды, пронзает меня насквозь.

– Он – не ты. Никто не сможет занять твое место в моем сердце.

Мы стоим лицом к лицу. Тишина. Ее слова производят желаемый эффект: я на седьмом небе. Боже, как мне хочется поцеловать ее.

– Я тоже хочу тебя поцеловать, – говорит она.

Черт, я что, сказал это вслух? Сглатываю и смотрю на ее приоткрытые губы, умоляющие меня прикоснуться к ним. Ее грудь тяжело вздымается. Каждый нерв в моем теле жаждет ее. Вдруг позади нас открывается дверь, и напряжение спадает, как суфле.

– Все в порядке, Лу? – спрашивает Кельвин.

Кажется, слух меня обманывает. Он осмелился назвать ее Лу?

Она встряхивает головой, чтобы вернуть себе самообладание. А вот я держусь к нему спиной, чтобы скрыть желание вдавить Лу в стену.

– Да, – говорит она неестественно высоким голосом и прокашливается, прежде чем продолжить. – Я забегу в ванную – и домой. А то с ног валюсь.

– Хорошо, я подожду. Провожу тебя.

– Нет, спасибо, я вызову «Убер». Поезжай домой тоже или оставайся здесь и наслаждайся вечером. Как хочешь.

Она вбегает внутрь, не дав ему времени ответить. Я оборачиваюсь лишь тогда, когда их шаги затихают. Затем глубоко вдыхаю и выдыхаю. Мне нужно выпить и, может быть, раз пять повторить. Что угодно, лишь бы избавиться от образа Луны в одиночестве в той ванной. Судорожно зарываюсь руками в волосы. Снова и снова повторяю в голове как молитву: «Не ходи туда. Это плохая идея». Да, это плохая идея. Часть меня все еще держит обиду. Да и моя семья никогда не смирится с этими отношениями. Мне есть что терять, но есть и что приобретать. Невозможно больше отрицать очевидное. Я все еще люблю Луну. Всегда любил. С той самой ночи, как переехал в ее район. Было уже поздно, мы только приехали, но я сразу сбежал из дома. У меня был выбор: пойти налево или направо. Мой выбор – направо – привел меня к ней. Луна сидела на подоконнике и пела, и это был самый прекрасный голос, который я когда-либо слышал. Она смотрела на луну, и в ее голосе слышалась грусть. Эта девочка с серебристыми волосами пробудила во мне что-то давно дремавшее – надежду. Может, этот мир не такое уж и мрачное место? Может, она – мой свет? Каждый вечер я подходил к этому окну и слушал ее. Ночь за ночью она, казалось, пела самой луне. Ее песни звучали почти как молитвы. Я стоял там, пытаясь набраться смелости и подойти к ней, но внутри всегда оставался трусливым, разбитым мальчишкой. Зачем ей такой друг, как я? Моя семья была по локти в крови. Отец больше не хотел меня видеть, а мать больше не смотрела мне в глаза. Что мог я принести ей, кроме своих демонов? Я узнал ее имя в первый же день в школе. Луна. Ну конечно, а как же еще. Она была светом, что озарял этот мир. Без нее вокруг была бы сплошная тьма.

Я влюбился в нее.

Мой свет. Моя радость. Мое сердце. Мой кислород. Лучшая часть меня.

♪ Вот почему я все же захожу к ней в ванную.

– Ты не должен быть здесь.

– Знаю, – отвечаю я. – Хочешь, чтобы я ушел?

– Я не об этом. Я просто говорю, что тебе не следует здесь находиться.

Только когда я чувствую тепло, исходящее от нее, понимаю, что наши тела разделяет всего несколько сантиметров. Прислонившись к двери, она смотрит на меня в ожидании. Большим пальцем провожу по изящной шее Луны, и по ее коже бегут мурашки от моего прикосновения.

– Пауза? – спрашиваю я.

В ее глазах загорается что-то незнакомое, и она улыбается, уловив интонацию, с которой я повторяю слово, позволившее нам увидеть друг друга, на мгновение отложить все дела. Ее руки скользят по моей рубашке и ласкают пресс. Кожа горит огнем там, где она касается ее.

– Пауза, – повторяет мой демоненок.

Сердце бешено колотится, и я, обхватив ее лицо, слегка касаюсь ее губ своими.

– Знаешь, как сильно я хочу прижать тебя к этой двери и трахнуть, Луна? – шепчу я ей на ухо, проводя большим пальцем по линии челюсти. – Чтобы наказать за то, что свела меня с ума. И за то, что пошла с ним.

Она издает стон, и мои пальцы скользят к пухлым губам, которые заставляют меня так сильно желать ее.

Задыхаясь, она обнимает меня за шею и шепчет:

– Поцелуй меня, Лиам.

– Черт, я думал, ты никогда не попросишь.

Жадно приникаю к ней, захватывая в плен. Наши зубы сталкиваются, когда поцелуй становится ненасытным. Она вплетает пальцы в мои волосы и яростно дергает за пряди. Мне нравится, когда она делает мне больно. Нравится, когда она не может перестать прикасаться ко мне. Разрываю поцелуй, позволяя ей вдохнуть. Затем задираю платье до груди, лаская ее поверх фиолетового бюстгальтера. Она закрывает глаза и закусывает нижнюю губу. Продолжаю спускаться, целуя упругий живот, рисуя языком круги вокруг пупка, а затем встаю на колени. Мои пальцы касаются ее уже промокших белых стрингов. Чтобы устоять на ногах, она опирается ладонями на дверной косяк. Большим пальцем вожу по клитору через ткань трусиков. Возбуждаю ее, провоцирую. Она дрожит, нетерпеливо стонет и хрипит.

– Что ты устроил?

Смотрю на нее, улыбаясь.

– Я жду, когда ты начнешь умолять.

– Что? – рычит она, дергая меня за волосы.

Встаю и повторяю по слогам, чтобы она поняла.

– Я хочу, чтобы ты умоляла меня дать тебе кончить.

Двумя пальцами пробираюсь ей под стринги и начинаю ласкать клитор, раздвигая складочки в поисках влаги, которая сводит меня с ума.

– Открой рот.

Она повинуется, и я кладу влажные пальцы ей в рот. Она удивленно распахивает глаза, но обводит их языком и начинает сосать. Сексуальное напряжение между нами заставляет кровь в моих жилах бурлить.

– Вот почему ты будешь умолять меня. Потому что умираешь от желания ощутить меня в себе.

Я ее едва тронул, но знаю, что мне понадобится меньше пяти минут, чтобы заставить ее кончить. Снова опускаюсь перед ней на колени и, схватив за ягодицы, через стринги целую сладкую киску.

– Я больше не могу, Лиам. Порви их.

Незамедлительно подчиняюсь, и ее стринги рваной тряпочкой летят в угол ванной. Дую на клитор, отказываясь сразу дать ей то, что она так отчаянно хочет, пока она не начнет просить меня. Она снова подается вперед, но я отстраняюсь.

– Какой же ты гад.

Прикусываю ее лобок. От удивления она вскрикивает, а затем тихонько смеется.

– Пожалуйста, Лиам, – задыхается она. – Я умру, если ты не дашь мне кончить.

Черт. Во мне что-то взрывается, и я прижимаюсь ртом к ее набухшему клитору.

– Да… вот так!

Стоны Луны заставляют меня чувствовать себя всесильным. Не могу оторвать от нее глаз: рот открыт, щеки горят, пот течет – она невероятно красива. То, как она шепчет мое имя, когда наслаждение захлестывает ее, вызывает привыкание.

– Луна? Ты тут?

Она замирает, когда Кельвин пытается открыть дверь, которую я – удивительно! – запер. Здесь как минимум две ванные комнаты, но ему надо было начать ломиться в эту. Впрочем, это только повышает градус возбуждения. Во всяком случае, моего. Продолжаю трахать Луну языком, в то время как ее щеночек ждет прямо за дверью.

– Луна?

Увеличиваю темп. Ей становится все труднее дышать, поэтому она прочищает горло и пытается произносить слова внятно.

– Да… Я скоро. Дай мне пару минут.

Ее голос дрожит. Она скоро кончит. Двойной смысл произнесенной фразы заставляет меня улыбнуться. Да, чувак, через пару минут я заставлю ее кончить мне в рот. Внезапно она взмахивает руками в воздухе, давая мне сигнал включить кран. Когда звучит шум воды, она хватает меня за волосы, чтобы оттащить от себя.

– Мы не можем продолжать, – заплетающимся языком шепчет она.

– Уверена? – говорю я, вводя два пальца в ее влажную киску. – Хочешь, чтобы я остановился?

Она закатывает глаза, когда я сгибаю пальцы, чтобы приласкать чувствительное местечко.

– Черт… Я попаду в ад, – вздыхает она.

И прижимается к моему лицу, лихорадочно двигая бедрами и заставляя меня двигаться в нужном ритме. Не проходит и тридцати секунд, как Луна беззвучно кончает. Черт, так даже круче. Обессилев, она откидывает голову назад и со стуком ударяется о дверь. А осознав свою ошибку, тут же напрягается.

– У тебя все в порядке, Луна? – раздается из-за двери.

Все еще не оправившись от сокрушительного оргазма, она с трудом отвечает.

– Женские штучки.

– А, хорошо. Я буду внизу.

Неужели он не понимает, что она хочет пойти домой одна? Встаю, поднимаю ее и усаживаю на мраморную столешницу. Ее язык находит мой, агрессивный, отчаянный, и я знаю, что она чувствует свой вкус, когда мурлычет мне в губы.

– Может, закончим на этом, крошка Луна?

– Нет… Сделай мне приятно еще раз.

Ее слова – будто бомба, которую она только что бросила мне под ноги. Время останавливается. Мы молча смотрим друг на друга. Затем, за долю секунды, ее руки расстегивают пуговицу у меня на джинсах, а мои – ширинку ее платья. Поцелуям нет конца. Не дожидаясь, затаскиваю ее в душевую кабину и прижимаю к стеклянной перегородке. Зарывшись носом ей в волосы, посасываю кожу на шее, чтобы оставить свою метку.

– Вытащи его, Луна. Вытащи его, чтобы я трахнул тебя.

Проворные пальчики скользят под резинку боксеров, и я забрасываю ее длинные ноги себе на талию. Кожа сапог трется о мою кожу, когда я горячим членом прижимаюсь к ее складочкам, еще влажным от недавнего оргазма.

– Я больше не могу, Лиам.

Одним толчком оказываюсь внутри нее и теряю себя в ее тепле.

– Сильнее, – приказывает она. – Напомни мне, кому я принадлежу.

Черт.

Вытаскиваю член, подхватываю ее под ягодицы и снова вхожу. Внутри нее так тесно, что хочется сдохнуть.

– Открой глаза, Луна. Смотри на меня, когда кончаешь на моем члене.

– Лиам, – хрипит она, взрываясь.

Ее оргазм влечет за собой мой.

– Черт возьми, Луна… Ты сводишь меня с ума.

Не выпуская из объятий, осыпаю ее шею поцелуями, задерживаясь на пульсирующей венке. Луна слегка откидывает голову назад, колеблется, а затем спрашивает:

– Насколько?

Две серебристые бусинки смотрят на меня, почти умоляя положить конец нашим страданиям. Ее мягкое, хрупкое тело дрожит. Я знаю, что она хочет услышать, что пытается вырвать из моих уст. Они там, глубоко внутри, скрываются в тени, эти маленькие слова, скрепляющие нашу судьбу, – именно они позволят нам двигаться вперед, несмотря на нерешенные проблемы. Она читает все по моему лицу. И я замечаю в ее глазах огонь, который превращается в лед в тот момент, когда она осознает, что я просто трус.

Упираясь ладонями мне в грудь, Луна опускается на ноги и начинает одеваться. Я знаю, что должен ответить на ее вопрос, но слова застревают в горле. Поварившись в моем молчании, она добавляет:

– Я спрошу тебя только один раз. Ты хочешь, чтобы мы дали друг другу еще один шанс?

Больше жизни, крошка Луна. Но из-за этого обещания у меня связаны руки. Я просто не могу.

– Скажи, что я тебе не нужна. Скажи, что больше не любишь меня.

Я смотрю ей в глаза, чтобы возразить, но не могу ничего произнести вслух. Видеть разочарование на ее лице – невыносимо, поэтому я опускаю взгляд. Когда тишина становится слишком тяжелой, Луна желчно смеется и выходит из ванной. Звучит хлопок закрытой двери.

– Идиот, жалкий тупой ублюдок, – повторяю я собственному отражению, пытаясь перевести дыхание.

Когда мне наконец удается успокоиться и выйти из ванной, на мое плечо ложится чья-то твердая рука. Оборачиваюсь, чтобы посмотреть в лицо Кельвину. Какого черта он здесь делает?

– У тебя три секунды на то, чтобы убрать руку, иначе будешь собирать свои зубы с пола.

К моему удивлению, его рука остается на месте. Вместо этого он с угрожающим видом приближается ко мне, чтобы столкнуться лоб в лоб. Сжав челюсть, парень изучает каждый сантиметр моего лица. Его бледные глаза превращаются в щелочки, готовые распилить меня в два счета. Он молчит, анализируя мою реакцию.

– Оставь Луну в покое.

Нездоровое напряжение между нами нарастает.

– А то что? – спрашиваю я скорее из любопытства, чем из страха. – Видишь ли, мне стало интересно, слеп ты или глуп. То, как крепко ты держишься за девушку, которая тебя не хочет, должно задевать твое хрупкое эго.

Он делает ко мне еще шаг, но я не двигаюсь с места. Его дыхание становится неровным, как у быка, готового к нападению, и до меня доносится запах алкоголя.

– Мне бы не хотелось портить твое милое личико.

– О, ты считаешь меня красивым? – умиляюсь я, наклонив голову.

Его челюсть дергается. Ладно, с этим цирком пора заканчивать. На этот раз я делаю шаг вперед, и он отступает.

– Чтобы было понятно, ты получил Луну только потому, что я позволил ей быть с тобой. Ты был всего лишь запасным вариантом, – шиплю я. – Никогда не забывай об этом.

Его ноздри раздуваются. Он хочет ударить меня, но почему-то не делает этого. Устав от бесплодного разговора, разворачиваюсь, чтобы уйти.

– Спасибо, что подготовил ее для меня.

Мои мышцы каменеют. А вот и его настоящее лицо. Наконец-то.

– Повтори то, что только что сказал, – замогильным голосом говорю я, обернувшись.

А затем, схватив за ворот, прижимаю его к стене с такой силой, что он закашливается, сильно ударившись спиной.

– Мне плевать, что она хочет другого. А знаешь, почему? – спрашивает ублюдок.

– Уверен, у тебя стоит от желания просветить меня.

Он мрачно смеется.

– Потому что обладать чем-то, что принадлежит тебе, чертовски приятно.

Что-то внутри меня взрывается. По венам разливается разрушительная ярость. Смертоносная. Чувствую себя так, словно нахожусь вне своего тела. Из груди вырывается звериный рык, и мой кулак тут же врезается в его губу. Он отшатывается и, не найдя, за что ухватиться, падает на спину, как мешок с дерьмом.

– И это все, на что ты способен? – смеется он, сплевывая кровь на пол. – Я знал, что в тебе ничего нет. Деньги делают людей мягкими. Слабыми.

– Твои родители довели тебя до ручки?

Его взгляд твердеет при упоминании о семье.

– Ударь меня еще раз, ради всего святого, давай, – рычит он. – Ты же так этого хочешь.

Он мрачно смеется.

– Ты того не стоишь, – говорю я, возвышаясь над ним.

Я принимаю, как мне кажется, правильное решение. И уже собираюсь уходить, когда, услышав слова Кельвина, чувствую, как по позвоночнику бежит холодок.

– Она злится на тебя. Сегодня вечером она наконец-то раздвинет ноги передо мной.

Прежде чем он успевает понять, что происходит, оказываюсь на нем. Музыка вокруг нас стихает. Ничего не слыша, бью кулаком ему в челюсть. Его голова дергается в сторону. Кельвин пытается бороться, но я бью еще раз.

– Ублюдок!

Третий удар приходится на нос. За ним следует четвертый.

Бью снова и снова.

Перед глазами мелькает образ матери, истекающей кровью от ударов Майка. На мгновение я перестаю понимать, кто передо мной. Все, что вижу, – это кровь.

– Еще раз вздумаешь угрожать мне – родная мать тебя не узнает, – рычу я ему в ухо.

– Она уже меня не узнает, – говорит он слишком спокойным голосом.

Внезапно сильные руки тянут меня назад, и вот я уже смотрю в широко раскрытые глаза Маттео.

– Дружище, какого хрена ты творишь? А ты убирайся отсюда, – приказывает он Кельвину.

Кельвин, покачиваясь, поднимается на ноги. В глазах появляется странный блеск. Это было почти незаметно, но я готов поклясться, что заметил довольную ухмылку, тронувшую его губы.

– Мы еще встретимся, – угрожает он.

– Ты знаешь, где меня найти.

Тыльной стороной ладони он вытирает текущую из носа кровь.

– Держись подальше от Луны, – предупреждаю я его, когда он выходит из коридора.

Маттео смотрит на меня как на человека, потерявшего рассудок.

– Когда я сказал тебе отбить у него Рапунцель, я говорил не об убийстве, кретин.

Игнорирую его попытку разрядить обстановку.

– Пришли мне то, что нашел в телефоне Луны! – кричу я ему, уходя.

– Куда ты, черт побери, собрался?

– Возвращать свою женщину.