Когда мы были осколками

Глава 46. Лиам

♪ Trauma – NF

Как странно, что страх может ощущаться привкусом крови во рту.

– Лу?

Спускаюсь по лестнице в гостиную, стараясь не думать о худшем. Но чем ближе подхожу к комнате, где от тишины закладывает уши, тем сильнее сжимается горло.

– Луна! – кричу я.

На часах два тридцать утра.

Если бы у нее была бессонница, она бы меня разбудила.

Если бы что-то случилось, она бы точно меня разбудила. Она бы не пошла гулять одна, когда зима на носу. Не после того, что мы наговорили друг другу перед сном.

С отдающимся в висках сердцебиением натягиваю джемпер, пробираясь по коридору. Дойдя до комнаты, которая должна принадлежать Камилле, прикладываю ухо к двери в надежде услышать их голоса. Тишина за спиной вызывает дрожь по позвоночнику. Я стучу. Один раз. Затем второй. На пятый я открываю дверь, надеясь застать их обеих спящими.

Но комната отчаянно пуста.

Меня будто бьют кулаком в живот, и ноги сами приходят в движение. Бросаюсь на кухню в поисках телефона.

Звоню.

«Вы позвонили Луне Коллинз, пожалуйста, оставьте сообщение. Я перезвоню вам в течение суток».

Набираю снова и снова. После седьмого раза сразу попадаю на автоответчик. Вязкий страх парализует мышцы.

– Радость моя, прошу тебя, ответь. Где ты? Я волнуюсь.

Давление в голове усиливается. Через пять минут я уже одет и ищу ключи от машины. Зажав телефон между плечом и ухом, слушаю, как звонок Маттео тоже уходит на автоответчик.

– Да чтоб вас всех!

– Дружище, я знаю, что у тебя в самом разгаре вечеринка, но я не знаю, где Луна. Перезвони срочно. Мне нужна информация, которую ты успел раздобыть.

Повесив трубку, проверяю свои двадцать с лишним оповещений, и тут одно бросается мне в глаза. Система безопасности сообщает, что двери пентхауса были открыты около тридцати минут назад. Это может быть только она. Морган сегодня не работает. Но зачем?

Лу, ты обещала ничего больше от меня не скрывать.

Обнаруживаю свои ключи на маленьком блюдечке у входа. И, бросив на квартиру последний взгляд в надежде, что Луна появится там как по волшебству, захлопываю за собой дверь.

Судорожно вцепившись в руль, ощущаю, как горят легкие.

Машина мчит по асфальту.

В лифте учащенный пульс почти лишает меня сил.

Ступая по полу гостиной, прокручиваю в мозгу всевозможные сценарии.

– Луна, ты тут?

Когда мне отвечает только тишина, в горле поднимается желчь. Тут же выключаю все внутри, чтобы рана в сердце не стала еще шире. С каждой минутой на душе становится все тяжелее. Дыра, которую она только-только заполнила, снова зияет.

Ради всего святого, Лу, что ты устроила?

И тут я чувствую это. Шрам от прошлой раны, которая снова пытается открыться.

И страх, что она смотрела мне в лицо и лгала, что хочет быть рядом, что наконец-то готова сказать правду… А в итоге все это оказалось лишь притворством.

Как и семь лет назад.

Она солгала мне. Опять.

Она никогда и не собиралась быть честной.

Нет. Я отказываюсь в это верить.

НЕТ.

Опускаюсь на высокий табурет, прижимаясь лбом к мрамору кухонного острова.

– Неважно выглядишь.

Мышцы под кожей напрягаются. Я выпрямляю шею и медленно поворачиваю голову.

Софи, у которой нет доступа в пентхаус, стоит прямо передо мной.

Софи, которая должна быть в Майами.

На ней синее вечернее платье с пайетками – одета так, словно только что вернулась со светского раута. Но интересует меня не ее наряд, а безжалостная пустота в голубоватых глазах. На кроваво-красных губах появляется демоническая усмешка. И тут все встает на свои места. В мгновение ока оказываюсь на ногах.

– Что ты с ней сделала? – выплевываю я.

Она и бровью не ведет от резкости моего тона. Изо всех сил борюсь с желанием обхватить ее горло и сжимать, пока пульс не исчезнет у меня под пальцами. Приближаюсь так, что ее дыхание, сдобренное алкогольными парами, касается моей кожи. Она снова сорвалась, но в этот раз я не чувствую к ней никакого сострадания.

– Что ты сделала с Луной?

Софи улыбается, а меня сотрясает дрожь страха.

И я взрываюсь. Теряю самообладание.

Вцепившись пальцами в хвост, толкаю ее к комоду, стоящему позади. Гримаса боли искажает ее лицо. Она не кричит. Нет, она слишком горда для этого, но прерывистое дыхание выдает страдания.

– Ты делаешь мне больно, – пищит она.

– Так отвечай на вопрос, черт возьми.

– Она была жива, когда я уходила.

Ощущение такое, будто в меня впились сотни бритвенных лезвий.

– Что ты имеешь в виду?

Она слышит, как мой голос ломается. И то, что за этим следует, меня не удивляет. Потому что Софи Смит питается чужими слабостями. А у меня есть только одна – Луна.

Затем с ее губ срывается истерический смешок. Отшвыриваю ее, потрясенный тем, что это девушка, которая когда-то была частью моей семьи.

– Видел бы ты свое лицо, – фыркает она. – Я просто пошутила. Не трогала я твою принцессу.

Она выплевывает последнее слово так, словно это что-то мерзкое. Скрепя сердце, готовлюсь услышать «пока», но оно не звучит. Пытаюсь понять, говорит ли она правду, по ее пустым глазам. Будь это ее рук дело, она похвасталась бы в открытую – с прядью волос, капелькой крови. Чем угодно, лишь бы это было драматично.

– Чтоб тебя здесь не было, когда я вернусь.

– Ты говорил, что я смогу переехать к тебе после лечения.

– Это была ложь, чтобы побудить тебя не сдаваться, – рычу я.

На мгновение мне даже захотелось поблагодарить ее за то, что она успокоила меня. Если Луна исчезла, то не потому, что хотела избежать нашего разговора. Она не лгала мне.

Не зная, где ее искать, выхожу из пентхауса, оставляя Софи в истерике звать меня. Раздается звонок, и я с облегчением читаю на экране имя Маттео.

– Я до сих пор не знаю, где она, – прямо говорю я. – Боюсь, это как-то связано с тем подонком.

Только его клокочущее дыхание отвечает мне в течение нескольких бесконечно долгих секунд.

– Я знаю, где она, – говорит он хриплым голосом, от которого леденеет кровь. – Еду к тебе.

И бросает трубку, не дав мне времени ответить. От его резкого тона все вокруг плывет, и я набираю полные легкие воздуха, чтобы не упасть.

♪ Пронизывающий ветер позднего октября, ласкающий лицо, не успокаивает. Вокруг, несмотря на поздний час, не утихает шум нью-йоркской жизни. Блеск небоскребов, толпа, равнодушная к нарастающей внутри меня панике, вызывают желание закричать. Не проходит и полминуты, как мое внимание привлекает визг шин. Черный «Форд Мустанг» Маттео останавливается с визгом шин. Бегу к нему.

– Залезай, – приказывает Маттео.

Я замираю. Маттео – воплощение спокойствия. Он никогда не теряет самообладания. И все же в этот момент в моей голове срабатывает нездоровая тревога.

– Лиам, садись в чертову тачку, – повторяет он, выводя меня из транса.

Едва я забираюсь внутрь, как звучит рев мотора, и я спешу пристегнуться. Тишина в салоне – это мука. Глаза друга не отрываются от асфальта, пальцы сжимают руль. Он ведет нервно, подрезает и обгоняет, проскальзывая между машинами на бешеной скорости. Я уверен, что мы не разобьемся – Маттео потрясающий водитель, и, если бы это было необходимо, я доверил бы ему свою жизнь. Но его молчание, напряженные плечи и настороженный взгляд только сильнее заставляют меня ощущать повисшую в воздухе опасность.

– Выкладывай, – требую я.

Он резко выруливает на левую полосу, чтобы обогнать такси.

– Я нашел кое-что на ноутбуке Луны.

Я могу по пальцам одной руки пересчитать, сколько раз он называл ее по имени. Голос Маттео ломается, и мое сердце вместе с ним.

– Что случилось? Ты узнал его имя?

– Выслушай спокойно то, что я тебе сейчас скажу.

Он слишком резко тормозит у знака «Стоп», когда мое дыхание застывает в легких. Затем лучший друг смотрит на меня впервые с тех пор, как мы отъехали от пентхауса. И то, что я вижу в его налитых кровью глазах, приводит меня в ужас, от которого все внутренности скручиваются в узел: боль. Душераздирающая боль.

Маттео снова трогается с места, а затем говорит замогильным голосом:

– Я получил доступ к ее почтовому ящику. Сначала не нашел ничего странного, поэтому восстановил удаленные за последние семь лет письма. Пять писем, если быть точным. Одно – ее отцу, два других – Камилле и Трэвису, одно – бабушке и одно… тебе.

Опять горит красный.

– Что за письма?

Маттео сглатывает, проводя усталой рукой по лицу, а после снова трогается и продолжает:

– Прощальные.

Сердце пропускает удар, и силы покидают меня. Слезы наворачиваются на глаза при одной только мысли о мире, в котором Луна больше не дышит.

– Маттео, я ничего не понимаю.

– Вот.

Он протягивает мне телефон. Хватаю его дрожащими руками и с замирающим сердцем. Шум колес растворяется в звенящей в ушах пустоте, когда я читаю первое слово.

– Останови машину, – рычу я. – Остановись, мне нечем дышать.

Ремень безопасности душит. Быстро отстегиваю его и падаю. Закрыв лицо руками, кричу до разрыва голосовых связок. Когти отчаяния вонзаются мне в горло. Слова, что я прочитал, теперь никогда не исчезнут из памяти. Это все моя вина. Раскаяние сковывает тело, разъедает изнутри. Я кусок дерьма, я подвел ее. Как и Чарли. Потому что порчу все, к чему прикасаюсь. Лицо Маттео становится белым как простыня, по щеке катится слеза. Он не скрывает ее, как и я. На секунду он заглядывает мне в глаза, и я слышу его мысли: «Ты облажался по-крупному, чувак. Она никогда тебя не простит». И они разрушают меня еще больше. Я должен был прислушаться к ней, должен был…

– Останови машину.

– Я не могу здесь остановиться, Лиам.

– Маттео, я задыхаюсь.

Он хлопает по рулю и резко тормозит на обочине. Открыв дверцу, вылетаю из машины. Но ноги не держат меня, и я, ощущая приступ тошноты, опускаюсь на мокрый асфальт. Но ничего не происходит.

– Луна сделала это ради меня, – всхлипываю я. – Она хотела защитить мою семью.

Маттео опускается на корточки рядом мной.

– Я этого не знал. Прошу, поверь, – умоляю я его глазами. – Я думал, что…

Фраза Чарли и Луны возвращается ко мне болезненным бумерангом: не все то, чем кажется.

Вцепившись пальцами в футболку лучшего друга, начинаю рыдать. Перед глазами возникают образы одинокой, испуганной Луны. Воспоминания, как я с ней обошелся. Обидные слова, которые ей наговорил.

– Лиам, ты не мог знать, – успокаивает он меня. – Ты был еще ребенком.

Я должен был догадаться.

– Она никогда не простит меня, Маттео.

Он сглатывает, молча подтверждая мои худшие опасения.

– Я знаю, что тебе плохо, но нам нужно ехать.

У меня нет сил, чтобы снова встать. Как мы пройдем через это? Как я могу смотреть ей в глаза, зная, что сделал семь лет назад?

Маттео кладет руку мне на плечо. Я вырываюсь.

– Она сейчас с ним. Он звонил ей несколько дней назад. Прости, я должен был быть внимательнее. Я…

– Где они?

Его глубокие карие глаза выдают печаль.

– В мотеле рядом с шоссе A89. В пяти минутах отсюда. Этот ублюдок работает менеджером по продажам в захудалом супермаркете и едва сводит концы с концами. У него обшарпанная квартирка недалеко от Роли. Он прибыл в Нью-Йорк сегодня утром и снял комнату под чужим именем. Тем самым, которое использует для входа на порносайты.

– Чего он боится? Почему прячется? – начинаю я размышлять вслух. – И почему она пошла к нему одна после того, что он с ней сделал?

Если только… нет.

Нет, Лу!

Пульс стучит в висках. Достаю из кармана телефон и трясущимися руками открываю приложение GPS, молясь всем святым, молясь Богу, в которого не верю, чтобы я ошибся. Но когда вижу, как движется красная точка, в голове наконец собирается пазл. Мгновенно вскакиваю на ноги.

– Сука, сука, СУКА! – рявкаю я. – Мои ключи! Я оставил их в гостиной, а не у входа.

– Что происходит?

– Она взяла ключи от моей машины, пока я спал.

Маттео сразу все понимает.

– Рапунцель стащила твою пушку, чтобы разобраться с этим уродом.