Когда мы были осколками

Глава 50. Луна

♪ Love and War – Fleurie

♪ Кто-то однажды сказал, что вторая половинка – это не тот, кто приходит в твою жизнь мирно. Это тот, кто заставляет тебя переосмыслить реальность, изменить взгляд на вещи. Оставляет на тебе след, стереть который не сможет даже сама смерть. В юности я не хотела верить, что он и есть тот самый человек, что нам было суждено встретиться. Но я ошибалась.

Лиам – моя вторая половинка.

Мы были двумя разбитыми сердцами, которые встретились в тот момент, когда больше всего в этом нуждались. Мы исцеляли друг друга, защищали друг друга, любили друг друга.

И теперь, смотря в его глаза, эти глубокие зеленые глаза, безмолвно молящие о прощении, я виню жизнь за то, что она снова поставила его на моем пути, а потом так жестоко его отняла. Пока острые когти правды впиваются в меня, разрывая изнутри, спрашиваю себя: почему судьба так упорно пытается сбить меня с ног? Почему рядом с тем, кого я люблю, мое сердце плачет? Слова, которые он произнес семь лет назад, снова отламывают от души кусочек.

«Неудивительно, что твоя мать сбежала».

Я умирала во второй раз. Через два часа после нападения, собрав остатки сил, я позвонила бабушке и сказала, что рассталась с Лиамом. Мне нужно было сменить обстановку, и тем же вечером я улетела в Майами. Каникулы начинались через два дня, поэтому отец не счел это странным. Если бы я только знала, что Вселенная воспримет мои слова так серьезно. Голосовое сообщение Лиама о том, что Чарли исчезла, ударило по мне сильнее того, что я только что пережила. Потому что это была моя вина. Потому что я спровоцировала Таллулу. Потому что списывала на уроках. Потому что не зарядила телефон накануне. Потому что не смогла постоять за себя перед Дэниелом.

Я струсила и не ответила ему. Не вернулась, когда он умолял меня. Его рыдания до сих пор преследуют меня во снах. У меня не было сил встать с постели. Пустота. Отвратительная пустота. Вот что я чувствовала. Тело отвергало пищу, вес таял, волосы выпадали. В течение двух недель я изо всех сил боролась с желанием потянуться за лезвием, которое каждый день валялось в ванной у бабушки с дедушкой, и причинить себе боль. Мне казалось, что, если моя кожа будет покрыта шрамами, мужчины никогда больше не подойдут ко мне. В голове царил полный хаос. Справиться с горем Лиама, не сломавшись самой, казалось невозможным. Как я могла рассказать ему правду, когда он так ужасно страдал? Мне не хотелось быть для него еще одним бременем, поэтому я промолчала. Позволила ему ненавидеть меня, надеясь, что его любовь окажется сильнее… но я ошиблась. Эта история стала концом нашей любви. Нашим концом.

– Прости меня, – молит он.

Его голос срывается, и я отворачиваю голову, чтобы он не увидел печали в моих глазах. Неведомая прежде боль проносится по венам, учащая пульс, потому что я знаю. Знаю, что его следующие слова убьют меня. Убьют нас навсегда.

– Это все моя вина, Луна. Я был там, – задыхается он. – Я видел вас.

Эти слова – словно удар в живот. Лиам пытается приблизиться, на его щеках блестят слезы, а в глазах – мучительная боль. Я выставляю вперед руку, чтобы не подпустить ближе – ни к себе, ни к сердцу.

Он был там?

Положив руку на грудь, пытаюсь дышать, но воздуха не хватает. Ноги ватные, все плывет. Я вот-вот упаду в обморок.

– Не понимаю…

– Я думал… Я думал, что ты изменяешь мне с ним, – всхлипывает он.

Отстраняюсь, не в силах больше выносить его присутствие. Он опускается на край кровати и, сгорбившись, зарывает лицо в ладони.

– Боже, – выдыхаю я, закрывая рот, когда в голове всплывают похороненные воспоминания.

Его голосовое сообщение. Его слова. Наконец-то я их понимаю.

«Если он тот, кто тебе нужен».

Начинаю ходить по комнате. Сердце подскакивает к горлу.

– Я видел, как он поцеловал тебя, и ты не оттолкнула его. Я не понял… а он тебя…

Его плечи сотрясают рыдания. Не знаю, стою ли все еще – я больше не чувствую земли под ногами.

Он был там. Он ничего не сделал.

Он не верил в нас. В нашу любовь. Что-то глубоко внутри меня трескается, когда я осознаю, что, сколько бы раз ни перечитывала книгу своей жизни, финал всегда будет один и тот же.

Одиночество.

Потеря.

Разбитое сердце.

Слегка пошатываюсь, вовремя ухватившись за комод позади. Лиам поднимает голову, наши взгляды встречаются, и я понимаю – это последний раз, когда я вижу его прекрасные изумрудно-зеленые глаза. Он медленно подходит и тянется к моей руке, но, передумав, кладет ладонь мне на щеку.

Не знаю, почему все еще позволяю ему дотрагиваться до себя.

Может быть, потому, что его прикосновения всегда успокаивали меня. Но не сейчас. Мне хочется кричать.

– Я подвел тебя, как и ее. Я винил тебя, Луна. Ненавидел тебя годами, думая, что пока мою сестру избивали, ты спала с тем парнем. Я почти зашел в ту чертову раздевалку, но в голове был такой бардак…

Лиам несколько раз ударяет себя кулаком по голове.

– Я был настолько уверен, что недостаточно хорош для тебя, что даже не стал бороться за нас. И я никогда себе это не прощу. Тот миг, та единственная секунда, когда я усомнился в тебе, обернулась твоей самой сильной болью.

Кровь в венах превращается в лед. Где-то глубоко внутри я вою, будто смертельно раненное животное, свернувшись в клубок на полу.

Он кладет вторую ладонь на мою щеку.

– Пожалуйста, скажи что-нибудь. Кричи, плачь, бей меня, но говори. Мы должны это обсудить.

Упираясь ладонями ему в грудь, со всей силой отталкиваю его. Он отступает на несколько шагов и, растерявшись, опускает взгляд в пол.

– А ты позволил мне говорить семь лет назад?

– Прости меня, – повторяет он.

– Ты должен был знать! – кричу я. – Должен был знать, что я никогда не предала бы тебя таким образом. Не с таким отвратительным ублюдком, как Дэниел. Ты ведь знал, как я его ненавидела. Знал, что я никогда не нарушила бы обещание, данное Чарли. Ты говорил, что любишь меня, Лиам. Что защитишь меня. Ты был моим лучшим другом, единственным человеком в моем сердце.

Он все так же смотрит в пол и молчит.

– Если бы твоя любовь ко мне была действительно такой сильной, как ты так часто мне твердил, ты бы понял, что что-то не так. Ты боролся бы за меня.

А потом все во мне отключается. Разум, дыхание, слезы. И я с кулаками бросаюсь на Лиама, обрушивая удары на его грудь.

Он не защищается, не отходит.

Сердце еще бьется?

Пожалуйста, перестань биться. Я больше не могу терпеть эту боль.

Позади раздаются тяжелые шаги, и к нам подбегает Морган, вероятно, встревоженный моими криками. Его глаза расширяются, когда он видит, как я вцепилась в рубашку его босса. И делает шаг вперед, чтобы оттащить меня.

– Если ты хоть пальцем ее коснешься, я выбью из тебя все дерьмо, – предупреждает Лиам.

Морган замирает, совершенно растерянный. Когда кивком Лиам приказывает ему уйти, он нехотя подчиняется. И тут меня обхватывают чьи-то руки. Я чувствую запах его парфюма. Его запах, который еще пару недель назад так меня успокаивал. Теперь же он вызывает у меня тошноту. Я вырываюсь и отталкиваю его. Под напором моей ярости Лиам делает несколько шагов назад.

А затем со слезами на глазах снова идет ко мне, но я отхожу в сторону.

– Я заслуживаю твоей ненависти, Луна. Но, пожалуйста, не уходи. Дай мне шанс все исправить.

– Твое сердце должно было понять, Лиам, – рыдаю я.

– Ты обещала, Лу. Мы справимся с этим. Мы сильнее этого… пожалуйста. Я не вынесу, если потеряю тебя.

– Мне… мне нужно побыть одной.

Медленно отступаю, пока не упираюсь в дверную раму.

– Лу, – умоляет он. – Пожалуйста, не делай этого. Я не отпущу тебя без борьбы.

– Ты опоздал на семь лет.

Любовь всей моей жизни угасает.

Он падает на колени.

Лиам Дэвис был моим любимым человеком. Моим счастливым концом.

Моим домом.

Моей недостающей частью.

Я ослабила свою защиту, впустила его в сердце, и он снова меня сломал.

Не оборачиваясь, бегу по длинным коридорам. В гостиной меня встречают обеспокоенные взгляды лучших друзей. Не успевают они отреагировать, как я врываюсь в лифт, оставляя их вопросы повисшими в воздухе. Стены будто сжимаются вокруг меня, и я сползаю на гранитный пол, чувствуя – всего мгновение, – как исчезаю.

Голова кружится. Все, чего хочу, – чтобы эта боль исчезла. Мое сердце все еще там, в груди, – я слышу, как оно стучит в ушах, словно умоляя меня остановиться, потому что такую муку ему не выдержать. Двери открываются, и я с трудом поднимаюсь на ноги. Ларри, портье, смотрит на меня, нахмурив брови, и пытается подойти ближе, когда я поднимаю руку, приказывая ему не двигаться. Слезы застилают глаза, ноги не держат. На тротуаре по лицу бьет ледяной октябрьский ветер, и я понимаю, что на мне лишь футболка и носки. Опустив голову, иду не зная куда, как вдруг на плечо ложится рука. У меня нет сил даже вздрогнуть.

– Луна? Все в порядке?

Подняв глаза, вижу перед собой Кельвина. Он быстро осматривает мою фигуру, пока я трясусь от холода.

– Пойдем, я отвезу тебя домой.

Пару секунд колеблюсь, вспоминая слова Лиама. Но Кельвин всегда был рядом со мной, и сейчас я хочу быть подальше от человека, который разбил мне сердце, поэтому осторожно киваю. Он берет меня на руки и несет к машине. Обняв за шею, кладу голову ему на плечо. Он усаживает меня на сиденье и заводит двигатель.

– Вот, выпей, чтобы согреться. Это чай.

Срываясь на всхлипы, беру из его рук кружку Starbucks, делаю маленький глоток и, пытаясь сдержать слезы, на несколько секунд закрываю глаза.

А когда снова их открываю, все как в тумане. Сколько времени мы уже едем? Выпрямляюсь и тру опухшие глаза, чтобы прояснить зрение. Сердце пропускает удар, когда я замечаю, что вокруг ни одного сверкающего небоскреба.

– Куда мы едем?

Кельвин не отвечает.

– Кельвин? Отвези меня обратно на Манхэттен, пожалуйста.

– Чтобы ты пошла искать его?

Шок парализует меня. Что-то изменилось. Я не могу…

– Твой акцент.

Он отрывает взгляд от дороги и поворачивает ко мне лицо – на его губах играет легкая усмешка.

– Кельвин, куда делся твой американский акцент?

Инстинктивно кладу руку на ручку двери, когда из его горла вырывается зловещий смех.

– Знаешь, как трудно подделать этот чертов акцент? Я восхищаюсь актерами, которым приходится это делать.

Что?

– Слушай, – начинаю я…

Язык тяжелеет, веки опускаются, и все погружается во тьму.

Я опустошена, измучена. Чувствую, как меня тащат, как носки скребут по полу. А потом меня толкают, точно тряпичную куклу, на холодный, влажный матрас. Лежа на животе, сквозь туман наблюдаю за удаляющейся тенью.

Почему я не могу пошевелиться? Почему так холодно? Я хочу бежать, убежать, но не могу. Только бешеные удары сердца напоминают мне, что я еще дышу. Изо всех сил стараюсь не закрывать глаза. Если закрою, то, боюсь, никогда больше не смогу их открыть. Думая о папе, друзьях, Лиаме, открываю рот, чтобы закричать. Но ничего не происходит.

Издалека доносятся приглушенные голоса.

Кажется, кто-то ссорится.

А затем ко мне приближаются чьи-то шаги.

Когда надо мной склоняется светловолосая девушка, сердце перестает биться.

Я часто моргаю, позволяя слезам скатиться по щекам.

Можно ли видеть галлюцинации из-за разбитого на миллиард осколков сердца?

– Чарли?.. – удается пробормотать мне.

– Привет, Луна.