Когда мы были осколками

Глава 35. Луна

♪ Half Light – BANNERS

Поднимаясь на лифте в пентхаус, ощущаю, как от нервов крутит живот. Я не боюсь, но опасаюсь, потому что не знаю, в каком состоянии найду его там и как он отреагирует на то, что я заявилась без приглашения.

Прошло три дня с тех пор, как он на всех парах умчался к Софи и перестал появляться в лейбле. Я пыталась убедить его поговорить со мной о ней – безрезультатно. Он будто боялся моей реакции. В переписке все время увиливал, сводя разговор к работе, и между делом сообщил о том, что скоро мы полетим в Сиэтл на встречу с Arcade, безумно талантливым парнем, которого я нашла на SoundCloud[22]. Конечно, мне не терпится туда отправиться, но все же мне хотелось бы, чтобы Лиам мне доверился.

Маттео попытался все объяснить: Софи, получившая разрешение покинуть клинику, потому что ей стало лучше, снова сорвалась во время поездки к матери в Чикаго. Нетрудно представить, какие параллели провел мозг Лиама, подкинув кошмарные воспоминания, с которыми тот теперь вынужден ежедневно бороться. Поэтому я решаю просто быть рядом, как он со мной месяц назад после новостей о беременности моей матери.

Двери лифта открываются, и я, пройдя по длинному коридору, иду в гостиную. Вокруг царит полумрак: освещают пространство лишь огни небоскребов за окном. На часах восемь вечера, и в квартире стоит абсолютная тишина.

Но когда я опускаю бумажный пакет на кухонную столешницу, из встроенных динамиков с небольшими помехами раздается чей-то голос.

– Бурбон можете оставить на кухне, спасибо.

От испуга у меня чуть сердце не останавливается.

Хриплый голос принадлежит Лиаму. Я оглядываюсь в поисках источника звука и быстро понимаю, что это маленькая серая коробочка возле выключателя. Это что еще за причуды богатых? Нажимаю на одну из кнопок на коробочке и говорю:

– Алкоголя у меня нет, но я принесла сырные сэндвичи на гриле с острыми читос.

Раздается странное потрескивание, будто он нажал какую-то кнопку и теперь молчит. Но не успеваю я про себя подумать, что молчание затянулось, как слышу приближающиеся шаги. За три дня щетина отросла и превратилась в бородку. Холодные глаза теперь одним взглядом замораживают все живое. Не то чтобы я ждала, что он радостно прыгнет мне в объятия, но и увидеть такого Лиама я не ожидала. Одетый в одни короткие серые шорты, открывающие татуировку на голени, он смотрит на меня так, будто я злонамеренный дух.

– Похоже, Ларри теперь вообще всех без разбору пускает.

Ауч.

– Я знаю, что тебе сейчас плохо, но это не повод мерзко вести себя со мной, – отвечаю я, скрещивая руки на груди. – И вообще, еще никому не удавалось устоять перед моим даром убеждения.

– Черт, – бормочет он себе под нос, – я не это хотел сказать.

Он зарывается рукой в темную шевелюру и сокращает расстояние между нами. Теперь мне видно, что он почти не спал с тех пор, как услышал ужасную новость.

– И что же ты хотел сказать?

– Твоего имени нет в списке гостей, имеющих доступ в пентхаус, – вздыхает он. – Но я рад, что ты смогла подняться.

– Так-то лучше, – признаю я. – Одевайся, мне нужно показать тебе одно место. И захвати какое-нибудь покрывало.

♪ Приведя его сюда, я будто снова открываю ему свое сердце. Последний раз я была здесь на его день рождения. Какая ирония судьбы. Лиам лежит со мной на покрывале, плечом к плечу, деля со мной одни наушники на двоих. Наши мизинцы соприкасаются, и я умираю от желания переплести их, как раньше. И хоть мы уже не подростки, сегодня мне будто снова пятнадцать, и душу переполняет любовь, которой нужно совсем немного, чтобы вспыхнуть ярким пламенем. Несмотря на ужас произошедшего и вину, которая нас гложет, я думаю о том, грозит ли его сердце остановиться, когда я рядом, как это делает мое…

Луна и звезды над нами горят ярче любых огней. Мы молчим с того момента, как поднялись на крышу. Молча съели сэндвичи, причем он, как обычно, доел еще и мой. Я просто терпеливо жду, давая ему самому прийти ко мне.

Минут пятнадцать спустя Лиам поворачивает ко мне уже не такое напряженное лицо. В лунном свете его изумрудные глаза играют новыми оттенками.

– Это место… что-то вроде нашего дерева или футбольных трибун, – говорит он.

С легкой улыбкой киваю. Я знала, что он поймет, почему это место много для меня значит. Поймет необходимость найти такое место, где можно выдохнуть, поорать или поплакать.

– Тебе все так же нравится луна?

Этот вопрос застает меня врасплох, и первые несколько секунд я ошарашенно молчу.

– Да. Раньше это был отчаянный способ стать ближе к маме, но со временем я стала смотреть на нее, думая, что, может быть, ты…

Тут же закрываю рот. Когда тоска по нему разъедала меня изнутри настолько, что даже дышать без боли не получалось, я думала, что он, должно быть, чувствует то же самое. И тогда я обращалась к ней. Потому что это все, что у нас оставалось общего. Мы будто могли общаться через нее. Я смотрела на луну часами, давая ей меня успокоить и заполнить пустоту внутри.

– Мне все так же нравится луна, – просто отвечаю я вместо этого.

– Мне все так же нравится видеть ее отражение в твоих глазах.

Лиам отводит взгляд так, будто это вырвалось у него случайно. В наших отношениях никогда не было места страху переборщить с откровенностью. В школе мы делились всем, что было на уме. И теперь эта дистанция между нами давит на меня еще сильнее, чем обычно, поэтому я вываливаю все, что мешает мне нормально мыслить.

– В последний раз я пришла сюда после собеседования, которое пришлось на твой день рождения. Я думала о том, чем ты занят, где ты и ждал ли ты все эти годы моего звонка.

Лиам вынимает из уха наушник и вздыхает так тяжело, что этот вздох отпечатывается у меня на сердце. А потом поворачивается на бок. Повторяю за ним, и вот мы лежим лицом к лицу, в ожидании слов, от которых нам, может быть, наконец станет легче.

– Хочешь прикол?

Киваю.

– Я сменил номер на утро после дня рождения. Я действительно все эти годы ждал, что ты позвонишь. Не знаю, ответил бы я, но в глубине души я хотел, чтобы ты позвонила. Поменяв его в тот день, я наконец решил оставить прошлое в прошлом и двинуться дальше. Нью-Йорк, лейбл – все с чистого листа.

Я замираю.

– Какой-то не очень прикольный прикол.

– Знаю, – шепчет он.

Улыбки у нас грустные. Все это слишком печально. Слишком меланхолично. Мы потеряли слишком много лет.

– Как ты провел день рождения? – не могу я не спросить.

– Сидел в самолете, – говорит он, пожимая плечом. – Я не люблю его отмечать, хотя Маттео и Андреа каждый раз настаивают.

Не спрашиваю почему. Чарли пропала через месяц после его дня рождения.

– Расскажи, как ты жил в Чикаго после школы.

Между его бровями появляется складка. Я разглаживаю ее пальцем и убираю прядку, спавшую ему на глаза. Лиам снова вздыхает.

– Привыкнуть было трудно. Мы с Маттео наломали немало дров. Родители его вообще не контролировали. Если так подумать, нам дико повезло, что мы оба все еще живы. Крестная сделала все, что было в ее силах, чтобы вытащить меня с той скользкой дорожки. Я всем ей обязан. Они с Софи – все, что у меня тогда было. Я знал, что она в меня влюблена, и пользовался этим. Я этим не горжусь. Нам обоим было ужасно плохо по совершенно разным причинам.

Его голос ломается.

– Ты ведь знаешь, что можешь поговорить со мной о ней?

Он снова откидывается на спину, трет рукой лицо.

– Хочешь правду? Я подонок, – заявляет он, устремив взгляд в небо. – Я вел себя как последний подонок что с тобой, что с ней. Я порчу все, к чему прикасаюсь, Луна. Тогда, после концерта, я наговорил ей ужасные вещи. Я знал, что она нестабильна, и все равно ее спровоцировал.

Он раздосадованно качает головой.

– Но теперь ей лучше?

– Да, доза таблеток, которых она наглоталась, оказалась несмертельной. Но стоит мне закрыть глаза, как я вижу…

– Чарли.

Он кивает. А когда наконец поворачивает голову ко мне, в его глазах стоят слезы.

– Я знаю, что ты думаешь. Софи – не Чарли, и я это понимаю. Я знаю, что она просто хочет привлечь мое внимание и наказать меня. Она избалованная нарциссичная дрянь, вот только я не смогу смотреть на себя в зеркало, если тот раз, когда я не прибегу, окажется фатальным.

У меня щемит в груди от того, какой тяжелый груз он несет на своих плечах.

– У тебя всегда было большое сердце, Лиам. Но не дай ее болезни отравить всю твою жизнь. Ты не можешь постоянно ее спасать, не теряя себя. Не можешь ни изменить людей, ни излечить их, если они сами этого не хотят. Не дай ее демонам тебя поглотить.

Он вздыхает так, будто мои слова принесли ему облегчение. Не знаю, кто делает первый шаг, но наши руки мягко соприкасаются, а потом его большой палец начинает гладить мои костяшки. В этом движении нет ничего чувственного. Он нежный, успокаивающий. Это просто я и он.

– Завтра она возвращается в Майами. Самое неприятное в том, что Оди винит меня в ее решении. Обвиняет в том, что меня не было рядом, что я думал только о тебе, хотя с тех пор, как семь лет назад я оказался в Чикаго, я всеми силами поддерживал ее дочь. Да, иногда моя поддержка оставляла желать лучшего, но я всегда был рядом. Она думала, что мы поженимся, и когда я сказал ей, что не влюблен в Софи, разочарование в ее глазах ранило меня сильнее, чем я ожидал.

– Вы встречались?

О, радость моя.

– Я никогда не был в нее влюблен. Это был просто секс, – пояснил он, твердо глядя мне в глаза, будто стремясь успокоить.

Но добивается обратного, потому что мне на язык так и просится вопрос.

– Софи была первой, с кем ты переспал?

Лиам опускает глаза, молча подтверждая мое предположение. Долгое время я думала, его первый раз был с Навсикаей, еще в школе, но он признался, что с ней у него ничего не было. Он хотел только меня. А я хотела только его. Жизнь отняла у нас и это.

– Расскажешь о своем первом разе?

Я сглатываю.

– Мне было девятнадцать, я училась на втором курсе. Его звали Аса, он обращался со мной как с королевой и душил меня своей любовью, хотя знал, что я никогда не отвечу взаимностью. Мое сердце будто… никак не могло выздороветь. Оно было разбито.

Но в итоге я переспала с ним, потому что, несмотря ни на что, я его обожала. А на следующий день бросила его без объяснения причин. Как я могла объяснить ему то, чего не понимала сама? Понимаю, что причинила ему боль, и, если подумать, я была на грани того, чтобы совершить ту же ошибку с Кельвином.

Решаю не рассказывать Лиаму, что плакала, пока все не закончилось. Когда он остановился, подумав, что причинил мне боль, я умоляла его продолжить. Мне тогда хотелось наконец стать такой же, как другие девушки в кампусе. Свободной, игривой, с полноценной сексуальной жизнью. Наконец-то я могла участвовать в разговорах с подругами. Мне нужно было знать, что секс может быть хорошим, нежным, уважительным. Я по глупости думала, что Аса «вылечит» меня, что все, что мне нужно сделать, – это почувствовать удовольствие хотя бы раз, и все вернется в норму – и в голове, и в теле. Откат был ужасен. Я ошибалась. И на следующей же неделе записалась на прием к психологу в кампусе. Работа с ним помогла мне облечь свою травму в слова.

На мгновение его губы приоткрываются, и мое сердце то ускоряется, то замедляется, когда он говорит:

– Мне из принципа хочется грохнуть того парня, но я рад, что твой первый раз был с мужчиной, который тебя любил.

«Это должен был быть ты», – думаю я, и внутренний голос подсказывает мне, что он знает об этом, потому что вдруг переплетает наши пальцы и прижимает их к груди.

– Расскажи мне, что было после моего отъезда, – выдыхает он.

– Первые несколько дней я не могла встать с постели. Папа не знал, что делать, чтобы мне стало легче. Я смотрела наши любимые сериалы и слушала наши любимые песни. Кэм и Трэвис по очереди оставались со мной на ночь. Мне все же удалось окончить школу. Мы с этими двумя неудачниками сняли квартиру в Нью-Йорке, а в один прекрасный день я проснулась, и мне стало немного легче дышать. Ты всегда был тут, – бормочу я, кладя руку себе на грудь, – но понемногу я стала думать о тебе без желания вырвать себе сердце. Научилась жить с теми решениями, которые приняла тогда… с тем, что бросила тебя, когда ты больше всего нуждался во мне. Не сразу, но я смогла. И со временем поняла, что без боли, без слез в подушку и без разбитого сердца я не стала бы той женщиной, которой являюсь сейчас.

И я люблю ту женщину, которой стала. Полную горечи и сомнений, но невероятно сильную.

Слезы сожаления блестят в наших глазах. Этот разговор идет нам обоим на пользу, я это чувствую. Лиам трется носом о мой, и я вдыхаю полной грудью.

– Спасибо, что ты рядом. Мне очень не хватало лучшей подруги.

– Мне нравится это слово.

Слово «подруга» не причиняет мне боли, в конце концов, именно ими мы и были в самом начале. Даже когда границы были размыты, этот парень был моим лучшим другом. Второй половинкой. Кем-то, кто всегда был со мной. И он останется им до конца моих дней.

Он так пристально смотрит, что по телу бегут мурашки.

– Я слышу твои мысли, – поддеваю я его.

– Порази меня.

– Ты думаешь… как я мог так долго ненавидеть эту невероятную девушку?

Узнаю озорной блеск в загоревшихся глазах.

– Но я все еще ненавижу тебя, крошка Луна, – шепчет он, поглаживая мою скулу.

– Я тоже тебя ненавижу, Лайм. Всем сердцем.

Он улыбается, лаская взглядом мои губы. Каждый сантиметр лица чувствует тепло, с которым на меня смотрят его холодные зеленые глаза. Губы жжет от желания сказать ему, что его теперь не вытравить у меня из сердца и потому я никого не подпускаю близко, зная, что никто не сравнится с ним. Что на семь лет он, сам того не зная, забрал мою душу. Но вместо этого я молча тону в его глазах, и мне кажется, что между нами идет какой-то безмолвный диалог.

– Когда ты решил, что между нами все кончено, и смог двинуться дальше? – спрашиваю я охрипшим голосом.

Нежность в его чертах отвечает мне прежде, чем он успевает это сказать.

– Я дам тебе знать, когда это случится.

Боже, любовь моя.

– А ты? Удалось ли другому мужчине занять мое место в твоем сердце?

– Я дам тебе знать, когда это случится.

Но мое маленькое сердечко знает, что этот день никогда не наступит.

Что им останется Лиам Дэвис и никто другой.