Когда мы были осколками

Глава 18. Лиам

♪ Not About Angels – Birdy

♪ Стоит мне войти в комнату Чарли, как меня охватывает необъяснимая тревога, а в горле появляется ком размером с кулак. Чувство такое, будто на грудь давит весь мир. Я знаю, что сегодня ничто не избавит меня от бессилия, ярости и вины, что накрывают каждое утро.

В комнате ничего не изменилось. Она хотела воссоздать ту, которая была у нее, когда мы жили в Каролина-Бич. Тут те же стены, выкрашенные в белый с оранжевым, та же мебель. Все обставлено тем же образом. Стену над кроватью украшают постеры уже распавшихся групп, напоминая мне о нашем беззаботном детстве.

Делаю то же, что и всегда: провожу пальцами по громоздящимся на столе тетрадям, по томам романтического фэнтези, которые она читала не отрываясь. Дую на тонкий слой пыли, а потом падаю на ее кровать и открываю ящик прикроватной тумбочки, чтобы перечитать пожелтевшее от времени письмо. Мама говорит, что я травлю себе душу, но она не понимает, что мне это нужно. Нужно вспоминать этот вечер, раз за разом, и осознавать, что я потерял, даже если каждое слово убивает частичку души. Как в трех коротких предложениях может таиться такая разрушительная мощь? Скольжу пальцем по словам, которые семь лет жаждал стереть: «Пообещай держаться от Луны подальше. Она предала мое доверие и однажды предаст твое».

У меня ушла не одна неделя на то, чтобы понять смысл этого послания. Когда я понял, что она предала нас обоих, пламя, сжиравшее сердце, было ничем не усмирить. Мне пришлось признать, что девушка, которую я любил, была не той, кем казалась. Как я мог так ошибиться?

Почувствовав смертельную усталость, пытаюсь перестать думать о прошлом. Дыхание становится глубже, веки тяжелеют. Это гнетет меня уже давно – работа, мама… и Луна, будь она проклята. Иногда мне кажется, что все стало бы гораздо проще, если бы я мог просто обнять ее и забыть старые обиды. Дышать запахом ее волос и, засыпая, чувствовать, как ее сердце бьется совсем рядом с моим, как раньше. Но я перестал бы себя уважать, если бы простил ей то, что она не сдержала обещания, данного Чарли.

Мышцы расслабляются, пульс выравнивается, и я погружаюсь в более чем заслуженный сон. Но вдруг чья-то холодная рука накрывает мои губы, а ледяные пальцы зажимают нос. Резко просыпаюсь и жадно хватаю ртом воздух. Сердце колотится в груди отбойным молотком, но замедляется, когда я слышу знакомый кристально чистый смех.

– Срабатывает каждый раз, – фыркает она.

Сидя на краю кровати, надо мной нависает Чарли. Прямые светлые волосы отросли уже до плеч.

– Господи, Чарли, я же чуть не сдох.

– Такая ты королева драмы, конечно.

Она закатывает глаза, но продолжает улыбаться.

– Ты же знаешь, я ненавижу, когда ты меня так будишь.

Я выпрямляюсь. Когда она приходит, мне всегда чудится в ее теплой улыбке какое-то беспокойство, и от этого в животе неприятно тянет. Провожу ладонью по ее щеке, и на миг она прикрывает свои лазурно-голубые глаза.

– Как поживает мой любимый братец?

– Я твой единственный братец.

– И лучший, – с улыбкой добавляет она.

От этих слов мне скорее плохо, чем хорошо, поэтому я спешу сменить тему.

– Ты присматриваешь за мамой?

Ее взгляд мутнеет, но внутренний конфликт ей скрыть не удается. Их отношения оставались натянутыми с тех пор, как мы покинули Англию.

– Все сложно, – бросает она отстраненно, чего я раньше за ней не замечал. – И потом, ты свалил на меня всю работу.

– Кто, я? Да никогда! Я же ангел во плоти.

Она смеется, потому что моя сцена нисколько ее не убедила.

– Лиам, ты бы не узнал ангела, даже если бы он стоял прямо перед тобой.

Оскорбившись, щиплю ее за бок, но она никак не реагирует. Противная козявка. Вместо этого она берет меня за руку и принимается пальцем выводить круги на ладони. Ее прикосновения так невесомы, что я почти ничего не чувствую, но по позвоночнику все равно бегут мурашки.

– Нью-Йорк пошел тебе на пользу, – тихо говорит она. – Я давно ждала этого момента.

Я хмурюсь.

– О чем ты?

– Все тебе надо объяснять, да? – закатывает она глаза. – Просто отпусти себя, и все будет хорошо, вот увидишь.

– Что?

– Будь осторожен с тем, кому доверяешь, Лиам. Не все то, чем кажется.

На мгновение зависаю. Кажется, где-то я уже это слышал.

– А ты не могла еще больше туману нагнать? – язвлю я. – Я ничего не понимаю.

Вместо ответа она прижимается ко мне, а я стараюсь запомнить каждую секунду и впитать все ее тепло, потому что не знаю, когда смогу увидеть ее в следующий раз.

– Со мной работает Луна, – наконец говорю я.

– Я знаю.

– Ты злишься на меня?

Ее молчание тяжелым камнем ложится мне на плечи.

– Клянусь, я пытался держаться от нее подальше, но стоит ей оказаться рядом, как все становится так запутанно.

– Лиам, – вздыхает она уже раздраженно. – Не все то, чем кажется.

– Я не понимаю. Что это значит?

– Не все то, чем кажется, – упорно повторяет она.

– Перестань, это уже не смешно.

– Прости меня, я все испортила, и все вышло не так, как я хотела. Клянусь тебе, я пыталась.

– Чарли, прекрати. Ты пугаешь меня.

– Открой глаза, Лиам.

– Чарли, объясни, пожалуйста, – начинаю я паниковать под громкие удары сердца.

Ее зрачки бегают из стороны в сторону, она начинает удаляться, и я чувствую подступающие слезы.

– Открой глаза.

Ничего не понимаю. Стук сердца отдается в каждой клеточке тела. Я пытаюсь удержать ее за запястье, но она высвобождает руку.

– ШАРЛОТТА! – кричу я.

Воздух больше не проходит в легкие. Я задыхаюсь.

– ШАРЛОТТА, ПОДОЖДИ!

Кричу, пока не начинаю хрипеть, но она не оборачивается. А потом дует ветер. Ледяной ветер продувает меня насквозь.

– Лиам.

Передо мной появляется размытый силуэт, но из-за слез я ничего не могу рассмотреть. Черт, почему я плачу?

– Лиам!

Две руки крепко сжимают мои плечи. Все тело болит. Кажется, что голова вот-вот расколется. Охваченный ужасом, я резко сажусь на кровати. Передо мной стоит ошалевший Саймон.

– Где она? – рычу я.

Сжав руки на его шее, толкаю эту тушу к стене. Давлю. И сжимаю все сильнее.

– Она у-ушла, – блеет он.

Кровь бросается ему в лицо, глаза едва не вылезают из орбит, но он сохраняет почти олимпийское спокойствие, будто зная, что я не причиню зла. Я разжимаю руки, когда понимаю, что делаю. Не поднимая головы, делаю неуверенный шаг назад, бормоча нелепые извинения, и бросаюсь прочь из дома.

Что, черт возьми, только что произошло? Как только я возвращаюсь в Чикаго, все выходит из-под контроля. Этот город проклят. Я проклят. Я приношу только несчастья. Заорав, несколько раз бью кулаком по рулю. Слезы текут по щекам, пока я набираю номер Чарли.

«Привет, это Чарли. Телефон всегда у меня в руке, так что, если я не ответила, значит, вы не входите в число моих друзей. Лиам, если это ты, ты и так знаешь, где меня найти».

Бип. Услышав ее голос, чувствую, что варюсь в адском котле на медленном огне. На повторе проигрываю это сообщение, пока не заезжаю на парковку лофта. Придя в себя, снова беру телефон в руки и, игнорируя поступившие за сегодня звонки и сообщения, зависаю над четырьмя маленькими буковками – ее именем. Нужно только нажать, и можно будет поговорить с ней. Ответит ли она? Мне нужно услышать ее голос. Дать ее чарам меня успокоить. Только этим вечером. Только… нет.

Господи, как же я устал. Домой я захожу с ощущением, что вешу целую тонну. Бросив вещи у входа, улавливаю шум телевизора из гостиной и глазами быстро нахожу ее сумочку и туфли, валяющиеся у двери.

– Софи?

– Я тут!

Она поднимает голову, почувствовав мое приближение. Падаю рядом с ней на огромный диван. Не успеваю я толком вдохнуть, как она уже закидывает ногу мне на колени.

– Что ты делаешь?

Догадываясь, к чему все идет, пытаюсь мягко отстранить ее. Я никогда не знаю ни как она отреагирует на отказ, ни насколько близко имею право подобраться. Со стороны Софи Смит может показаться застенчивой, даже чопорной. В конце концов, она выросла в окружении таких денег, что могла бы положить конец мировому голоду. Но я понятия не имею, какая она на самом деле. Весь этот образ серой мышки – дерьмо, которым она кормит свою мать, мою крестную. Наше вынужденное сожительство на протяжении нескольких месяцев, когда мы были еще подростками, привело к занятиям, не вполне одобряемым церковью, и теперь я жалею об этом. Ее руки пробираются под мою футболку.

– Соф, пожалуйста, остановись.

Не обращая на эти слова никакого внимания, она начинает тереться о мой пах, но там вопреки ее стараниям полный штиль. Я не могу перестать думать о том, что произошло ночью, но, честно говоря, я бы и без этого к ней не прикоснулся.

– Я хочу тебя. Ты так давно меня не ласкал.

Полтора года, если быть точным.

– Ты забыла, что советовала тебе психолог?

Она перестает покачивать тазом.

– У меня все хорошо, Лиам. Секс с тобой не заставит меня приняться за старое. Перестань видеть во мне хрупкую маленькую девочку.

«За старое»? То есть угрожать суицидом при малейшей ссоре, при любом разногласии. Но, несмотря на наши сложные отношения, я никогда не отворачивался от нее. Во-первых, из-за страха, что она расскажет о природе наших отношений матери, во-вторых, потому что никогда не простил бы себе, случись с ней что-то плохое. Сколько раз я бежал к ней, когда она в слезах звонила мне, что хочет убить себя? Даже в тот мрачный период, когда ее любимой игрой стали угрозы убить Луну. Просто чтобы посмотреть, как я отреагирую. Чтобы услышать, как я ненавижу Луну и обожаю ее саму.

Не добившись отклика от моего тела, Софи снимает с запястья резинку, чтобы собрать волосы в хвост.

– Так лучше? – ласково шепчет она с огнем желания в глазах.

И этого хватает, чтобы мой член стал твердеть. Ну какой же я урод. Черная шелковая блузка распахивается, открывая вид на пышную грудь в белом лифе. Я слишком хорошо знаю триумфальную улыбку, которая мгновенно освещает ее лицо. Но мы оба знаем, кто мне на самом деле нужен.

«Просто представь, что я – это она», – однажды сказала она мне. Ее светлые волосы и кукольное личико то и дело напоминали о том, кого я лишился. Отличался только цвет глаз, поэтому свои я закрывал. И представлял, как погружаюсь в лучшую подругу. Софи хватало того, что я ей давал. Она поощряла, подпитывала мои нездоровые фантазии. И теперь меня снедает вина. Если бы крестная узнала, как я обошелся с Софи, ее любовь ко мне раз и навсегда обернулась бы разочарованием, а этого я не вынес бы.

– Я устал, Соф.

– Тебе и не надо ничего делать, – успокаивает она, расстегивая мой ремень.

Кладу руки ей на бедра.

– У меня была тяжелая ночь.

Она несколько раз моргает, осознавая, что я не передумаю.

– Хочешь поговорить об этом?

Спрашивает она скорее из вежливости, чем из сочувствия. Ей плевать на то, что происходит у меня в жизни. И ценю я ее в том числе за это.

– Не то чтобы.

Она утыкается носом мне в шею, и я глажу ее по спине.

– Извини. Я просто хотела побыть с тобой в последний раз, – шепчет она.

– Знаю.

– Можно тебе звонить?

– Когда разрешат – конечно.

– В этот раз у меня получится. Ты будешь мной гордиться. Я стану сильнее, и мы наконец сможем быть вместе.

Сердце пропускает удар. Она тут же засыпает, избавляя меня от необходимости отвечать, и я чувствую облегчение. Уложив ее в гостевой спальне, закрываюсь в своей. Завтра Софи отправится в рехаб в Майами, и мне не стыдно думать, что это как нельзя кстати. Последнее, что мне нужно, – это чтобы они с крестной узнали, что Луна работает на меня.