Когда мы были осколками

Глава 11. Луна

♪ Animal – Zayde Wolf

Да, я согласилась на свидание с Кельвином, только чтобы отомстить.

Делает ли это меня плохим человеком? Все относительно.

Сделаю ли я все, чтобы отлично провести вечер? Конечно.

Хочется ли мне сделать куклу вуду, похожую на спутницу Лиама? Еще как.

Небрежно прислонившись к черной спортивной «Ауди», Кельвин не перестает улыбаться. Чем ближе я подхожу, тем ярче он светится и тем чаще бьется мое сердце. Луна, ты же уже общалась с другими человеческими существами. Говори, улыбайся, дыши. Это что, так сложно?

– Привет, Луна! Ты просто… – Разглядывая мой короткий черный комбинезон и лабутены, он руками изображает взрыв.

– Спасибо, ты тоже ничего.

Он просто пожимает плечами. Этот парень классически красив, тогда как красота Лиама опасна, смертоносна. Одним взглядом он способен поджечь каждую клеточку в теле. Нет, стоп. Не дай ему испортить это. Чем бы оно ни было.

– Нервничаешь?

– Не то чтобы. Просто боюсь, как бы ты не подумал, что между нами что-то большее.

– Нет, я знаю, что это просто свидание. Трэвис меня предупредил.

– Вот как? И что он тебе сказал?

– Сказал вести себя хорошо, а иначе он мне что-нибудь сломает… И добавил, что ты не веришь в любовь, потому что кто-то разбил тебе сердце.

– Вообще-то, мое сердце разбилось, когда я сама разбила его.

Заметка на будущее: не упоминать бывшего на свидании с другими парнями. Кельвин всю дорогу молчал и, что хуже, казался взвинченным.

– Тук-тук, – говорю я, чувствуя необходимость разрядить обстановку.

Он вздрагивает так, словно мой голос выдернул его из транса, и приглаживает рукой и без того идеально уложенные каштановые волосы. Затем на секунду переводит взгляд с дороги на меня, будто пытаясь убедиться, что эти слова действительно вылетели из моего рта.

– Кто там? – все же спрашивает он после заминки.

– Я не там, я тут.

В салоне воцаряется неловкая тишина, а потом мы взрываемся смехом. М-да, не самый мой звездный час.

– Говорить о бывших даже на свидании без обязательств – это дно, – признаю я.

– Это я поднял тему. И потом, я хочу знать о тебе все, Луна. Ты мне действительно очень нравишься. Я просто хотел бы, чтобы ты расслабилась со мной. Я никогда не сделаю тебе больно.

– Это я могу, – искренне отвечаю я.

Обаятельная улыбка смягчает его напряженные черты.

– Куда мы едем?

– В «Арену», – объявляет Кельвин, не сводя глаз с дороги. – Манхэттен. Модный клуб на крыше.

– Недавно открылся?

– Да, все только о нем и говорят вот уже несколько недель, так что я подумал, что было бы неплохо сходить туда вместе.

Чудесно, думаю я. Если повезет, музыка будет играть так громко, что мне не придется рассказывать о себе.

Мне не везет. От вида, который открывается с этой крыши, захватывает дух. Весь Манхэттен у наших ног. Вдали видно даже Эмпайр-стейт-билдинг, подсвеченный сегодня синим и красным. Но садимся мы ближе к краю уличной террасы, где музыка играет не так громко. После того как официант принимает наш заказ, между нами завязывается приятная и непринужденная беседа. Он рассказывает пару историй с работы – работает он оператором службы поддержки в фирме по производству электроники. Я делаю то же самое. Неприятно это признавать, но Трэвис и Кэм были правы насчет него.

– Ты знаешь игру «тридцать шесть вопросов, чтобы влюбиться»? – спрашивает он с лукавой улыбкой.

– Хм-м, нет, не слышала о такой.

– Это социальный эксперимент. Мы задаем друг другу тридцать шесть заранее определенных вопросов. Смотрим друг другу в глаза четыре минуты, и – та-дам! – ты больше жить без меня не можешь.

Не могу сдержать смех.

– Ты их наизусть выучил?

– Нет, но они легко ищутся в Интернете. Хочешь попробовать?

Я немного колеблюсь. При мысли о том, что придется снова обнажать душу и пускать кого-то в сердце, это самое сердце пугливо сжимается. И это глупо. Это так глупо. Что со мной не так? У Лиама нет монополии на него, Луна.

– Давай, – пищу я не своим голосом и тут же сбавляю децибелы, чтобы перейти обратно с ультразвука на человеческую речь.

Телефон Кельвина, видимо, того же года сборки, что и статуя Свободы, так что протягиваю ему свой.

– Назови рандомное число.

– Двадцать три.

– Хорошо, итак, насколько ваша семья дружная? Считаете ли вы, что ваше детство было более счастливым, чем у большинства людей?

– Неслабое начало, – фыркаю я и отправляю в рот картошку фри, чтобы дать себе время подумать.

– У меня не то чтобы большая семья – только папа и бабушка с дедушкой. Ну есть еще дядя и двоюродная сестра, но с ними мы не очень близки, а по материнской линии я никого не знаю. Но у меня все равно было волшебное детство, потому что моей новой семьей стали друзья. Не сказала бы, что оно было счастливее, чем у большинства людей, но я жизнь готова отдать за тех, кто делал его счастливым. А у тебя?

Он медленно кивает.

– Обычное детство. Мать – домохозяйка, отец вечно на работе. Банальщина… Я выбираю четвертый вопрос. Каким был бы для вас идеальный день? – читает он, потирая подбородок. – Если бы он начался с черного кофе и закончился без жгучего желания выпустить кишки моему начальнику, я был бы счастлив.

Мне приходится взять под контроль все лицевые мышцы, чтобы не поморщиться. В конце концов, даже если наши представления об идеальном дне находятся в световых годах друг от друга, это еще не значит, что мы не найдем общий язык.

– Трудно выбрать. Это или пойти на бранч с друзьями, или провести день-тюлень в пижаме на диване с книгой или «Тру Крайм Дэйли» и пересматривать «Друзей», закидываясь «Скитлсом». Да, пожалуй, идеальный день для меня – это ничегошеньки не делать.

– Ты расслабляешься за просмотром передачи о серийных убийцах? – подтрунивает он, вскинув брови так высоко, что они почти скрываются из виду. – Ты теперь можешь совершить убийство так, чтобы тебя не поймали, или вычислить, кто убийца?

Люди всегда реагируют одинаково, когда слышат о моем хобби. И мне приходится прикладывать усилия, чтобы не закатывать глаза в ответ на их тупые вопросы. Чтобы не рушить атмосферу, я отвечаю:

– Да, поэтому будь осторожнее… красные флаги я чую за километр.

Моя половинка прыскает, а я выбираю последний вопрос.

– Какая у вас тайная слабость? Эм-м… в один присест опустошить баллон взбитых сливок, как бутылку воды.

– Рыбалка.

♪ Теперь уже я начинаю над ним хихикать. Вижу, как он оживляется, говоря об этом, и чувствую, как по коже рассыпаются мурашки. Воздух вдруг тяжелеет, и я все понимаю. Чувствую его присутствие. Ощущаю, как взгляд изумрудных глаз пронзает меня.

Эпицентр нахожу быстро.

Источник моих страданий сидит в трех столиках от нашего в компании двух мужчин – светловолосого с пучком и лысого, похожего на телохранителя. Тот, что похож на телохранителя, пристально смотрит сначала на меня, потом на Кельвина, а затем опять на меня, прежде чем прошептать что-то Лиаму на ухо и удалиться. А блондин даже не заметил, что Лиам перестал слушать. Теперь все его внимание приковано ко мне так, будто никого вокруг не существует. А я словно плавлюсь в том сладком огне, который вспыхивает в его зрачках. Несмотря на дующий в спину свежий ветер, мне становится невыносимо жарко. Я чувствую даже, как по спине между лопаток стекает пот. Лиам продолжает сверлить меня взглядом, наверняка до боли сжав челюсти. Когда Кельвин начинает легко поглаживать мое колено, пальцы Лиама крепче сжимаются на бокале, а вена на его шее вздувается так, будто вот-вот взорвется. Мне бы хотелось повернуться обратно к другу и сосредоточиться на истории, которую он рассказывает, но у меня ничего не выходит. Напряженный взгляд Лиама, его усеянные татуировками предплечья и пухлые губы словно магнитом притягивают к себе.

– Давай выпьем за этот вечер, – говорит Кельвин.

Встряхиваю головой, чтобы перед глазами больше не стояла наглая ухмылка Лиама.

– Я рад, что этим вечером ты здесь, со мной.

Я улыбаюсь в ответ, не в силах связно ответить. Сопротивляюсь, клянусь, сопротивляюсь изо всех сил, но опять поворачиваю голову, чтобы в последний раз посмотреть на него, как мне в лицо впиваются два острых бриллианта. Его глаза лихорадочно блестят.

В них горит голод.

И кажется, угроза расплаты за то, что я с другим. Почему мысль о том, что он накажет меня, заставляет меня замереть в предвкушении?

– Ты его знаешь?

– М-м?

Он указывает подбородком на мучителя, который все еще смотрит на меня. Нет, он слишком горд для того, чтобы отводить глаза.

– Лиам Дэвис, – поясняет он. – Владелец «Арены». Я читал о нем статью в «Нью-Йорк таймс».

Владелец? Статью?

В выражении лица Кельвина появляется что-то, что я не успеваю распознать, потому что к нашему столику подходит официант с фужером шампанского на подносе.

– Комплимент от владельца заведения.

Вот сволочь. Фужер один.

– Похоже, он не такая безжалостная акула бизнеса, как о нем говорят, – бросает Кельвин и поджимает губы.

Тогда почему мне кажется, что он вполне мог бы разорвать меня на кусочки и оставить умирать на берегу, вырвав из груди окровавленное сердце?

Я едва смачиваю губы этим нектаром, прежде чем поднять бокал в его сторону. С виду – чтобы поблагодарить его, а на самом деле – чтобы объявить войну, в которой он проиграет, и я с удовольствием на это посмотрю.

– Кажется, он тебя знает, – не сдается Кельвин.

– Это мой босс.

– Вот оно что! Ну конечно, и как я сразу не понял?

Он бросает еще один взгляд на Лиама и добавляет:

– Он к тебе пристает?

– Что, прости? – переспрашиваю я, чуть не поперхнувшись слюной.

– Просто он… как бы тебе сказать… он выглядит так, словно мечтает увидеть тебя на коленях под своим столом.

Мне кажется или это ревность?

– Поверь, мы с ним заклятые враги. Если бы не риск увольнения, я бы разбила этот фужер об его башку.

– Даже так?

По его тону ясно, что он мне не поверил. Я его не виню. Я и сама себе не верю.

– Ага. Это совершенно точно акула бизнеса, которой движет только корысть. Нам друг друга не понять.

Это настолько наглая ложь, что мои щеки теплеют, и я прошу:

– Давай лучше полюбуемся видом?

Напряжение спадает с его плеч, и он берет меня за руку, чтобы подвести к смотровому биноклю. Пока Кельвин восторгается открывшимся зрелищем, я застываю, почувствовав, как чья-то рука властно опускается мне на поясницу. Не нужно оборачиваться, чтобы понять, кому она принадлежит. Будто мое тело по старой памяти, даже после стольких лет, накрывает покой, стоит ему меня коснуться. Глаза закрываются, пульс замедляется… А потом, пока Кельвин стоит в пяти сантиметрах от нас, Лиам прижимается губами к моему уху. Его акцент и низкий голос тут же пронизывают меня электрическими разрядами:

– Не вздумай спать с ним сегодня. Ты заслуживаешь гораздо большего.

Я резко распахиваю глаза.

Но его уже нет.