Когда мы были осколками

Глава 44. Лиам

♪ Blame’s On Me – Alexander Stewart

– Лу, впусти меня, пожалуйста. Нам нужно поговорить.

– Просто уходи. Твое молчание уже все мне сказало, – шепчет она из-за двери.

– Пожалуйста, впусти меня.

Дверь слегка приоткрывается, и я вижу, что Луна стоит босиком посреди комнаты в одной черной футболке Coldplay и смотрит на меня. Не в силах вынести, что она так далеко, подхожу ближе.

И тут я замечаю его – припухший след под глазом. Веки красные, будто она плакала. Внутри что-то немеет, и я, не задумываясь, влетаю внутрь.

– Кто это сделал? Этот ублюдок приходил к тебе домой?

В мгновение ока оказываюсь рядом с ней и обхватываю ее лицо ладонями.

– Что? Нет, – говорит она, отстраняясь. – Я ударилась о дверцу шкафа.

Подбородком она указывает на «виновника».

– Ты шутишь, Луна? Все так говорят.

Так говорила мама моей учительнице, почтальону и всем остальным, кто притворялся, что верит ей. Та легкость, с которой она лгала, разрушала меня с каждым днем все больше и больше, когда мне хотелось крикнуть всему миру: «Посмотрите, что он делает с моей мамой, помогите нам!» Кровь стучит в ушах. От вида покрасневшего лица Луны сердце еще сильнее сжимается в груди.

– Я убью его к чертям собачьим.

– Он и пальцем меня не тронул, Лиам, – бушует она, совершенно не обращая внимания на разъедающую меня боль.

– Не лги мне, Луна, – настаиваю я. – Дай его адрес.

Она хватает меня за предплечья и начинает толкать к двери, но я напрягаю мышцы, упираясь и не давая сдвинуть себя с места.

– Ага, чтобы ты мог закончить начатое? Ты ночь в обезьяннике хочешь провести?

Горький смешок срывается с моих плотно сжатых губ.

– Этот урод успел позвонить тебе, чтобы пожаловаться? Черт, если он еще может говорить, значит, я мало его бил.

– Для тебя это все шутка какая-то? Ты приходишь ко мне с разбитыми костяшками пальцев. Думаешь, насилие все решает?

– Нет, конечно, нет, но тот парень… Я не хочу, чтобы вы продолжали видеться. Держись от него подальше.

Луна грустно смеется.

– Иногда я думаю, что тебе действительно стоит запретить открывать рот.

– Я не шучу, Луна. Хоть раз ты можешь перестать упрямиться и подчиниться мне?

Она наклоняет голову, словно сомневаясь, правда ли только что услышала слово «подчиниться».

– Я не «упрямилась», когда ты заставил меня унижаться, умоляя трахнуть меня.

Ее зрачки кажутся бездонными. Я больше ничего не говорю. Просто смотрю, как она идет к двери, которую я не закрыл, когда входил, и готовлюсь к тому, что она снова попросит меня уйти, но вместо этого она закрывает ее и замирает, стоя спиной ко мне. Ее плечи напряжены. Когда она оборачивается, ее глаза в лунном свете даже пугают. Я открываю рот, чтобы извиниться и сказать, зачем пришел, но она меня опережает.

– Мне надоело делать один шаг вперед и пять назад.

В ее взгляде – пламя гнева.

– Сегодня ты снова оттолкнул меня. И без причины разбил голову бедному Кельвину.

«Ох уж этот бедный Кельвин», – смеюсь я сквозь стиснутые зубы.

– Это он тебе так сказал? Ты не слышала, как он говорил о тебе. Давай проясним это раз и навсегда, Луна, – говорю я, зажав ее подбородок между пальцами, – никто не будет относиться к тебе неуважительно в моем присутствии. Никто. В следующий раз я отрежу ему язык, прежде чем он даже подумает оскорбить тебя. Разве можно винить меня за то, что я забочусь о тебе?

– Нет! – вдруг начинает кричать она. – В этом-то и проблема, Лиам. Ты все берешь на себя, а я слежу за тем, чтобы с тобой ничего не случилось, и тебе наплевать. Черт… Мне пришлось умолять его не выдвигать против тебя обвинения.

– Боже правый, Луна. Я не просил тебя об этом. Никогда не сражайся за меня. Я этого не стою.

– Я знаю, когда нужна тебе. ТЕБЕ НЕ НАДО МЕНЯ ПРОСИТЬ, – рычит она, рыдая.

Ее грудь тяжело вздымается и опускается от едва сдерживаемой ярости. Глаза застилает пелена боли, но я не могу понять ее источник.

– Это не твоя работа – защищать меня. Это должен делать я, – напоминаю я, обхватывая ее лицо ладонями. – Пусть этот ублюдок выдвигает обвинения, если хочет.

Она отстраняется от меня: на ее лице написана дикая злость.

– Зачем ты явился?

Когда я не спешу с ответом, она качает головой и принимается расхаживать по гостиной. Ее футболка поднимается каждый раз, когда она поднимает руки, чтобы в очередной раз поправить светлые локоны.

Успокоившись, она подходит ко мне. Между нами всего несколько сантиметров.

– Скажи мне, почему ты здесь, или убирайся… хотя знаешь что? – продолжает она, не давая мне времени ответить. – Думаю, ты прав. Ты не заслуживаешь того, чтобы я о тебе беспокоилась. Ты недостоин того, что я для тебя сделала. Меня не волнует, что сказал Кельвин. Меня волнуют слова, которые говоришь ТЫ. Знаешь, как я ударилась об эту дверцу? Я плакала. Шла и не смотрела, куда иду, потому что плакала из-за парня, который не относится ко мне так, как я того заслуживаю. А теперь проваливай, Лиам.

♪ Эти слова разрывают меня на части. Я протягиваю руку, чтобы вытереть слезы с ее прекрасного лица, но она отворачивает голову. Не обращая внимания на пустоту в груди, разворачиваюсь и направляюсь к выходу. Луна разочарованно вздыхает, но не останавливает меня. Не глядя на нее, поворачиваю ручку двери и ухожу. Мне кажется, я умираю. Сердце вот-вот перестанет биться.

Я – кусок дерьма. Трус. Не в силах покинуть ее, опускаюсь на пол и прижимаюсь спиной к двери. Не знаю, как долго сижу в таком положении. Минуты кажутся часами. Веки тяжелеют. А потом я чувствую это. Знакомое тепло, от которого волосы встают дыбом. Чарли. Моя младшая сестра садится передо мной и гладит по лицу. Я борюсь с тем, чтобы не дать слезам пролиться. Не хочу, чтобы она видела меня таким.

«Прости меня, – шепчу я. – Я больше так не могу».

Поток воздуха раздувает ее волосы, и она улыбается.

«Она нужна мне, Чарли».

Она вытирает слезу с моей щеки, и широкая улыбка озаряет ее детское лицо. Она кивает. Один раз.

– Ты все еще там?

Резко распахиваю глаза, когда из-за двери доносится приглушенный голос Луны. Через секунду сглатываю и выдыхаю:

– Да.

Она открывает, и я с грехом пополам встаю с пола. Теперь, когда я стою с ней лицом к лицу, дышать уже не так тяжело. Мы смотрим друг на друга. Никто из нас не знает, что сказать, и через несколько секунд я решаю прервать тишину.

Надеюсь, она меня поймет.

– Помнишь, я сказал тебе, что ты задаешь не те вопросы?

Она кивает.

– Хочешь знать, какой вопрос тебе следовало задать мне в тот вечер?

Она сглатывает.

– Да.

– Такой: когда я не любил тебя?

Луна судорожно втягивает воздух, когда я заглядываю ей в глаза. Впитывает мои слова. Проверяет их. Пробует на вкус.

– Задай вопрос, Луна.

– Когда ты не любил меня, Лиам?

Я закрываю глаза, потом снова открываю.

«Прости меня, Чарли».

– Не было ни дня, когда бы я не любил тебя, крошка Луна. С тех пор как я приехал в Каролина-Бич, мое сердце принадлежало только тебе.

Боже, как приятно это говорить. Луна застывает на месте. Ее глаза наполняются слезами, губы дрожат.

Она по-прежнему ничего не говорит. И это молчание начинает меня немного пугать. Внезапно она тянет меня внутрь, затем наверх. Позволяю ей тащить себя, как неповоротливую марионетку. В ванной ее ручки с белым маникюром стягивают мою футболку через голову. Как только ее пальцы касаются моей кожи, я вздрагиваю. Это неприлично – так сильно любить женщину. Затем она опускается на колени, чтобы снять с меня туфли. Когда она поднимает глаза и смотрит на меня из-под прекрасных ресниц, я слышу, как бешено стучит пульс.

Вдруг она встает, заталкивает меня под душ и поворачивает кран. Я издаю гортанный крик.

– Она же ледяная, Лу! – рычу я.

– Зато в голове прояснится. Признаваться мне в любви в таком состоянии? Неужели ты настолько меня не уважаешь?

– Прости меня, – снова повторяю я. – Если ты…

– Ничего не говори. Просто молчи. На моей кровати лежит чистая одежда. Это вещи моего папы, – добавляет она, видя, как я хмурюсь.

– Прости, что позволил тебе думать, будто ты не самый важный человек в моей жизни.

– Я не хочу больше слышать никаких оправданий. Я хочу, чтобы ты перестал вести себя как идиот. Я терплю тебя только потому, что знаю: за всеми этими глупостями скрывается мой лучший друг.

И оставляет меня одного, пока я смотрю ей вслед, как последний придурок.

Когда спускаюсь к ней, она сидит, скрестив ноги, и пьет что-то горячее. При взгляде на меня ее лицо кривится в полуудивленной, полусердитой гримасе.

– Тебе не понравилась одежда?

– Я отказываюсь надевать брюки твоего отца.

Она прячет смех за поднимающимся от кружки паром. Да, я надел джемпер ее отца, но нижнее белье? Спасибо, как-нибудь обойдусь.

– Он не носил их уже много лет, – сообщает она мне, когда я сажусь рядом.

– Мне все равно, это странно. Луна… Я…

Она смотрит мне в глаза, пока я ищу слова. Глубоко вдыхаю.

– М-м?

– Я веду себя как придурок, потому что Чарли заставила меня пообещать держаться от тебя подальше.

От удивления она икает и выпрямляется. Теперь, находясь так близко ко мне, она с трудом выдерживает мой взгляд.

– Когда? Как?.. – всхлипывает она.

Она не спрашивает почему, и это меня просто убивает.

– В письме, которое она оставила мне. Я был так зол на тебя. Мне нужно было за что-то держаться, и я выбрал ненависть. Это было проще и не так тяжело, как продолжать любить тебя. Мне пришлось выбирать между вами – двумя людьми, которых я любил больше всего на свете. Поэтому я решил почтить ее просьбу и держаться от тебя подальше. Но, оглядываясь назад, я понимаю, что это был лишь предлог, чтобы защитить свое сердце. Без этого я бы вернулся к тебе. Рано или поздно я бы нашел к тебе дорогу.

Луна по-прежнему ничего не говорит, и я, опустив голову на ладони, продолжаю.

– Знаешь, иногда я ее вижу, – признаюсь я, не боясь осуждения. – В последний раз, когда я был в Чикаго, она сказала мне кое-что… Я тогда этого не понял, но потом на дне рождения Саманты ты сказала мне то же самое: «Не все то, чем кажется». Это не может быть совпадением, Лу. Еще она сказала, что Нью-Йорк пошел мне на пользу, что мне нужно отпустить себя, открыть глаза. И когда я впервые поцеловал тебя в офисе, я почувствовал такую вину, что… принял ту дрянь.

– Лиам…

– Я знаю, это было глупо, – перебиваю я. – С тех пор я ни к чему не прикасался, но ее слова все еще крутятся у меня в голове, – говорю я, постукивая указательным пальцем по виску. – Она говорила о тебе, Луна, теперь я в этом уверен. Она подталкивала меня к тебе. Убеждала меня узнать правду о том дне.

Открой глаза, Лиам.

Я выпрямляюсь и прижимаюсь лбом к ее лбу.

– Ты тоже ее видишь? – спрашиваю я. – В своих снах?

По ее щеке скатывается одинокая слезинка.

– Она ненавидит меня. Я бросила ее. Если бы я не спровоцировала Таллулу…

Луна вскакивает на ноги, чтобы выйти из комнаты, но я останавливаю ее за локоть.

– Это неправда, – успокаиваю я ее. – Она любила тебя. Ты хотела как лучше, пыталась защитить ее.

Подбородком упираюсь ей в макушку и обнимаю. А когда она роняет голову мне на грудь, не могу сдержать умиротворенное мычание. Веки тяжелеют, будто я вот-вот усну. Она так близко, что я слышу, как стучит ее сердце.

– Луна, расскажи мне, что произошло в тот день. Объясни, почему тебя не было с нами.

Она застывает.

– Я кое-чего не понимаю. Почему ты вдруг уехала в Майами к бабушке, когда мы должны были провести ночь вместе? Почему ты не вернулась, когда узнала о Чарли? Почему не перезвонила мне, когда я умолял тебя вернуться?

Почему ты предала нашу любовь?

Ее нижняя губа дрожит под тяжестью вопросов. Луна отстраняется, заставляя меня нехотя выпустить ее из объятий.

– Я знаю, что должен был спросить тебя, а не вычеркивать из жизни, – продолжаю я, – но я не мог справиться с болью.

– Завтра вечером, – шепчет она. – Завтра вечером, после работы, я обещаю рассказать тебе обо всем.

Растерянно щурюсь. Она чувствует мою тревогу и поспешно добавляет:

– Ты мне доверяешь?

Раздумываю над ответом. Думаю о том, что будет, если скажу «да». Вспоминаю, как в последний раз поклялся доверять ей, и о том, что произошло потом. Как она вырвала сердце у меня из груди, когда все, чего я хотел, – это доверить его ей в позолоченной клетке на вечное хранение. И все же, смотря на эту девушку, я даю самый логичный и самый искренний ответ. Говорю «да», потому что пришло время забыть прошлое. Оставить его в Каролина-Бич, чтобы вместе жить дальше. Она нужна мне целиком. Никаких сожалений, никаких обид. Никаких секретов.

– Я доверяю тебе, Лу.

Черты ее лица разглаживаются, и я пристально смотрю ей в глаза.

– Что бы ни случилось завтра, что бы мы ни наговорили друг другу, пообещай мне, что мы будем вести себя как взрослые. Даже если правда будет уродливой и тяжелой. Обещай мне, что мы пройдем через все это. И на этот раз вместе. Пообещай, что никогда больше не бросишь меня, Лу. Обещай, что в этот раз останешься со мной.

– Лиам… Я…

Сердце с силой ударяется о грудную клетку. Я боюсь, что она отвергнет меня, и заглушаю в себе голос сломленного, преданного подростка.

– Я не переживу, если снова потеряю тебя. Я хочу, чтобы мы были честны друг с другом. Во всем.

Между нами воцаряется оглушительная тишина. Интересно, слышит ли она, как колотится мое сердце?

– Обещаю, Лиам. Я никуда не сбегу.

Ощутив, как с плеч рухнул камень, целую ее губы и шею. Она хихикает – и это самый прекрасный звук в мире.

– Я спать, – говорит она, разрывая поцелуй, а потом высвобождается из объятий и направляется к лестнице.

Поднявшись на несколько ступенек, Луна останавливается и оборачивается ко мне с легкой усмешкой. Я знаю, что она собирается сказать.

– А ты не идешь?

Скрыть улыбку не получается. Но это не мешает мне поддеть ее.

– А тебе когда-нибудь говорили, что ты ужасно любишь командовать?

Она закатывает глаза.

– Срок действия моего предложения истекает через девять, восемь, семь, шесть…

Быстро вывернув карманы, кладу ключи от машины на журнальный столик в гостиной, снимаю джинсы и бегу к ней. Перепрыгиваю через ступеньку, чтобы догнать ее. Ускоряюсь и настигаю ее прежде, чем она успевает запереть дверь. Хватаю за талию, и мы оба падаем на кровать с блестящими от радости глазами. Ее волосы лезут мне в рот, а фруктовый аромат щекочет ноздри. Не важно, о чем мы будем говорить завтра: я уверен, что состарюсь с этой девушкой. Хочу слышать ее странный смех до самой смерти.

– Я передумала. Иди спи на диване, – задыхаясь, кричит она.

– Врушка.

– Придурок.

– Заноза в заднице.

– Головотяп.

– Бестолковка! Да, я тоже знаю парочку старушечьих ругательств.

Когда наши взгляды встречаются, мы прыскаем, как дети. Почему с ней так чертовски легко? Почему каждый раз, когда я ее вижу, мне кажется, будто мы никогда не расставались? Почему я без ума от нее?

– Спокойной ночи, Лиам, – говорит она, легонько пиная меня холодными пятками на правую сторону кровати.

– Спокойной ночи, Рапунцель.

Получив подушкой по лицу, наблюдаю, как она поворачивается ко мне спиной, поправляет одеяло и выключает лампу, погружая комнату в полумрак. Единственный свет исходит от ароматической свечи. Я не свожу глаз с затылка Луны, пораженный самим ее существованием.

– Лиам? – шепчет она после нескольких минут молчания.

– Что?

– Опиши свой идеальный день.

– Честно?

– Всегда.

– Мы с тобой в пижамах смотрим сериалы с вкусняшками, возможно «Скитлсом», и выключенными телефонами. Секс, много секса. Повсюду.

– Ясно.

Совершенно потерянный после всего, что произошло за день, пытаюсь заснуть. Тщетно. Судя по дыханию Луны, ей тоже не спится. После двадцати минут ворочаний, не найдя удобного положения, сдаюсь.

– Можно обнять тебя?

– Раньше ты бы не спрашивал.

Раньше. Поэтому я придвигаюсь ближе и, обняв за талию, зарываюсь носом в ее волосы. Наши пальцы переплетаются. Она расслабляется, дышит ровнее, и я закрываю глаза, чтобы наконец погрузиться в сон.

– Ты правда так думал?

Неуверенный голос снова разрывает тишину. О чем она, можно и не уточнять.

– Посмотри на меня.

Луна разворачивается. Взяв двумя пальцами ее подбородок, смотрю ей в глаза.

– Я правда так думал, Лу. Мое сердце принадлежит тебе. Делай с ним что хочешь – оно твое. Я принадлежу тебе душой и телом и принадлежу с того самого вечера, когда впервые тебя увидел, и что-то внутри меня щелкнуло… словно все встало на свои места. Я люблю тебя как безумный. Если бы я мог сказать тебе эти слова в тот день, когда ты упала в обморок, я бы это сделал. Но я был ослеплен прошлым, своей обидой. Знаю, нам нужно многое уладить, но я так хочу быть с тобой, Лу. Когда ты была далеко, меня словно изрешетили пулями – и ничто не могло заполнить зиявшие дыры. Боль была мучительной. Пока я не увидел тебя в том коридоре, прекрасную как никогда. Мне казалось, ты вытащила меня на поверхность, когда я тонул. Ты была тем, чего мне не хватало в жизни. Я люблю тебя, Луна, до самой луны…

– …и обратно и до бесконечности, – заканчивает она за меня со слезами на щеках. – Это был не сон, ты был тогда в больнице?

Вытираю их большим пальцем.

– Конечно, крошка Луна. Я всегда буду рядом с тобой. Я люблю тебя, даже когда ненавижу.

Она открывает рот, но передумывает.

– Я просто…

– Я знаю, – шепчу я, когда она умолкает. – Я знаю, Лу. Тебе не нужно говорить мне, если ты не готова. Я вижу это по тому, как ты смотришь на меня, когда смеешься с коллегами, чтобы убедиться, что я тоже смеюсь. По тому, как не закрываешь глаза, когда целуешь меня, потому что боишься, что это сон. Когда ты бросаешь на меня взгляд, я чувствую себя важным, достойным любви. Когда ты будешь готова сказать это, я буду рядом.

Желая почувствовать, как ее сердце бьется о мое, крепче прижимаю Луну к себе, и она утыкается носом мне в шею. А через секунду, прошептав эти слова, как сладкий секрет, лучшая подруга навсегда гравирует свое имя на моей душе.

– Я люблю тебя, Лайми.

Пальцы замирают в ее волосах.

– Скажи это еще раз, – почти умоляю я, и глаза начинает щипать от того, что я не слышал этого семь лет.

– Лиам Джуд Дэвис, ты околдовал мое сердце.

Пульс ревет, в то время как душа узнает ее – чтобы больше никогда не отпустить.

– А ты – лучшая часть меня, Луна Иден Коллинз.

– Теперь наша очередь обрести свое «долго и счастливо».

Ее слова звучат как обещание.

И я верю ей.

Снова.

Но когда просыпаюсь посреди ночи, ее сторона кровати пуста.

Луна исчезла.