Когда мы были осколками

Глава 33. Лиам

– Ну что, готова?

Мой демоненок максимально сосредоточенно кивает.

– Распусти хвост.

– Никогда не думала, что услышу от тебя такое, – бросает она, веселясь.

Игнорирую ее шутку и молча смотрю, как она повинуется. Волосы водопадом спадают ей на плечи, принося с собой волну какого-то фруктового аромата, который хочется вдыхать снова и снова. Серые глаза в свете городских огней сейчас кажутся полупрозрачными бриллиантами, в которых в идеальных пропорциях смешались невинность и сладострастие.

– Прости, что напугал тебя.

Мне так не терпелось снова ее увидеть, что я повел себя как ненормальный. Четыре дня вдали от нее показались мне целой вечностью, потому что я знал, что нужен ей. Еще и это долбаное сообщение не выходило из головы. Я был готов бросить все, чтобы лететь к ней, особенно после того, как Маттео рассказал, что выяснил. Меня накрыла смесь разочарования и облегчения. Облегчения от того, что она в безопасности, и разочарования от того, что не мог заявиться к этому приколисту и отвести душу, заставив его поплатиться за слезы Лу. Но из уважения к ней я принял ее выбор.

– Я не испугалась, – возражает она с гордо поднятой головой. – Я просто не знала, что у тебя есть байк.

– Уже два года как. Оказалось, что это отлично помогает проветривать голову от мрачных мыслей.

– Ну вот, видишь, были бы и плюсы в моей смерти.

– Чего?

Осознав, что я действительно не понимаю, она поясняет:

– Когда мы были подростками, ты сказал мне, что твоя мама против мотоцикла, но это ведь неправда? Ты знал, что я их боюсь, и потому в итоге выбрал машину.

Она улыбается, но ее слова режут без ножа. Она действительно думает, что я нашел плюсы в том, что ее больше не было в моей жизни? Действительно, думает, что мне было легко дышать без нее?

Но я просто отвечаю:

– Я хотел возить тебя на учебу и смотреть, как ты, забросив ноги на переднюю панель, играешь в диджея. Хотел, чтобы тебе было комфортно, – признаюсь я, стараясь скрыть дрожь в голосе. – Если бы я тебе не соврал, ты бы вынудила меня купить байк, и мне пришлось бы от всего этого отказаться. Кто меня сдал?

– Чарли.

Этим вечером слышать от Луны ее имя не так больно, как обычно, и я вспоминаю, насколько эти двое были близки. Что Лу эта история подкосила так же, как и меня.

– Значит, ты уже давно знаешь, – делаю я вывод.

Крошечная улыбка в уголке губ доказывает, что мой секрет недолго оставался секретом. Не знаю, что меня удивляет, если, спевшись, эти две вредины стали моим самым страшным кошмаром и моим самым сладким сном.

– Ты всегда ставил меня превыше всего, – замечает она.

Я не отвечаю. Чтобы прогнать ностальгическую дымку из ее глаз, надеваю шлем ей на голову и помогаю сесть на мотоцикл позади меня. Она с такой силой стискивает мою грудь, что я едва не задыхаюсь, и мне хочется ее то ли поддеть, то ли поцеловать. Но я решаю просто опустить ее руки себе на живот, не обращая внимания на волну мурашек.

Устраиваюсь поудобнее, завожу мотор и вливаюсь в дорожное движение. Веду осторожно. Перед нами расстилается прямая дорога, в лицо дует мягкий ветер, а вдали успокаивающе мерцают небоскребы. На каждом рыке мотора Луна крепче сжимает руки.

– Господи, если ты меня слышишь, это я, Луна. Прошу тебя, не дай мне умереть этой ночью, я обещаю, что начну сортировать мусор. Начну отделять коробки из-под пиццы от пивных бутылок и беречь нашу милую планету. Знаю, что уже поздно, но моя голова подтормаживает в последнее время, сам знаешь, из-за кого.

Погодите-ка… Только не говорите, что она… Черт, это потрясающе.

– Лу?

Услышав мой голос через динамики шлема, она напрягается.

– Лиам? – удивленно спрашивает она.

Даже не видя ее лица, догадываюсь, что сейчас она кипит от гнева.

– Блютус включен, – сообщаю я, в шаге от того, чтобы припарковаться и повалиться на землю от смеха.

– Ну класс! Просто супер! А сразу не мог сказать?

– И пропустить такое?

Торможу на светофоре, и она, пользуясь остановкой, впивается ногтями мне в живот. Вот только я чувствую не боль, а возбуждение.

– Прости, что не можешь думать ни о чем, кроме меня, – подкалываю я ее с улыбкой до ушей.

Какое счастье, что она сейчас не видит тебя, идиот.

– А можно как-то отключить блютус, спасибо-пожалуйста? А то по нему вот-вот польется поток ругательств.

Ликую, чувствуя, как с уносящимися под колеса километрами ее мышцы понемногу расслабляются. На каждом светофоре моя рука, видимо, в какой-то момент зажившая отдельной от остального тела жизнью, ложится ей на колено. Зачем? Ну хотя бы чтобы убедиться, что ее не похитили какие-нибудь озабоченные летающие карлики.

Она вздрагивает и ладонью будто в отместку ползет выше по моему торсу.

Паркуюсь в нескольких метрах от входа туда, где нас ждет сюрприз. А когда помогаю Луне снять шлем, улавливаю ее полувздох-полустон. Продолжающей жить своей жизнью рукой приглаживаю ее волосы, пока она неотрывно смотрит на мои губы. Я буду последним лжецом, если скажу, что не хочу наброситься на нее с поцелуями, но ради своего психического здоровья тону в ее глазах, а не влажных глубинах ее рта.

– Признай, тебе это понравилось.

– М-м-м, о чем ты?

Заволновалась. Это хорошо.

– О поездке на байке, – поясняю я.

– А! Это я признаю, когда ты вернешь меня домой целой и невредимой.

Как ни странно, то, что она вернется к себе без меня, не нравится мне по целому ряду причин. Но она быстро прерывает ход моих мыслей, начиная собирать волосы обратно в хвост и глядя мне прямо в глаза. Она прекрасно знает, что делает, и потому мне так трудно перед ней устоять. Мои опасения подтверждаются, когда она вдобавок ко всему облизывает губы. Чтобы не утащить ее в какой-нибудь укромный уголок и не пропустить весь вечер, решаю не поддаваться соблазну. Вместо этого разворачиваюсь и направляюсь ко входу. Услышав издевательский смех у себя за спиной, оборачиваюсь: она с невинным видом идет и оглядывается. Вот же паршивка. Тогда я резко останавливаюсь, и она ожидаемо врезается в меня.

– Пообещай не орать, когда придем, – предупреждаю ее я, прекрасно зная, что так она и поступит при первой же возможности.

– Ты ведешь меня в один из тех странных клубов, где все друг с другом спят?

– Что, прости? – сдавленно переспрашиваю я, не веря, что это первое, что пришло ей на ум.

– С тобой никогда не знаешь.

– Ты выглядишь слишком спокойно для того, кто думает, что направляется в подобное место. Ты уже бывала в таких клубах?

– Нет, – отвечает она, сглотнув.

– Врушка.

– Извращенец.

– Нимфоманка.

Она открывает рот, но не раздается ни звука. А потом она принимается так безудержно хохотать, что запрокидывает голову к небу.

– Мы идем на концерт, Луна.

– Чей?

– Эль Каброна!

– Очень смешно, – говорит она, смерив меня взглядом.

– Ну пошли уже.

Иду вперед, не оглядываясь, потому что знаю, что она пойдет за мной. Когда мы доходим до «Мэдисон-сквер-гарден»[20], в окружающем шуме различаю какой-то писк. А обернувшись, вижу застывшую Луну. Она стоит с круглыми глазами, прижав руки ко рту, и изо всех сил пытается не завизжать, как самая преданная фанатка. С усмешкой качаю головой. Как же мне нравится, что в душе она юная девчонка. Она подбегает ко мне, и из-за ее обуви на плоской подошве мне приходится наклонить голову, чтобы она смогла сквозь зубы прошипеть мне на ухо:

– Матерь божья, Лиам! Мы пришли на концерт Джастина Тимберлейка?

Мои плечи сотрясаются от хриплого смеха.

– Луна, почему ты шепчешь? – так же шепотом спрашиваю я.

– Ты сказал мне не орать, а мне очень хочется.

Я взрываюсь тем низким смехом, который зарождается в самой глубине горла. И понимаю, что только с ней у меня невольно вырываются такие звуки. С Луной серый становится ярким цветом, слезы превращаются в смех, а страхи – в надежду. Без Луны, без МОЕЙ Луны мир перестает существовать.

Она бросается мне на шею и, забросив ноги на талию, начинает осыпать поцелуями.

– Спасибо-спасибо-спасибо!

Когда эйфория спадает, она вспоминает, что все еще висит на мне, и опускается на землю.

– В жизни владельца музыкального лейбла есть свои плюсы, Лу. К тому же я пытаюсь переманить его к нам.

Ее глаза округляются.

– Да ты гонишь!

Наивно пожимаю плечами. Мне всегда нравилась ее склонность драматизировать.

– Пойдем, а то опоздаем, – начинаю торопиться я, сгорая от желания заставить ее вновь обвить ногами мою талию.

Мы обходим огромную очередь и направляемся к входу в закулисье. По пути здороваюсь с сотрудниками службы безопасности, которые сразу меня узнают. Пройдя все проверки и получив VIP-пропуска, мы оказываемся в длинном коридоре, в котором суетится целая толпа народу. Концерт скоро начнется, все куда-то спешат, поэтому я хватаю Луну за руку, чтобы не потерять. Да, исключительно, чтобы не потерять ее из виду, потому что со своим метром семьдесят три она совсем крошка, это вам любой скажет. Стоит мне коснуться ее теплой ладони, как наши пальцы привычно переплетаются. Я притворяюсь, что в этом нет ничего особенного, но Луна, которая смотрит на это так, будто я приставил дуло пистолета к ее спине, мне в этом совсем не помогает. Чтобы не сойти с ума от одного простого прикосновения, я, следуя плану, тяну Луну к двери дальше по коридору. Но, осознав, что происходит, она тут же повисает на моей руке мертвым грузом.

– Нет! Лиам…

Трусишка начинает тянуть меня обратно.

– О да, – пропеваю я, стараясь не смеяться над ее побелевшим лицом.

А когда собираюсь постучаться, дверь резко открывается. Увидев, кто перед ней, Луна, кажется, перестает дышать. Ее пальцы так сильно сжимают мои, что я оказываюсь в шаге от того, чтобы с той же силой схватить ее за шею. А тело напряглось настолько, что я начинаю всерьез опасаться, не покинула ли его душа.

– Джастин! – восклицаю я, сжимая его в крепких мужских объятиях.

– Лиам! Как дела?

– Волнуюсь вот вместо тебя, – отвечаю я. – Зал-то сегодня битком.

Он равнодушно пожимает плечом, прежде чем переключиться на бездыханную Луну, повисшую у меня на руке. Надо отметить, пальцев своих я уже не чувствую.

– Приятно с тобой познакомиться, Луна, – улыбается Джастин. – Наслышан о твоей потрясающей работе в «MEM Рекордс».

Луна, должно быть, опять кричит внутри себя, услышав свое имя из его уст. На самом деле забавно видеть, как она, даже работая в этой сфере, продолжает робеть перед знаменитостями. Джастин тепло обнимает ее дольше пяти секунд (да, я считал), и мне приходится напомнить самому себе, что для сегодняшнего выступления ему понадобится полный комплект конечностей. Луна, к которой все еще не вернулись ни румянец, ни дар речи, смотрит на него остекленевшим взглядом. Ладно, это уже начинает пугать. Не принимаюсь трясти ее, как кокосовую пальму, я только потому, что ощущаю ее пульс. Вместо этого шепчу ей на ухо:

– Дыши, Лу.

Она с шумом втягивает воздух так, будто ее только что ударило током.

– Мне тоже очень приятно с вами познакомиться, мистер Тимберлейк, – выпаливает она.

– Можешь звать меня Джастин.

«МоЖеШь ЗвАтЬ мЕнЯ дЖаСтИн», – мысленно передразниваю его я. Она вообще никак не будет тебя звать.

– Джастин, – хихикает она. – Я обожаю ваше… твое творчество. Клянусь, обычно я куда красноречивее.

– Ничего, я тоже иногда не нахожу слов, – очарованно отмахивается он.

Она дико сексуально смеется в ответ, и я начинаю планировать двойное убийство. Но тут ассистентка Джастина наклоняется, чтобы прошептать что-то ему на ухо.

– Что ж, – хлопает он в ладони, – прошу простить, мне пора. Надеюсь, концерт вам понравится. Лиам, я наберу тебе через пару дней.

Я киваю, а он подмигивает Луне и исчезает. Черт возьми, кто подмигивает в двадцать первом веке? Луна, явно покоренная, не сводит с него глаз, пока он не поворачивает за угол.

– Он женат, Луна, – напоминаю я ей лишь отчасти в шутку.

– В некоторых штатах полигамия уже разрешена законом.

Закатив глаза, ухожу к большим дверям и снова слышу издевательский смех в спину. Эта девчонка сводит меня с ума, но все, что мне было нужно сегодня, – это видеть, как она улыбается.

Понятия не имею, ни что Джастин пел, ни во что был одет. Половину концерта я провел в толпе обезумевших – а еще потных и липких – поклонников, которые толкались, чтобы оказаться поближе к сцене.

«Ты его миндалины увидеть пытаешься?» – рявкнул я на очередную фанатку, которая меня пихнула.

И все это только потому, что для Луны настоящий концерт выглядит именно так, хотя мы могли спокойно и с комфортом устроиться в VIP-зоне.

А другую половину вечера я провожу, глядя уже на блестящую от пота Луну и борясь с желанием намотать на кулак хвост и прижаться губами к ее шее. Наслаждаюсь тем, как огни стробоскопов расцвечивают медовую кожу. Господи, какая же она потрясающая, когда поет, когда кричит, когда ее глаза краснеют на трогательных строчках. Когда к сцене пытается пробраться очередная фанатка, Луну толкают прямо на меня. Свет вдруг гаснет, делая атмосферу в зале более интимной. Очень вовремя, Джей.

Я слышу, как в отдалении Джастин несет какую-то чушь в микрофон, но не разбираю слов, потому что тело Луны прижато к моему. Сейчас я ни за что на свете не сдвинулся бы с места, даже если бы начался пожар. И тут под вопли толпы начинает играть нежная мелодия. Это «Mirrors».

Я не выдерживаю и обхватываю рукой ее изящную шею. Опускаю голову, чтобы нежно коснуться губами ушка, и даже в полной темноте вижу, как ее кожа покрывается мурашками. Не знаю, что движет мной в этот момент – и, если честно, мне плевать, – разворачиваю Луну к себе и беру лицо в ладони. Удивление в ее глазах быстро сменяется желанием и чем-то, что сжигает ее изнутри. Ей не нужно ничего говорить, потому что я тоже это чувствую. Внутри, в самой глубине души я знаю, что эта девушка, в глазах которой сияет лунный свет, – моя вторая половинка. Мое долбаное отражение.

Опьяненный нашей близостью, трусь о ее носик и шепчу:

– Сейчас я тебя поцелую, но это ничего не значит.

Она делает глубокий вдох.

– А я отвечу на поцелуй, и это тоже ничего не будет значить.

– Ради науки.

– Ради науки, – повторяет она.

Мы улыбаемся как отъявленные лжецы, а потом Луна убирает с моего лба влажные от пота волосы. И в эту секунду все теряет смысл. Наше прошлое, затаенные обиды и недомолвки отходят на задний план. Теперь мы одни в этом зале на двадцать тысяч человек. Она задирает мою футболку до ребер, и я впиваюсь в ее губы. Сердце сжимается, как губка. Язык Луны заигрывает с моим, пока я наслаждаюсь ее неземным вкусом. Это медленный, безумно сексуальный поцелуй. Она стонет мне в рот, и я рычу, упиваясь этим чудесным звуком. А от улыбки, с которой она закусывает губу, у меня окончательно отъезжает крыша.

– Давай поедем ко мне сегодня, – предлагаю я, но мой голос тонет в гремящих вокруг аплодисментах.

– Что? – кричит она, не расслышав.

Проглатываю рвущиеся с губ слова и качаю головой, чтобы она решила, что ничего важного я не сказал. Я и сам не знаю, почему просто не повторил. Ей и так известно, что я ее хочу. Но когда эти большие глаза заглянули в мои и я почувствовал мягкость ее губ – и ощутил, как сильно мы этого хотим и насколько нам обоим это нужно, – я струсил. А когда понял, что хочу не просто переспать с ней, а засыпать в ее объятиях, как раньше, то мне стало еще страшнее. Ведь это, черт побери, последнее, что я хочу чувствовать. Что я не имею права чувствовать.

До конца концерта не раскрываю рта, пока Луна отрывается на полную, больше не обращая на меня внимания. На обратном пути мы меняемся ролями. Она – само спокойствие, я – сплошной комок нервов.

– Говори, – бросает она перед дверью в подъезд.

– Что, прости?

– Ты дуешься с тех пор, как поцеловал меня.

Она явно каким-то образом чувствует все, что со мной происходит. Прикусываю язык, чтобы не сказать правду. Что между моим сердцем и обещанием, которое я дал сестре, идет непримиримая война. Что каждый день, который я провожу в ее компании, приближает меня к поражению.

– Это был длинный день.

– Ясно, – кивает она, бренча ключами. – Не хочешь…

Обнимаю ее, чтобы не дать договорить. Потому что желание написано у нее на лице, и если я услышу этот призыв вслух, то не смогу устоять. Боюсь, что после одной ночи с ней не захочу останавливаться, а мое сердце не вынесет тихого побега ранним утром. Она заслуживает лучшего. Через несколько секунд она начинает обнимать в ответ, но внутри у меня все еще тревожно.

– Лиам?

Ради всего святого, скажите, что это слуховая галлюцинация.

Скажите, что Джастин повредил мои барабанные перепонки и не этот голос только что раздался у меня за спиной. Молюсь, чтобы Луна не почувствовала, как я окаменел. Мы отрываемся друг от друга, чтобы понять, откуда доносится этот раздражающий и слишком хорошо знакомый мне голос.

– Лиам, я так и знала, что это ты, – хихикает она. – Эту потрясающую попку я узнаю из тысячи.

– Софи, что ты здесь делаешь? – спрашиваю я самым нейтральным тоном.

Вернее, какого черта твоя задница сейчас здесь, а не на лечении в Майами, где я буквально вчера тебя оставил? Ее хрупкая фигурка обтянута ультракоротким вечерним платьем. Волосы собраны в хвост, уголки губ приподняты в улыбке, но глаза сверкают немой угрозой.

– Прилетела навестить друга, который здесь живет.

Друга? Я и не знал, что на свете есть люди, способные ее выносить.

– И, раз уж Лиам забыл о манерах, представлюсь, – бросает она Луне, обнимая ее. – Я Софи Смит.

– Дочь моей крестной, – цежу я сквозь зубы, чувствуя во рту привкус крови.

– Приятно познакомиться, – вежливо улыбается та.

– Я столько о тебе слышала. Но наш Лиам ужасно скрытный. Он не рассказывал мне, что его школьная лучшая подруга вернулась и теперь еще и работает на него. Мы вместе провели в Майами три дня, а ему даже в голову не пришло упомянуть об этом, – беспардонно выбалтывает стерва.

Убейте меня, кто-нибудь.

Прячу кулаки в карманы, потому что не бью женщин, хотя сейчас мне трудно вспомнить почему.

– Вы были вместе в Майами?

А это уже голос Луны, сочащийся злобой и отвращением.

– Да. Я так нуждалась в нем, что он, не раздумывая, поспешил на помощь, – заявляет она, поглаживая меня по плечу.

Желание в ее глазах не ускользает от Луны. Я продолжаю молча стоять и смотреть на Софи со всей поселившейся во мне ненавистью, пока она наслаждается тем, во что я вляпался. Я знаю – что бы я сейчас ни сказал, Луна мне не поверит. Мне даже смотреть на нее не нужно, чтобы знать, какие глупости сейчас рождаются в этой светлой головке.

Он меня бросил. Он оставил меня ради нее. И технически так и было.

Уже готовлюсь свернуть этот разговор, чтобы все объяснить, когда на ее телефон приходит несколько сообщений подряд. Она достает его из кармана, хмурится, и у меня внутри екает от нехорошего предчувствия.

– Все нормально?

– Да, – отвечает она, прочистив горло. – Софи, была рада с тобой познакомиться, но сейчас мне придется вас оставить, а то завтра на работу с утра пораньше.

Ложь.

Она разворачивается, но я хватаю ее за локоть, чтобы с немым вопросом заглянуть в глаза и получить в ответ испепеляющий взгляд. Резким движением она высвобождается и быстро уходит.

– Мне кажется или она убежала плакать? – насмешливо тянет Софи. – Здорово ты придумал скрыть от меня ее возвращение, но неужели ты и впрямь верил, что Оди сохранит твой секрет? Ты поэтому сказал психологу, что считаешь, будто я еще не готова покинуть клинику? Чтобы трахать за моей спиной эту девку?

Вена на ее шее вздулась, но голос она не повысила. Она закрывает глаза. Секунда. Две. Когда она снова их открывает, на ее кроваво-красных губах расплывается ледяная улыбка.

– У меня был тяжелый день. Так что я прощу тебя за то, что ты мне солгал, если сейчас мы поедем к тебе, – мурлычет она, целуя меня в уголок рта.

Я так устал от этих уловок и роли единственной опоры в ее жизни, что перестаю следить за языком.

– Слушай меня внимательно, – говорю я пугающе спокойно. – Я лучше подцеплю желтую лихорадку и дам бабуину-альбиносу трахнуть меня в задницу, чем еще хоть раз прикоснусь к тебе. Сегодня ты говорила о ней в таком тоне в последний раз. А теперь проваливай. Беги, лети, ползи – что хочешь делай, но исчезни и забудь дорогу сюда.

Ничего себе, она явно хочет меня ударить.

– Вижу, ты до сих пор играешь в ее послушного плюшевого щеночка, – выплевывает она. – Но ты перестанешь выкаблучиваться, когда я сброшусь с крыши. Пока она не вернулась, ты молился на меня, а теперь забыл о моем существовании. Как я, по-твоему, должна теперь себя чувствовать? А что мама об этом скажет? Когда узнает, что ты годами пользовался мной, как тряпичной куклой. Это из-за тебя моя жизнь пошла под откос!

Сердце уходит в пятки. Неужели она права? Мне хочется придушить ее за то, что она посмела обернуть против меня мои же слабости, надавила на чувство вины, которое гложет меня из-за того, что я не смог помочь Чарли, когда был ей так нужен. Нет, Лиам. Она просто тобой манипулирует. Это получается у нее лучше всего.

– Ты начала пить и торчать, потому что была избалованной и несчастной маленькой девочкой, которая сдуру решила, что только так можно привлечь внимание любимой мамочки. Ты даже себя не любишь, Софи, ты просто пустышка. И сколько бы я ни закрывал глаза, Луной ты никогда не станешь.

– Несмотря на все то, что она натворила? Господи, да ты просто жалок, Лиам. Твоя сестра, наверное…

Мои пальцы сжимаются на ее горле прежде, чем она успевает договорить. И плевать, что мы стоим посреди улицы. Сжимаю не так сильно, чтобы перекрыть ей кислород, но достаточно крепко, чтобы напугать. И это срабатывает. Ее глаза бегают из стороны в сторону, а ногти впиваются в мое запястье, когда я шепчу ей на ухо:

– Не советую договаривать, если не хочешь, чтобы Оди узнала, почему ее последний брак развалился. Дай угадаю, тебе слишком нравилось совать за щеку сморчок отчима? Как думаешь, что она скажет на это? Так что держись подальше от Луны. Я понятно выражаюсь?

Она кивает.

– Вот и славно. Переночуешь ты у меня, а завтра утром вернешься в Майами, чтобы закончить курс лечения. Не хочу знать, кому ты отсосала, чтобы тебя выпустили, меня твоя жизнь больше не интересует. Отныне и впредь твое существование абсолютно мне безразлично. Я просил тебя об одном: не приближаться к Луне, так что теперь можешь забыть обо мне. Будем считать, что я тебе больше не друг и не член семьи.

Резко отпускаю ее и иду к мотоциклу.

– Что, опять влюбился в нее, да? – кричит она мне в спину.

На мгновение замираю, чувствуя, как сердце лихорадочно забилось в груди. А потом оглядываюсь через плечо с насмешливой улыбкой на губах.

– А кто тебе сказал, что я когда-то переставал ее любить?

От моего внимания не ускользает ни то, как темнеет ее взгляд, ни то, как ее пальцы сжимаются на сумочке. Ей хочется кричать и поносить меня на чем свет стоит, но она молчит. И это еще хуже.

Но в кои-то веки я оставляю ее позади безо всяких угрызений совести, зная, что за этой дверью другая девушка, та, без которой я ничего не хочу с тех пор, как мне исполнилось двенадцать. И что мне придется сделать все, чтобы она простила меня за то, что я заставил ее думать, будто кто-то другой для меня важнее.