Лишь одна музыка

7.7

Мы переходим от фуги к фуге в порядке, продуманном Билли. Наша репетиция запланирована с двух до шести, но мы решили продолжать и после ужина. Эллен с Билли готовят макароны с соусом, в то время как мы с Пирсом отвечаем за вино, салат и сервировку стола; Билли звонит Лидии сказать, что будет поздно, и Пирс тоже кому-то звонит.

Импровизированный ужин у Эллен — впервые за многие месяцы мы едим вместе вчетвером, так, как часто было раньше; и странно, что это случилось в Лондоне, а не на гастролях. Ни в Вене, ни в Венеции мы вместе не ели. Те несколько дней с Джулией не могли быть потрачены или поделены. А когда она уехала, я оставался в одиночестве.

Билли воздерживается от добавки. У нас впереди несколько часов игры, но это не важно. Такое облегчение, что инструмент Эллен, так невероятно настроенный, воплотил в себе все, о чем мы мечтали. Так захватывающе то, что мы играем «Искусство фуги», и ведь это для записи, что царит атмосфера скорее праздника, чем работы.

— Младенца Ребекки назовут Хоуп, — говорит Эллен.

— Так это будет девочка? — спрашивает Пирс.

— Нет, они не уверены. Они не хотят знать заранее. Но они все равно назовут Хоуп.

— Отец — дурак, и имя дурацкое94, — говорит Пирс. — Я не пойду на крестины. Стюарт — самый скучный человек из всех, кого я знаю.

— Нельзя обижать Ребекку, — говорит Эллен. — К тому же он не скучный.

— Он скучный. Он — такая микроволновка скуки. За тридцать секунд у тебя внутри все скукоживается от скуки. Или, наоборот, ты в ней тонешь, — говорит Пирс, обильно посыпая перцем свои макароны.

— Кем он работает? — спрашивает Билли.

— Что-то с электроникой, — говорит Пирс. — И он все время об этом говорит ужасно в нос, даже когда никто вокруг понятия не имеет, о чем идет речь. Он из Лидса.

— Из Ливерпуля, — говорит Эллен.

— Ну, без разницы — откуда-то ниоткуда, — говорит Пирс.

Было время, когда я бы не спустил такую издевку, но это было давно.

— Для рыжих придумали специальный шампунь, — говорит Эллен.

— Хорошо, — говорит Пирс с притворным интересом. — Очень хорошо. Расскажи поподробнее.

— Как вы думаете, надо нам попробовать сыграть «Искусство фуги» где-нибудь на сцене? — спрашивает Билли.

— О Билли, дай дух перевести, — говорит Пирс.

— Зачем? — спрашиваю я. — Давайте обсудим. Это лучше, чем обсуждать ребекк и стюартов, которых ни Билли, ни я не знаем.

— Ты даже не подозреваешь, как тебе повезло, — говорит Пирс.

— Ребекка — наша подруга с ее младенчества, — говорит Эллен. — И она была первой девушкой Пирса.

— Не была, — говорит Пирс. — В любом случае я ничего против Ребекки не имею.

— Да, я думаю, надо бы это обыграть, — говорю я. — Наш бис ведь прошел отлично.

— А мы сможем так долго держать публику? — спрашивает Билли. — Все произведение в одной тональности, или по крайней мере каждая фуга в ней начинается и кончается.

— Как и «Гольдберг», — говорит Эллен. — Ну, там одна и та же тоника, по крайней мере. И пианисты собирают полные залы.

— Но меня беспокоит одинаковость «Искусства фуги», — говорит Билли. — Я имею в виду с точки зрения фактуры — для исполняемого со сцены произведения. С другой стороны, оно действительно громоздкое. Может, нам сыграть половину...

— Билли, почему ты об этом не написал в своем документе? — спрашиваю я.

— Ох, не знаю, и так получалось слишком длинно.

— Нет, не длинно, — говорит Эллен.

Билли секунду колеблется, потом продолжает:

— Лично я, и это совершенно независимо от Изабэлл, или «Стратуса», или нашего квартета как такового, думаю, что струнные идеально передают фуги, идеально. Они тянут ноты лучше, чем клавесин или рояль. И отдельные голоса передают лучше. И на них — в отличие, скажем, от духовых — можно играть двойные ноты, как у нас с Пирсом в конце сегодняшней первой фуги, когда четыре голоса стали шестью. И вообще, Моцарт с Бетховеном со мной согласны.

— А, да? Они согласны? — спрашивает Пирс. — Когда ты с ними последний раз связывался?

— Мне и не надо было. Хорошо известно, что Моцарт аранжировал для струнного квартета фуги Баха, а Бетховен — Генделя.

Мы поражены.

— Хорошо известно? — угрожающе спрашивает Пирс.

— Ну, может, не во всех квартетах, — говорит Билли с довольной улыбкой.

— Если это правда... — начинает Эллен, — если это действительно правда, может, нам сыграть первую половину «Искусства фуги», а потом, после антракта, эти аранжировки Моцарта и Бетховена? Замечательная программа — и какое-никакое разнообразие для аудитории.

— Ну да, — ворчит Пирс, — почему бы нам не строить всю нашу жизнь вокруг программ с фугами?

— Фуги очень расширяют потенциал для средних голосов, — довольно самоуверенно продолжает Эллен.

— Расширяют потенциал. Расширяют потенциал, — говорит Пирс. — Кто тебе сказал про расширение потенциала? Нет. Можешь не говорить. Я чувствую запах сандалий.

— О Билли, — вдруг говорит Эллен, — у меня для тебя идеальный десерт. Это займет ровно тридцать секунд.

Она вскакивает, идет к морозилке, потом к микроволновке, включает на десять секунд и вскоре вынимает оттуда тарелку с пятью желтыми ягодами черешни и ставит ее перед Билли.

— Это что? — спрашивает он.

— Желтые черешни. Совсем без калорий.

— Но что ты с ними сделала?

— Ешь их скорее. Сначала съешь, а потом спрашивай.

Билли недоверчиво кладет одну в рот, потом в экстазе закатывает глаза. Он ест еще одну и еще, пока ничего не остается.

— Это какое-то чудо, — говорит он. — Глазированная черешня снаружи и хрустящий сорбет внутри. Выходи за меня замуж, Эллен.

— Ты уже женат.

— Ну и что? Как ты это сделала?

— Купила их, вымыла, заморозила, положила в микроволновку. Все.

— Ты гений.

— Я их называю «черешневый микросорбет». Я подумываю, не открыть ли мне собственную школу.

— Будет замечательно, — говорю я. — Кулинарная школа струнного квартета. Эллен будет директором, мы с Пирсом студентами, а Билли — подопытным кроликом. У Эрики не будет проблем с нашей рекламой.

— У Эрики проблема с рекламой? — спрашивает Пирс.

— О, она думает, что нам что-то такое нужно, чтобы нас лучше знали в музыкальной среде. Струнные квартеты трудно рекламировать.

— В этом вся Эрика, — говорит Пирс. — Я думал про нее. По-моему, мы должны озаботиться поисками другого агента.

Мы с Билли и Эллен по-разному протестуем.

— Я недоволен этой поездкой, — говорит Пирс. — Мы еле возместили расходы, ну и... были всякие другие проблемы. — Пирс избегает смотреть на меня. — Теперь у нас запланирован квинтет с кларнетом, с Космо. Мы с ним раньше играли, так что знаем, он в порядке, но если б не играли, как знать? Как мы можем доверять агенту, который нас полностью не информирует?

— Эрика не знала про Джулию, — говорю я. — Будь честен, Пирс. Лотар знал, но решил, что он не может сказать. Если уж избавляться от кого, так это от него. Только ведь ты не станешь, потому что он лучший агент в Австрии.

— Я хочу добавку черешни, — быстро говорит Билли.

Эллен готовит еще немного черешен ее изобретения, на сей раз достается каждому из нас. Она наливает немного граппы, купленной в Венеции, и дружба восстановлена.

Начинается вторая часть репетиции. Но теперь я не могу забыть внешний мир, и временами у меня случаются короткие панические атаки, длящиеся по несколько секунд, когда моя рука, но не голова, следует за нотами перед глазами, и я чувствую, как на меня надвигаются серые стены туалета возле зала Брамса.