Лишь одна музыка

8.27

Не надо драматизировать. Это ведь только любовь, не рука, не нога. Как долго будет продолжаться это потакание своим слабостям, эти переживания? Это тебя не остановит в зарабатывании денег. Достоин ли ты своей скрипки? А про тех, кого ты потерял, подумай, как лучше им. «О господи, Майкл, вы еще недостаточно ее ранили?»

Пусть двигается тело, если твоя душа пока не может. Плавай. Нет, теперь, как и она, я не могу ничего делать в толпе. Но ведь ты можешь, не правда ли, когда ты играешь в оркестре? Как насчет прогулки? Гуляй, докуда можешь догулять. Гуляй кругами, если тебе некуда идти. Сейчас пять утра, но это ветреный Лондон, a не венецианский рассвет. Ночные бродяги уступают место дневным. Я слышу за собой шаги, но не поворачиваю головы, и шаги пропадают.

Подумай снова о своих учениках. Но ведь я думаю. Часами размышляю до, во время и после занятий: о движении кисти у Элизабет, об арпеджио у Джейми, о навыке чтения с листа у Клайва. У меня нет сил быть нетерпеливым.

— Почему я больше не встречаю ту красотку, Майкл? — усмехается паршивец, который вдруг полюбил скрипку, кто знает почему. — Джессика, да, я помню ее имя.

— Она тут бывает не каждый день, Джейми.

— А я должен это приготовить к следующему разу?

— Да, — говорю я, думая о Карле. — Ты должен.

Я улыбаюсь, и он удивленно улыбается в ответ.

В те вечера, когда не работаю, я читаю, ведь мне нечего делать с коллегами или для них. Теперь это другая жизнь, где окна все время смотрят на север. Свет неяркий и не обжигает.

Я натыкаюсь на строчки, которые смутно помню со школы. С тех пор, должно быть, прошло больше двадцати лет:

Никогда не сойдутся они опять,

Чтобы снять с сердец тяжелый гнет,

Как утесы, будут они стоять

Далеко друг от друга, всю жизнь напролет.

Бурное море разделяет их,

Но ни зной, ни молнии, ни вечные льды

Не могут стереть в сердцах людских

Любви и дружбы былой следы107.

Я не возвращаюсь к Трише. Спокойствие без секса — хоть эта милость мне отпущена.