Неистовые. Из огня да в полымя

Глава 19 Стефания

2 января

Как же я зла!

Нервы, как оголённые высоковольтные провода и, кажется, только тронь слегка, и мощным разрядом поразит всех вокруг. Пока рискует только Сашка. Я слышу, как она входит в кухню, и затылком ощущаю её острый взгляд, но не реагирую. Выкладываю вкусно пахнущие грибы на мясную лепёшку, посыпаю сыром, зеленью и осторожно сворачиваю в рулет.

— Какая вкуснотища! — задорным милым голосочком подлизывается сестра и кладёт подбородок мне на плечо. — А с чем у нас рулетик?

— С лишним весом! — отвечаю я хмуро, и тут же жалею об этом. Но по-прежнему держу оборону. Второй день уже держу.

— Маленькая злобная стерва, — обиженно и в то же время ласково произносит Сашка и покидает минное поле.

Вообще-то она права, и не заслуживает моего яда. Чувствую, как щиплют глаза — от жалости к сестре, от стыда за собственную грубость, да и от лука тоже. Мне хочется развернуться, догнать мою Сашку, обнять и сказать, как сильно я её люблю. Но я даже не двигаюсь с места и начинаю колдовать над вторым рулетом. Злая, чёрствая и несчастная.

Потому что вчера…

«Какая же ты дура! Видеть тебя не могу!» — кричала я Сашке.

«Меня?! — взвилась она. — Из-за какого-то мужика?»

Наверное, я сразу пожалела о своих словах, но была слишком зла на Сашку, чтобы это признать.

«Ты всё испортила!» — бросила я ей.

«Ах, это я испортила?! А ничего, что твой охреневший буйвол оскорбляет твою сестру? Знаешь, куда он мне посоветовал забить свой нос и язык? Но тебе ведь всё равно! Какой-то придурок тебе дороже родной сестры!»

Сашка расплакалась, а я страшно разозлилась на Геныча — и правда придурок. Какое он имел право ей грубить? И не могла Сашка испортить то, что мы сами ещё до неё сломали. Да пошёл этот Геныч в задницу! Таких дураков на свете миллионы, а сестёр у меня только две. И ни один, даже самый замечательный мужчина, не стоит слёз моих любимых девчонок.

Подумать подумала, но мириться не пошла. Почему? Да потому что права Сашка — я «злобная стерва»! Сама не понимаю, что со мной творится, ведь я никогда не была такой агрессивной. И если любовь делает нас глупыми и жестокими, то зачем она нужна? Да и не любовь это вовсе, раз всем от неё плохо. Просто глупость и блажь!

И почему я на каникулы не уехала в Киев? Там папа с бабулей соскучились. Там я всегда была хорошей и ласковой девочкой. Меня никогда никто не обижал, да я даже учась в школе не слышала оскорблений в свой адрес. В моём родном городе меня не надо было спасать — меня все любили, и я никого не боялась.

А здесь всё по-другому. И, конечно, я знаю, что город здесь ни при чём. Наверное, так начинаешь понимаешь, что детство закончилось. А я… всё же непозволительно долго в нём грелась.

Я задвигаю противень в духовку и бросаю взгляд на окно. Оно как магнит для моих глаз. На широком подоконнике стоят две корзинки — одна с цветами, другая — с персиками. Их доставил курьер вчера вечером — запоздалый подарок от Гены. Не так уж он и опоздал, если учесть, что изначально меня не было в его новогодних планах.

Моим первым порывом, как только я получила в руки корзины, было позвонить Генке. Но снова и очень не вовремя возникла Сашка, почему-то позабыв, что я с ней не разговариваю.

«И что, это всё? — поинтересовалась она, придирчиво осмотрев мой подарок. — И никакой блестящей цацки? Так и знала, что твой Геныч жмот. Да и корзиночки какие-то сиротские».

Я даже спрашивать не стала, что она имеет в виду — классный же подарок!

А цветы вообще бесподобные! Очень нежная, изысканно подобранная композиция. И, если предположить, что Генка знает язык цветов, то такой букет — повод задуматься.

Он шепчет белыми лепестками, какая я нежная, очаровательная и само совершенство (Сашка бы с этим поспорила). Мой даритель признаётся, что думает только обо мне и боится меня потерять (ага, так боится, что сбежал без оглядки!), что он готов меня ждать (откуда ждать-то?! Вот она я!). А ещё… что он любит меня безмерно, и я для него — целый мир!

И вот тут я с грустью поняла, что не знает Генка языка цветов, а иначе не бродил бы сейчас по другим мирам.

К счастью, Сашка тоже в цветах не разбирается, а то бы она всласть позубоскалила. Зато моя сестра, как оказалось, понимает язык фруктов.

«Оу, персики! — прокомментировала она и очень порочно и хищно закусила губу. — И что это за намёки?»

На самом деле, я не представляю, о чём таком неприличном мог поведать Александрине спелый персик, но почему-то всё равно покраснела.

А Генке я так и не позвонила. Да я о нём вообще забыла, потому что на меня вдруг обрушился град звонков.

Сперва позвонила Риммочка — вот уж я удивилась. Но она поразила меня ещё больше, когда едва ли не со слезами в голосе начала просить прощения. Сначала я даже растерялась, но по ходу разговора начала постепенно звереть.

А Римма сладенько пела, мол, она, такая пьяная дура, даже не заметила, что я их покинула. И вообще, они все большие дураки, потому что забыли про маленькую Стешу. А если в трёх словах, то это была исповедь на тему: «Почувствуй себя ущербной». Я, значит, вся такая забитая и незаметная, а они, деловые и взрослые (особенно этот овечий пастух — самый взрослый) затоптали меня случайно.

Я даже дослушивать не стала. Перебила Римму на полуслове и заявила со всем достоинством, что я уже взрослая самостоятельная девушка, и вполне способна о себе позаботиться. И посоветовала ей не убиваться понапрасну.

Римма, которая не зря ест свой хлеб, сразу просекла мой настрой, мгновенно перестала сюсюкать и культурно и сухо распрощалась. То-то же!

А потом позвонили мартышки…

А потом позвонила мама… И мне впервые захотелось выпить.

«Степашка! — оглушила меня родительница. — Догадайся, где я! — и, не дав мне ни единой попытки угадать, радостно объявила: — На Рублёвке! Та-да-ам!.. И плаваю сейчас в бассейне!»

Понятное дело, что я обалдела. И разволновалась, конечно — как она туда попала из воронцовского ресторана? Сашка тоже растопырила уши и потребовала включить громкую связь, чтобы узнать, какой половой орган занёс Анастасию Скрипку в рублёвский водоём. Я показала сестре кулак, чтобы она прикусила язык, и мы обе обратились в слух.

Оказалось, что всё случилось благодаря маминой неземной красоте и её могучему таланту (это я про её вокал).

А дело было так…

Молодой красивый олигарх (ну, это классика жанра!) с редким именем Михаил приехал по делам в Воронцовск, но малость задержался и случайно захватил новогоднюю ночь. Оказалось, что это именно в его ресторане пела наша мама. Она проникновенно пела, а Михаил слушал, смотрел и влюблялся. А рано утром они оба прямо из ресторана рванули в столицу.

«Катапультировались!» — ехидно и тихо пояснила Сашка и сделала неприличный жест бёдрами.

Кстати, для справочки: наша предприимчивая мама даже в магазин за хлебушком ходит в полной боевой раскраске и с паспортом, потому что никогда не знает, куда зашвырнёт её судьба на очередном жизненном вираже. Такое уже не раз бывало. Правда, до сей поры ничем хорошим мамины виражи не заканчивались, но она всё равно продолжала ждать и верить в свою счастливую звезду.

И вот случилось! Наконец-то судьба к ней справедлива — отдаёт должок за все её мытарства. Да Пашка Рябинин ещё локти кусать себе будет! И вообще, по сравнению с её Мишуткой, Пашка — нищий голодранец, и к тому же старый (к слову, Павел Ильич на год моложе мамы). А Миша — такой молодой, щедрый и замечательный! Не ценила его глупая жена, потому и получила отставку. Но Настя сразу включила внутренний калькулятор и всё оценила — а что она теряет? Ведь Михаилу всего-то и надо, чтобы Анастасия пела, любила его и украшала собой дворец на Рублёвке.

Честно говоря, ни я, ни Сашка мамину радость разделить не спешили, потому что обе не поняли, зачем молодому богатому мужчине наша, хоть и красивая, но уже далеко не юная и не слишком умная мама. Я этого не понимала осторожно и деликатно, а Сашка в выражениях не стеснялась. Правда, шепотом, чтобы маму не спугнуть раньше времени.

Но оказалось, что мама скинула себе десяток лет — теперь ей тридцать два года, а мы — её младшие сёстры (О! А ну как Миша в паспорт заглянет?).

Но самое главное, что наша мама и о нас с Сашкой решила позаботиться. Вот только Александрине следует немного усмирить свой характер.

Зато я, нежный ангел, уже готова на выданье… Как выяснилось, есть у Миши родной дядя (жаль, не дедушка), и он, как только увидел мою фотографию…

В этом месте Сашка поперхнулась воздухом, а мама взахлёб продолжила, что возраст не имеет значения, когда речь идёт о таких деньжищах. И она, мама, пытается обеспечить для меня безбедное и беззаботное будущее, а этому дядьке (он, кстати, вдовец), может, жить осталось два понедельника.

Я от шока аж дар речи потеряла, а Сашка, прокашлявшись, обрела: «Слушай сюда, сводница, немедленно удали все наши фотографии и забудь, что у тебя есть родственники. Поняла?! А иначе твой Михуил уже сегодня узнает, что у тебя четверо детей и две внучки, и всем нам очень нужны его деньги!»

Мама содрогнулась и сеанс связи прервался.

А мы с Сашкой от расстройства тяпнули сладкого ликёрчика и почти помирились.

После маминых откровений и стопки целительного ликёра во мне вдруг проснулся философ-пофигист. Ведь если много думать о проблемах, они становятся объёмнее и весомее, а на крыльях пофигизма, как известно, вдаль уносится печаль. Во всяком случае, нашей Айке здоровый пофигизм помог пережить не один трындец. Поэтому очередной вызов от Наташки я игнорировать не стала.

«Ну, наконец-то! — обрадовалась она, а меня, несмотря на мой боевой настрой, больно кольнула совесть. — Стеш, ты отсыпаешься, что ли? Хорош дрыхнуть, я жажду подробностей!..»

Подруга ещё с прошлого года мечтает выяснить, кто же тот самый потрясающий мужчина, с которым я провела новогоднюю ночь. И чем дольше я избегаю откровенного разговора, тем мрачнее у меня на душе. Поэтому я пригласила Наташку в гости.

Всё это было вчера. И было ещё много звонков и сообщений, которые не имели значения и тут же стирались из памяти. И только Генка молчал. А мне казалось, будто заглох весь мир. Я так и не позвонила ему. Но не потому что мне всё равно (да и пофигизм во мне не прижился), а потому что так и не придумала, что сказать. До глубокой ночи я прожигала взглядом мобильник и, измотав себе нервы, так и уснула с больной головой.

А проснулась разбитая и злая.

И теперь колдую над сегодняшним ужином, незаслуженно огрызаюсь на Сашку и жду в гости Наташку. Вот накормлю её вкусно, угощу обещанным тортом… а потом посмотрю в её синие глаза и признаюсь во всём. Пусть лучше она от меня узнает, потому что потом будет ещё сложнее.