Неистовые. Из огня да в полымя

Глава 53 Стефания

Алехандро ждёт уже полчаса, подпирая машину, и по его лицу даже издали видно, что он недоволен. До чего противный мужик!

— Это Алехандро, водитель Кончиты, — тихо поясняю Генке.

— Здоровый лоб, — уважительно комментирует он и, подойдя к машине, дружелюбно улыбается и приветствует хмурого водителя: — Буэнас тардес, амиго!

— Буэно, — недовольно ворчит Алехандро и рявкает, глядя на меня: — Я уже час жду! Думаешь, у меня дел больше нет?

— Чего он говорит? — интересуется Генка.

— Что очень давно ждёт, а у него к-куча дел.

— Куча? Это ж так и обделаться недолго, пусть радуется передышке. И скажи ему, пусть багажник откроет.

Но Алехандро воняет ещё долго — и когда открывает багажник, и когда Генка, усаживая меня на заднее сиденье, случайно задевает костылём обивку двери. И демонстративно отворачивается, когда Генка, освободив руки, протягивает ему ладонь для приветствия. Вот урод позорный! Только за одно это мне хочется врезать ему костылём по затылку. А он всё бубнит и бубнит себе под нос.

— Малыш, скажи этому кучерявому петуху, чтоб заткнулся. Достал уже гундеть.

Я с великим удовольствием сказала бы и грубее, но накалять атмосферу мне совсем не хочется. Правда, Алехандро вскоре и сам заглох.

Мы проезжаем центр, и я тщетно пытаюсь привлечь Генкино внимание к городу.

— Сейчас меня интересуешь только ты, — шепчет он, обнимая меня, — а в окошко я и из самолёта посмотрю.

— Ген, я п-позвонила Кончите, пока ты х-ходил на пляж, и сказала, что ужин отменяется, п-потому что тебя срочно вызвали в Париж.

— Ну правильно ты сказала.

— Она расстроилась и, к-кажется, обиделась.

— Н-да? — Генка озадачился лишь на миг, но тут же закрутил головой. — Надо где-то купить цветы и ещё что-нибудь. Что лучше — конфеты?

— Или вино. Т-только цветы здесь обычно не дарят женщинам.

— Серьёзно? Вот же дикий народ, — удивляется Генка. — Что, вообще не дарят? Даже на день рождения и 8-е Марта?

— Даже на свадьбу. А 8-е марта здесь не п-празднуют. Цветы дарят на День Матери и в День Святого Валентина. И ещё на п-похороны.

— Ну-у, похорон-то мы ждать не будем, но цветы всё равно купим. Розы! Пойдёт?

Розы пошли! А ещё набор дорогущих пирожных и бутылка хереса. Алехандро чуть на понос не изошёл, когда пришлось останавливаться из-за покупок, но мы перестали обращать внимание на нашего неучтивого водителя. Не понимаю, как его Кончита терпит? Он же — фу! А Касси ещё додумалась переспать с этим чудовищем.

И вот мы на нужной улице.

— А нехилые теремки у местной элиты, — теперь Генка пялится в окно во все глаза, опустошая вторую коробку с пончиками.

Бедненький мой — оказывается, он голодный, как волк. Зато у меня из-за его скорого отъезда совсем пропал аппетит.

— Это самый п-престижный район, — поясняю я, — и люди здесь бесконечно далеки от черты бедности.

— Да они, похоже, далеко за чертой наглости, — восхищённо замечает Генка, разглядывая буржуйские палаты.

А вот и наш нескромный домишко. Генка округляет глаза и присвистывает.

— Недурственно. И хотя Дианкин готический замок впечатляет куда сильнее, но и этот дворец… э-э… неплох. Что ж, теперь я спокоен за малютку Эйлен.

— Эйлен? Это… дочка Феликса?

— Ага, и Дракона! Эйлен Елена-Мария Сантана де Шеро, — с гордостью выдаёт Генка, а у меня даже рот распахивается от изумления.

— Гена, ты з-запомнил такое длинное имя?

— А тут ничего сложного, всё на ассоциациях. К тому же мы с ней хорошие друзья, а своих друзей я чётко помню по именам.

— А как же АлександриЯ?

— А что с ней не так? У твоей сестры красивое имя, мне нравится.

— Только её зовут АлександриНа, — напоминаю с укором, а Генка смеётся.

— Серьёзно? Но согласись, малыш, мой вариант звучит куда лучше. А что ещё важнее, твоё имя я даже в бреду буду помнить, потому что это самое красивое имя на свете. И моё любимое, кстати.

Он тянется к моим губам, и я не желаю снова напоминать ему про «СтеПанию» и подставляю губы для поцелуя.

А между тем Алехандро уже покинул водительское место и теперь зубоскалит с открывшим ворота охранником. В салоне разговора почти не слышно, но презрительно насмешливое «малолетняя шлюшка» вдруг режет слух. Возможно, я и не обратила бы внимания на мужчин, если бы оскорбительные слова не прозвучали слишком громко — так, как будто Алехандро захотел, чтобы я их услышала. А его наглая ухмылка и обращённый на меня взгляд не оставляют других вариантов.

Охранник ведёт себя намного умнее — он не смеётся и отводит глаза. А у меня окончательно портится настроение. Да почему? Что плохого я сделала этому волосатому придурку? И что за власть такая у наёмного водителя?

Слава богу, Генка не понимает испанский, иначе… Я искоса поглядываю на него и ловлю на себе его напряжённый взгляд. Тут же улыбаюсь и произношу беззаботным тоном:

— На-наверное, Алехандро нам м-мстит за ожидание, п-поэтому мы… — замолкаю удручённо, потому что беззаботно заикаться у меня не получается.

— Наверное, — Генка расплывается в широченной улыбке и выходит из машины. — Я сейчас, моя гулюшка.

— Ты к-куда? — дёргаюсь за ним следом, но куда там.

Смотрю, как демонстративно Алехандро поворачивается спиной к приближающемуся Генке, а уже в следующий момент получает затрещину такой силы, что едва удерживается на ногах.

— Гена, не надо! — позабыв о своей ноге, я выскакиваю из машины и с ужасом вижу, как поворачивается мохнатый Алехандро, как искажается яростью его лицо, как он вскидывает кулак…

Сдерживая крик, я запечатываю рот ладонью, но кулак Алехандро почему-то пролетает мимо цели, а сам он, громко захрипев, сгибается пополам и боком заваливается на газон. Бедный охранник изо всех сил делает вид, что его здесь нет, а Генка с той же радостной улыбкой разворачивается ко мне и спешит навстречу.

— Стефания, ты куда вылезла?! — он подхватывает меня на руки и рычит грозно: — Хочешь месяц костылями греметь?

А я не свожу глаз со скрюченного тела Алехандро.

— Что ты с-с-с ним с-сделал?

— Да живот у парня прихватило от неподъёмной кучи дел. Так и знал, что обделается. Ну что, пешочком дойдём? Ток цветы надо прихватить.

Прижав меня к груди и вооружившись букетом, Генка стремительно топает к дому и с любопытством осматривает территорию.

— Пальмы у них какие-то стрёмные, — гудит он. — Земля, наверное, хреновая. И кусты уродские.

— Разновидность такая, — поясняю машинально.

— Понятно, извращённый вкус — это такая разновидность мышления. Слушай, на хрен им такая территория — чтобы понатыкать здесь это безобразие? Ну, согласись, никакой же эстетики. Нет бы футбольное поле забомбить или бассейн, накрайняк… да?

— Б-бассейн за домом есть.

— И всё равно территория бесполезная, — не сдаётся Генка. — Да тут же от ворот до крыльца впору рейсовый автобус запускать с остановкой на середине пути. Хоть бы цветочков насажали, чтоб глаз радовался.

Да, с цветами было бы красиво, и расстояние от ворот до дома действительно огромное… но я отмалчиваюсь и поверх Генкиного плеча наблюдаю за Алехандро, который до сих пор корчится на земле. Даже понимание того, что Генка устал, меня не настолько волнует, как беспокоит реакция Кончиты на расправу над её любимым водителем.

Нет, мне нисколько не жаль Алехандро — он получил то, что заслужил. Вот только кому мы это станем объяснять? Кажется, мой карьерный рост обломился ещё до старта. Хотя вряд ли Феликс откажется меня учить из-за какого-то дурачка, тем более Касси говорила, что Феликс водителя терпеть не может. А значит, и Генку защитит, если что.

Я наблюдаю, как охранник топчется рядом с Алехандро и, кажется, говорит по телефону. Может, он в полицию звонит? Да и бог с ней, с работой, лишь бы у Генки не было неприятностей.

— Стефания, ты чего там притихла? Мне же скучно самому с собой разговаривать, — Генка сжимает меня крепче, привлекая к себе внимание.

— Алехандро до сих п-пор в траве валяется, — довожу до его сведения.

— Видать, упахался за день.

— Не смешно. З-за что ты его? Да и как… я даже з-заметить не успела.

— Так и он ничего не заметил, говорю же — прихватило беднягу. А может, он своим непочтительным помелом поперхнулся?

— Камеры н-наверняка всё видели.

— Да и хрен с ними, — беззаботно отзывается Генка. — О, смотри, а это что за арап?

Я перевожу взгляд на дом, где у террасы возвышается мистер Форд и тоже говорит по телефону. Так может это с ним общается охранник?

— Это мажордом, — отвечаю Генке. — Он очень х-хороший дядька.

— А, так это он тебя спас? Молоток мужик! Как его там — дон Рено?

— П-почти. Мистер Форд.

— Ну да, я почти так и сказал.

— Ага, — я невесело усмехаюсь. — Ген, дай я х-хоть цветы и пакет заберу, тебе же удобнее б-будет.

— Мне очень удобно, мой Ангел, — он улыбается…

А меня вдруг захлёстывает неудержимая волна нежности. Какой же он… невероятный! Я ещё крепче обнимаю Генку за шею и целую, целую, целую в щёки, подбородок, глаза, уши… глажу его по затылку…

— Мур-р-р! — довольно рычит Генка.

Мой необыкновенный, замечательный, самый сильный, самый добрый, самый… лучший!

Люблю! Боже, как я его люблю!

— Малыш, я же сейчас заверну в кусты, — грозится Генка. — Или выйду со стояком к встречающей делегации, а это не очень вежливо.

К делегации?

Я снова устремляю свой взгляд к дому, до которого остаётся десяток шагов и вижу рядом с мистером Фордом взволнованную Кончиту. На ней короткие шорты и топ, выгодно подчёркивающие все достоинства стройной фигуры. Выглядит она замечательно, вот только нижняя губа закушена, а взгляд устремлён вдаль — туда, где распластался её шерстяной друг.

Ох, кажется, началось.

— Генка, п-поставь меня, — шепчу я и ёрзаю у него в руках.

— Хэна, а что случилось с Алехандро? — спрашивает Кончита вместо приветствия, но в её тоне я не слышу беспокойства — там, скорее, любопытство.

Мы с Генкой тоже оглядываемся, чтобы увидеть, что поверженный здоровяк уже принял сидячее положение. Я облегчённо выдыхаю и перевожу Генке вопрос, но он пожимает плечами, будто вообще не в теме.

— Да что-то занемог, — сочувственно вздыхает, но вдруг широко улыбается и, зафиксировав меня одной рукой, вторую, с букетом, протягивает Кончите. — Это Вам, прекрасная леди!

— ¿A mi? — глаза Кончиты расширяются, а я радостно киваю, подтверждая, что да — это для неё.

Тем временем Генка, избавившись от цветов, стряхивает застрявший на запястье пакет.

— И это тоже… Вам…

Но Кончита не реагирует — обняв охапку кремово-розовых бутонов, она топит нос в нежных лепестках, вдыхает и улыбается. И, кажется, напрочь забывает о своём подбитом водителе, да и о нас тоже.

Но Генка не теряется и, пользуясь паузой, горячо пожимает руку немного растерянному дворецкому, благодарит за моё спасение и на той же торжественной ноте поясняет (вероятно, для меня), какой он тугой кретин, что не позаботился о подарке для мистера Форда. Я перевожу лишь слова благодарности и снова переключаюсь на Кончиту.

— Какая прелесть! — шепчет она, обнимая цветы.

— Она в восторге, — поясняю я Генке.

— Ну-у! А я что говорил! Это ж женщина! И на хрен ждать Дня Святого Валентина, когда можно устроить День мудрого Геннадия. Я же прав? Давай, малышка, переведи сеньоре Лупите, что она очень даже ничего, а её белокаменный скворечник самый красивый на этой улице.

— Генка, ты неисправим, х-хоть бы имя запомнил, — шепчу, сдерживая смех и, облагородив Генкины слова, передаю сеньоре его восторженные комментарии. И остальные подарки вдогонку.

Растроганная Кончита очень бережно, с видимой неохотой, передаёт дворецкому цветы и прямо через меня тянется к Генке с запоздалыми приветственными поцелуями.

— Хэна! — она чмокает его в обе щеки.

Генка немного ошарашен, но послушно целуется, а я, давясь смехом, поясняю, что для испанцев это нормально.

— Я уже догадался. Французы тоже любят лобзаться, с кем ни попадя.

А Кончита в душевном порыве и меня заодно награждает порцией поцелуев и приглашает нас в дом.

А-а-а! Я ликую — о своём Алехандро она больше не вспоминает и даже не оглядывается в его сторону. Это странно… но ведь здорово!