Неистовые. Из огня да в полымя

Глава 64 Гена

Два дня назад

Июнь в Париже — это горячая туристическая пора. Вот когда начинается настоящий карнавал цветения. И я сейчас не про цветы (хотя их тоже в избытке) — город буквально наводнён толпами народа всех цветов кожи и национальностей. И все бредут куда-то, галдят, под колёса лезут. Нет, всё-таки Париж — это не про меня.

Зато в нашей деревне в такую комфортную погоду просто замечательно. Ух, я действительно такое подумал — в НАШЕЙ? Каюсь, так я и думаю, потому что в Ла-Шер нам с Винсентом нравится. Там чистый воздух, простор и никаких левых прохожих. Сейчас бы с Винсом по лесу погонять или потренироваться с Жаком, или, на худой конец, даже позаниматься французским. А что — я уже шпарю, как настоящий абориген, и даже мою мучительницу Шапокляк больше не раздражаю.

Но сегодня с раннего утра я таскаюсь с черепашьей скоростью через весь центр Парижа, и только присутствие Дианы не позволяет мне выругаться от души. Всё-таки я очень нервный водитель. А мадам Шеро, как назло, понадобилось заехать в самые заторные районы. И только одна вещь поднимает мне настроение и утешает голодный желудок — я наконец-то купил кольцо для моей персиковой девочки.

В очередной раз я извлекаю из кармана коробочку и, раскрыв её, разглядываю камень. Чумовая цацка — как раз под цвет глаз Стефании.

— Ди, а я забыл, как камешек называется?

— На дорогу смотри, — она протягивает руку и пытается забрать моё сокровище. — Отдай его мне, я в сумочку положу.

— Ещё чего! — отдёрнув руку, я захлопываю коробочку и поспешно прячу в карман джинсов. — Между прочим, это очень плохая примета, когда кольцо, предназначенное любимой девушке, лежит в сумочке совсем у другой девушки.

— Только что сочинил? — Диана смеётся, а я повторяю вопрос:

— Камень-то как называется?

— Турмалин. Но для помолвочного колечка бриллиант подошёл бы больше.

— Это кто такую хрень придумал? Женёк, например, своей дарил этот… ну как его, а? Короче, такой же, как Элкин левый глаз. Или правый?.. Чёрт, забыл.

— Сапфир у неё на пальчике, — подсказывает Диана, — под левый глазик.

— Во, точно — сапфир, — я радостно киваю. — А на хрена, как у всех, правильно?

— Правильно, — звучит насмешливое. — Ген, держись правее, мы сейчас срежем немного.

— Куда? Там же знак…

— Это уже не твои проблемы. Правее, говорю, иначе мы в аэропорт опоздаем.

Хозяин — барин. Я выруливаю, как велено, и, следуя указаниям, пру по тротуару. Но от слова «аэропорт» мой оптимизм подвядает. Нет, я ничего не имею против самих аэропортов, но упырь, которого мы так торопимся встретить, вызывает во мне изжогу и нервный тик.

С тех пор, как мы славно прошвырнулись в Бремен, мальчишку я игнорировал. Впрочем, как мне показалось, он этого даже не заметил. Юный гений сделал своё дело и прямо из Германии умчал к месту учёбы сдавать экзаменационные тесты. И вот теперь, спустя почти две недели, Реми возвращается в родные пенаты. Каникулы у ребёнка, задрать его промеж глаз. А завтра этот щенок полетит с нами в Барселону.

— Диан, а почему ты не поехала с Жаком? — спрашиваю я, не скрывая раздражения.

— А разве ты не собирался купить кольцо?

— Я мог и без тебя его купить.

— Ты не хочешь видеть Реми? — голос Дианы звучит спокойно, но я вдруг осознаю, насколько ей неприятно.

— Прости, — протягиваю руку и сжимаю её ладонь. — Но ты и сама видишь, что твой план давно провалился.

— Может, расскажешь, что у вас случилось в Бремене?

Этот вопрос Диана задаёт уже не в первый раз, но я больше не отшучиваюсь, просто молчу.

— Впрочем, можешь не отвечать, мне Одиссей давно всё выложил. Гена, я не стану вслух оценивать поступок Реми, но понимаю, что ты чувствуешь. И прости, что не предусмотрела этот финт, хотя должна была. Пару лет назад Оди тоже прошёл жёсткую проверку, правда, он рисковал не здоровьем, а репутацией. И с тех пор он опасается Реми. А в этот раз он и с тобой за компанию попал.

— Во подфартило Петровичу! То-то бедняга рванул на родину, сверкая подошвами.

— С Одиссеем я уже всё решила, а с тобой…

— А с собой я сам всё порешал. Не горюй, моя прелесть, я — парень незлопамятный.

— Я поговорила с Реми, специально к нему летала.

— Так вот, куда ты моталась, партизанка?

— Реми знает, что это не ты мне всё рассказал.

— Диан, ты не обижайся, но мне всё равно, что твой сын будет обо мне думать.

— А мне нет! — по-драконовски рявкает моя пассажирка, но я лишь пожимаю плечами.

Оценивать поступок мальчишки я тоже не собираюсь, также, как и наставлять его на путь добра.

— Диан, давай ещё раз по-чесноку. Нам с твоим Драконом не по пути, и мы оба это давно поняли. И пользы тебе от меня никакой. Согласись, за всё время, что я провёл здесь, выгадал только я один. Я прошвырнулся по Парижу, немного мир посмотрел, маму порадовал. Выучил французский, английский…

— Ой, да замолчи ты со своим английским.

— Ну ладно, с ним я немного забуксовал, — покладисто соглашаюсь. — Но я не потерял форму, получил бесценные уроки вождения… да что там — до хрена полезных уроков. И, в конце концов, я срубил лёгких деньжат. И только одного не понял — зачем это всё тебе? Ты тратишь на меня много времени и сил, а я не ощущаю свою полезность. Я не самый подходящий водитель, а до твоих навыков вождения мне, как до Пекина. Я даже не могу считаться твоим полноценным телохранителем, потому что и сейчас у нас на хвосте сидят твои гвардейцы. Смысл в чём? Ты же меня просто покупаешь, надеясь сконнектить со своим сыном, хотя уже давно знаешь, что это бесполезно. А мне даже обижаться грех, потому что я по-любому в плюсе. У меня уже и бизнес-план готов благодаря тебе. Я могу вернуться домой, открыть спорт-бар, качалку, а со временем и всё остальное, что я запланировал. Но я до сих пор здесь, потому обещал тебе.

Диана меня не перебивает, и я даже сомневаюсь, слышит ли она. Бросаю на неё короткий взгляд и усмехаюсь — с привычным выражением сфинкса она по-прежнему со мной. Я мысленно фильтрую всё сказанное, и мне хочется остановиться, обнять её, встрянуть, рассмешить. Но я давлю сентиментальный порыв и спрашиваю как можно мягче:

— Зачем это всё, Диан?

— Ты сильно преуменьшаешь свою значимость. Во-первых, ты тренируешь моих ребят, да и Жак благодаря тебе стал намного активнее. Ты отлично взбодрил мадам Жаме, и скажу тебе по секрету — она тебя обожает.

— Неожиданно, — я хмыкаю. — Но всё это мелковато, не находишь?

— У тебя короткая память, Гена. Я уже говорила, что ты не входишь в статью «благотворительность». И разве ты не обещал оставаться в моей команде? Ты улетишь, когда посчитаешь нужным, но мне всё же хотелось бы подготовить тебя лучше. Я не стану мешать твоему самостоятельному росту и помогу, если позволишь. Но в Воронцовске у меня очень мало своих людей, поэтому мне тоже понадобится твоя помощь. А несколько месяцев назад, уж извини, ты не дотягивал до нужного уровня.

— И сейчас вряд ли дотягиваю?

— Точно. Поэтому я надеюсь, что ещё некоторое время ты потерпишь этот невыносимый Париж и мою компанию?

— Ты преувеличиваешь мои страдания рядом с тобой, — я улыбаюсь, чувствуя невероятное облегчение.

Я и раньше понимал, что мне повезло, но ощущение халявных благ очень напрягало. И чем сложнее складывались мои отношения с мальчишкой, тем паршивее было на душе. Но вот выговорился, получил ответы, и всё вроде по полкам. Я тут же даю себе мысленную установку добить этот сраный английский и не позорить Её Великолепное Огнедышество. И, конечно, я догадываюсь, чем буду особенно полезен этой хитрой бестии в Воронцовске. Что ж, время покажет, прав ли я.

Теперь Диана тоже улыбается и давит на больное:

— Да и твоя Стефания вряд ли готова очень скоро вернуться в Воронцовск. А Барселона всё же намного ближе.

— А толку?

— Не рычи, завтра увидишь свою зайку. У Фели есть квартира у самого моря, можете там закрыться дня на три.

— Ловлю на слове!

И, смакуя скорую встречу, я почти забываю о мелком засранце Реми.

Стефании я звоню, как только Диана покидает машину и в сопровождении двух быков направляется в здание аэропорта.

— Генка, ты очень вовремя, я как раз сейчас п-полуголая в примерочной.

— Минуточку, — я сбрасываю вызов и тут же перехожу на видеозвонок. — Показывайся.

— Только тс-с, — шепчет она, приложив пальчик к губам, и переводит камеру на зеркало.

— О-о-о!

Раньше мне отчего-то казалось, что женщины в чёрном белье сильнее мотивируют мой агрегат, но эта изящная, как статуэтка, девочка в белых кружевах поднимает во мне настоящую бурю. Я жадно облизываю взглядом точёную фигурку, крошечную родинку на краю улыбки и всматриваюсь в малахитовые глаза, ища в них отклик.

МОЯ девочка!

Наверное, она всегда была моей, просто я ждал, когда она вырастет. А моя ненасытная потребность в ней, несмотря на расстояние между нами, лишь подтверждает, что я не ошибся.