Неистовые. Из огня да в полымя

Глава 2 Стефания

Последний вечер уходящего года, а небо такое страшное — совсем не новогоднее. Точно как моё настроение. Что-то пошло не так… давно уже пошло — с той памятной летней ночи, когда Генка впервые ко мне прикоснулся…

«Ух, как же ты пахнешь, девочка с персиками!..»

«Маленькая девочка…»

Я уже выросла, Гена. И ты должен был это заметить.

— Стеш, ты меня совсем не слышишь? — недовольно проворчала Алекс, а под её задом жалобно заныло кресло.

— Что? — я отвернулась от окна, едва сдерживая желание напомнить сестре, что её заждались в бане.

Но она явно никуда не торопится и, беспощадно раскачивая моё любимое кресло, щёлкает компьютерной мышкой. Ехидно хмыкает, изучая плейлист, и, скривив губы, резюмирует:

— Какой депресняк! Срочно удали эту хрень. Если б я пару дней такое послушала, в петлю полезла бы.

А я уже третий день слушаю, и ничего — живая.

Алекс по-хозяйски продолжает путешествовать по незакрытым вкладкам в моём компьютере и неожиданно хрюкает.

— Ах-хрене-эть! — тянет она и зачитывает громко, с выражением — так, чтобы и наши звери на первом этаже услышали: — «Бывают ли неприличные сексуальные позы, и десять основных ошибок, которые совершают женщины в постели»! Основных! — Алекс трясёт над головой указательным пальцем. — То есть там ещё пара десятков менее существенных. Стеш, ты серьёзно?

Оторвавшись от монитора, Алекс шарит по мне таким взглядом, будто пытается отыскать свою глупую младшую сестрёнку в бездне порока.

Вот гадство! Я и забыла про эту ерунду. Но объяснять, что я случайно наткнулась на эту статейку и увлеклась чтением, даже не собираюсь. А хоть бы и специально выискала?

— Саш, иди в баню! — произношу спокойно, стараясь не растерять невозмутимость. — Н-не надо совать свой рыжий нос в мои д-дела.

— Твои дела? — внезапно ощетинилась Алекс. — Стеш, ты совсем дура? Ты какие тут ошибки разбираешь?.. Ради кого, интересно? Или этот буйвол всё-таки залез на тебя?

— Если бы! — рявкнула я со злом. — Никак не з-затащу! И давай, вали из моей к-к-комнаты и не входи б-больше без стука! Я вообще себе квартиру сниму, достала ваша п-паранойя, — подхватив с кровати своё платье, я запустила им в сестру. — И в чём мне п-праздновать, я тоже без тебя разберусь… ясно?

— То есть тебе плевать, что мы за тебя волнуемся?

Ох, как же мне иногда хочется врезать этой чокнутой как следует!

— Да вы з-задушили меня своим волнением! Ты, когда в восемнадцать лет замуж п-поскакала, х-хоть кого-нибудь слушала? А когда развелась через г-год, тебе было интересно наше мнение? Айка с шестнадцати лет без п-прав по всему городу гоняла, и что — х-хоть кто-то повлиял на неё? А в восемнадцать она родила д-двойню, и ура — мы все счастливы! А мне уже девятнадцать, Саш! Даже мама считает своим долгом меня уберечь от взрослого члена, а ведь мимо её койки ни один мужик не п-проскользнул. Только я сама буду решать, с кем мне дружить, а с кем сп-пать! И отвалите от меня все! Я хочу совершить свои десять ошибок — и в п-постели, и на полу, и стоя, и… и идите в жопу!

Прижав ладони к пылающим щекам, я заметила, как у Алекс в глазах заблестели слёзы, и отвернулась, успокаиваясь. Конечно, я уже пожалела о своём выпаде, но с Сашкой иначе не получается.

Господи, какие же мы все чокнутые!

А я ещё дурнее Сашки.

— Стеш, — пискнула она тоненько, — прости меня. Мы просто все тебя очень любим и боимся за тебя. А после того случая ещё больше стали бояться.

— У страха г-глаза велики.

— Ага, и очень слабый мочевой пузырь, — тихо прошептала Алекс и продолжила уже смелее нарочито обиженным тоном: — Ты так сверкала на меня своими глазищами, что я чуть не описалась. А у меня платье новое. И, между прочим, ты мне о нём даже ничего не сказала.

— Потому что мы п-покупали его вместе, и я уже сто раз говорила, как оно тебе идёт, — не выдержав, я подошла к Алекс и, усевшись на пол, обняла её за ноги. — Ты тоже меня п-прости, Сашок.

Её ладонь мягко опустилась мне на голову и ласково погладила.

— Стеш, я просто на будущее хочу сказать: у женщины в постели может быть только одна ошибка — не тот мужик. Я это точно знаю.

Я тоже знаю, кто для нашей Алекс тот самый мужик, но молчу, чтобы не расстраивать её ещё больше. И догадываюсь, кто мой мужчина. Возможно, я ошибаюсь… но как узнать, не попробовав?

Перевожу взгляд на большой постер над кроватью и вглядываюсь в очень знакомое и невероятно красивое лицо Феликса. Подумать только, а ведь ради этого мужчины я учила французский и испанский, оттачивала походку и жесты, репетировала проникновенный взгляд и очаровательную улыбку… и свой особенный поцелуй я тоже берегла именно для него! Я столько лет представляла, как это будет… продумала всё до мелочей, даже диалог.

Как же это глупо и смешно. И самонадеянно. Да и, пожалуй, стоит признаться, что оценки моего таланта прославленным мастером Феликсом Сантана я жаждала куда больше, чем его самого.

И ведь почти всё сбылось!..

И сейчас, когда я уже на полпути к успеху, в мою жизнь ворвался этот Геныч. Как медведь! Как бронепоезд без тормозов! Как варвар, он взломал мою зону комфорта, смешал мои планы, разбудил во мне целый вулкан и… обезоружил.

Громкий и мощный!.. Грубый и нежный… наглый и застенчивый… совершенно мне непонятный, пугающий и чужой, он неожиданно стал настолько желанным и близким. Непозволительно и так не вовремя.

А он будто понял это… и исчез, оставив меня с чувством вины, таким неприятным и болезненно щемящим. Но ещё мучительнее оказалось другое чувство, которому я не знаю названия, да и не хочу этого знать.

Мне нравилось думать, что к Феликсу у меня любовь. Такая, какой она и должна быть — светлая, радостная, дарящая силы и заставляющая меня творить и парить. Но то, что я ощущаю сейчас, даже не близко — это настолько пронзительно остро и выматывающе, что не даёт мне спать, сжирает мои силы и разум и заставляет меня снова и снова слушать нашу песню, смаргивая слёзы… и вспоминать горько-сладкий вкус нашего поцелуя.

— А неприличные сексуальные позы бывают, Стеш, — тихо произнесла Алекс, разрушив тоскливую тишину. — И, знаешь, какая самая неприличная? Это когда ты снизу, а над тобой… вообще никого.

— М-м… ну, это п-прям как у меня.

— Ой, замолчи, ради бога, — хохотнула Алекс и резко активизировалась: — Так, ты платье примерять собираешься? Пока мы его совсем не истрепали. — И тут же ехидненько добавила: — Или ты без меня разберёшься?

— Пожалуй, доверюсь твоему вкусу, — примирительно озвучила я, вскочив на ноги и подхватив своё многострадальное платье. — Саш, оно п-правда классное, но…

— После «но» всегда говно, а платье у тебя — бомба! — безапелляционно припечатала Алекс и скомандовала: — Так что не выпендривайся, и примеряй давай, пока я ещё здесь. А я заценю.

— Мне кажется, в нём будет п-прохладно.

— А мне кажется, что ты сейчас фигнёй страдаешь. Ты же в нём не на главную городскую ёлку собралась, а в доме у Сомовых наверняка уже начался отопительный сезон.

А спустя полчаса нервный таксист, уже дважды позвонив и напомнив Сашке, что пора выходить, начал сигналить у ворот.

— Что за козёл! — Алекс, наконец, разлепила свои объятия, в сорок пятый раз проверила перед зеркалом макияж и причёску и, подхватив сумочку, направилась к выходу.

Ну как направилась…

— Стеш, учти, я буду звонить тебе каждый час. И Наташке твоей позвоню. И Стасу! Такси за тобой приедет в десять… помнишь? Сразу сфоткай его номер и вышли мне. И таксиста тоже щёлкни на всякий случай. Слушай, если машина вдруг задержится, не вздумай ехать на своей. Ни в коем случае! Стеш, и шампанского много не пей, ладно? — и уже распахнув входную дверь: — Ой, а мой тортик?!

Закатив глаза (она, наверное, никогда не уедет!), я помчалась в кухню за тортом. Вчера я испекла их аж три штуки. Один для Сашки, второй возьму с собой, а третий останется дома — вдруг гости?

Вручив сестре свой шедевр, я предостерегла:

— Только сильно не увлекайся, а то п-платье треснет.

— Я помню: новогодняя ночь темна и полна у-ужинов! — жутким голосом провыла Алекс. — Так, всё, погнали.

Да неужели?

Телефонный звонок я слышу ещё внизу и мчусь к лестнице. Не понимаю как, но я точно знаю, кто мне звонит. Ускоряюсь! Почти взлетаю, не чувствуя ног. И всё же не успеваю.

Так и знала — это он — Генка!

Прижимаю ладонь к груди, успокаивая разогнавшееся сердце. Я загадала… и он позвонил.

Бросаю взгляд в окно, на часы, на платье, в зеркало… и прижимаю экран к губам…

Сегодня я буду самой красивой! Для тебя.