Страдания и Звёздный свет

Глава 10

Мое тело дрожало от усилий, которые я прилагал, пытаясь противостоять зову теней, пока Джерри кричала во всю мощь своих легких: «Прочь тьма и навстречу свету! Все сгорит под мощью моей госпожи!»

Тори сражалась с нимфами справа от нас, сдерживая их яростью и жестокостью. Я поднялся на колени, повернул голову в ее сторону и, вывернув шею, наблюдал, как огонь Феникса пылает в ее теле, а ее враги падают вокруг нее.

Но их становилось все больше. Я чувствовал, как темная гниль их эмоций клубится в воздухе, когда они мчались к нам откуда-то из-за стен поместья, их жажда крови и больная жажда душили меня, когда мои дары обвились вокруг них, и я заставил себя начать считать.

— Род Вега истинный! — вздохнула Мелинда Альтаир со своего места напротив алтаря, и я услышал благоговение в ее голосе, когда она наблюдала, как одна из девушек, рожденных для того, чтобы сесть на трон, сражается с такой невероятной силой.

— Сюда направляется около пятидесяти нимф, — крикнул я, и голова Калеба вскинулась, когда он посмотрел на меня, чтобы подтвердить мои слова.

Его челюсть и грудь были покрыты кровью фейри, которыми его заставили питаться, а затравленный взгляд его глаз дал мне понять, насколько близко к поверхности находится его чудовищная часть, надежда угасла после моего заявления.

— Через сколько? — Сет задыхался, так как земля под его ногами продолжала вращаться, заставляя его бежать, хотя солнце уже полностью взошло над горизонтом, а фейри, отвечавшие за магию, теперь были втянуты в борьбу.

— Пять минут, — сказал я, отшатываясь от приближающегося к нам присутствия и втягивая силу своих даров обратно в себя. — Если нам повезет.

— Удача не имеет ничего общего с этим броском костей, милая саламандра, — ворковала Джеральдина, вгоняя связующую иглу в ткань самого мира и натягивая ее, этот кусочек ада становился все меньше с каждым движением ее руки, пока она боролась, чтобы запечатать разрыв.

На ее лбу выступил пот, а челюсть напряглась, что говорило о том, как сильно она боролась за то, чтобы направить темную магию и покончить с этой штукой, ее собственная сила ослабевала от усилий, необходимых для этого.

Она была великолепна. Забрызганная кровью и яростная, королева, не нуждающаяся в короне, ее волосы были кроваво-красными, она пришла сюда, как ангел-мститель, сражаясь с безнадежными шансами, не дрогнув от страха.

— Если ты не сможешь закрыть его вовремя, ты должна бежать, Джерри, — умолял я ее. — Если эти нимфы придут раньше, чем ты сможешь…

— Я не помню, чтобы я просила совета у сомнительной рыбы, — сказала она. — Я также не помню, чтобы у тебя было сердце трусливой рыбы-Льва, Макси-Бой. Скажи мне, разлом высосал из тебя ледяное сердце вместе с твоей силой, или ты просто весь намок из-за меня, особенно из-за меня?

Я почувствовал на себе взгляд отца, когда покачал головой, но мне было все равно. Это уже не имело никакого значения, когда я чувствовал, что наш конец приближается к нам, и единственным лучом света, на который мне хотелось смотреть, была женщина, стоящая передо мной на черном алтаре.

— Ничто в этом мире не может сломить меня так, как ты, Джерри, — грубо признал я. — Ничто не может заставить меня дрогнуть или моргнуть, кроме необходимости защитить тебя. Я не смогу смотреть, как они привязывают тебя к этой штуке вместе с нами. Это вырвет последние частички меня из моего тела и уничтожит их наверняка больше, чем что-либо другое.

Щеки Джеральдины потемнели от румянца, когда она пыталась снова вогнать скрепляющую иглу в край разлома, последний фут которого пульсировал и выпучивался, как живое существо, борющееся за свой конец.

— Тогда я предлагаю тебе отказаться от попыток разубедить меня и сосредоточиться на том, чтобы подбодрить меня, — ответила она. — Ибо мои ноги теперь прикованы к этому месту, моя воля железная, а мое внимание неподвижно, как лепешка в пятницу. Я не уступлю это место никому, кроме смерти, и если ее темные приспешники придут звать старину Грасси, я буду сражаться с ними до конца, пока не выполню это ценнейшее из заданий. Моя королева поставила меня здесь, и здесь я буду стоять, даже если великая даль придет, чтобы сожрать меня.

— Джеральдина, — прорычал я, протягивая к ней свои дары, пытаясь образумить ее.

Крик боли заставил всех нас повернуться к Тори: нимфе удалось обойти ее защиту, и кровь хлынула из пореза, который был нанесен ей на боку под рукой.

Нимфа, ударившая ее, взорвалась синим и красным пламенем, когда Тори приложила руку к боку и заморозила рану, прежде чем кнут теней, вырвавшийся из разлома в ее сторону, смог войти в контакт. Она выругалась от боли, но это сработало: тени снова отпрянули, чтобы полакомиться теми, кто все еще был привязан к ним, но запах ее крови в воздухе словно пробудил самую звериную сущность всех оставшихся нимф.

Нимфы с воплями бросились на нее, не заботясь больше о самосохранении, они безрассудно сходились вокруг нее, выдвигая зонды и наполняя воздух хрипами такой силы, что моя собственная магия задрожала и умерла в моей груди.

Мы потеряли ее из виду в толпе существ, Сет злобно завывал, а Калеб выкрикивал ее имя.

— Гоббл, гоббл, гоббл! — Джеральдина кричала, игла привязи вспыхивала в свете заходящего рассвета, когда она вгоняла и вынимала ее из воздуха быстрее, чем раньше. Пот блестел на ее коже, конечности дрожали от усталости, и когда я направил свою силу Сирены к ней, я почувствовал, как ее измождение врезается в меня, как твердая сила.

— Впусти меня! — потребовал я.

Я направил на нее свои дары, предлагая то немногое, что у меня было, и умоляя ее принять их, в то время как цепи, державшие меня, врезались в мою плоть и заставляли меня кровоточить еще сильнее.

Тени вцепились в эти раны, когда они образовались, и моя магия изливалась из меня быстрее, чем раньше. Разлом жадно глотал ее, хотя в ней оставалось всего несколько капель.

Джеральдина сдалась, ее ментальные барьеры пали, и мои дары ворвались в океан ее разума, словно я спрыгнул с вершины скалы, чтобы опуститься в чистейшее синее море.

Я направил все свои силы на нее, ни капли не заботясь о собственных нуждах и отдавая ей все, что у меня было, умоляя звезды подарить нам еще несколько секунд, чтобы она могла закончить это, как поклялась.

Я не мог допустить никакой другой судьбы. Не для нее. Она была моим всем.

Мое зрение затуманилось, море рыбок пастельного цвета плавало вокруг моей головы, когда я потерял себя в сознании Джеральдины и почувствовал, что моя власть над собственным телом ослабевает. Это не имело значения. Пока она продолжала бороться. Я отдавал и отдавал, вливая в нее все оставшиеся у меня силы, чтобы она могла сделать это, даже когда услышал, как следующая волна нимф вываливается во двор.

— Вот черт, — сказал Сет, и безнадежный тон его голоса сказал мне все, что мне нужно было знать о легионе, который только что прибыл.

Вспышка силы столкнулась с моей, знакомая, как летний ветерок, и в десять раз более мощная. Заклинание Сирены моего отца, его дар, выжигающий путь вместе с моим собственным к девушке, которая боролась за наше освобождение, пока нимфы приближались.

Она не собиралась останавливаться. Даже для того, чтобы защититься. Разлом был почти закрыт, и я знал, что она пожертвует своей жизнью, чтобы он закрылся, если это потребуется.

Мой ужас при одной только мысли об этом зажег что-то не только во мне, но и в той силе, которая присоединилась к моей. Взмахнув своими дарами, и я, и мой отец отдали этой прекрасной девушке все силы, которыми еще обладали.

— Кто пришел, чтобы разрушить последний столп империи Грас? — прорычала Джеральдина, в последний раз поднимая в воздух связующую иглу. — Кто осмелится бросить вызов воле истинных королев? Выходите и вырвите меня из этого камня теней и шепотов, если посмеете, но знайте — я сражаюсь во имя всего, что есть, было и будет. А вы не сможете. Сразить. Меня!

Игла погрузилась в пустоту между мирами в последний раз, закрыв разлом с жестокой окончательностью, которая отправила меня и всех нас, кто был связан с ним, на землю, наконец-то освободив нас.

Я открыл глаза, чтобы посмотреть на Джеральдину: три нимфы прыгнули за ней, но она взлетела в небо на столбе воды прежде, чем они успели коснуться своими щупами носков ее сапог.

Нимфы закричали, издавая хрипы, а Джеральдина достала из кармана мешочек и сунула в рот горсть аконита, после чего разорвала на себе одежду, сместилась и упала с неба прямо в гущу адских тварей. Ее доспехи разлетелись во все стороны, Афина вскрикнула от испуга, когда острый нагрудник едва не проткнул ее. Хэдли схватил ее, притянул к себе и отшвырнул от нее кусок доспехов, словно это его самого чуть не снесло.

Четыре могучие лапы ударили по земле с грохотом, от которого задрожала плитка подо мной, и Джеральдина залаяла, как ищейка по пятам за свежим убийством, всеми тремя своими могучими головами.

Она рвала нимф, черная кровь брызгала из трех челюстей, а ее огромные лапы размахивали и пинали, отбрасывая от нее еще больше нимф.

Звук бьющегося стекла заставил меня обернуться, и мои глаза расширились, когда я увидел трех застывших нимф. Тори освободилась от их тел, сокрушив еще одну из их спутниц, ее темные глаза пылали так, что у меня сжалось сердце.

Ее зеленый взгляд окинул пустой участок воздуха, в котором находился разлом, и она улыбнулась дикой, ужасающей улыбкой, которая мгновенно заставила меня вспомнить Дикого Короля, породившего ее.

— Сейчас, Джеральдина! — крикнула она, голос королевы прорвался сквозь шум битвы.

Моя девочка подняла три окровавленные головы, выкрикивая свое согласие, и бросилась бежать, заставив нимф рассыпаться и отступить от алтаря, а монстров — направиться к Тори и прочь от нас.

Мне удалось собраться с силами и подняться на ноги, из пореза на запястье все еще капала кровь, но я почти не замечал этого, наблюдая, как могущественный зверь, который был девушкой, которую я любил, мчится в нашу сторону.

Джеральдина в прыжке пронеслась над нашими головами, и я, кружась, наблюдал, как она переместилась в воздухе, приземлившись прямо в центр каменного алтаря в форме фейри, с обнаженной задницей и издав воинственный клич.

Магия вырвалась из нее волной воды, которая обрушилась на всех, кто был прикован к алтарю, окружая нас и фейри, которые были прикованы и замучены, чтобы накормить меня и других Сирен, прежде чем застыть в ледяной купол, мерцающий силой вокруг нас.

Последовавший мгновение спустя взрыв едва не сбил меня с ног, земля затряслась, жар полыхнул по защищавшему нас щиту и заставил воду капать нам на головы, поскольку лед начал таять под натиском огня.

Вздрогнув, Джеральдина еще несколько секунд держала щит, прежде чем упала на колени, и вода, растаяв, унеслась огромной волной, открыв взору принцессу пламени, стоявшую среди кучи пепла.

Мои губы раздвинулись, когда я увидел разрушения, которые Тори соткала своей силой: ни одной нимфы не было видно, и ближайшая стена огромного поместья, стоявшего у нас за спиной, тоже превратилась в руины.

Пламя лизало комнаты, освободившиеся в результате разрушения здания, и в течение нескольких долгих мгновений все мы могли лишь смотреть на девушку, оказавшуюся в эпицентре взрыва.

Тори Вега смотрела на нас, ее грудь вздымалась, а кровь все еще оставалась застывшей на ее боку от огромной раны. Еще больше порезов и синяков появилось на ее коже, когда она ослабила хватку своего Феникса, и огонь вырвался из ее тела, крылья исчезли вместе с ним, оставив девушку, которую я знал, стоять на месте легендарного существа, свидетелями которого мы все только что стали, обладая силой сверх всякой меры.

— Звезды помилуйте нас всех, — пробормотала Антония Капелла, ее глаза переместились на голубое небо над головой, как будто она могла увидеть сквозь восходящий рассвет мерцающие сущности над головой.

Хруст босых ног по разбитым обломкам заставил меня снова повернуться, и я увидел Джеральдину, которая шла ко мне, демонстрируя свое тело любому, кто взглянет в ее сторону, а в ее глазах был взгляд, способный вновь зажечь мир.

— Джерри, где ты… — начал я, но она прервала меня, схватив меня за шею и прижав к своему телу. Другая ее рука обхватила мой позвоночник, и прежде чем я полностью осознал, что происходит, я обнаружил, что она опрокинула меня назад, захватив мой рот своим, и я прижался к ней, как чертова ракушка к корпусу корабля.

Любые протесты, которые я мог бы выразить, умерли на моем языке от вкуса этого поцелуя, но мое сердце прыгало, колотилось и чуть ли не скакало галопом в моей груди. Я поддался ее зову, ее песне, более сильной, чем даже соблазн величайших Сирен на земле.

Джеральдина целовала меня так, словно я принадлежал ей, и в это мгновение, да и во все другие мгновения, она принадлежала мне. Я был ее созданием, хорошо это или плохо, и она пришла за мной в темноте, когда я нуждался в ней больше всего.

Джеральдина внезапно отпустила меня, поставив на ноги, и влепила мне такую сильную пощечину, что мое лицо дернулось в сторону, а жало ее ладони прочертило кожу, когда я ругнулся на нее и оступился на шаг.

— Какого черта это было?

— За то, что ты запутался в этом холмистом остролисте и оставил меня гадать, увижу ли я еще когда-нибудь твою смазливую мордашку, вот за что, бродячий кипер.

— Джерри, — выдавил я из себя, потянувшись к ней, но вместо того, чтобы позволить мне взять ее за руку, она взялась за цепи, связывающие меня, и разорвала их силой своей магии земли.

Я потер место, где меня держали оковы, и она отошла, чтобы освободить Сета. Он прыгнул на нее, облизывая ее лицо и заставляя меня ругаться громче, пока я шел к ним, стягивая с себя рубашку по мере приближения.

— Спасибо, Бэтти Бетти, — выдохнул он, сжимая ее достаточно сильно, чтобы она вскрикнула.

— Да, да, этого вполне достаточно. Теперь посмотрим, что я смогу сделать для вас всех, но у меня немного не хватает сил, — сказала она, задыхаясь, отталкивая его. — Но я исцелю все, что смогу, когда немного приду в себя.

— Надень это, — прорычал я, натягивая рубашку на ее лицо, пока она громко вздыхала, словно я был всего лишь обузой, созданной в этом мире, чтобы мучить ее.

— Ты и твои заботы о моей блуждающей петунии когда-нибудь закончатся, — пробурчала она, но взяла рубашку и надела ее, после чего двинулась освобождать Калеба.

Сет бросился к нему, крепко обнимая его и облизывая щеку Калеба. Я подбежал к ним, и Сет притянул меня в свои объятия, мы все прижались друг к другу, в силе нашей группы не хватало только одной жизненно важной части. Сет беспокойно хныкал, все еще лапая золотистые кудри Калеба и прижимаясь к моей шее.

— Я думал, мы погибли. По-настоящему, действительно погибли, — сказал Сет.

— Мы не можем умереть, — немного задыхаясь, сказал Кэл. — Мы — Кусачий К, Человек-Волк и Рыбья Ярость.

— Ты помнишь, — задыхался Сет.

— Конечно, блядь, я помню. — Калеб взъерошил длинные волосы Сета, и мне удалось рассмеяться, толкнув Сета в плечо.

Джеральдина попыталась оставить нас, и я бросился за ней, но она отмахнулась от меня, двинувшись освобождать остальных, а я просто следовал за ней, как побитая сучка. Но если судьба была достаточно добра, чтобы позволить мне быть ее выпоротой сучкой, то я был только за. Я принадлежал ей в любом виде, и плевать на последствия.

Когда она сняла оковы с конечностей моего отца, он почти рухнул, его руки сомкнулись вокруг меня, когда он притянул меня к себе и подавил смех, который был наполовину рыданием.

— Я думал, что умру, зная, что ты последуешь за мной за Завесу, — вздохнул он, его хватка была непреклонной, когда я отдался теплу его объятий и обнял его в ответ.

— Я не должен был соглашаться на то, чтобы ты так долго оставался в компании Лайонела, — прошипел я в ответ, ненавидя себя за то, что не настоял на том, чтобы он присоединился к нам в Норах до того, как это произошло.

— С каких это пор я обсуждаю свой выбор с тобой? — пошутил папа, отстраняясь, и провел ладонью по моей щеке, разглядывая меня.

— Возможно, в будущем тебе стоит это сделать, — твердо ответил я, и он торжественно кивнул в знак согласия, оглядываясь вокруг, чтобы проверить других членов Совета, поскольку их тоже освободили от оков.

— Где Эллис? — спросил я, чувствуя, как отсутствие сестры укоряет меня, как и в первый раз, когда я это заметил. Но было трудно даже удержать свое имя, будучи привязанным к этому разлому, не говоря уже о том, чтобы задавать вопросы о единственной Запасной, отсутствующей в этом цирке разврата.

— Некоторых членов семьи держали внутри как дополнительную мотивацию для сотрудничества, — сказал отец, но я почувствовал его дискомфорт, когда он произносил эти слова, вкус лжи витал между нами.

— Но ты не думаешь, что она с ними? — надавил я.

Папа вздохнул, его плечи опустились, когда он покачал головой. — Они хотели, чтобы я поверил, что ее и твою мачеху держат вместе с мужьями Мелинды и Антонии и младшими детьми, но я чувствовал самодовольство, исходящее от Линды, когда ее вели внутрь. Чувство выполненного долга и… волнение. Я боюсь, что они действительно бросили свой жребий Лайонелу и помогли этой уловкой заманить нас в ловушку.

Я неглубоко вздохнул, какая-то часть меня была разочарована этой новостью, хотя она и не удивила меня. Линда могла отправляться в ад, если бы мне было до этого дело; я надеялся, что она сгорит за свой выбор вступить в союз с этим сукиным сыном. Но Эллис… Моя сестра, может, и была соплячкой и более амбициозной, чем позволяли ее способности, но в конце концов она все еще была моей кровью. Что будет означать для ее судьбы то, что она решила встать на другую сторону в этой войне?

— Итак, — сказал отец, прищурившись, его губы и перемена в его настроении предупредили меня об объекте его внимания, когда я взглянул через плечо на Джеральдину. — Значит, девушка Грас, да?

— Да, — ответил я, наблюдая, как Джеральдина выкрикивает приказы всем, кто находится достаточно близко, чтобы следовать за ними, ее верхняя губа изогнулась в клыкастом рычании отвращения, когда она подняла свою нагрудную пластину, которая упала в лужу черной крови. — Так и есть.