Страдания и Звёздный свет

Глава 53

Круглый стол, который мы стали использовать для этих так называемых военных советов, был переполнен шумом, гулом голосов, который не прекращался и, казалось, становился только громче, в то время как моя голова раскалывалась от его силы.

А может, это были последствия яда, которым сестра пыталась убить меня прошлой ночью.

Мой бок горел от боли там, где в моей коже все еще находился кристалл тигрового глаза, который никто не заметил во время своих попыток увести меня от моей второй половины и снова убежать от Лайонела Акрукса.

Но я не убрала его. Несмотря на ожог, я чувствовала, как его сила пульсирует в моих венах, наполняя их силой, даже когда мое тело восставало от желания отдохнуть.

Но отдыха для меня не предстояло. С тех пор как я очнулась и обнаружила, что снова здесь, мои раны вылечены противоядием василиска, прошли бесчисленные часы, пока они восстанавливали меня и держали в состоянии покоя, слишком боясь моей ярости, чтобы разбудить меня раньше времени.

На столе передо мной лежала нетронутая куча еды, и Джеральдина постоянно бросала на меня обеспокоенные взгляды.

Я игнорировала и ее.

Я была слишком зла на них всех, чтобы делать хоть что-то, кроме как сидеть здесь в тишине и принимать факты всего, что снова пошло так ужасно неправильно.

Единственный проблеск добра, который появился после нашего испытания, был тот факт, что Ксавье удалось вернуть свои крылья. София и Тайлер были сейчас с ним, лучшие целители повстанцев пытались выяснить, можно ли их прикрепить, и я до последнего надеялась, что они найдут способ.

Наследники и их родители спорили так громко, что у меня голова шла кругом, а вопли Джеральдины, выражающие непреклонное возмущение, прорезали властный бред, как нож, пока все они спорили о том, какие шаги нам следует предпринять, и обсуждали каждую проблему, с которой мы сейчас столкнулись.

Огромная группа пленников-повстанцев погибла прошлой ночью, когда одна из королев, которой они поклялись следовать, явилась и подвела их. Пророчество Габриэля обернулось адом на земле. Я должна была предположить, что либо Лайонел сумел вырвать из его разума предупреждение, которое мой брат послал мне на поле боя, и обратить его против нас, либо же звезды сговорились, чтобы еще раз поиздеваться над нашими судьбами.

Если то, что утверждала Дарси, было правдой, то второе было так же вероятно, как и первое. Потому что наш род был проклят. И обещание, которое я должна была выполнить, чтобы снять это проклятие, было тайной.

Пока все они продолжали спорить, обсуждая возможные удары или способы сплотить наши силы, я осознавала, что все это не то, что нам нужно. Эта армия была разгромлена и находилась в бегах, быстро теряя всякую надежду, за которую они цеплялись, и в настоящее время брошенная на произвол судьбы с кучкой ссорящихся фейри, в ожидании от нас какого-то гребаного чуда, которое никто из нас не мог сотворить.

Джеральдина настаивала на том, чтобы мы нанесли удар, совершили что-то крупное, что помогло бы не только переломить ход войны в нашу пользу, но и привлечь больше повстанцев сражаться за нас. Мы посылали группы для уничтожения Центров Туманной Инквизиции и освобождения содержащихся там фейри, но нам нужно было сделать что-то большее. У нее была идея напасть на суд Солярии, уничтожить злую мачеху Макса и недавно сформированный суд, который Лайонел поручил ей возглавить, и, возможно, спланировать убийство других важных членов его режима.

Мне казалось, что это хорошая идея, но сейчас я просто не была в состоянии сосредоточиться на войне в целом. Мои мысли были слишком запутаны в моих личных приоритетах, и я не находила в себе сил участвовать в постоянных спорах, происходящих в этой комнате.

Что-то зашевелилось в моем кармане, и я вздрогнула, вспомнив о Тиберийской Крысе, которую Дарси поручила мне спасти. Один-единственный выживший среди той бойни, которой мы избежали.

Я вытащила его и положила на стол рядом с другими вещами, которые они мне дали.

— Дарси хотела, чтобы мы получили это, — сказала я, поднялась на ноги и оставила вещи на месте, среди которых дрожал маленький крысенок. Я понимала, что они важны, но ни один из них не мог предложить ни одного решения, в котором я нуждалась, а у меня просто не было сил сидеть за этим грёбаным столом ещё хоть минуту.

Я отвернулась и направилась к двери, не обращая внимания на оклики сзади, так как остальные протестовали против моего ухода, но в этих стенах для меня ничего не было. Мне нужно было что-то делать, а не сидеть и, блядь, говорить о том, как сильно мы снова провалились.

Я распахнула дверь и столкнулась лицом к лицу с Данте Оскурой, его мощное тело трещало от молний, а сам он стоял передо мной без рубашки и в крови от битвы, его глаза помрачнели, когда встретились с моими.

— Я не вижу с тобой своего брата, — тихо прорычала я, спину покалывало там, где дремали мои крылья, словно они жаждали вырваться из пут моей плоти.

Розали низко и грубо зарычала позади него, она и Леон подошли ближе, чтобы обойти его с фланга, пока я стояла перед ними. Просто маленькая старая я против стаи адских псов.

— А я не в состоянии разглядеть твою сестру, piccolo regina (п.п. маленькая королева), — мрачно ответил Данте, электричество искрилось на его коже.

— Достаточно, — буркнул Тиберий Ригель у меня за спиной, но я не повернулась, чтобы посмотреть в его сторону, моя боль от желания дать выход этой ярости толкала меня на безрассудство.

— Я не спрашивала мнения человека, который остался дома с детьми, пока остальные отправились на войну, — усмехнулась я, не сводя глаз с Данте, но обращаясь к бывшим Советникам, которые, казалось, так упорно считали, что имеют право голоса в этой войне, в которой им еще предстоит сыграть какую-либо реальную роль.

— Ты прекрасно знаешь, что придумала эту причудливую стратегию без нашего ведома или одобрения, — прорычал Тиберий. — Вероятно, причина кроется в том, что даже в твоем высокомерии какая-то часть тебя понимала, что армия юнцов, играющих в переодевания, никогда не сможет свергнуть Короля Дракона и…

Я повернулась лицом к Тиберию, но Макс успел первым, его грудь врезалась в грудь отца, и они оказались на ногах, лицом к лицу столкнувшись друг с другом.

— Так называемые юнцы в этой комнате сражались и проливали кровь ради этой войны, — прорычал Макс. — Мы видели смерть и хаос, не сравнимые ни с чем, что вы когда-либо испытывали на своей уютной офисной работе. Мы сражались вместе с друзьями и врагами и потеряли на этом пути не только тех, кого любили. Мы пожертвовали своими душами ради этого дела, частички нас ломаются и разрушаются с каждым отвратительным поступком, который мы вынуждены совершать во имя борьбы с тиранией и угнетением Лайонела. Между тем, вы трое провели годы, находясь за одним столом с ним, закрывая глаза на любые признаки того, что он замышлял за закрытыми дверями. Он не просто воспользовался возможностью, когда Принцесса Теней проникла в наше царство — он замышлял это годами. Он использовал Темное Принуждение против вашего гребаного короля, человека, которому вы все поклялись служить и защищать любой ценой, а вы даже не заметили этого. Так что не пытайся говорить с Роксаньей Вега свысока сейчас, когда она стоит перед тобой, окровавленная и разбитая всем тем, что было украдено у нее благодаря всем этим неудачам. Ты должен стоять на коленях и просить у нее прощения.

Антония Капелла резко вдохнула при мысли о том, что они должны стоять передо мной на коленях, хотя Макс не имел в виду, что они должны склониться. Я перевела взгляд с нее на Мелинду Альтаир, ожидая увидеть там такое же возмущение, но вместо этого нашла нечто гораздо более мягкое, в ее глазах светилось сожаление.

— Мы знаем, что подвели всех вас, когда дело дошло до Лайонела, — тихо сказала Мелинда, встретившись со мной взглядом, и мое сердце болезненно сжалось, поскольку я была вынуждена выслушать эти слова. — Мы должны были заметить это раньше, должны были… — она покачала головой, вздыхая. — Сожаления и «что-если» сейчас не принесут нам пользы. Но я могу заверить тебя, что провела много ночей без сна в своей постели, обдумывая больше моментов, чем ты можешь постичь, задаваясь вопросом, не пропустила ли я знаки, понимая, как мной манипулировали, и ненавидя себя за свои неудачи, касающиеся этого лживого куска дерьма. Сначала, я думаю, я дала ему слишком большую свободу действий, потому что предполагала, что он скорбит из-за смерти своего старшего брата, и моя любовь к Рэдклиффу заставляла меня хотеть… я даже не знаю. Наверное, я просто хотела поверить в силу Наследника Огня, а затем и Советника, потому что без него равновесие, необходимое для поддержания нашего королевства, было бы утрачено.

— Наши четыре семьи сравнялись в могуществе на протяжении многих поколений, — согласилась Антония. — Уступая лишь дому Вега. И после смерти твоих родителей, когда мы решили, что ты и твоя сестра были убиты вместе с ними, нам пришлось сосредоточиться на управлении, на том, чтобы понять, как вести дела без монарха, который бы нас наставлял. И поверь мне, мы внесли много изменений, которые были лучше для нашего народа, чем железный кулак Дикого Короля когда-либо…

— Вот только не Дикий Король повелевал такой ненавистью или совершал такие злодеяния, не так ли? — усмехнулась я.

— Нет, — вздохнув, сказал Тиберий, его плечи опустились, напряжение между ним и его сыном ослабло, и он снова опустился в кресло. — И я мечтаю до небес и дальше, чтобы мы заметили это раньше.

Калеб барабанил пальцами по столу, переводя взгляд с пристыженных бывших членов Совета на меня, выгнув бровь, словно спрашивая: «Что теперь?»

В моей груди болело место, где отказ Дарси вырезал кусочек моего сердца. Возможно, я и могла понять причины, по которым она осталась, пока меня тащили сюда, но от этого боль не становилась меньше. Она была моей второй половинкой, но теперь я не была уверена, что без нее я вообще являюсь хоть какой-то половинкой.

— Нам нужна большая армия, — негромко сказал Сет, его взгляд переместился на карту, лежащую в центре стола, Солярия раскинулась перед нами, дразня нас, словно в ней были все ответы, но она отказывалась ими делиться.

— Может быть, и оружие, — согласился Калеб, но, когда шум возобновился, я отвернулась от комнаты. Ничто из того, что они там замышляли, не принесет немедленных изменений, и мне надоело сидеть за столами и болтать. Я собиралась действовать, и мне было совершенно наплевать, что думают по этому поводу остальные.

Данте и его семья все еще преграждали мне путь к выходу, но я не замедлила шаг, задев плечом огромного Дракона-перевертыша и заработав при этом травму руки. Но я отодвинула его, проскользнув между ним и его кузиной, пока Розали предупреждающе скалила на меня зубы.

Я покинула комнату, не обращая внимания на Джеральдину, которая пыталась позвать меня обратно, и направилась вверх по лестнице в свою комнату.

Шаги тихо звучали у меня за спиной, но я не обращала на них внимания, уверенно поднимаясь и широко распахивая перед собой дверь, когда входила в роскошное помещение.

Моя одежда была испорчена и грязная, моя собственная кровь запятнала ее больше, чем кровь врага, и я беззаботно разделась. Я использовала свою магию воды, чтобы вытянуть кровь из кожи, одежды и меча, направив ее в стеклянный графин, стоявший на столе, затем я вымылась ледяной водой и высушилась воздухом.

Взяв из шкафа безразмерную рубашку, я натянула ее, черный материал окутал меня и заставил вспомнить о Дариусе, хотя эта вещь никогда не принадлежала ему. Ничто из его вещей, кроме его сокровищ, теперь не принадлежало мне. Они, чернила на моем бедре и ожерелье, которое, казалось, время от времени пульсировало его присутствием.

Я почесала чувствительную рану, в которой все еще находился кристалл тигрового глаза, вживленный в мой бок: он снова обжигал темной магией, ощущая ее запах, проникающий в мое тело и заставляющий меня дрожать.

Я прихватила его с собой в последний момент, поскольку, изучая магию, которую он применял, я более чем опасалась его, но теперь, когда я была вынуждена использовать его и выжила, у меня не было ни малейшего желания доставать его. Эта штука помогла мне уцепиться за мою жалкую подобие жизни, когда судьба пыталась отнять меня у нее, но я пока не закончила сеять здесь хаос.

Кристалл был пропитан некромантией, от одной мысли о которой меня бросало в дрожь, но, по сути, он наделял мою кожу силой давно умершей души, закрепляя меня по эту сторону Завесы. Это не было бессмертием, но оно было максимально близко к этому. Конечно, за это пришлось заплатить, но детские воспоминания не были тем, чем я дорожила. Пережить некоторые из худших вещей, которые мы с Дарси испытали на благо души, которую я уговорила стать моим якорем, было приемлемой ценой за эту силу.

Я почувствовала это в темноте, прежде чем очнулась в этом месте, когда противоядие василиска скользило по моим венам и исцеляло мои раны. Смерть пришла за мной за несколько мгновений до того, как мы вернулись сюда, и я бы ушла с ней, если бы кристалл не привязал меня к этой плоскости. Я ощущала притяжение, видела мерцающий свет Завесы и даже испытывала желание принять этот зов. Дариус ждал бы меня там, за пеленой света. Он был бы там, и я могла бы воссоединиться с ним, вдали от гнили, разрухи и агонии этой жизни, за которую я цеплялась.

Но это был не тот путь, по которому я собиралась идти. Я не собиралась позволить звездам так просто привести меня к смерти.

— Ты знаешь, Данте тоже любит Габриэля как брата, — сказала Розали Оскура, проходя в мою комнату, не спрашивая разрешения и не объясняя, как ей удалось пройти мимо стражников, стоявших у подножия лестницы. — Он с радостью отдал бы свою жизнь, если бы это было необходимо, чтобы спасти его из лап этого pezzo di merda (п.п. кусок дерьма), Лайонела Акрукса.

— Каждый, кто сражался прошлой ночью, был готов потерять свою жизнь, — пробурчала я, взяв Книгу Эфира с полки, куда Джеральдина положила ее во время уборки, и опустилась на свою кровать с намерением прочитать ее и найти ответы на свои вопросы.

— Что ж, ты определенно достаточно высокомерна, чтобы быть королевой, — легкомысленно заметила Розали, игнорируя мой пренебрежительный тон, и подкралась ближе. Она рыскала, как волк, которым она и была, темные глаза мерцали лунным светом, пока хищник в ней придвигался ближе к краям ее кожи. Я сомневалась, что она когда-либо далеко отступала от животного внутри себя.

— Ты хочешь чего-нибудь конкретного? — спросила я, перелистывая страницы одну за другой в поисках чего-то, чего угодно. Я даже не представляла, чего, кроме того, что мне надоело ждать, пока что-то произойдет.

Я держалась за Дарси, но она сделала свой выбор, и это оказалась не я. Это больно. Так чертовски больно, что я едва могла дышать, но это было так. Я не собиралась устраивать себе вечеринку жалости по этому поводу, несмотря на то, насколько заманчивой была эта идея. Так что теперь я тоже собиралась побыть эгоисткой. Зимнее солнцестояние уже почти наступило, и мне надоело ждать, чтобы сдержать данное мною обещание.

— Полагаю, ты не слишком много знаешь о Лунных Волках, — сказала Розали с фаэтанским акцентом, пока она осматривала мою комнату, перебирая пальцами сокровища Дариуса и вызывая во мне желание оскалить зубы.

Она одарила меня знающей ухмылкой и выпустила золотую монету, которую подобрала, а затем перешла к книжной полке.

— Я знаю, что ты Лунный Волк, если ты об этом, — сказала я, наблюдая за ней, когда она взяла с полки древнюю книгу по магии земли и открыла ее на случайной странице. — Как-то вечером, выпив слишком много моей текилы, Сет без устали твердил об этом. Похоже, он считает, что луна должна была благоволить и ему.

Розали фыркнула, подняла руку, и с помощью магии земли создала на своей ладони бледно-каменную луну, каждый кратер и гребень на ее поверхности выглядел жутко точным, пока она вращала ее в руке, а затем наложила на нее заклинание левитации, чтобы она поднялась к потолку.

— Этот щенок тратит слишком много времени на размышления о том, чего у него нет, тогда как ему следовало бы претендовать на то, что у него есть, — сказала она, закатив глаза.

— Если бы он услышал, что ты назвала его щенком, он бы, наверное, вызвал тебя на еще один бой — я слышала, что последний был неприятным, — сказала я беззаботно, но Розали только усмехнулась.

— Это было весело. Особенно та часть, когда он начал плакать, потому что думал, что убил меня.

Я не смогла сдержать смех, который вырвался у меня при виде лукавства в ее темных глазах, и мне стало намного любопытней, нежели раньше. До этого момента у меня не было возможности провести так много времени с Розали Оскура, но у меня было ощущение, что она принадлежит именно к моему типу девушек, особенно когда речь шла о том, чтобы совершать плохие поступки по самым лучшим причинам.

— Если бы ты не обманула его, он бы победил, я полагаю, — сказала я, и в ее глазах вспыхнула прежняя дикость.

— Он единственный Волк, из всех, кого я встречала, у которого есть шанс — но я думаю, что у меня были бы хорошие шансы на победу, если бы дело дошло до этого, — ответила она задиристо, и я посмотрела на татуировку, ползущую вверх по ее шее, на розовые лозы, вторящие ее имени, но у меня было ощущение, что за ними кроется нечто большее, чем просто это.

— Почему? — с любопытством спросила я.

— Потому что я грязно дерусь, — ответила она с дикой ухмылкой. — А Сет Капелла, несмотря на всю свою Альфа-фигню, чистый богач, если разобраться. Все Наследники такие — даже Дариус был таким, под его грубой, расписанной чернилами внешностью.

Мое сердце сжалось от его имени, но я не позволяла этому остановить меня от мыслей о нем, не позволяя себе отказываться от воспоминаний о нем и рисковать потерять его совсем. — О, я знаю. Я без конца доставала его по этому поводу.

— Вот такие женщины мне по душе, — промурлыкала Розали, присаживаясь рядом со мной на кровать, ее колено коснулось моего бедра, когда она скрестила ноги и положила книгу на колени. — Хотя я думаю, что буду склоняться к настоящим злодеям, а не к сломленным героям, если тебе это интересно.

— Зачем участвовать в войне, если тебя не интересуют героические поступки? — спросила я.

— Я никогда не отказываюсь от драки. Кроме того, моя вражда с Лайонелом Акруксом была личной задолго до того, как он дал мне дополнительную причину убить его, будучи тираническим stronzo (п.п. мудаком), с комплексом маленького члена.

— В каком смысле личная? — с любопытством спросила я, и она поджала губы, казалось, что она не хотела отвечать, прежде чем решила, что ответит.

— Несколько лет назад я пыталась украсть кое-что из поместья Лайонела вместе с Леоном Найтом и его братом Роари, — призналась она, ее челюсть сжалась, когда она произнесла это последнее имя, ее эмоции закрылись так похоже на мою собственную естественную защиту, что я сразу же распознала это. — Все… пошло прахом. Дракон-stronzo (п.п. мудак) обнаружил нас прежде, чем мы смогли сбежать. Роари спас меня, но тем самым он навлек на себя беду, и его схватили. С тех пор он сидит в тюрьме Даркмора.

— Розали, — вздохнула я, сочувственно потянувшись к ней, зная, как сильно страдала Дарси, пока Орион был заперт в этом месте в течение нескольких месяцев, не говоря уже о нескольких годах. И несмотря на то, как сильно она пыталась это скрыть, я могла сказать, что эта предводительница Волков любила мужчину, которого у нее забрали. — Вы были вместе?

Розали пренебрежительно фыркнула, прислонившись к моему прикосновению, а затем отстранилась, покачав головой.

— Роари старше меня на десять лет. Он считает меня просто глупым щенком, так что нет, мы никогда не были… ничем. Или, по крайней мере, я никогда не была для него чем-то.

— Если я когда-нибудь смогу освободить его, — начала я, потому что, конечно, если Дарси и я займем трон, у нас будет власть освобождать людей из тюрьмы, но Розали печально покачала головой.

— Он заключил Смертельные Узы с Лайонелом Акруксом. Которые невозможно разорвать. Единственный способ обойти их — это сбежать, — с горечью сказала она, перелистывая страницу в своей книге, словно ища, чем бы занять руки. — Или если кто-то вытащит его…

— Кому-нибудь это уже удавалось? — спросила я, мои брови изогнулись при мысли о всей той безопасности, которой они снабдили то место.

— Нет, — пусто рассмеялась Розали. — Оно зарыто глубоко под землей и окружено всеми видами магических, физических и даже живых барьеров для побега. Никто даже близко не подходил. Пытаться выбраться из этого ада — означает приветствовать смерть.

— Так почему мне кажется, что ты планируешь вытащить его оттуда? — спросила я, задаваясь вопросом, не сошла ли она с ума, и она заговорщически наклонилась ближе.

— Потому что, возможно, так и есть.

Прежде чем я успела ответить, Розали положила Книгу Земли мне на колени поверх Книги Эфира, а ее палец указал на заклинание, на которое я до этого момента не обращала особого внимания.

— Лунные Волки одарены предвидением и интуицией, которыми не управляют звезды, потому что сама Луна — это небесное существо со своим собственным разнообразием, — сказала мне Розали, продолжая то, о чем она начала говорить в начале разговора. — Есть много других даров, о которых ходят слухи, некоторые из них оказались истинными или ложными, другие же я вполне могу еще открыть, трудно сказать. Но я всегда могу сказать, когда двум душам суждено быть друг с другом. А иногда даже больше, чем двум.

— Что ты…

— Я никогда не чувствовала ничего подобного той связи, которую я ощущала между тобой и Дариусом Акруксом, — вздохнула она, придвигаясь ближе ко мне, так что я могла видеть только красоту ее лица, полные губы, которые казались созданными исключительно для соблазнения, и лукавый блеск в ее карих глазах, дающий мне понять, что ничто и никогда не пройдет мимо нее. — Сила вашей любви и ненависти пылала жарче самого солнца, постоянное притяжение и отталкивание, бесконечная война и непреклонная страсть. Вы были двумя звездами, всегда готовыми столкнуться и поджечь мир, ибо к черту последствия.

— Почему ты рассказываешь мне об этом сейчас? — спросила я, мой голос был слабым, поскольку потеря его окружала меня, воспоминания о той любви, которую мы испытывали, эхом отдавались во всех пустых местах моей души и заставляли их болеть от тоски. Рубиновое ожерелье, которое я носила, казалось, тоже нагрелось от ее слов, эхо его руки, скользнувшей по моим волосам, воспоминание, которое было каким-то осязаемым, словно его призрак склонился, чтобы послушать.

— Потому что этот огонь еще не погас, — вздохнула Розали, взяв прядь моих эбеновых волос и намотала их на палец, пока они не натянулись, словно она знала, что я представляла себе его прикосновение именно там. — Я чувствую, что какая-то ниточка упорно пытается остаться на месте. И я думаю, что пришло время тебе потянуть за нее.

Она слегка потянула меня за волосы, уголок ее губ дернулся от удовольствия, когда я резко вдохнула. В следующее мгновение она уже была на ногах и отступала к двери.

— И это все? — спросила я, нахмурившись в замешательстве, когда она начала уходить.

— Segui il fuoco (п.п. Следуй за огнем), — ответила она, как будто я понимала, что это значит. — Я возбуждена, и моя стая умоляет трахнуть меня уже целую неделю. Обычно я отдаю предпочтение попыткам настоящего Альфы, но они здесь в отчаянном дефиците. Я бы предложила тебе пошалить со мной, но твое сердце всегда будет с ним, а я не хочу участвовать в чьей-либо любовной истории.

Я вскинула бровь на это предложение, размышляя, приняла бы я ее предложение, если бы Дариус уже не испортил меня для всех остальных фейри.

— Я думала, что армия кишит альфами? — спросила я, потому что, когда я подходила к казармам и тренировочным рингам, я замечала, что там происходит много всякой позерской ерунды.

— Многим бетам нравится думать, что они Альфы, amica (п.п. подруга), но печальная реальность такова, что слишком многие из них падают духом, когда их начинают испытывать на прочность. — Розали вздохнула в разочаровании.

— Значит, ты просто устроишь стайную оргию и будешь надеяться на лучшее? — поддразнила я, и она усмехнулась.

— Я всегда могу кончить сама, если понадобится — но Джессибел умирает от желания оказаться у меня между бедер, а Андре две недели подряд присылал мне фотографии члена. Так что я вполне могу дать им возможность сделать свой ход. Кто знает, может, мне понравится.

— Наслаждайся, — сказала я, когда она уходила, шагая прочь, словно она правила этим чертовым миром, и, черт возьми, если бы я не знала лучше, то, возможно, я бы поверила, что так оно и есть.

Я опустила взгляд на книгу в своих руках, нахмурилась на заклинание, которое она обозначила мне, и подняла голову, чтобы окликнуть ее, но все, что я получила в ответ, это отдаленный смех, когда она крикнула: «Не за что!»

Я уставилась на страницу, задаваясь вопросом, как, черт возьми, я умудрилась пропустить что-то настолько очевидное, когда просматривала заголовки.

Выращивание Проклятых Деревьев.

Мои брови удивленно приподнялись, когда я прочитала слова под ним: проклятые деревья, выращиваемые как живое проклятие, сердце их жертв, связанное с ним, вся их родовая линия, связанная с его существованием.

Как только кровь намеченного будет добавлена в семя, сущность души заклинателя необходимо привязать к его корням. Свет луны помогает подняться тени, чтобы помочь росту саженца, и чем дольше длится песнопение, тем больше и мощнее вырастет само дерево.

Я просмотрела жуткие картины кровопускания и жертвоприношения маленьких детей, но, насколько я могла судить, для роста дерева просто требовалась кровь члена семьи, которого вы хотели проклясть. Не до последней капли, а лишь достаточное количество, чтобы пропитать семя.

Сбор семян был настоящим шоу ужасов, в котором я совершенно не была заинтересована, тем более что единственного ублюдка, которого я хотела бы проклясть, звали Лайонел Акрукс, и я не собиралась втягивать Ксавье в наказание, которое полагалось этому сукиному сыну.

Но то, что имело значение, находилось в конце страницы — направление к Проклятому Лесу, где росли все проклятые деревья, корни которых разлагали почву под ними, а листья наполняли воздух под их пологом ядовитой пыльцой, уничтожающей все живое.

Чтобы попасть в Проклятый Лес, нужно выпить дозу аконита, смешанного с живокостью, из чаши, испещренной рунами халгалаз и райдо, и вырезать на своей плоти имя своего самого заветного желания, а затем последовать за болью своего сердца, пока оно не откажется от самой жизни.

Итак, все, что мне оставалось, это отравиться ядом из чаши, отмеченной рунами, обозначающими испытания и путешествия, вскрыть свою плоть и надеяться, что ветер нашепчет мне долбаные ответы. По крайней мере, это не звучало полным безумием.

Блядь.

Однако я уже знала, что сделаю это, моя судьба была предрешена в тот момент, когда я положила глаз на эту книгу. Нет. Моя судьба была предрешена задолго до этого. С помощью клинка, который украл из этого мира человека, которого я любила, и оставил меня здесь одну страдать от его потери.

Я пересекла комнату и начала собираться, Книга Эфира молча наблюдала за мной с кровати, пока я обдумывала все, что узнала из этих книг с тех пор, как мы забрали их себе.

У меня был план. План, в котором, как я признавала, были дыры и который вполне мог оказаться самоубийством, но я надеялась, что он все равно сработает. Я медлила с осуществлением этого плана, надеясь найти в этих древних страницах что-то еще, что поможет мне, но с меня было достаточно. Надоело ждать, надоело отдавать все свои силы всем остальным, надоело жаждать невозможного, пока мое проклятие звездам остается без ответа.

Зимнее солнцестояние почти наступило, самая длинная ночь в году обладала собственной силой, которая помогла бы мне, когда пространство между мирами стало бы тоньше. Я неустанно занималась, изучая все, что могла, о магии, существовавшей до появления звезд, и понимала, насколько опасным может быть то, что я задумала. Но я и так отдавала этой борьбе все, что могла, и если я не исполню свою клятву сейчас, то знала, что погибну раньше, чем сделаю это.

Жертвоприношение, кровь, боль. Мне было все равно. Я готова была предложить все это и броситься на костер собственной гибели, если бы этого оказалось недостаточно, потому что без него мир был не таким, каким должен был быть.

И если это было тем, что требовалось, чтобы исправить эту ошибку, то я сделаю это. Дарси бросила меня, мы проигрываем войну, и у меня не осталось ничего другого, кроме этой отчаянной, глупой надежды. И, похоже, я собираюсь отдать все ради этого шанса, потому что без него в любом случае я уже проиграла.