Страдания и Звёздный свет

Глава 57

Бодрствующий. Недремлющий. Это был я.

Сон был игрой, потеря — моим именем.

Я даже не моргал, глядя в окно на холодную луну, танцующую с Венерой в небе.

Я трахал эту луну, эту прекрасную, мистическую луну со всем ее очарованием и коварством. Но ничего. НИЧЧЕЕЕЕГГГГОООО. Не могло сравниться с тем, что я чувствовал, трахая Калеба Альтаира. Будь прокляты лунные кратеры, я испытал нечто трансцендентное, но, черт возьми, это ощущение было временным.

Кэл спал, или, может быть, он притворялся, что спит, как и я, но я не осмеливался спросить, лежал и снова и снова воспроизводил все это в своем сознании, пока ночь сменялась рассветом.

Пока ночь все еще была здесь, мне казалось, что я потерялся в волшебстве, которое оживляло мои самые дикие мечты, но я знал, что солнце, поднимающееся над горизонтом, разрушит чары. Калеб проснется, его больше не будет притягивать ко мне Венера, и в утреннем свете не останется ничего, кроме суровой правды. Почему в темноте все было намного проще? Секс, секреты, снеки. Всем этим лучше всего предаваться в полночь. Но рассвет всегда наступал, и сейчас я не мог его удержать даже при всем желании.

Я так и лежал, томясь под тяжестью его руки, крепко обхватившей меня, боясь разрушить чары этого момента, пока не перестал видеть Венеру и луну, играющих вместе, и звезды, тускло блестевшие на фоне бледного неба, которые уводили их, хихикали надо мной, когда они исчезали.

Я немного сместился, размышляя, не лучше ли ускользнуть, пока Калеб не проснулся. Тогда, когда я увижу его в следующий раз, я смогу вести себя так, будто ничего не изменилось. Но, черт возьми, все изменилось. Это было бы стервозным поступком, но я просто не знал, как справиться с серьезными разговорами, которые необходимо было провести. Я видел, где проходят границы. Стоило ли мне сейчас излить свое сердце и сказать ему, что я давно в него влюблен? Или это заставит его бежать на холмы?

Может быть, мне стоит вести себя спокойно, продолжать перепихиваться с ним то тут, то там, не играть с огнем слишком долго и не обжигаться слишком сильно. Или я мог бы трахаться с ним как можно чаще и принять инферно, которое должно было охватить меня, когда реальность ворвется в мою жизнь.

Проблема всех этих вариантов заключалась в том, что ни один из них не заканчивался счастливой судьбой. Я должен был выбрать судьбу, которая неизбежно приведет к тому, что мое сердце будет уничтожено, и да, Калеб стоил душевной боли, но, клянусь звездами, почему не мог быть вариант Ч, где все это могло сработать?

Хаха… вариант Ч.

Руки Калеба сжались вокруг меня, притягивая меня ближе к твердым плоскостям его тела, и я сдался, прижимаясь к нему, в то время как Волк внутри меня удовлетворенно вилял хвостом. Именно по этой причине я наколол на спине часы без стрелок. Я хотел, чтобы время останавливалось, всегда когда я был с ним вот так, без всякого тик-так, тик-так неизбежного течения времени, которое приведет нас к расставанию.

Что, если ты скажешь ему, что любишь его, а он ответит, что любит тебя?

В моей голове зазвучал голос, очень похожий на Дарси.

Черт, как же я скучал по своей маленькой Мечте Феникса. Но крошечная версия ее в моей голове была полным дерьмом. Калеб исследовал свои новые желания в безопасном пространстве, то есть во мне. И, возможно, между нами что-то было, но с его стороны я не замечал, чтобы это была любовь. Не всегда, если бы я был абсолютно честен с собой. Я был его братом. И, кроме того, мы оба были связаны долгом, независимо от того, что мы чувствовали друг к другу.

Однажды, если бы мы заняли места наших родителей в Совете, мы должны были бы обеспечить собственных Наследников, которые поддержали бы длинную линию сбалансированной власти. Мы должны были обеспечить собственных Наследников от своих партнеров, которые продолжали бы нашу родословную. И они должны были быть воспитаны независимо, их мнение должно было быть собственным, а их связь с другими Наследниками их поколения — взаимной любовью и уважением, в то время как они сохраняли свою собственную независимость друг от друга как представители отдельных домов.

Сотни лет назад существовали десятки родословных с могуществом, равным нашему, но из-за межродовых браков — и уничтожения нескольких семей соперниками — большинство могущественных семей было потеряно. К тому времени, когда наши предки осознали, что склонность к межродовым бракам постепенно сокращает число родословных, обладающих силой, равной нашей, было уже слишком поздно, чтобы остановить сокращение численности. Были приняты законы, предотвращающие браки между самыми могущественными родословными, оставшимися в Солярии, но было уже слишком поздно. На тот момент оставалось только восемь жизнеспособных родословных, а затем началась война, в результате которой остальные четыре были стерты с лица земли.

К счастью для нас, Капеллы, Альтаиры, Ригели и Акруксы оказались на стороне победителей в той войне, но, к моему несчастью, мы никогда не сможем быть вместе, как сейчас. Правила были ясны, законы установлены так твердо, что обойти их было невозможно, и наша ответственность перед королевством была неизбежна. Черт, я никогда в жизни не хотел избавиться от своего титула и власти, которой обладал, но ради него я был готов отказаться от всего этого.

Мой мозг работал на пределе возможностей в поисках решений, пока крошечный-мозг-Дарси подбадривал меня. И я потерялся в трепете от одной мысли о будущем, в котором Калеб любит меня настолько, что попытается остаться со мной.

Я предполагал, что мы могли бы уступить свои позиции Наследников брату или сестре, но мы были в самом разгаре войны, а Хэдли, Афина и Грейсон не прошли достаточной подготовки, чтобы взять на себя эти роли. Ксавьер мог бы сыграть в догонялки, если бы его удалось убедить занять должность Повелителя Огня — и, честно говоря, в конце концов, у него, вероятно, не было выбора.

Но если бы мы с Кэлом отказались от своих должностей во время конфликта во всем королевстве после того, как мы уже потеряли Дариуса? Это было бы чертовски эгоистично, и более того, это могло пошатнуть основы всего, что мы строили всю свою жизнь, завоевывая расположение народа и готовясь к правлению. Нам предстояло вскоре призвать этих самых людей, сплотить их в нашу армию публично. Мы лишь оттягивали время, пока не сделали этот призыв официальным. Мы ждали, пока не закрепимся в королевстве, чтобы было куда их призвать. Были тысячи Солярианцев, которые поддерживали нас, которые были полностью заинтересованы в нашем приходе к власти в течение многих лет, и которые, без сомнения, пришли бы к нам на помощь, если бы мы могли предложить им защиту от тирании Лайонела, как только они были бы созваны.

Нет, отречение от престола не было вариантом. И я бы никогда не попросил об этом Калеба, даже если бы мне повезло, и он хотел меня так же сильно, как я хотел его.

Мы были гарантированным крушением поезда, но сейчас мы все еще двигались по рельсам. Так что пусть часы перестанут тикать.

Калеб зашевелился и издал низкий гул в груди, звук, который заставил меня почувствовать себя в такой безопасности, что я никогда не хотел, чтобы он заканчивался. Солнце еще не взошло, у нас было еще несколько мгновений темноты. Может быть, еще только минута, и мне казалось, что с наступлением рассвета наступит апокалипсис.

— Доброе утро, — хрипло сказал Калеб, его губы коснулись моей шеи, когда он откинул мои волосы в сторону.

Прикосновение его рта запустило фейерверк в моей груди, и я мысленно закружился в танце под дождем искр света.

— Ты помнишь, с кем ты в постели? — спросил я с дразнящей ноткой в голосе, и его руки скользнули к моим грудным мышцам, обхватили их и сжали.

— Бесси, верно? — я почувствовал его ухмылку на своей коже, когда он снова поцеловал меня, и это вызвало мою собственную улыбку.

— Это моя сестра, ты, хам, — задыхаясь, притворно оскорбился я, когда он усмехнулся и провел рукой по моему прессу, затем еще ниже, пока не сжал мой уже твердый член.

— Кэл, — задыхаясь, произнес я, глядя на свет, ползущий по небу все выше, словно заряженный пистолет, готовый вот-вот направиться прямо мне между глаз.

Он вжался в мою задницу сзади, показывая мне, насколько он уже возбужден, и что прошлая ночь была не просто сном, усыпанным радугой.

Он наклонился вперед, его клыки царапали мое ухо и заставляли меня дрожать от возбуждения, его кулак начал плавно двигаться вверх и вниз по моей длине медленными, томными движениями.

— Есть сожаления? — грубо спросил я, потянувшись назад, чтобы запустить пальцы в его кудри, и он ущипнул меня за бицепс, повалив меня на спину.

— У меня есть одно, — пробормотал он.

— Да? — поинтересовался я, небрежным тоном, с болезненным стуком сердца.

— Я оставил пробку в заднице, — фыркнул он, и я разразился смехом.

— Чувак. — Я стряхнул его с себя, перевернул его на живот и потянулся вниз, чтобы вытащить пробку и бросить ее между простынями.

Он остался лежать на животе, закинув одну мускулистую руку под голову и глядя на меня сбоку. Я спустил одеяло с его обнаженного тела, любуясь всей этой твердой, шелковистой кожей. Он был бледнее меня, кожа напоминала залитый солнцем лунный свет, что бы это ни значило. Но это была правда.

Я провел пальцами по его позвоночнику, по широким плечам, а он смотрел, как я любуюсь им, прищурив глаза. Я видел его тело бесконечное количество раз, но никогда вот так, полностью расслабленным, после секса, в обстановке, когда я мог просто любоваться им.

Моя рука достигла основания его позвоночника, и я провел ладонью по упругим мышцам его задницы, разминая пальцами его кожу, по мере того как я продвигался дальше, мои глаза метнулись вверх, чтобы увидеть его реакцию.

— Мы — плохая идея, — озвучил я часть своих опасений, чувствуя, как восходящее солнце золотит мою спину.

— Худшая, — согласился он, и в горле у меня встал острый комок. — А теперь иди сюда и поцелуй меня, Капелла.

Я прижал язык к щеке, затем запрыгнул на его спину, заставив его хрипло вздохнуть, поскольку даже не попытался уберечь его от тяжести своего веса. А затем я раздвинул его ноги пошире и уперся в него, мой член уткнулся между его ягодиц и заставил его плечи напрячься.

Я поймал его волосы в свою хватку, дернул его голову, чтобы украсть поцелуй из его рта и прижаться к нему. — Хочешь узнать, каково это — быть нижним, Кэл?

Он попытался встать на колени, но я придавил его своим весом, чтобы удержать под собой, и он зарычал, обнажив клыки, когда я поцеловал его с легкой дразнящей ухмылкой.

Я немного отстранился, чтобы посмотреть на его выражение лица и понять, может ли он поддаться искушению, солнечный свет пролился между нами и заставил меня ослабить хватку на его волосах. Он выглядел неземным, словно какое-то потустороннее существо, созданное звездами, его кудри превратились в жидкое золото на свету, а глаза смягчились до двух луж самого насыщенного синего цвета, который я когда-либо видел.

Слова сами собой сорвались с моих губ, но я с трудом проглотил их: слова «я люблю тебя» так и вертелись на языке, требуя, чтобы я их озвучил. Но что бы он ответил? Скорее всего, он убежит. Это было бы слишком, ко всему прочему, и это сломало бы то хрупкое, что было между нами. Несмотря на это, я все еще хотел выпустить эту правду внутри себя. Это было похоже на птицу в клетке, которая никогда не расправляла крылья и была обречена смотреть на небо, которого она никогда не сможет коснуться.

Скажи это.

Нет, крошечная Дарси — это все испортит!

Но слова приближались, мои губы разошлись, язык принял такое положение для части «Л», в то время как горло сжалось от «Я».

— Сет? — Кэл нахмурился, словно почувствовал приближающуюся правду.

Я был машиной, скользящей по льду, а он — резвящимся олененком, который выскочил на дорогу и вот-вот будет сбит несущейся на скорости тонной металла. Я не мог остановить это. Это происходило. Я больше не мог контролировать это…

Дверь распахнулась, и я в тревоге оглянулся, автокатастрофа разворачивалась в моем теле, когда мое сердце столкнулось с горлом.

Худшие из возможных людей, которые когда-либо входили в эту комнату, вошли, и я в ужасе уставился на мою маму и маму Калеба.

— Тори Вега, мы действительно должны… — начала мама, затем ее челюсть отвисла, а Мелинда испустила пронзительный крик, заметив своего сына, прижатого ко мне.

— Убирайтесь! — крикнул я, и Калеб отпрянул в сторону, сбросив меня с себя, так что я ударился о кровать с его стороны, а затем схватил одеяло и натянул его на нас.

Но они не ушли, о нет, они придвинулись ближе, широко раскрыв глаза и сурово сведя брови.

— Сет Капелла, — огрызнулась мама, сжимая воротник своей голубой рубашки.

— Что в Солярии, по-твоему, ты делаешь? — шепотом крикнула Мелинда на Калеба.

Калеб сел в кровати и плотно прижал плед к своему прессу, держа его достаточно высоко, чтобы скрыть свой стояк. Я тонул, словно лодка, которая налетела на камни и отправилась на дно океана, чтобы никогда не вернуться.

— Ты хоть представляешь, какой скандал это может вызвать? — рявкнула мама, в ее голосе прозвучал Альфа-тон, заставивший меня вздрогнуть. — Сколько людей знает об этом? Тори тоже здесь? Вы трое занимались этим или…

— Тори здесь нет, — огрызнулся я. — И никто не говорит «этим» — фу.

— Никто не знает, — быстро ответил Калеб, и я согласно кивнул, но глаза мамы сузились, и она указала мне прямо на лицо.

— Не смей врать мне, щенок. Ты не можешь держать рот на замке ни о чем. Или это происходит впервые? У тебя еще не было возможности проболтаться об этом? О звезды, пожалуйста, скажите мне, что это первый раз.

— Да, — с надеждой сказала Мелинда. — Венера и Луна привели вас в постель друг к другу, верно? Ничего страшного. Это случается с лучшими из нас. Помнишь, как тогда было лунное затмение, когда мы учились в Академии Зодиака, и ты, я, Тиберий и Рэдклифф позволили Хэилю Вега доминировать над всеми нами?

— О да, — хихикнула мама. — Это была веселая ночь.

У меня отвисла челюсть, когда она позволила этой бомбе упасть на наши головы и взорваться у нас на глазах.

— Вы трахались с папой Тори и Дарси? — вздохнул я.

— И друг с другом? — Калеб задыхался, что в действительности могло быть настоящим шоком.

Мелинда быстро наложила на всех нас заглушающий пузырь и захлопнула дверь с помощью виноградной лозы, брошенной из ее руки. Она села на край кровати, и я съежился в подушках, когда моя мама решила сесть рядом с ней. На кровати. Прямо на том самом матрасе, на котором мы с Кэлом трахались.

О мои звезды, этого не может быть.

— У всех нас бывают порывы, — понимающе сказала Мелинда, глядя между нами двумя с заботливой улыбкой, как будто это не было чертовски странно. — И есть что-то дико манящее в том, чтобы заниматься этим с другими Наследниками, учитывая, что это так запретно, так скандально…

— Заниматься этим? — Калеб покраснел, а я просто умолял кровать проглотить меня целиком.

— Нет ничего странного в том, чтобы чувствовать тягу к силе, которой обладают только наши четыре семьи и Вега, — совсем ничего. До тех пор, пока это просто случайные оргазмы и они остаются в тайне, все в порядке, — успокаивающе сказала Мелинда, похлопав Калеба по руке, но он отдернул ее, словно вспомнив, что тридцать секунд назад она обвивалась вокруг моего члена.

— Мой Сет никогда не может контролировать капризы своего писюна, — засмеялась мама, и жар залил мои щеки.

Я не мог смотреть на Калеба. Возможно, больше никогда.

Зачем ей понадобилось говорить «писюн»?

— Так скажи мне, это было только прошлой ночью? — надавила мама, глядя мне прямо в глаза, и помогите мне звезды, я не мог бороться с божественной силой, действующей за ее взглядом, и я начал качать головой.

— Сет, — огрызнулся Калеб, ударив меня по руке.

— Прости, — вздохнул я, не в силах оторвать взгляд от обеспокоенного лица мамы, когда она повернулась к Мелинде.

— Это нехорошо, — прошептала ей мама, как будто мы больше не были частью разговора. — Одно дело, когда Калеб дурачился с Тори — тогда все знали, что она никогда не примет корону и что это несерьезно. Но сейчас времена изменились. Мы не можем допустить, чтобы мир видел в вас мальчиков с вечеринок, которые макают свои донглы во все, что попадется на глаза.

— Убейте меня, — вздохнул я. — Пожалуйста, просто убейте меня, и пусть это будет сделано.

— Антония права, Кэлли, — согласилась Мелинда. — Королевство должно воспринимать вас, мальчики, серьёзно как никогда. Они должны видеть в вас несокрушимую опору силы, они должны быть уверены, что вы заботитесь о приличиях и наших законах. Даже роман друг с другом сейчас будет выглядеть плохо — всем нравится, когда их фитиль намокает, но вы оба — будущие лидеры своих родов. Вы знаете закон. У этого нет будущего, и это будет только выглядеть плохо, если выяснится, что ты проводишь время между битвами, делая боковую саламандру, понятно, Кэлли?

— Пожалуйста, не называй меня сейчас Кэлли, — сказал Калеб, зарываясь лицом в свои руки, и Мелинда рассмеялась.

— После того, как ты ворвался ко мне и твоему отцу прошлой ночью, я бы подумала, что ты будешь менее щепетилен в вопросах собственной сексуальной жизни, — сказала она, и я почти задал вопрос, прежде чем понял, что не хочу этого знать.

— У нас уже есть один скандал после вчерашних выходок, хотя я думаю, что Тиберий уже плетет небылицы, чтобы скрыть ущерб, — задумчиво сказала мама.

— Какие выходки? — спросил я, тут же пожалев об этом, потому что это только затянуло разговор.

— О, Макс нагнул девушку Грас на камне и устроил ей веселую порку на глазах у всего лагеря повстанцев прошлой ночью, — объяснила мама. — Запись, конечно, разлетелась по социальным сетям, но так как она очень ярая защитница Вега и стояла на четвереньках перед Наследником, так что… историю легко раскрутили, чтобы она выглядела хорошо для него — по крайней мере, настолько хорошо, насколько может выглядеть публичная порка, конечно.

— Во имя звезд, — простонал Калеб между пальцами, и я уже мог представить, как Джеральдина прочтет эту статью и отомстит в десятикратном размере. Бедный Макс. Но также, бедный я и мой бедный стояк, поскольку он был действительно мертв.

— Так, нам нужно устранить последствия. Во-первых, кто знает? Нам нужен список имен. — Мелинда перешла в режим политика, и я был уверен, что мой член сдулся настолько, что уполз внутрь меня, чтобы никогда не вернуться.

— Сет, — прорычала мама. — Начинай говорить.

— Никто не знает, — соврал я, чувствуя на себе взгляд Калеба, словно ему было интересно, действительно ли я кому-то рассказал.

— Щенок, — надавила мама, в ее голосе звучало предупреждение. — Я буду отсчитывать от трех, и если я дойду до нуля, а ты не скажешь мне, тогда я запрещу тебе бегать с моей стаей в течение недели, и я скажу этому крепкому Дракону Оскура, чтобы он тоже запретил тебе бегать со стаей Оскура.

— Мама! — воскликнул я. — Это нечестно, у меня нет других Волков, с которыми можно бегать.

— Ты должен был подумать об этом, прежде чем трахать своего друга, — строго сказала мама.

— Не говори «трахнул», — взмолился я.

— Три, — начала она. — Два.

Я сжал губы, отказываясь отвечать на этот вопрос.

— Один, — прорычала мама, вскинув на меня бровь. — О, ты ведешь себя как непослушный маленький щенок. Ты дашь мне этот список, даже если мне придется вызвать Циклопа, чтобы вытащить его из твоей головы.

— Нет никакого списка, — настаивал я, но я не был уверен, что кто-то в комнате мне поверил.

Мелинда заметила что-то на полу и бросилась поднимать. Если я думал, что это утро не может стать еще более ужасным, то оно стало таким, когда она подняла вибратор «Дариус Дракон» XL и в шоке посмотрела на мою маму.

— О, звезды, это потому, что они оплакивают своего друга, — она посмотрела на нас с сочувствием. — Вы все раньше резвились вместе в Королевской Лощине? Вы пытаетесь возродить частичку волшебства?

— Нет! — воскликнул я, но Мелинда не казалась убежденной, положив огромный, чешуйчатый, золотой фаллоимитатор на конец кровати, словно это было какое-то священное подношение нам.

— Правильно, — твердо сказала мама. — Вам двоим нужно встать, одеться и разойтись. Больше ничего подобного. Представьте какой будет скандал. Мы не можем допустить, чтобы об этом стало известно. Люди и так потрясены новой властью в Солярии, мы не можем допустить, чтобы они думали, что существует какая-то угроза для кровных линий. Если вам двоим нужен утешительный секс, найдите его в другом месте.

— Это не утешительный секс, — пробурчал я, не позволяя ей отмахнуться от этого, даже когда смущение почти подавило во мне все слова. Я почувствовал на себе взгляд Калеба, мамины брови опустились, и опасный отблеск страха подмигнул мне из ее глазниц.

— Тогда в чем дело? — шипела она.

Я открывал и закрывал рот, как глупая рыба, вытащенная из воды и умирающая на суше. Я не мог говорить. Все было не так, как должно было быть. Это не должно было еще заканчиваться.

— Это ничего, — вклинился Калеб. — Мы просто трахались.

— Да, — прохрипел я, когда его слова выпотрошили меня, пронзив мышцы моего сердца и выложив его на серебряное блюдо с веточкой кориандра в качестве гарнира. — Ничего.

Это слово эхом отозвалось в моем черепе, и мама, и Мелинда выглядели серьезно облегченными.

— Ну, тогда это облегчает дело, — сказала мама, вытирая метафорическую бисеринку пота со лба и разражаясь смехом. Она похлопала меня по ноге через плед, и я вздрогнул, сморщившись внутри. — Мы все веселимся, когда молоды, и это естественно — хотеть попробовать разные вещи. После столь долгого общения с менее могущественными фейри, это может быть захватывающе — немного пошалить с другим альфой твоего уровня. Но мы должны быть осторожны. Есть и другие Альфы, почти такие же могущественные, как вы, так что вам не нужно добиваться этого друг от друга. Особенно сейчас, когда ваш общественный имидж так важен. Хорошо, щенок?

— Как скажешь. И я не щенок, — пробормотал я, хотя именно так себя и чувствовал.

— Хорошо, Кэлли? — Мелинда спросила Калеба.

— Да, — пробормотал Калеб.

— Эй, почему бы тебе не пойти порезвиться с парнем Джерри Бодкина? — Мелинда взволнованно предложила Калебу. — Он уже несколько недель не сводит с тебя глаз.

— О, это звучит прекрасно, — поддержала моя мама, повернувшись ко мне. — И ты мог бы заняться сексом втроем с сыном мистера Беррика, Тимоти, и его подругой, ох, как же его зовут, Мелинда? — она щелкнула пальцами, когда я в ужасе уставился на них в связи с их попытками свести нас с детьми их друзей.

— Эгберт? — сказала Мелинда.

— Это он! — улыбнулась мама.

— Нет, — прорычал я. — Мне все равно, кто такие Эгберт и Тимоти, и я не хочу иметь с ними ничего общего.

Мама зарычала, как будто я был неразумен. — Ну, если ты хочешь чего-то более запретного, то мистер Беррик сам холост и весьма привлекателен. Тебе нравится небольшая разница в возрасте, щенок? Ты всегда говорил, что профессор Орион был — ох, что это было за слово — лихим?

— Я не называл его лихим, — возразил я. — Кто, блядь, использует это слово?

— Я уверена, что это было именно так — или, может быть, ты говорил, что он любезный, — продолжала мама, пока я желал, чтобы подушки разинули рты и проглотили меня целиком.

— Любезный? — вздохнул я, качая головой в знак отрицания. — Это слово никогда не сходило с моих уст, никогда.

— Так где же Тори, если она не принимала участия в этой суматохе? Нам нужно с ней поговорить, — спросила Мелинда, оглядывая комнату, как будто ее нисколько не удивило бы, если бы Тори все-таки каким-то образом в этом участвовала.

— Ушла, — мрачно ответил Кэл. — Она оставила Джеральдину за старшую.

— Куда ушла? — Мелинда нахмурилась.

— Ей нужно что-то сделать. Она не пояснила больше, чем написала в записке, которую оставила. Я не знаю, надолго ли, так что твой разговор с ней придется отложить.

— Эта девушка, — насмехается мама. — Она не может просто бродить здесь, там и везде, когда ей вздумается, а потом назначать людей ответственными, как будто это ее право. Мы — Советники, и всем давно пора это запомнить.

Калеб пробормотал что-то, что звучало очень похоже на «бывшие», но наши мамы либо не услышали его, либо проигнорировали.

— Удачи в убеждении мятежников в этом, — сказал я, и мама прищелкнула языком.

— Ты должен быть там и завоевывать их расположение, щенок. У тебя всегда это хорошо получалось. Приходи ко мне попозже, и мы немного поднимем моральный дух на острове, как насчет этого?

Я неопределенно пожал плечами.

— Ну, мы оставим вас одеваться, — ярко сказала Мелинда.

— Боже, что скажет твой отец обо всем этом? — спросила мама с усмешкой.

— Не говори папе, — взмолился я, но она отмахнулась от меня, как от шута, вышла из комнаты вместе с Мелиндой, и дверь за ними захлопнулась. Я был почти уверен, что слышал имя Хэил Вега и слова «связали нас», но я заткнул уши, чтобы не слушать больше ни слова, пока не получил психический шрам на всю жизнь.

На нас опустилась тишина, и мы не двигались, сидя в осадке этой ядерной бомбы и не глядя друг на друга.

— Ну что ж, — сказал я наконец, сползая с кровати, хватая с пола свои боксеры и натягивая их. — Я собираюсь пойти принять душ в кипящей горячей воде и посмотреть, выйдет ли мой член когда-нибудь из своего укрытия.

— Я тоже, — пробормотал Кэл, и я оглянулся на него, обнаружив, что он стоит и полностью одет, воспользовавшись своей вампирской скоростью, чтобы сделать это. — Типа, не с тобой. В отдельном душе. Где-нибудь… в другом месте.

Я напряженно кивнул, и его рот дернулся, словно он хотел сказать что-то еще, но затем он исчез, выскочив за дверь и оставив меня стоять здесь с его запахом, все еще прилипшим к моей коже.

Меня охватила ужасная уверенность, что мы больше никогда не будем спать вместе, и я замер в удручающем сиянии рассвета, который поглотил последние остатки той идеальной ночи.

Время не остановилось, оно никогда не останавливалось.