Страдания и Звёздный свет

Глава 35

Знание того, что Дарси держали во Дворце Душ, было особым видом пытки, созданным исключительно для того, чтобы уничтожить меня одним лишь страхом. Я в течение нескольких месяцев жила в этом ужасе, воочию переживала жестокость и развращенность Лайонела. Он лишил меня того, что делало меня самой собой, покрыл броней из лжи, ужаса и ложной преданности.

Я пережила это. Но с трудом. И теперь мне приходилось заставлять себя оставаться здесь, ничего не делая несколько дней подряд, пока мы ждали дня метеоритного дождя Гидриды.

Это убивало меня. Вызывало настоящую агонию в моей душе, осознавая, что трое из тех людей, которые были мне наиболее дороги в этом жалком мире, застряли с этими монстрами. И что еще хуже, мне приходилось заставлять себя не планировать никаких попыток спасения или нападения на них в деталях, боясь, что это решение будет увидено.

Я сбросила с себя одеяла и встала с кровати. На далеком горизонте брезжил рассвет, но мир был в основном темным и спокойным.

Мне нужно было что-то делать. И поскольку это что-то не могло быть тем, из-за чего я всю ночь ворочалась, я собиралась направить свою беспокойную энергию на другое дело, которое могло бы нам помочь.

Я подошла к шкафу и потянулась за парой леггинсов, но замешкалась, заметив новое нелепое платье, которое Джеральдина раздобыла для меня. Из того, что она мне рассказала, следовало, что есть несколько очень одаренных Элементалей земли, которые посвящают свое свободное время созданию платьев для истинных королев, и пока я смотрела на черное платье, которое, казалось, было сшито из образа самого ночного неба, я не могла не протянуть руку, чтобы провести пальцами по ткани.

Мне не было особого дела до помпезности и празднества, до того, как выглядеть королевой и разыгрывать политику, связанную с завоеванием симпатии публики, но я понимала необходимость этого. Я достаточно хорошо понимала силу символизма, и там, куда я направлялась, это, скорее всего, было именно тем, что мне было нужно.

Проводя рукой по ткани, я наблюдала за тем, как крошечные серебряные драгоценные камни, вшитые в нее, ловили слабый свет, словно это были звезды, мерцающие в полутьме утешения.

Это была чепуха, но это была могущественная чепуха.

Вздохнув, я сняла с себя безразмерную рубашку, в которой спала, и переоделась в платье. Черная ткань была мягкой, как шелк, прилегала к моему торсу, оставляя спину обнаженной для крыльев. По обеим сторонам юбки в пол были разрезы, что делало ее удобной и легкой при движении. Я провела руками по бокам юбки, приподняв губы, когда обнаружила несколько потайных карманов, а затем поняла, что то, как она была застегнута на талии, оставило идеальное место для того, чтобы я могла повесить ножны для меча без того, чтобы они сбивались в кучу и портили вид платья. Это был не просто пышный наряд для публичных выступлений; это было платье, сшитое специально для королевы воинов, и если я действительно собиралась надеть корону в конце всего этого, то я была чертовски уверена, что это единственный вид королевы, который я могла бы позволить себе.

Я пристегнула ножны, достала из тайника, который всегда держала под рукой, мешочек со звездной пылью и опустила его в один из потайных карманов, затем маленький кинжал, который мне очень нравился, после чего натянула сапоги.

Остановившись перед зеркалом, я с помощью смеси магии воды и воздуха вымыла и уложила волосы так, что они рассыпались черным водопадом распущенных локонов, а затем заставила себя накрасить лицо. Эта встреча имела значение, а это означало, что мое недавнее отсутствие личной гигиены должно было быть отброшено. Я одевалась не ради тщеславия или какого-то самоисцеления — это была война. И мне пора было сделать шаг вперед и начать играть свою роль в ней.

С подведенными глазами и губами глубокого красного цвета я почти снова стала похожа на себя прежнюю — просто девушка в красивом платье… с мечом и хмурым взглядом, достаточно острым, чтобы разрезать плоть и кости.

— Ты солгал мне, — сказала я своему отражению, хотя слова предназначались ему. — Ты обещал, что останешься.

Ничего.

Бесконечное, безнадежное, ничто. Даже рубиновый кулон, висевший на моем горле, оставался прохладным на моей коже, как будто сегодня он был еще более далек, чем когда-либо. Я не знала, хорошо это или плохо, но это не помогало справиться с отчаянным одиночеством, которое пыталось поглотить меня целиком.

Я моргнула своему отражению, чтобы доказать себе, что я все еще жива, несмотря на неестественную неподвижность, которая навалилась на меня.

Совсем скоро я должна сломаться. Мои стены становились все слабее и слабее, такими непрочными, что я знала, что не смогу их долго поддерживать. Но не сегодня. Не сейчас.

Я повернулась к двери, но остановилась, заметив сверкающую диадему, выглядывающую из кучи сокровищ Дариуса рядом с ней. Я выхватила ее из кучи и повертела в руках.

— Ты также поклялся, что никогда не признаешь меня своей королевой, — пробормотала я мужчине, которого здесь не было. — Так что я готова поспорить, что это тебя очень разозлит.

Я возложила сверкающую серебряно-голубую диадему на голову и ухмыльнулась в той несносной манере, которая еще ни разу не подводила его, когда я почувствовала, как что-то колышется в воздухе, призрак воспоминания, словно кончиками пальцев, пробирается по моему позвоночнику.

Это было нереально. Но как же мне хотелось, чтобы это было так.

Я закрыла глаза, пытаясь призвать его ближе, пытаясь поверить, что он действительно был рядом со мной хотя бы несколько секунд. Но даже когда я попыталась это сделать, воображаемое ощущение исчезло, ветер стал таким же неподвижным, каким был все это время, а мое сердце так же безвозвратно раскололось, как и после того, как я нашла его тело на вершине холма.

Я взяла Книгу Эфира и, не задерживаясь ни на минуту ни в чьей компании, вышла из комнаты, преодолевая ступени по две за раз и даже не обращая внимания на стражников, стоявших у подножия лестницы, ведущей в мои покои.

Они бросились кланяться при моем неожиданном появлении, но я просто велела им никому не говорить, что они меня видели, пока меня не начнут искать. Может, мне и не нравилось, как люди кланяются мне, но я узнала одну жизненно важную информацию о фейри: они не ослушаются приказа одной из своих королев. Это означало, что я в безопасности от обнаружения, если только Джеральдина не решит заглянуть в четыре утра.

Подумав об этом, я поняла, что это совсем не маловероятно, и ускорила шаг, сбегая по лестнице и покидая дворец, пересекая разводной мост и повторяя свои приказы всем, кто меня замечал.

Как только я оказалась за пределами дворца, я сместилась, не давая погаснуть своему пламени и просто вытянув бронзовые крылья из позвоночника, чтобы быстрее преодолеть необходимое расстояние.

Я резко взмахнула крыльями, набирая скорость по островной местности, и уже через несколько минут заметила тюрьму, после чего бросилась с неба и тяжело приземлилась прямо перед дежурившими там стражниками.

Все пятеро из них в мгновение ока достали оружие и зажгли магию в своих руках, огненный шар врезался в мой воздушный щит, который я успела выставить менее чем за секунду.

— Наверное, мне следовало объявить о себе, — извинилась я, когда они узнали меня, а человек, метнувший огонь, упал на землю с воплем ужаса.

— Простите меня, моя королева! — взмолился он. — Отделите мою бесполезную голову от моей шеи. Извлеките мои внутренности и используйте их для проклятия всей моей семьи. Заберите мои глаза и скормите их любому грызуну, какому пожелаете. Изрубите меня…

— Фу. Чувак, прекрати, — сказала я, сморщив нос от этих предложений. — Ты поступил хорошо. Ты защищал королевство и все такое. Мне просто нужно переговорить с пленником, так что ничего серьезного. Но могу я взять ключи от его камеры?

Мужчина вытаращился на меня, а затем начал рыдать о моем великодушии и доброте, которую мое прощение оказало его семье.

Я попыталась отгородиться от него, протягивая руку за ключами, но это оказалось еще труднее, поскольку он ползал по земле на брюхе, как червяк, и пытался поцеловать мои ботинки.

— Звезды заберите меня отсюда, — простонала я, когда мой дискомфорт усилился, и один из других охранников, наконец, смог выйти из своего шокированного состояния и передать мне ключи.

Я благодарно кивнула и поспешила прочь от плачущего охранника, делая вид, что не замечаю, как он начал вылизывать траву на том месте, где стояла я, утверждая, что она благословлена прикосновением моих сапог.

— Неудивительно, что ты был таким высокомерным ослом, если фейри так обращались с тобой всю жизнь, — пробормотала я Дариусу, но ответа снова не последовало.

Я двинулась через приземистое здание тюрьмы, где находилась огромная ночная железная клетка, в которой все еще содержался Мигель, и обнаружила его сидящим на кровати, его поза была напряженной, так как он, несомненно, пытался понять, из-за чего все эти рыдания.

— Ты подумал о том, что я тебе сказала? — спросила я его, отбросив всякие любезности и чепуху. — Рассмотрит ли твой народ возможность союза?

— Возможно, — медленно сказал Мигель, поднимаясь на ноги и рассматривая меня во всем моем королевском величии. Его глаза немного расширились, как будто он только сейчас увидел меня в том виде, в котором я могла бы быть, и я вздернула подбородок.

— Но ведь все дело в доверии, верно? Наш род и ваш были в состоянии войны так долго, что вам трудно представить, что фейри не обратятся против вас. В свою очередь, фейри, несомненно, будет трудно поверить, что никто из вас не сместится и не попытается проткнуть нам сердце своими ловкими пальцами.

Мигель хмуро фыркнул и кивнул. — Трудно представить себе будущее, в котором оба вида смогут полностью отбросить эти страхи и предрассудки.

— И все же ты сказал мне, что среди вас живут фейри, которые принимают подобное, — надавила я.

— Таких немного, — он задумчиво кивнул. — Но они попали в наше сообщество в основном благодаря стечению отчаянных обстоятельств. Это те фейри, которые нуждались в побеге от своей прежней жизни настолько, что рискнули довериться. Кроме того, убедить одного-двух постоянными поступками гуманности и доброты — это совсем другое, чем убедить всю расу фейри одними словами.

— Если бы ты сражался с нами в войне, я бы сказала, что этого было бы достаточно, чтобы доказать многим из них твои намерения, — возразила я.

— Возможно. Но другие все равно решили бы, что мы делаем это только для достижения собственных целей, и ожидали бы, что мы отвернемся от вас, как только это будет сделано.

Я кивнула, прекрасно понимая этот страх.

— Тогда вы хотите навсегда остаться скрытыми? Игнорировать боль мира за пределами вашего маленького тайного убежища? — спросила я, и Мигель вздрогнул.

— Много лет назад меня вытащили из этого убежища люди, которые называли себя моими сородичами. Они поймали мою душу и использовали мою силу в своих целях, а затем убили моего ребенка, моего милого Диего, не дав мне ни разу полюбить его так, как я должен был. Трудно игнорировать такие выпады против меня.

— Лично мне — да. Но я не ищу одну нимфу, чтобы она вступила в бой на нашей стороне. Я соглашусь с тобой: нам нужно больше союзников. Нам нужно больше фейри, чтобы восстать против тирании Лайонела и Лавинии, но нам нужно не только это. Я не буду снова участвовать в проигрышной битве. Я не хочу смотреть, как фейри, которые возлагали свои надежды и доверие на меня и мою сестру, будут убиты, потому что мы надеялись на лучшее. Нам нужно столько силы, сколько мы можем приобрести. Нам нужны союзники. Или, по крайней мере, мне нужна помощь в этом, — я протянула ему Книгу Эфира, и глаза Мигеля потемнели, вглядевшись в резьбу на обложке.

— Ты все еще хочешь найти кого-то, кто сможет обучить тебя старым методам? — спросил он, подойдя ближе. — Ты ведь понимаешь опасность такой силы, не так ли?

— Я регулярно желаю всяких опасных вещей, — ответила я, пожав плечами, убирая книгу и протягивая ему ключ от его камеры. — Я думаю, мы могли бы заняться упражнениями на доверие, — сказала я, потряхивая ключом в попытке соблазна и наблюдая, как его глаза следят за этим движением.

— Что за упражнения? — осторожно спросил Мигель.

— Я выпущу тебя из клетки, и ты отведешь меня в эту секретную деревню или как там ее. Можешь подбросить звездную пыль, и я даже закрою глаза, если это поможет — главное, что я не буду иметь ни малейшего представления о том, куда ты меня привел, и не смогу выдать твой секрет.

— Как только ты отправишься туда на звездной пыли и увидишь все своими глазами, ты сможешь сделать это снова. Неважно, знаешь ли ты, где оно находится на карте, или нет.

Я вздохнула, пытаясь понять, как я могу развеять его опасения по этому поводу, прежде чем протянуть ему руку.

— Я поклянусь звездами не делать этого, — сказала я, хотя если бы он знал о моем презрении к блестящим засранцам в небе над головой, он мог бы понять, как слабо я буду держаться за любое слово, произнесенное перед ними. Но это не имело значения, потому что я не собиралась нарушать данное обещание. Я не собиралась устраивать геноцид в сердце мирного поселения. Ни одна часть меня никогда не будет способна на подобное.

Мигель взял меня за руку, и я дала ему клятву, которой он желал, между нами раздался хлопок магии, когда сделка была заключена.

— Итак, если я доверяю тебе судьбу моего народа, то что именно ты мне доверяешь? — с любопытством спросил он, когда я отпустила его.

— Все просто. Ты получаешь меня, совершенно одну в деревне, полной нимф. Я бы сказала, что это чертовски доверчиво, учитывая власть, которую ты способен получить над моей магией. Может, я и сильная сучка, но сомневаюсь, что смогла бы отбиться от целой деревни, если бы вы все разом направили на меня свои погремушки. Так что в течение всей нашей маленькой экскурсии солярианская принцесса будет в твоей власти, и ни одна душа не сможет защитить меня. Я бы даже добавила, что если я вернусь из подобного места, не встретив ни одной попытки проникновения маленьких зондов в мое сердце, то это будет большим шагом на пути к доверию между нашими народами.

— Наши зонды не маленькие, — пробормотал Мигель, как чувак, мужественность которого только что оскорбили, и я вызывающе ухмыльнулась.

— Может быть, однажды ты сможешь доказать это на поле боя рядом со мной.

Мигель тоже ухмыльнулся, и я уже знала его ответ, прежде чем он кивнул. — Хорошо, Роксанья Вега, думаю, мы договорились.

Эти слова были всем, что мне было нужно, чтобы начать действовать, и я быстро отперла его клетку, позволив двери широко распахнуться, жестом показывая, чтобы он покинул ее пределы, будучи свободным человеком, больше не военнопленным или кем-то подобным. Бывшие Советники устроят скандал, когда поймут это. Ну и ладно.

Мы вдвоем вышли на улицу и увидели, что стражники все еще на месте, и все они в тревоге смотрят на нимфу, шагающую в нескольких дюймах от их принцессы.

— Мигель больше не в плену, — твердо заявила я им. — Поэтому вам нет нужды охранять пустую камеру. Идите… съешьте несколько рогаликов или еще что-нибудь. А когда Джеральдина начнет волноваться из-за моего маленького приключения, скажите ей, что я вернусь к ужину.

Я достала из кармана мешочек со звездной пылью и бросила его Мигелю, не дожидаясь их ответа, направила свою собственную магию на защитные барьеры, которые защищали остров от использования звездной пыли, прежде чем взломать их настолько, чтобы пропустить нас. Мигель без колебаний достал щепотку мерцающего вещества и швырнул ее нам на голову, после чего мы скрылись от потрясенных стражников так быстро, что я даже не заметила, как они исчезли.

Звезды выплеснули нас в сердце леса, деревья были густыми, а полог над головой закрывал все признаки неба.

Я подняла руку, чтобы зажечь фейлайт, но Мигель поймал мое запястье, покачав головой.

— Если они поймут, что фейри близко, то спрячутся так, что мы можем их вообще не найти, — предупредил он. — Тебе придется следовать за мной, пока мы не доберемся до места Верховной Нимфы.

— Это как королева нимф? — спросила я, сдаваясь и отпуская магию, которую я притягивала к себе, не произнося ни слова.

— Наши лидеры больше похожи на шаманов, чем на монархов, — ответил он. — Мудрейшие из нашего рода, поднявшиеся до своих постов, доказав, что они достойны этой роли. Когда-то и я был причислен к их числу. Но это было очень, очень давно.

— До того, как тебя принудили уйти? — спросила я, и он серьезно кивнул. — А с тех пор ты сюда возвращался?

— Нет.

Мигель поднял руки и начал двигать ими в незнакомом порядке, его пальцы менялись, превращаясь в щупы его вида. Я заставила себя оставаться на месте, не отступать от того, что могло с такой легкостью пронзить мое сердце и вырвать из меня магию и жизнь. Вместо этого я наблюдала, как он начал пощипывать воздух, словно играя на нем, как на музыкальном инструменте; вокруг нас нарастал гул, когда из ничего начал образовываться мягкий туман, цвет которого бледнел по мере того, как он играл, пока наконец не стал достаточно ярким, чтобы испускать серебристое сияние.

— Так мой род освещает путь, — сказал он с мягким благоговением в голосе, которое заставило меня подумать, что тени, которые он только что призвал, были совсем другими, чем те, которые Лавиния считала своими.

Руки Мигеля снова превратились в обычные пальцы, и я мысленно похвалила себя за то, что не вздрогнула и не отшатнулась во время всего этого процесса.

Бледный туман висел в воздухе над нами, освещая почти невидимую дорожку среди деревьев, и я пристроилась рядом с Мигелем, когда он начал идти по ней.

— У тебя здесь есть семья? — тихо спросила я, и Мигель вздохнул, медленно кивнув.

— У меня была жена и три дочери, — признался он. — Мои дети были такими маленькими, когда меня забрали отсюда, что вряд ли я узнаю их сейчас, — его голос был безнадежным, надломленным, и я поняла, что он потерял в этой войне столько же, сколько и любой из нас. — Я никогда никого не любил, кроме моей Октании, — добавил он. — Но я не ожидаю, что она ждала меня. Они все равно узнают, даже если поймут, что это не по моей воле, они узнают, где я находился и кем стал. Она узнает, что я был женат на другой, что я стал отцом ребенка, который ей не принадлежал…

— Черт, — сказала я, потому что действительно, что еще можно было сказать на это? У него украли всю его жизнь, заставили жениться на той, кого он не хотел, поработили до того, что он стал отцом ребенка от нее. Я знала, что тени взяли его в плен, но только сейчас поняла, как глубоко они должны были проникнуть в него, чтобы лишить целой жизни и оставить его податливым к прихотям тех чудовищ, которые заковали его в цепи.

— Ива, — вдруг сказал он, и я не поняла, почему он указал на случайное дерево, пока не перевела взгляд в указанном им направлении и не увидела его своими глазами.

Дерево было огромным, его листья представляли собой тонкий, невероятно толстый щит, который полностью скрывал ствол от глаз. Вокруг него лениво сновали светящиеся голубые и зеленые светлячки, а аромат хвои и снега проникал в мои внутренности, и я ощутила, что поддалась чарам его красоты.

Мы бесшумно двинулись к нему, деревья шевелились под дуновением ветерка, которого я не чувствовала, словно они поворачивались, чтобы следить за нашим продвижением, и волоски на моей шее встали дыбом.

Шелест усилился, ветви ивы внезапно расступились, и бледно-серый свет ослепил меня, как только он показался внутри.

Я подняла руку, чтобы прикрыть глаза, и прищурилась, продолжая двигаться по опавшей листве. Мягкий хруст моих шагов был единственным подтверждением того, что я все еще двигаюсь, поскольку я потеряла всякое ощущение себя, сосредоточившись только на этом свете.

— Ты должна поддаться его зову, — сказал Мигель откуда-то издалека и одновременно близко.

— Зову чего? — я вздохнула, но ему не нужно было отвечать, ибо его прикосновение к моей душе дало мне понять, что он имел в виду.

Это было похоже на то ощущение, когда я путешествовала душой, чтобы найти Дарси, — такая инаковость, словно я вся и ничего во мне не двигалось. Но на этот раз я не покидала пределов своей плоти, не было прилива адреналина, за которым последовало бегство в чистом виде, моя связь с телом сохранялась, ноги двигались на зов силы, и как бы это меня ни пугало, я просто сдалась.

Серый свет становился все ярче и ярче, пока мы не были поглощены им полностью, поглощены им и унесены сразу куда-то прочь от того места, где мы были, но при этом почему-то казалось, будто оно было у всех на виду, скрытое от нас до сих пор.

Я моргнула сквозь пальцы своей все еще вытянутой руки, когда я вновь вернулась в свое тело, вокруг нас воцарилась тишина, хотя я чувствовала, что многие глаза обращены в нашу сторону.

Я опустила руку и проглотила комок в горле, глядя на собравшуюся толпу: по меньшей мере пятьдесят нимф, как в человеческой, так и в измененной форме, полностью сосредоточили свое внимание на нас, некоторые с оружием в руках, другие направили свои чудовищные зонды на наши сердца. Они носили простую одежду, их накидки и шали были нейтральных цветов и предназначались для защиты от холода.

— Похоже, они нас не ждали, — прошипела я Мигелю, который сделал шаг вперед, чтобы встать между мной и нимфами, которые начали концентрировать свое внимание на мне, и несколько тихих скрежетов нарушили тишину, когда они почувствовали мощь моей силы.

О да, это была отличная идея, я только что вырядилась, как вкусная закуска для вечеринки Нимф, а потом улизнула посреди ночи, никому не сказав, куда иду, по слову человека, чья тёща привязала себя к гребаной шапке. О чем, черт возьми, я только думала? Я была… на семьдесят шесть процентов мертва. Факт.

— Мигель? — изумленно спросила женщина в задней части толпы.

Внезапно все взгляды переместились с меня на него, раздался ропот, когда они узнали его и преодолели шок от нашего появления.

— Мне так много нужно рассказать всем вам о последних двадцати годах, — сказал Мигель, раскрыв руки перед собой в жесте мира. — Так много, много вещей, которые la Princesa de las Sombras совершала в своем стремлении к господству над тенями. О том, что мне пришлось делать как ее пленнику, — его голос дрогнул от того, что, несомненно, было стыдом.

Я шагнула к нему, положив руку на его плечо в знак солидарности.

— Не вините его за тот ад, который он пережил, пока его здесь не было, — твердо сказала я, слишком хорошо зная, каково это — быть под принуждением того, кого ты ненавидишь. И я выдержала гораздо меньший срок, чем он. — Теперь он снова свободен. И он использовал эту свободу, чтобы попытаться сопротивляться, а также чтобы найти меня и привести сюда. Вы знаете, кто я?

— Ты — Дикая Принцесса, — пробормотала пожилая женщина, плюнув в грязь у своих ног, и я поборола желание нахмуриться. — Твой отец охотился на наш род без жалости во время своего правления. И его отец до этого.

— И многие из вашего рода охотились на фейри, убивая их ради их силы, не делая различий между мужчиной, женщиной или ребенком, — ровно ответила я. — Однако Мигель поклялся мне, что вы не похожи на тех монстров. И я надеялась, что вы окажете мне любезность и не будете судить обо мне по репутации моего отца так же, как я сужу обо всей вашей расе по действиям тех, кого развратили тени.

В толпе раздался ропот, и я ждала, настороженно глядя на них, не обращаясь к своей магии. Мне не нужно было быть Сиреной, чтобы понять, что их охватил страх от моего появления в их святилище.

— Послушайте, я пришла сюда не для того, чтобы создавать проблемы. Мигель поведал мне, что у нас есть общий враг, и после некоторых убедительных объяснений я пришла к выводу, что верю ему. И я думаю, вы все знаете, что говорят о враге моего врага? — уголок моих губ дернулся при мысли о том, чтобы отправиться в бой с собственной армией нимф и увидеть выражение лиц Лайонела и Лавинии, когда они узнают, что не только у них есть трюки в рукавах.

— Почему мы должны доверять хоть чему-то, что выходит из уст фейри? — прорычал крупный мужчина, его губы скривились от отвращения.

— Я демонстрирую вам уровень доверия, приходя сюда, не так ли? Одна, уязвимая. Кто-то может подумать, что это заслуживает уважения, если не больше.

— Уважения? — насмешливо сказал мужчина, и я пожала плечами.

— Ну, если не это, то хотя бы то, что вы предложили мне эту аудиенцию с каждым из вас.

— Аудиенция с девушкой, играющей в роль королевы, как захватывающе, — промурлыкала женщина, и я рассмеялась, когда она продолжила. — Лайонел Акрукс заключил союз с некоторыми из нашего рода и предложил им больше, чем когда-либо предлагал Дикий Король. И среди нас есть несколько человек, которые хотят посмотреть, чем это закончится.

— Я играю, — согласилась я с ней. — Я играю в кошки-мышки с самым большим, самым жестоким котом, которого вы когда-либо видели. Это злобный сукин сын, который любит охотиться на тех, кто меньше его, ради забавы, и смотреть, как они кричат, пока он не поглощает их целиком. Сейчас лже-король заключил союз с некоторыми из вашего рода, но он уже в процессе истребления некоторых Орденов фейри, которые он считает меньшими… — я презрительно усмехнулась при этом слове: — Так неужели вы верите, что он будет долго поддерживать совершенно другой вид? Лайонел ненавидит все и вся, кто не соответствует его представлению о могущественном совершенстве. Он жаждет фейри, соответствующих этому идеалу, и планирует создать целое королевство, которое будет следовать этому образу мыслей. Он использует Лавинию и ее власть над тенями и вашим народом, чтобы помочь ему достичь того, чего он хочет.

— Единственная причина, по которой эти нимфы следуют за Лавинией, заключается в том, что они позволили развратить себя под влиянием ее тьмы в тенях, и ты прекрасно это знаешь, Пола, — укорил Мигель. — И это только те, кто следует добровольно. Вы знаете меня. Все вы знаете, как сильно я люблю наш народ, как предан всем вам и нашей общине. И все же последние двадцать лет меня не было в ваших жизнях. Пожалуйста, не говорите мне, что вы действительно верили, что я отвернулся от людей, которых любил и которым посвятил свою жизнь, ради Друзиллы, — он произнес ее имя, и раздалось еще несколько ропотов, на лицах появились следы сомнения. — Я был схвачен нею и ее мерзким братом все эти годы назад. Меня увезли далеко отсюда и несколько месяцев держали взаперти по их милости, пока они прокалывали мою кожу и вводили в меня силу la Princesa de las Sombras. Я боролся с ней. Я боролся за всех вас здесь, и за свою семью больше всего, но ее сила была невообразимой, и мучения, которые я перенес…

Он замялся, и я потянулась, чтобы сжать его руку, слишком хорошо зная, на что похожи страдания такого рода.

— Мне стыдно, — негромко сказал Мигель. — Стыдно за то, что в конце концов я сломался. Они наводнили меня тьмой ее теней и оставили меня опьяненным ими, потерянным в пределах моего собственного разума, мое тело было не более чем пешкой в их желаниях. Я был вынужден отречься от своего брака и соединить свою кровь с кровью Друзиллы в ее пользу, потому что я — могущественная нимфа, а она хотела использовать эту силу в своих интересах, — его голос надломился, но он продолжал, и потрясенное молчание слушающих нимф заставило меня задуматься о том, что, возможно, мы действительно наконец-то достучались до них. — Меня использовали в качестве отца ребенка. Мальчика, к которому я не мог проявить даже намека на любовь, благодаря их контролю надо мной. Мальчика, который пожертвовал собой, чтобы спасти сестру женщины, которая сейчас стоит перед вами. Мальчика, который, несмотря на то, что вырос под их чудовищным влиянием и всю жизнь был подвержен искушению теней Лавинии, сумел вырваться на свободу и увидеть мир таким, какой он есть. Он выбрал свой собственный путь и поклялся в верности Вегам, потому что видел, что они будут бороться за лучший мир.

— Диего будут помнить, когда эта война закончится, — пообещала я ему. — За многие вещи, но, возможно, наиболее важно то, что он показал нам, что нимфы не обязательно должны быть нашими врагами. Что не стоит равнять всех вас под одну гребенку из-за жестокости, которую некоторые из вашего рода проявили по отношению к нашему. Я знаю, что сила, которой вы все обладаете, пугает фейри, и на то есть веские причины. Но я — Феникс, способная сравнять с землей деревню огненным взрывом, который обжигает настолько, что плавит камень. Мой муж был Драконом, достаточно большим, чтобы проглотить человека целиком, Вампиры охотятся на других фейри как часть повседневного образа жизни, и список можно продолжать и продолжать. Суть в том, что все мы по-своему чудовища, и я не думаю, что кто-то из нас выбрал бы быть кем-то другим. И до тех пор, пока мы контролируем силу, с которой мы родились, почему мы должны так поступать? Если мы можем жить в мире и гармонии, то разве это не к лучшему?

Повисла тишина, пока они обдумывали наши слова, один мужчина обратился к Мигелю с вопросом.

— Если ты был поглощен силой теней Лавинии, то почему ты не выдал наше местонахождение? — потребовал он у Мигеля.

— Это был единственный секрет, который мне удавалось хранить все эти годы, — признался он, его горло перехватило от правдивости этих слов. — Ради этого ответа мне пришлось испытать множество пыток, тени глубоко проникали в мой разум в поисках ответа, но я никогда бы не отказался от него. Я бы погиб прежде. И когда они поняли это, они решили оставить меня в качестве своего питомца, использовать мою силу и продолжать охоту за вами без моей помощи. Хотя в основном они отказались от этого, как только Принцесса Теней освободилась из своей тюрьмы и вернулась в это царство, в пользу служения ей.

— Лайонел и Лавиния не остановятся, — сказала я низким тоном, глядя на собравшихся передо мной людей и встречаясь с их взглядами по очереди. — Они никогда не будут удовлетворены. Они будут только брать, брать и брать, их жажда власти — это бич, который закончится только их смертью. Вот почему мы с сестрой намерены бороться с ними. Именно поэтому мы собираем армию и кружим вокруг них, как акулы в воде. Каждый день все больше повстанцев выходят из темноты и объявляют о своей верности нам, но нам нужно больше. Нам нужны вы. Поэтому я прошу вас прийти к нам на помощь, когда мы позовем вас. Присоединиться к нам на поле боя и положить конец их ненавистному правлению. Взамен я клянусь прекратить охоту на ваш род. Вы будете подчиняться законам, не отличающимся от законов фейри. Вы сможете свободно устраивать дома в любой части королевства, в какой пожелаете, и ваши права будут защищены короной.

— А что если ты не займешь трон? — спросила одна женщина.

Я мрачно усмехнулась и пожала плечами. — Тогда я клянусь, что Наследники также будут придерживаться этой сделки. Я могу оформить это в письменном виде, если вы сомневаетесь в моих словах от их имени.

Нимфы заспорили, некоторые из них казались убежденными, другие же громко и решительно выражали свои сомнения.

— Идемте, им нужно время, чтобы все обдумать. Вы можете отдохнуть и перекусить здесь, — сказала одна женщина, выходя из толпы и протягивая руку в нашу сторону.

— Мы не можем задерживаться здесь слишком долго, — предупредила я ее, но все же сделала шаг ближе и встала между ней и Мигелем, который ободряюще посмотрел на меня, несмотря на споры, разгоревшиеся после моей просьбы.

Невозможно было сказать, хорошо ли все прошло или нет, и я задумалась, не следовало ли мне взять с собой Наследников. По крайней мере, они знали, как играть в политические игры. Они бы знали, что нужно сказать и как обернуть каждую вспышку гнева себе на пользу. Мне же оставалось надеяться, что жестокая честность привлечет этих людей на мою сторону.

Придушенный крик вырвался у Мигеля, когда мы двинулись сквозь толпу, и он замер, заставив меня повернуться и посмотреть на четырех женщин, которые привлекли его внимание. По их виду я поняла, что трое младших — сестры, их сходство с матерью было достаточно очевидным.

Комок застрял у меня в горле, пока я смотрела между ними и Мигелем, понимая, кто они, чем они являются для него. Жизнь, которую у него украли. Сестры, о которых Диего даже не подозревал.

— Иди, — призвала я, пока Мигель оставался застывшим рядом со мной, хотя я была уверена, что он задерживался не ради меня. — Не позволяй страху отдалить их от тебя ни на секунду дольше, чем ты уже потерял с ними, — настаивала я, слегка, но твердо толкнув его в их сторону.

Мигель на мгновение оторвал от них взгляд, нервно запустил пальцы в свои темные волосы, пытаясь расправить их, и это движение напомнило мне о том, как Диего часто дергал свою шапку.

— Я нужен тебе, чтобы…

— Ты мне больше ни для чего не нужен, — поклялась ему я. — Я в порядке прямо здесь с… — я взглянула на женщину, которая вела нас в направлении пищи, и она услужливо сообщила мне свое имя.

— Ума.

— Ага. У нас с Умой все в порядке. Иди поговори со своей семьей, чувак. Я уже большая девочка. Мне не нужно, чтобы ты держал меня за руку все время, пока я здесь.

Мигель взял мою руку и крепко сжал ее в знак благодарности, после чего повернулся и зашагал прочь от меня. Я смотрела ему в спину, наблюдая, как четыре женщины, которые были его семьей, замерли при его приближении, а затем сломались: старшая из дочерей побежала за ним с задыхающимся рыданием, широко раскинув руки. Остальные последовали за ней, и через несколько мгновений все они прижались к нему, а он опустился на колени между ними, пробормотав хвалу судьбе за то, что она наконец-то осветила его и воссоединила их. Его жена упала на него с рыданиями, целуя его между хвалебными мольбами к теням и клятвами, что она знала, что однажды он вернется к ним.

Брызги теплой воды попали мне на щеку, когда я моргнула, и я удивленно подняла к ней пальцы, слеза нашла свой путь, освободившись от закаленной стали, которую я поместила вокруг своего сердца, став свидетелем его воссоединения с самым сокровенным желанием его души.

Боль внутри меня расцвела, пульсируя, как какая-то бессмертная рана, готовая иссушить меня изнутри. У меня перехватило дыхание, а в ушах стоял звон, который, я была уверена, заглушал голос Умы, призывавшей меня снова следовать за ней.

Я резко отвернулась от Мигеля и его семьи, вспышка огня пронзила мою кровь, когда я приподняла подбородок и протянула тяжелую Книгу Эфира, чтобы показать девушке, которая ждала меня.

— Мне нужно поговорить с кем-то, кто может знать больше об этом, — сказала я ей, мой голос был холодным, бесчувственным, я обуздала свои эмоции, подавив те, которые резали меня сильнее всего, и сжигая те, которые заставляли меня так остро переживать его потерю.

Я не могла разбиться на части. Не здесь. Не перед этими людьми, которые, глядя на меня, должны были видеть только непоколебимого правителя.

Ума посмотрела на книгу, которую я держала, затем оглянулась, словно проверяя, не наблюдает ли за нами кто-нибудь еще, ее темные волосы рассыпались по плечам от этого движения.

— Подобная магия старше самого времени, — вздохнула она, делая шаг ближе ко мне. — Это смерть для большинства тех, кто пытается ею овладеть.

— Я не похожа на большинство людей, — пренебрежительно ответила я. — И мне нужно узнать об этом больше.

Ума заколебалась, ее взгляд окинул меня оценивающим образом, и я сузила глаза от ее осуждения, прежде чем она пожала плечами.

— Тогда пойдем, я отведу тебя к оракулам, но не говори, что тебя не предупреждали.

Ума свернула с главной тропы в темноту между деревьями, не потрудившись оглянуться через плечо и убедиться, что я все еще с ней. Она шла по какому-то маршруту, который, как я предполагала, она знала наизусть, потому что не было никаких указателей, которые бы говорили о том, что здесь вообще что-то есть.

Я подавила желание запустить фейлайт, вместо этого укрепив воздушный щит на случай внезапных атак, и двинулась в темноту за ней.

Наши шаги были единственным звуком, нарушающим ночь, тихий шелест листьев под нашими ногами был повторяющимся аккомпанементом нашего пути.

Огни деревни вскоре остались позади, скрытые густыми деревьями, пока мы не оказались глубоко во тьме леса, и ничто не указывало на то, что здесь есть что-то, кроме деревьев.

Пока мы шли, в кончиках моих пальцев нарастала магия, и я расправила крылья, перья тихо шелестели, пока я размышляла, не окажется ли Ума настолько глупой, чтобы попытаться напасть на меня. Я сомневалась, что с тех пор, как я прибыла, у нее было время на создание ловушки, но вполне возможно, что здесь, в темноте, меня поджидали другие. С другой стороны, она не направляла меня в эту сторону, пока я не показала ей книгу, так что, если только она не планировала свернуть с главной тропы, маловероятно, что это была засада.

Мой ботинок наткнулся на скрытый в листве камень, и земля под нами стала тверже, как раз когда в воздухе повеяло сыростью.

— Будь осторожна здесь, — сказала Ума, подзывая меня ближе, и я прищурилась, чтобы разглядеть ее в полумраке.

Я двинулась к ней и ступила на скалистую поверхность, впереди густела тьма, указывая на огромную скалу, преграждающую путь дальше.

— Там есть проход, — указала Ума, и я почти увидела более густую полосу тьмы, обозначавшую место, которое она мне показывала. — Иди по нему до конца и постучи один раз. Если они захотят поговорить с тобой, тебя пригласят внутрь.

— А если они не захотят? — спросила я, поворачиваясь, чтобы посмотреть на Уму, которая уже отходила назад.

— Прошел почти год с тех пор, как они в последний раз соизволили поговорить с кем-либо, так что не удивляйся. — Она пожала плечами.

— Год? Тогда почему ты уходишь, если ожидаешь, что мне откажут? — спросила я.

— Разве великая принцесса Феникс не сможет найти дорогу в темноте в одиночку? — насмехалась она, и, несмотря на раздражение, которое вызвали во мне ее слова, я вынуждена была признать, что она стала нравиться мне чуточку больше, узнав, что она не слишком запугана мной, чтобы произнести их.

— Ладно, уходи, — пренебрежительно сказала я, переключив свое внимание на узкий проход в скале. — Я все равно не приму от них «нет».

Ума фыркнула, словно не веря, что я смогу добиться чего-либо от этих так называемых оракулов, но она сильно недооценивала силу обещания, вырезанного в моей плоти, раз полагала, что я позволю им отказать мне сейчас.

Уверенными шагами я направилась вперед, ступив в каменный проход и слегка задрожав от ощущения, похожего на прохождение через холодную воду.

Какая бы сила ни вызвала это ощущение, она не была похожа ни на одну из известных мне, и осознание того, что я действительно могу идти навстречу чему-то более могущественному, чем я, проникало в мои кости, пока я двигалась дальше.

Каменные стены возвышались по обе стороны от меня по тропе, ночное небо все еще было видно далеко вверху, мои сапоги хрустели по гравию и веткам, пока я шла. Я сложила крылья ближе к позвоночнику, чтобы они не бились о стены. Было бы проще убрать их, но я находила определенный комфорт в присутствии моего Феникса, поэтому держала его рядом.

Проход слегка уходил вниз, удаляясь от входа в лес и делая темноту еще более плотной, хотя, взглянув вверх, я заметила несколько звезд, мерцающих в небе, которые всегда следили за мной.

Моя горечь была вознаграждена, когда проход впереди меня затянулся, в скалах образовалась крыша, туннель глубочайшей тьмы — единственный путь дальше. Подняв руку, чтобы нащупать что-нибудь перед собой, я направилась в пещеру.

После нескольких минут спуска в темноту, зная, что отсюда есть только один выход и что я вполне могу загнать себя в угол, я подошла к двери.

Из-за толстого дерева, преграждавшего путь, разглядеть ее было почти невозможно, но слабое мерцание бледных теней освещало достаточно, чтобы я догадалась, что это такое.

Я сделала успокаивающий вдох, призывая магию в свои руки, готовясь ко всему, что может встретиться на моем пути, затем выдохнула и решительно постучала в дверь. Не один раз, как велела Ума, а три резких удара кулаком по дереву.

Последовала пауза, во время которой мое сердце бешено колотилось, а ладони стали скользкими, прежде чем дверь передо мной распахнулась, и меня ослепил свет огня, льющийся из пространства за ней.

Я опустила взгляд под ноги, чтобы прикрыть глаза: то, что я считала веточками, оказалось множеством мелких костей, каждая из которых была помечена почерневшими рунами и бессистемно брошена на тропинку.

Я поборола желание отпрянуть от этого ужасного зрелища и моргнула, когда глаза адаптировались, на всякий случай прижав щит к коже, пока кто-то нетерпеливо бубнил.

— Входи или выходи. Огонь потухнет, если ты продолжишь оставаться с ветром в спине, — шипела женщина, и я шагнула в пространство, подтянув крылья, чтобы пройти, дверь захлопнулась за мной, пока я оглядывалась в поисках обладателя этого голоса.

Комната, в которой я оказалась, была просторной, в очаге на дальнем конце шестиугольного стола горел угасающий огонь. В его центре была собрана коллекция хорошо раскаленных белых свечей, старый и новый воск сливался и прилипал к темному дереву.

С балок, поддерживающих каменный потолок, свисали веточки трав, кончики которых касались верхушек моих крыльев. Деревянные полки вдоль стен были уставлены банками и флаконами, этикетки с их содержимым потускнели и выцвели настолько, что я не могла прочесть ни одной из них.

Женщина выругалась, и я вздрогнула, увидев, как она склонилась над огнем, тыча в него кочергой, пытаясь вновь разжечь пламя, погасшее с моим приходом. Я готова поклясться, что мгновение назад ее там не было. Здесь никого не было. И все же она никак не могла пройти через комнату по единственному тусклому коридору, который выходил отсюда справа от меня, не заметив ее.

— Как ты…

— Заткнись и помоги мне спасти огонь, — проворчала она, натягивая на себя плащ, но при этом оставаясь склоненной над очагом, так что я не могла разглядеть ничего, кроме кроваво-красных волос, свисающих по спине. — Я провожу половину своей проклятой жизни, пытаясь добиться тепла от этой проклятой штуки.

— Вот, — предложила я, подходя ближе, и на моей ладони зажглось красно-синее пламя. — Оно никогда не погаснет, если вы этого не захотите.

Женщина отодвинулась, и я бросила мерцающее пламя Феникса на жалкую кучку палочек в камине, сопротивляясь желанию выглядеть самодовольной, ведь я так просто решила ее проблему.

— Полюбуйтесь на эту, дарящую магическое пламя, как будто оно стоит десять копеек, — раздался голос прямо за моей спиной, и я вздрогнула, обернувшись, увидев женщину, стоящую так близко ко мне, что адреналин забурлил в моих венах, а магия мгновенно вскочила в ладони.

Два кинжала, один из дерева, другой изо льда, образовались в моих руках, но если женщина и заметила их, то, похоже, ее это не волновало. Вместо этого она наклонилась ко мне, занавес льдисто-белых волос упал вперед и скрыл ее черты, ее смуглая кожа быстро скрылась под прядями, когда она прижалась носом к моему горлу и глубоко вдохнула.

— Какого черта ты делаешь? — потребовала я, отступая назад, чтобы увеличить расстояние между нами, и врезаясь в третье тело, испуганный крик вырвался из моих легких прежде, чем я успела его остановить.

Откуда, черт возьми, они все взялись?

Я повернулась к новенькой, мои глаза расширились от ужаса, когда я увидела аккуратно наложенные швы, которые навсегда запечатали губы ее темно-красного рта. Она была прекрасна, несмотря на это уродство, ее глаза дикого и потрясающего оттенка золота были вписаны в такое совершенное лицо, что у меня перехватило дыхание при виде ее. Кожа у нее была темно-коричневого цвета, волосы — с множеством локонов, которые, казалось, подчеркивали совершенство ее скул, но полностью оценить это было невозможно из-за швов, скрепляющих ее губы.

— Что с тобой случилось? — я задохнулась от ужаса, а первая женщина захихикала, двигаясь вокруг стола, чтобы тоже присоединиться к нам.

— Дай ребенку немного пространства, Локви, — укорила она, схватив вторую женщину за руку и оттащив ее на шаг назад, чтобы я могла свободно дышать.

— Ее рот, — сказала я, не в силах оторвать взгляд от этих ужасных швов. — Что случилось с ее ртом?

— За власть, которой мы владеем, приходится платить, — усмехнулась первая женщина, и, глядя на нее, я отступила на шаг, крик застрял у меня в горле, несмотря на то, что я не хотела его выпускать.

Она была такой же потрясающей, как и Локви, хотя черты ее лица были совершенно иными. Ее кожа была настолько бледной, что казалась почти алебастровой под завесой рыжих волос, веснушки украшали идеальный нос, а бледно-розовые губы изогнулись в улыбке, когда она почувствовала, что мое внимание приковано к ней. Я поняла, что она скорее почувствовала, чем увидела, потому что ее глаза, о черт, ее глаза были зашиты, как и губы Локви.

— Это была цена, которую ты решила заплатить? — спросила я, шок ясно прозвучал в моем голосе, когда женщина снова рассмеялась.

— Это было немного по сравнению с тем, что мы получили. Я Види. Это значит «видеть». Она снова засмеялась, ее голос звучал намного старше, чем ее прекрасное тело, наполненное знаниями и мудростью, превосходящими годы этой женщины, которой на вид было чуть больше тридцати.

— А я — Аудире, — сказала третья женщина — нюхач, обойдя меня, чтобы встать рядом с остальными. Она широко улыбнулась, когда я охнула, увидев полное совершенство ее лица: смуглая кожа, глаза такие темные, почти черные, а волосы — потрясающего белого оттенка. Я искала следы швов и почти расслабилась, как вдруг она подняла волосы, обнажив место, где должны были быть уши: вместо них остались два неровных шрама.

— Эстетика — это просто ее драматический выбор, — пренебрежительно сказала Види, пока я пыталась не отшатнуться. — Ее барабанные перепонки были пробиты, чтобы лишить ее слуха, но она хотела, чтобы шрамы были такими же, как у ее сестер.

Аудире смотрела на рот Види, когда она говорила, и я догадалась, что она смогла прочитать слова, которые из него исходили, потому что ее губы оттопырились, и она зашипела, как загнанная в угол уличная кошка.

— Почему? — я вздохнула, потому что у меня было множество вопросов, но пока я смотрела между этими тремя красивыми, изуродованными женщинами, невозможно было придумать ни одного, кроме этого.

Види резко положила руку на сердце, и мой взгляд переместился на плащи, которые все они носили, словно какие-то средневековые ведьмы, хотя я подозревала, что они были чем-то гораздо более опасным, чем это.

— Не видеть зла, — вздохнула она с благоговением в тоне, когда она указала на себя, прежде чем протянуть руку и коснуться сердца Аудире. — Не слышать зла, — она протянула руку, чтобы коснуться сердца Локви, но я, придя к какому-то больному пониманию, закончила слова за нее.

— Не говорить зла? — я вздохнула, и все они кивнули в жуткой синхронности. — Значит, цель — избегать зла? — догадалась я, и на этот раз они все рассмеялись, хотя шум, который исходил от Локви, был заглушен ее сомкнутыми губами.

— Цель — ограничить количество, которое каждый из нас может использовать, — возразила Аудире, ее слова были понятны, несмотря на то, что она не могла их слышать. — Чтобы спасти нас от поглощения теми силами, которые мы вкушаем.

Я кивнула, заставляя себя принять их объяснение и согласиться с ним, игнорируя желание продолжать смотреть на то, на что они решились пойти ради той силы, которой повелевали. Разве я не поклялась, что сделаю все возможное, чтобы получить такую власть? Я не собиралась отступать при первых признаках того, насколько высокой может быть цена.

— Я пришла сюда в поисках помощи, — сказала я, держа перед собой Книгу Эфира. Локви отпихнула Види в сторону, выхватила книгу из моих рук и так же быстро бросила ее на стол.

— Что это? — потребовала Види, когда Аудире, задыхаясь, поспешила к столу и открыла первую страницу книги.

— Что-то старое, — пробормотала Аудире, перелистывая страницы одну за другой, шипя и бормоча при этом, а Локви прижала руки к столу и наклонилась так близко, что рисковала поранить нос бумагой. — Даже старше тебя, дорогая сестра.

В ответ на это Локви рассмеялась, но звук заглушили швы, закрывающие рот, а Види зарычала, обнажив сверкающие острые зубы, и, приблизившись к ним, отпихнула их в сторону. Она опустила руку в центр книги, и я поморщилась от грубого обращения с древними страницами, представив себе лицо Ориона, если бы он мог это увидеть.

— Сядь, сядь, сядь, — рявкнула на меня Аудире, хотя ее взгляд не отрывался от книги, когда она махнула мне рукой в сторону стула по другую сторону стола от них, у огня.

Я кивнула и двинулась к указанному ею месту, вздрогнув, когда мои крылья ударились о какие-то травы, свисающие с потолка, и сбили что-то, что перелетело через мое плечо и упало на пол, прежде чем я поняла, что это был огромный мертвый паук, и отпрянула.

— Убери эти штуки, пока не разнесла весь наш дом, — гаркнула на меня Види, но прежде чем я успела сдвинуться с места, Локви оказалась перед моим лицом, вырвала бронзовое перо из одного из моих крыльев и одарила меня жуткой улыбкой сквозь швы на лице.

Я поборола желание отпрянуть, мои крылья исчезли, а Локви удалилась от меня так же внезапно, как и появилась, схватив еще несколько предметов из комнаты и засунув их в карманы своего плаща.

Я опустилась на свое место и вздрогнула, обнаружив рядом с собой Аудире, которая каким-то образом обошла весь стол за то время, что мне понадобилось, чтобы опуститься на деревянный стул, и наклонилась, чтобы снова вдохнуть мой запах.

— Королевская особа, — сплюнула она, и струйка слюны попала в тяжелую каменную чашу, которую она держала в руках, прежде чем она поставила ее на стол с таким грохотом, что все вокруг зазвенело.

— Кровь избранных, — согласилась Види, появившись с другой стороны от меня и ухватившись за мой подбородок, она откинула мою голову назад, казалось, осматривая меня, несмотря на то, что ее глаза были зашиты. — Горящее пламя в темноте. Но она — одно из пламеней-близнецов; где же второе?

Я отбросила ее руку, ее острые ногти царапали мою кожу. — Достаточно этого тактильного дерьма, — огрызнулась я. — Я не любительница обнимашек, и я здесь точно не ради какого-то контакта, так что держите свои руки при себе, ладно?

Види прямо-таки захихикала, бросив мне маленький бархатный мешочек, и я инстинктивно поймала его, ощутив несколько твердых комочков внутри ткани, когда сомкнула кулак вокруг него.

— Брось их, — потребовала Аудире, отступая назад из моего воздушного пространства, когда я нахмурилась.

Я развязала шнурок, фиксирующий мешочек, и высыпала на ладонь пять белоснежных, крошечных черепов.

— Чудесно, — промолвила я, сморщив нос от маленькой горстки смерти, которую теперь держала в руках, а Локви вновь одарила меня своей дьявольской ухмылкой, ее швы натянулись.

— Животные имеют связь с истинной магией, которая менее обременена, чем наша собственная, — сказала Види, когда Локви протянула руку, чтобы провести пальцем по голове того, что выглядело как птичий череп, на котором была вырезана серия крошечных рун кроваво-красного цвета. — Воробей — воздух, гадюка — земля, угорь — вода, саламандра — огонь.

— А пятая для чего? — спросила я, перекладывая черепа на ладони и заглядывая в пустые глазницы почти демонического черепа, хотя, поскольку он был едва ли больше остальных, я знала, что это должно быть какое-то другое маленькое существо.

— Летучая мышь для эфира, потому что они состоят из воздуха и земли, огня и воды, вместе взятых, и совсем не из них. Нечто иное, — шипела Аудире, не сводя глаз с моего рта, читая мои слова по мере того, как я их произносила.

Черепа, казалось, потеплели в моей ладони при звуке этих слов, словно эфир пробудил в них что-то.

Локви схватила горсть сушеного чабреца с крючка, висевшего рядом с костром, и бросила концы веточек в пламя. Она подождала мгновение, пока они тлели — огонь быстро овладел ими, — затем снова вытащила их, положила на стол передо мной и начертила пентаграмму, окружив пеплом чашу для гадания. Она бросила в огонь последние обугленные травы, и их резкий аромат быстро заполнил пространство, а дымка поплыла по комнате.

— Подумай о вопросах, на которые ты больше всего хочешь получить ответ, а затем брось кости в чашу, — напутствовала Види, и все трое отступили назад, чтобы дать мне возможность перевести дух.

У меня было так много вопросов, так много вещей, которые я хотела узнать еще до того, как приняла участие в этой чертовщине, но я уже зашла так далеко и не собиралась поворачивать назад.

Я глубоко вздохнула и сосредоточила свой разум на всех проблемах, окружающих нас, на Лайонеле и Лавинии, на армиях, которыми они командовали, и на трудностях, с которыми мы столкнулись, пытаясь снова поднять наши собственные силы, чтобы мы могли снова столкнуться с ними на поле боя. Я думала о моей сестре, моем брате и Орионе, запертых во Дворце Душ, и о единственной надежде, которую мы возлагали на видение, чтобы спасти их. Было так много вещей, на которые мне нужны были ответы, помощь, но когда я сомкнула кулак вокруг черепов, Локви наклонилась, чтобы шепнуть мне на ухо.

— О чем кровоточит твое сердце, Принцесса Пламени?

Я подняла кулак, чтобы бросить кости, мое сердце раскололось от ее слов, золотые драконьи глаза прожигали мою душу, вырывая дыхание из моих легких, видя меня так, как никто другой никогда не видел меня, зная мое сердце изнутри и снаружи, владея мной, требуя меня, разрушая меня.

Черепа ударились о край чаши и рассыпались внутри нее, перекатываясь друг через друга и звеня о камень, в то время как мое сердце бешено колотилось от ощущения его рук на моей коже, его дыхания на моих губах, мощного биения его сердца, казалось, пульсирующего на моей ладони, как будто моя рука лежала на нем.

Три нимфы бросились вперед, Локви и Аудире смотрели в чашу, а Види опустила в нее руку, ее пальцы по очереди касались черепов, проверяя их положение и при этом не перемещая их.

Локви достала из кармана плаща пузырек с белой жидкостью и вылила ее в чашу, прежде чем я успела взглянуть на то, как выпали кости, и они погрузились в смесь, пока она выливала содержимое.

Затем она взяла веточку болиголова и бросила ее в чашу, пока Аудире бормотала что-то о том, что смерть взывает к смерти.

Види выхватила мою руку: нож оказался напротив кончика моего пальца, и она издала шипение раздражения, когда лезвие встретилось с моим щитом. Мне не нужно было видеть ее острые зубы, чтобы понять, чего она хочет, и я опустила щит, слишком далеко зайдя по этому пути, чтобы повернуть назад, поглощенная потребностью получить ответы.

Лезвие пронзило мою кожу, и несколько капель крови брызнули в молочную воду, закручиваясь в ней и подкрашивая цвет, а Види в это время оттолкнула мою руку от своей.

Локви взяла бронзовое перо, которое она вырвала из моего крыла, и провела ногтем большого пальца по его длине; в ее горле раздался рык, прежде чем под ногтем расцвело фиолетовое пламя, и перо загорелось. Она бросила его в миску, и я даже не стала протестовать, когда Аудире отрезала прядь моих волос и тоже бросила ее в миску.

Две нимфы, которые могли пользоваться ртом, заговорили в унисон, их слова были древними и неизвестными, от них веяло силой, от которой у меня зашевелились волоски на руках, а по позвоночнику пробежала дрожь.

Они резко остановились, и Локви наклонилась вперед, ее роскошные локоны упали вниз и скрыли лицо, в то время как она протянула один палец и коснулась им самого центра жидкости в чаше с предсказаниями.

— Смотри, — приказала Аудире, когда все трое отступили назад.

Я поднялся на дрожащие ноги и склонилась, чтобы взглянуть на изображение, которое начало появляться в чаше.

— Дариус? — я вздохнула, что-то внутри меня вырвалось на свободу, когда всхлип раздался в моей груди, и я посмотрела на его слишком идеальное лицо, смотрящее на меня из глубины чаши.

Его выражение было жестким, образ не вызывал никаких воспоминаний, которые я могла бы вызвать, заставляя меня задуматься, было ли это реальностью, его вид за Завесой, где бы она ни находилась.

Его глубокие карие глаза встретились с моими, и во мне пронесся удар грома, мои слезы наконец-то вырвались на свободу, брызнули в воду и заставили его изображение рябить и искривляться.

— Ты обещал, что останешься, — шипела я на него, проводя рукой по щекам, пытаясь прогнать слезы, которые портили мне обзор его лица.

— Ты обещала, что найдешь меня, — ответил он, на его губах играла мрачная и дразнящая ухмылка, совсем не похожая на те улыбки, которые я помнила. — Тик-так, Рокси.

— Подожди, — вздохнула я, когда рябь продолжала распространяться по чаше, и изображение разбилось вдребезги, хотя я едва успела взглянуть на него. — Сделайте это снова, — потребовала я. — Верните его.

— Вернуть мертвого? — усмехнулась Аудире, вставая на ноги и унося со стола чашу для гадания. — Это невозможно, Принцесса Пламени.

— Ты можешь последовать за ним в смерть, если тебе так необходимо воссоединение, — предложила Види, проводя рукой по пентаграмме, начерченной на столе, и размазывая ее края.

По комнате пронесся глоток свежего воздуха, когда линии этой фигуры были разорваны, и я почувствовала, как сила, которой они обладали, исчезает вместе с ней.

— Я не могу последовать за ним в смерть, — прорычала я. — Я нужна здесь. Он нужен здесь.

— Жаль, — вздохнула Аудире, и я не могла понять, имела ли она в виду его смерть или мое нежелание следовать за ним за Завесу.

— Я хочу узнать больше о магии из этой книги, — твердо сказала я. — Я хочу узнать больше о том, что ты только что сделала.

— Это не вернет его, — сказала Види, и ее слова окрасились весельем. — Ни один из самых могущественных фейри в Солярии не способен на это. Невозможно выполнить то, чего ты хочешь. Звезды выбрали его судьбу.

— Ее не отменить, — согласилась Аудире.

— К черту звезды, — прорычала я, и все трое отпрянули, как шипящие змеи.

Локви бросила в огонь горсть шалфея, Види насыпала в ладонь немного соли из стеклянного стакана и растерла ее по языку, а Аудире просто стала молить небо о прощении, пока все они работали над тем, чтобы очистить свой дом от последствий моего проклятия небесных существ.

Я ругнулась и вскочила на ноги, потянулась к книге и схватила ее как раз в тот момент, когда Локви хлопнула рукой по темной обложке и остановила меня.

Ее сшитые губы искривились в злобной ухмылке, и она прижала к ним один палец, призывая меня к молчанию, в то время как в ее глазах, казалось, клубилась неестественная тьма.

— Такие вещи не подвластны ни одному из даров, известных нимфам или фейри. Тебе лучше обратить свою печаль на врагов, чем тратить время на нас, — прошипела Аудире, но, несмотря на свои слова, она не выглядела рассерженной, ее взгляд был диким, когда она толкнула тяжелый стол в сторону, и я была вынуждена отпустить свою хватку на Книге Эфира, спотыкаясь, отступая с ее пути.

— Красота — это проклятие самих звезд, — вздохнула Види, стряхивая с плеч плащ и обнажая под ним стройное, обнаженное тело. Она была потрясающим созданием, даже со швами на веках, каждый изгиб ее фарфоровой плоти казался созданным для соблазна и искушения.

Я открыла рот, чтобы спросить, какого черта она делает, но Локви покачала головой в знак молчаливого напоминания и протянула Види каменный кинжал, острое лезвие которого было испещрено рунами.

Види приняла его, откинула плечи назад и улыбнулась, прижав кинжал к запястью.

Я вздрогнула, когда она провела им по своей руке, но прежде чем я успела увидеть, что она с ним сделала, руки Аудире накрыли мои глаза, ее тело прижалось к моей спине, а нос уткнулся в мою шею, когда она глубоко вдохнула.

— Ничего не говори, ни на что не смотри… — дышала она мне в ухо, слова были такими тихими, что я почти не уловила их.

Что-то горячее и мокрое брызнуло на нижнюю часть моего лица под руками Аудире, закрывавшими мои глаза, и я отпрянула от нее, мое сердце бешено колотилось, когда звук скрежета камня о камень наполнил комнату.

Аудире провела большими пальцами по моим векам, смыкая их в четком требовании, как раз в тот момент, когда адский крик прорвался через окружающее меня пространство, и каждый мускул в моем теле напрягся от страха.

Аудире переместила свои руки с моих глаз на мои уши, тяжесть ее мягких ладоней давила на них, каким-то образом блокируя все звуки, так что я потерялась в пустоте ощущений.

— Ничего не услышь.

Я даже не могла сказать, как я вообще поняла эти слова, казалось, что знание о них возникло в моем сознании, а не я действительно что-то услышала.

Я пошатнулась, когда камни подо мной сдвинулись, но Аудире удерживала меня рядом, тепло ее тела, прижатого к моей спине, было единственным, в чем я была уверена в этом мире, когда я начала терять ориентацию в своем положении в нем.

Желание открыть глаза охватило меня, но я боролась с ним, даже когда по моему лицу и губам стекала капля того, что, по моим предположениям, было кровью Види.

Я вздрогнула от неожиданности, когда рот прижался к моему, губы были полными и соблазнительными, несмотря на хлопковые прожилки, которые я чувствовала, давая понять, что это Локви крадет у меня поцелуй.

Что-то глубоко засевшее в моей груди начало расходиться, пока две нимфы прижимались ко мне, зажав меня между собой, и мои губы разошлись на вдохе, и Локви прильнула ко мне сильнее.

Пальцы взяли мою правую руку, перевернули ладонь и провели по блестящему от молний и солнца стальному шраму, который располагался там, изучая каждый гребень и грань, прежде чем пальцы сменились языком.

Я отпрянула от Аудире, чей нос прикоснулся к моему горлу, вибрация в ее груди заставила меня подумать, что она смеется, хотя я ничего не слышала, чтобы подтвердить это.

Види провела языком по моему шраму, пробуя на вкус клятву, которую я заключила внутри него, а затем начала подниматься вверх по внутренней стороне предплечья, мои нервы вспыхнули от непристойного прикосновения, во мне проснулось темное и манящее желание.

Это не было похоже на похоть, которую я когда-либо чувствовала раньше, не было всепоглощающим жаром, который я испытывала с Дариусом.

Нет. Это был не секс и ничего похожего на него, несмотря на то, как они все прижимались ко мне, их рты были на моей коже, мое сердце бешено колотилось. Это был вовсе не физический акт. Они взывали к чему-то запертому глубоко в моей душе, побуждая его подняться и выйти из меня, разжигая пламя, о котором я даже не подозревала.

Я откинула голову назад, прижавшись к плечу Аудире, и в моей груди раздался какой-то звук, который я приняла за стон, когда сшитые губы Локви переместились от моего рта к горлу, а ее пальцы раздвинули ткань моего платья так, что от холодного воздуха по моему телу побежали мурашки.

Грохот прокатился по земле у моих ног, эхо которого прошло сквозь мою душу и растревожило ее до самого основания, расплавленные глаза смотрели на меня из пределов моего собственного разума.

Он казался таким реальным, словно находился прямо передо мной, ожидая, что я что-то сделаю, что-то изменю, что-то возьму.

Види провела языком по моей руке, оставаясь на коленях рядом с нами, ее пальцы завладели моей покрытой шрамом рукой и повернули ее так, чтобы мои собственные пальцы прижались к горячей коже бедра через разрез в боку моего платья. Ее рука переплелась с моей, когда она начала проводить ею по шелковистой коже, огонь разгорался повсюду внутри меня, когда я погрузилась в воспоминания о Дариусе, бесчисленные слова, которые он говорил мне, заявления, которые он делал, проносились в моей голове и топили меня в его потере.

Пальцы Аудире перебирали мои волосы, массируя кожу головы, а ладони прижимались к моим ушам, заставляя меня выгибаться между ее телом и телом Локви, когда что-то насыщенное и мощное разливалось по моим венам.

— Стоимость оттачивания эфира выше, чем ты можешь себе представить, — этот голос прозвучал во мне рикошетом, и меня поразило осознание того, что он исходит не от одной, а от всех них.

— Если ценой этого будет моя душа, то я с радостью заплачу эту цену, — подумала я в ответ, чистая правда этих слов жгла меня еще жарче, чем пламя, которое они разжигали.

Все трое рассмеялись над этими словами, их веселье проскользнуло сквозь меня, и мне даже не пришлось его слышать.

— Так легко обещать весь мир, не держа его в своих руках.

— Это и есть цена? — спросила я, смутно чувствуя, как пальцы Локви скользят по коже над моим трепещущим сердцем, рисуя там символ.

Я знала, что это такое, то ли по ощущениям от ее прикосновений, то ли просто по силе, которую он таил в себе. Пентаграмма. И хотя я знала, что, вероятно, должна была бороться с этим, бежать, кричать или что-то в этом роде, я не сделала ни единого движения, чтобы попытаться убежать от них. У меня не было особой надежды на силу этих трех ведьм, и если они хотели поиграть со мной, прежде чем дать мне то, что мне нужно, то я не собиралась с ними бороться.

— Мы говорили тебе: из смерти нет возврата.

— Я не принимаю этого.

От них в меня ворвалось еще больше веселья, рука Види направила мою выше, притягивая мои пальцы ближе к сердцевине, пока видение Дариуса поглощало меня. Воспоминания о нас двоих вместе в жаре, страсти и ненависти слились воедино. Я не просто вспоминала их, я чувствовала их. Тепло его кожи против моей, силу его тела, захватывающего меня, каждый толчок, каждое облизывание этого греховного языка, каждый поцелуй, завоевание и всплеск удовольствия, которые он когда-либо дарил мне.

— Мы можем дать тебе это, — предложили они. — Воспоминания, воплощенные в реальность. Ты можешь участвовать в этом столько, сколько захочешь, чувствовать каждый кусочек, переживать каждое грязное и прекрасное воспоминание, как будто они происходят сейчас.

Я задрожала, ощущая его чертовски реальным, тяжесть его непроницаемого взгляда поглощала меня, его близость к истине. Я знала, что они сдерживаются, что они действительно могут предложить мне путешествие прямо в те воспоминания. Я могла бы погрузиться в них, позволить себе поверить, что они реальны. Но, сделав это, я потеряю себя в них, я почувствую, как тяжесть правды давит на меня. Если бы я приняла этот дар от них, я была бы заперта в этих воспоминаниях, пока мое настоящее тело не истлело бы прямо здесь, в этой пещере посреди пустыни, а моя магия, без сомнения, стала бы даром, который они потребуют, когда я испущу свой последний вздох.

Это была бы прекрасная смерть, потерянная в объятиях мужчины, которого я любила. Но не реальная.

— Я нужна здесь, — твердо сказала я им, пытаясь отвлечься от этого глубочайшего из искушений, даже когда почувствовала, что слезы текут по моим щекам, а горе наконец-то вырвалось из своих стен.

Аудире притянула меня ближе к себе, пробуя на вкус мои слезы, покрывающие кожу, и эхо боли передалось от меня трем нимфам, заставив их всех взволнованно вздохнуть.

— Покажи нам это, — промурлыкала Види, ее большой палец провел по шраму на моей ладони, в то время как она направляла мою руку по изгибу бедра, приближаясь к моему центру дюйм за дюймом.

Я уступила ее просьбе, настолько разбитая своим горем, что уже не была уверена, что смогу им в чем-то отказать.

Я вернулась на вершину холма, Дариус был неподвижен и холоден подо мной, его кровь смешивалась с моей, когда я рассекала руку лезвием, которое отняло его у меня, проклиная сами звезды со всей силой, которой я обладала, и даже больше.

Три нимфы задохнулись от тяжести магии, которую я применила, между ними раздался шепот на непонятном мне языке, а я прислонилась спиной к Аудире, не в силах найти в себе силы даже пошевелиться.

— Разрушительница Судьбы, — прошептали они, и я резко вдохнула, моя магия заискрилась во мне, когда они воззвали к новому, еще не испытанному пламени внутри меня, подзывая его еще ближе.

Пальцы Локви снова начертили пентаграмму над моим сердцем, и она издала вздох, который я почувствовала в глубине своей души.

— Мы не можем дать тебе то, что ты ищешь, — сказали они, и хотя я уже поняла это, слова все равно резанули по мне. — Самое сокровенное желание твоего сердца никто не может исполнить.

— Тогда что вы можете предложить мне? — потребовала я, не желая уходить отсюда ни с чем, кроме того, что было у меня в руках, когда я пришла.

— Путь, — прошептали они, губы Аудира прошлись по моей шее и заставили меня задрожать. — Путь, по которому ты можешь ступать в поисках ответов.

— Что вы хотите за это? — спросила я, мое сердце заколотилось от надежды, хотя я пыталась скрыть от них свое отчаяние, потому что я знала, что соглашусь на все, что они от меня потребуют. Я не могла повернуть назад. Даже если бы они могли предложить только самый маленький кусочек надежды, я бы приняла его и дала им все, что они захотят взамен.

Они снова зашептались друг с другом, руки Локви задевали вырез моего платья, дразня его, распахивая все шире, мои груди почти выпирали из него, а рука Види и моя были всего в одном движении от вершины моих бедер, воспоминания о Дариусе, которые они мне предлагали, все еще грели мою кожу.

— Кровь девственницы — самая сильная для нашего вида магии, — дышали они, их голоса в моем черепе были шепотом соблазна, и я снова увидела его там, восседающего на троне моего отца, изливающего мне свое сердце, в то время как я отказывалась слушать слова и вместо этого опустилась перед ним на колени. — Мы хотим попробовать то, что было у тебя, то, на что мы никогда не сможем претендовать.

Я сглотнула комок в горле, когда поняла это, моя кожа вспыхнула от жара, когда они продолжили ласкать меня, представляя мне образ за образом из моих собственных воспоминаний о плоти, претендующей на плоть. Татуировки, покрытые испариной, и злобная ухмылка, созданная исключительно для того, чтобы погубить меня.

— И это все? — спросила я, не понимая, что именно они имеют в виду, но зная, что готова дать им это.

— Одна ночь, чтобы отведать то, что ты отведала, понежиться в твоей похоти, — мурлыкали они, и движения их рук на моей коже начали сливаться с воспоминаниями о его руках, его шершавые мозоли против моей мягкости, прикосновения его щетины — греховное трение, которым я никогда не могла насытиться. — Тогда мы дадим тебе путь, по которому ты пойдешь. Нечестивый и погрязший в грехе. Который может привести тебя к ответам, которые ты ищешь, а может закончиться твоим собственным уходом из этого мира. Надежда. Хотя это лишь краткий ее проблеск. Мы договорились?

Их слова были полны предостережения и неуверенности, ничто не говорило о том, что они верят в возможность того, что я ищу, но это не имело значения, потому что мне не нужно было ничего, кроме пути, которым можно следовать, и если это было то, что они мне предлагали, то я собиралась схватить это обеими руками.

— Договорились, — произнесла я вслух, магия окутала это слово и привязала меня к нему так резко, что у меня вырвался крик.

Прошитые губы Локви прижались к моим, чтобы заставить меня снова замолчать, но не похоже, чтобы их больше волновало соблюдение клятвы, так как Аудире убрала руки от моих ушей и медленно провела ими вниз по позвоночнику.

Я открыла глаза и в течение краткого мгновения смотрела на трех прекрасных женщин, окружавших меня: каждая из них в какой-то момент, пока я держала глаза закрытыми, сбросила свои накидки, обнажив совершенство своей наготы, отчего мое дыхание перехватило в легких.

Они были созданиями, созданными для похоти, каждый их дюйм бесконечно отличался друг от друга, и все они были по-своему дико пленительны. Мысль о том, что они девственницы, казалась абсурдной, запах секса, казалось, прилипал к их безупречной коже, пока я наблюдала за тем, как их руки двигались по моему телу, дразня и задирая платье, но не обнажая меня.

Мы больше не были в пещере, прохладный воздух давил на нас, мы стояли на поляне в форме пентаграммы в кольце древних огромных деревьев. Рядом с нами стоял каменный алтарь, испачканный, несомненно, кровью — это место использовалось для жертвоприношений гораздо чаще, чем то, что они требовали от меня.

Мой взгляд упал на Види, все еще стоявшую на коленях рядом с нами, когда ее язык провел линию по боковой поверхности моего бедра, ее глаза были полны жара и вожделения, и она посмотрела на меня, прижимая мою собственную руку ближе к моей сердцевине, даже когда я заметила свободно кровоточащую рану на ее запястье.

Она была измазана ярко-красной кровью, не черноватой, испорченной кровью нимф, которыми управляла Лавиния, а такой же красной, как кровь любого фейри, будто подтверждая тем самым свое отвращение к теням.

Мое дыхание стало поверхностным, пока я смотрела, как она проводит губами по моей коже, кровь, окрасившая ее плоть, одновременно ужасала и завораживала, словно жертва, которую она принесла ради своей силы, сама по себе была опьянением.

— Рокси. — Глубокий рык его голоса заставил меня замереть на три вечные секунды, прежде чем я вскинула голову и обнаружила его там, рубашка была уже снята, татуировки, которые я так любила, смотрели на меня, как глубочайшее искушение.

Тогда я поняла, почему три нимфы не стали раздевать меня, не стали прикасаться ко мне больше, чем до сих пор, пальцы Види гладили кожу между моих бедер, не пытаясь продвинуться на последние несколько дюймов к моему ядру. Они были девственницами и останутся ими в течение этой ночи, но они намеревались увидеть, как я буду уничтожена всеми способами, какие только могут представить мои воспоминания, прежде чем взойдет солнце, чтобы удовлетворить их собственные подавленные желания.

Я посмотрела на Дариуса, края его кожи светились слабым золотистым светом, доказывая, что он не более чем воспоминание, и я действительно помнила это. Мы не были на лесной поляне, окруженные тремя сущностями немыслимой силы. Мы были в нашей комнате в Норе, моя сердцевина все еще болела после ночи, проведенной в его объятиях, но его желание ничуть не ослабло, его потребность во мне ничуть не уменьшилась.

— На тебе слишком много одежды, — поддразнил он, и его взгляд пронзил меня изнутри.

Горе грозило поглотить меня, воспоминания были слишком реальными, слишком невыносимыми, но Аудире провела зубами по раковине моего уха и прошептала. — Отдайся этому полностью. Забудь о том, что происходит здесь и сейчас, и позволь ему перенести тебя в то время. К нему. Возьми нас с собой.

Ее пальцы вцепились в тонкие бретельки, фиксирующие заднюю часть моего платья, костяшки пальцев провели по восхитительно чувствительному месту, где при смещении появлялись крылья, и я тихо застонала, позволяя себе сделать то, что она велела.

Это была цена, которую они требовали. И я не собиралась дрогнуть из-за этого, даже если боялась боли, с которой меня оставят, когда солнце наконец взойдет.

Я опустила руки на талию, расстегивая пояс с мечом, и уставилась на видение Дариуса, его глаза были полны пылких обещаний, когда он расстегивал свой собственный пояс, зеркально отражая меня.

Я позволила мечу упасть на землю, засунула руку под юбку рядом с рукой Види и тихо застонала, когда кончики моих пальцев коснулись влажных трусиков.

Три нимфы тоже застонали, их руки двигались как по моему телу, так и по их собственной плоти, ища в себе эту потребность, когда я начала прикасаться к себе, как в тот день в Норах, дразня его, искушая его.

Дариус тихо зарычал, от этого звука у меня зашевелились волоски на шее, и я отодвинула ткань трусиков в сторону, два пальца скользнули в мое скользкое тепло, заставив меня снова застонать.

Рука Види оставалась на моей, хотя она старалась не касаться меня, лишь тыльной стороной ладони направляя мои движения, ее кровь стекала по моему бедру из все еще кровоточащей раны на запястье.

Горячий взгляд Дариуса блуждал по мне, пока я трахала собственную руку для него, мои зубы впивались в нижнюю губу, когда моя разрядка приближалась ко мне не иначе как под тяжестью его взгляда.

Я спустила бретельку платья с плеча, обнажив грудь и затвердевший сосок, свободной рукой нащупала его и потянула, пока пальцы Локви скользили по моему боку, лаская кожу.

— Кончи для меня, Роксанья, — прорычал Дариус. — Кончи для меня так красиво, как ты всегда это делаешь.

— Я все еще, блядь, ненавижу тебя половину времени, ты ведь знаешь это, да? — я задыхалась, мои слова были теми же, что я говорила ему все эти месяцы назад, и он усмехнулся так же, как и тогда, спустил штаны и обхватил свой огромный член кулаком.

Мои глаза были прикованы к этому месту и движению его кулака, женщины вокруг меня исчезали по мере того, как я погружалась в воспоминания, крик экстаза вырвался из меня, когда я сделала то, что он велел мне сделать, независимо от того, как сильно это меня раздражало.

Дариус нагло ухмылялся, маня меня к себе, словно ожидая, что я откажусь. Но я не отказалась.

Я шла по покрывалу из сухих листьев и веток, мое платье соскальзывало с моего тела, пока я стягивала его и позволяла полностью спасть с себя, моя память предоставила мне другой пол и кровать, где, как я смутно знала, не было ничего, кроме того каменного стола.

Я смутно осознавала, что нимфы следовали за мной, пока я двигалась, их руки ласкали мою кожу, их магия связывала их с моими воспоминаниями, а их сила разжигала мою похоть до предела. Но я привыкла испытывать вожделение с такой силой в присутствии мужчины, которого любила. Страсть, вспыхнувшая между нами, не знала себе равных в этом царстве и во всех царствах. Никто не горел с такой силой, как мы, и никто не мог превзойти ту потребность, которую я испытывала к нему во всех проявлениях.

Нимфы проводили пальцами по моей коже, рисуя руны на моей плоти кровью Види. Тьма, окружавшая нас, усилилась до такой степени, что я едва могла различить деревья, не говоря уже о холодном воздухе, который пытался укусить мою открытую кожу.

Я отдалась жару, пылающему между Дариусом Акруксом и принцессой Вега, которую ему было запрещено любить. Я отдалась узам, которые связывали его и меня в жизни и в смерти, посредством брака и уничтожения наших Звёздных уз, посредством ненависти, предательства, мести и насилия. Я принадлежала ему, а он — мне. И когда его призрак обхватил мое запястье и притянул меня ближе, я оставила всякие попытки припомнить, что это всего лишь воспоминание, разыгравшееся в моей голове.

Мне было все равно, что это не реально, ведь как только я полностью отдалась этому, это стало реальностью. Его язык погрузился между моими губами, его руки схватили изгиб моей задницы и притянули меня к себе, его член погрузился в мою влагу так чертовски идеально.

Мое сердце трепетало в груди, когда ощущение его кожи напротив моей полностью поглотило меня. Я скучала по этому, скучала по нему так невероятно, и каким-то образом, в этот украденный момент времени, он был здесь, разбитые части меня склеились обратно, слезы чистой радости катились по моим щекам.

— Это ты, — пробормотала я, проводя пальцами по его челюсти, наслаждаясь его щетиной, пока я пожирала его взглядом и впитывала все это. — Только ты.

Он подарил мне улыбку, которая повергла мое сердце в прах, его пальцы прошлись по татуировке на моем бедре, которая повторяла эти слова, а мой взгляд опустился на ту, что красовалась на его бедре.

«Есть только она».

Я должна была понять, что я принадлежу ему, в тот первый момент, когда увидела его, сидящего на красном диване, задрапированного высокомерием, пока он крал воздух в каждом дюйме комнаты. Я должна была знать это, когда он дразнил и мучил меня, должна была знать, когда его глаза преследовали меня везде, куда бы я ни пошла, и когда я мечтала о нем, несмотря ни на что, ночь за ночью. Я была так чертовски слепа и так чертовски упряма, но все это время я принадлежала ему.

— Клянусь звездами, я люблю тебя, — простонал Дариус, его большие руки сжали мою задницу, когда он сильнее притянул меня к себе, наслаждаясь соединением наших тел, пока мы оба задыхались в момент сопротивления.

— Я люблю тебя, — ответила я, пробегая пальцами по его губам, по чернильным пятнам на его бронзовой коже, пока не почувствовала под ними биение его сердца. Это была ложь, прекрасная, соблазнительная ложь. Но мне было все равно. Существовал только он.

Я отдалась потребности своей плоти, стонала его имя, обхватив его за плечи, и начала скакать на нем, откидывая голову назад, томясь от невозможно полного ощущения того, что он находится внутри меня. Он был огромен во всех отношениях, это неподвижное, несокрушимое существо, которое было связано со мной столькими узами.

Дариус рычал против моей кожи, с силой вбивая в меня свои бедра, трахая меня жестко и глубоко, вбивая себя до основания, так что у меня перехватывало дыхание от силы его притязаний, а мои ногти рвали кожу там, где я прижималась к нему.

Я отвечала на его страсть своей страстью, покачивая бедрами и поместив руку между нами, перекатывая пальцами свой клитор, пока он сосал мой сосок так сильно, что я задыхалась.

Я вскрикнула, приблизившись к краю, но он схватил меня за запястья, останавливая мои пальцы на клиторе и перебрасывая их к основанию позвоночника, где он пригвоздил их к месту одной из своих огромных рук.

— Когда ты кончишь в этот раз, это будет исключительно из-за меня, — прорычал он, этого властного тона было достаточно, чтобы мне захотелось ударить его. Но я забыла об этом порыве, когда он снова толкнулся в меня бедрами, заставляя мои сиськи подпрыгивать, в то время как оракулы продолжали рассеянно гладить и ласкать меня, наслаждаясь каждым мгновением этого, поскольку они тоже видели его, видели нас обоих, чувствовали то, что мы чувствовали.

Это должно было бы оттолкнуть меня, но я была потеряна в нем, как и всегда, моя потребность в нем была намного сильнее, чем любая застенчивость или смущение, которые я могла испытывать при мысли о том, что за нами наблюдали вот так.

Дариус переместил свободную руку на мой клитор, занявшись тем, что делала я, и задвигал бедрами в разрушительном, губительном ритме, который заставил меня забыть свое проклятое имя, когда он врезался в какую-то ненасытную точку внутри меня.

— Пожалуйста, — умоляла я, требуя, чтобы он заставил меня кончить, но вместо этого он просто играл со мной, его большой палец заставлял мой клитор трепетать, и останавливался в тот момент, когда я была готова взорваться.

Снова и снова он доводил меня до предела, пока я не стала умолять, проклинать, просить, а он ухмылялся сквозь наши поцелуи, наслаждаясь своей властью надо мной, и наконец уступил.

Он врезался в меня с Драконьим ревом, входя в меня, завершая свое завоевание моего тела этим триумфальным толчком и разрушительным давлением большого пальца.

Я кончила так сильно, что почти потеряла сознание, моя голова откинулась назад, и из меня вырвался крик чистейшего блаженства, в то время как мое тело было охвачено таким экстазом, который мог обеспечить лишь этот мой проклятый сон.

Он перевернул нас, уложив меня на спину, и я, задыхаясь, уставилась на него, мое сердце подпрыгнуло от ужаса, когда он исчез, и застывший камень стола подо мной сменился иллюзией нашей старой кровати.

— Подожди, — задыхалась я, стоны нимф окружали меня, когда это воспоминание захватило и их, их руки двигались по моей коже, рисуя на моем теле все новые руны, которые я не могла прочитать или расшифровать.

— Еще, — прорычала Види, и я взглянула на ее бледную фигуру: ее острые зубы сверкнули в ответ на требование, а Локви застонала от разочарования сквозь сомкнутые губы.

— Еще, — согласилась Аудире, тоже обнажив зубы, ее руки двигались по моим бедрам, и казалось, что она втягивает чувство наслаждения прямо из моей насытившейся плоти в свою.

Мои губы разошлись для какого-то ответа, но чем бы это ни было, оно мгновенно угасло, когда Дариус направился ко мне через деревья, его глаза были полны чего-то, что вгрызалось в меня так глубоко, что причиняло боль.

Это было нереально, но… это было. Черт, это было реально. Мне плевать, было ли это воспоминанием, плевать, обменивалась ли я с ним этим взглядом ради крошечного проблеска надежды, плевать, видели ли они и переживали все это вместе со мной, потому что он был здесь и он был моим, и если это продлится лишь одну ночь, то я все равно приму это.

— Я не слишком самонадеян, чтобы надеяться, что ты ждешь меня? — спросил он с сомнением, надеждой и потребностью в его темных глазах.

— Да, — согласилась я на одном дыхании, наслаждаясь его видом, стоящим передо мной в наполовину расстегнутой черной рубашке и элегантных брюках. Дерьмовые треники и футболка, которые были на мне в тот вечер, словно материализовались на моем теле, когда я поднялась на ноги, чтобы вновь пережить тот момент, таким, каким он был, тот момент совершенной ясности, когда мы наконец-то смогли просто стать… нами. — Но мне кажется, я всегда ждала тебя, так что, возможно, ты прав.

— Даже тогда, когда ты ненавидела меня? — его голос был темным мурлыканьем, которое заставляло каждую частичку моей плоти гудеть от потребности.

Я могла видеть, к чему это приведет, как будет проходить эта ночь, я и он, снова и снова, снова и снова, пока мне не станет больно, я не разобьюсь и не сломаюсь из-за него еще больше, чем раньше. Это была пытка самого сладкого вида, и я была просто обжорой в плане наказания, поскольку всецело погрузилась в нее. В любом случае, я никогда не смогла бы сказать ему «нет». Ни в коем случае.

Так прошла ночь: я была в его объятиях, его тело принадлежало мне, мое сердце билось в том ритме, который мог задать только он, а я снова и снова разрывалась на части вокруг него.

Нимфы упивались всем этим, крича от удовольствия вместе со мной, их магия обострила воспоминания настолько, что я действительно переживала их заново. Каждый момент, наполненный наслаждением, каждый толчок его бедер, каждый поцелуй, каждое «Я люблю тебя». Все это.

Пока я не потеряла способность терпеть все это, мое тело было выжато, использовано и разрушено от такого количества удовольствия. Темнота вторглась в мой разум и унесла меня, хотя я знала, что даже потерявшись в воспоминаниях, я продолжала воспроизводить их. Все больше, больше и больше. До восхода солнца и весь следующий день и ночь, бесконечно принадлежа ему, моя энергия вырывалась из меня, мое тело и плоть обнажались, пока, наконец, со вторым восходом солнца я не осталась лежать на каменном столе в центре пентаграммы. Мое обнаженное тело было испачкано кровью Види, бесчисленные руны были нарисованы на каждом дюйме моей измученной плоти, перекрывая друг друга до неузнаваемости.

Мое сердце все еще колотилось, когда я проснулся, моргая от света, проникающего ко мне сквозь деревья над головой, крошечные пылинки кружились в нем, освещая небольшие участки моего тела.

Я задыхалась, боль между бедер говорила обо всем, что я совершила за эти бесконечные часы, слезы высохли на моих щеках, глаза опухли и болели от такого количества пролитых слез.

Его больше не было. Только призрак его прикосновений остался на моем теле, любовные укусы и царапины отметили мою кожу, как будто он действительно был настоящим.

Оракулы уже давно ушли, насытившись моей прогулкой по ночам похоти с Дариусом Акруксом, взяв больше, чем было изначально оговорено в моей сделке с ними. Но когда я заставила себя сесть, я нашла свиток, лежащий на Книге Эфира рядом со мной, и решила, что меня не волнует дополнительное время, которое они добавили к нашей сделке.

Я осторожно развернула его, мое сердце снова и снова разрывалось от мысли о его потере, в то время как я старалась не думать о гедонистической оргии воспоминаний, в которой я участвовала прошлой ночью. Я поклялась, что сделаю все, что потребуется, и если это означало трахать его призрак в моих воспоминаниях, пока я не потеряю сознание, то это не казалось худшим из того, о чем меня можно было попросить.

Послание, которое они мне оставили, было простым, хотя путь, по которому они меня направляли, скорее всего, таковым не являлся.

«В сердце Проклятого Леса, за Водами Глубины и Чистоты, лежат Вечно Меняющиеся Ветра Неба и Духа. Бесконечная Капля проведет тебя через Огонь Бездны, а за ним, в самой гуще эфира, тебя будут ждать ответы».

Я дважды перечитала эти слова, не понимая, что они означают, но все равно чувствуя, как крошечный лучик надежды засиял ярче.

По боли в животе я поняла, что отсутствовала дольше, чем собиралась. С момента моего прибытия сюда прошел уже второй рассвет, и наслаждение, которое я испытала на этой поляне, с лихвой овладело моей плотью.

Мне нужно было вернуться на остров и объясниться. Но пока я натягивала свое испорченное платье на ноющее тело и думала, как, черт возьми, мне все это объяснить, я не могла не улыбнуться. Потому что мы собирались спасти Дарси и остальных из Дворца Душ, мы собирались убить этого ублюдка-Дракона, и как только мы все это сделаем, я собиралась найти место, именуемое Проклятым Лесом, и исполнить данное бессердечным звездам обещание раз и навсегда.