Страдания и Звёздный свет

Глава 16

Рев Дракона вывел меня из кошмарного сна, в который я погрузился. Воспоминания о битве проносились в моем сознании, словно маленький домик ужасов, заключенный в моей голове, и я не был уверен, что когда-нибудь смогу по-настоящему избавиться от этих ужасных воспоминаний.

Внезапное присутствие Лайонела во дворце заставило стены задрожать, словно они отпрянули от его прикосновения. В этом месте была старая магия, и что-то в ней было предано Вега, возмущалось его присутствием и восставало против него.

Я посмотрел на Дарси в своих объятиях: от усталости она заснула на час, а может, и на два. Складки на ее лбу сказали мне все, что нужно, о том, насколько спокойным был этот сон. Она не сказала мне ни слова после того, как я рассказал ей о Дариусе, погрузившись в такую глубокую яму отчаяния, что я не знал, как вытащить ее оттуда. Я чувствовал себя беспомощным, чертовски бесполезным. Как я мог сделать так, чтобы все снова стало хорошо?

Я сам погружался в это отчаяние, мысли о Дариусе засели в глубинах моего сознания, повторяясь.

— Давай, поторопись, — призывал Дариус, пока я бежал за ним по одному из темных коридоров в этом уголке поместья Акрукс.

Я никогда не был здесь раньше, дядя Лайонел обычно заставлял нас оставаться в восточном крыле, как можно дальше от его кабинета. Однажды мой папа заметил, что он мог бы просто использовать заглушающий пузырь, и взгляд, брошенный на него отцом Дариуса, напомнил мне, что внутри него живет зверь, способный сожрать фейри целиком. Мой отец никогда не делал вид, что замечает это. Но это было потому, что мой отец был крутым.

Я последовал за Дариусом за дверь, и он бросил на меня озорной взгляд через плечо, который предвещал неприятности. И это была наша самая любимая вещь в мире.

Я скользнул внутрь следом за ним, и мой рот открылся при виде груды сокровищ в этой комнате, нагроможденных, как миниатюрная гора.

— Гильдия Драконов прислала это в подарок на мой день рождения, — сказал Дариус с глупым выражением лица.

— Ты уверен, что собираешься стать Драконом? — поддразнил я, и Дариус нахмурился, выглядя так, будто небо может упасть, если он этого не сделает.

— Конечно. Посмотри на меня. — Он выпятил грудь, которая была гораздо шире, чем у любого восьмилетнего ребенка, которого я встречал раньше. Он мог быть младше меня на несколько лет, но наша дружба всегда поощрялась с самого детства. Я видел, как он делал свои первые шаги, ловил его, когда он падал, и он всегда был одним из лучших моих друзей. Я не мог этого объяснить, но мне казалось, что нам суждено быть друзьями, и это заставило меня вспомнить, что тетя Каталина сказала мне однажды — тогда, когда она казалась немного добрее. «Союзники Туманности — самые драгоценные друзья. Они реже, чем золото, и гораздо ценнее».

Это было до того, как она стала странной, холодной и отстраненной. Она мне больше не нравилась; у меня от нее мурашки по коже. Я ненавидел то, как она пусто смотрела на меня, но всегда хотела быть рядом со мной и моей семьей, как будто хотела сказать что-то интересное, но у нее не хватало мозгов, чтобы это сделать.

Дариус снял туфли и с головой окунулся в золото, и все оно каскадом посыпалось вниз под его весом. — Я знаю, что стану Драконом, потому что это так приятно.

Я подошел ближе, зная, как Драконы могут относиться к своему золоту, и не желая переступать черту, но он сидел, маня меня к себе. Я осознавал вес того, что он предлагает, и думал, действительно ли мы можем стать Союзниками Туманности, потому что его доверие ко мне сейчас было безграничным.

Я скинул туфли и нырнул в золото рядом с ним, мы вдвоем улеглись на спину и, извиваясь, погрузились в монеты, наш смех доносился до потолка.

— Ты такой богатый, парень, — сказал я, взяв одну из монет и повертев ее в руках, чтобы полюбоваться ею на свету. Он выхватил ее у меня из пальцев, в его глазах светилось собственничество, и я фыркнул, вскочил на ноги и выбрался из груды драгоценного золота.

Он встретился с моим взглядом, его челюсть скривилась, как будто он в чем-то сомневался, затем он тоже поднялся и трусцой побежал вниз по куче золота.

— Посмотри на это, — подбодрил он, и я последовал за ним к шкафу, полному безделушек. Он достал маленькую книжку размером не больше его ладони, планеты на черной обложке были окрашены в малиновый цвет.

— Это Кровавый Том? — я задохнулся, инстинктивно потянулся к ней, и Дариус позволил мне взять ее.

— Да, он чертовски редкий, верно? Он из первых веков Эпохи Крови.

Я с волнением открыл его и обнаружил рукописную записку, нацарапанную в верхнем углу.

Для тебя, мой самый дорогой друг и пожизненный спутник. Наша кровь была создана, чтобы пролиться на полях сражений друг друга.

Я нехотя закрыл книгу и протянул обратно Дариусу.

Он сложил руки с серьезным видом. — Она твоя. Возьми себе.

Я покачал головой, пытаясь заставить его взять ее обратно. — Если твой отец узнает…

— Он не узнает. Эта книга пролежала там нетронутой много лет, — сказал Дариус. — Кроме того, она предназначена для друга. А ты именно такой.

Я почувствовал всю важность того, что он мне предлагает, и не мог не уступить. Это был знак нашей дружбы друг к другу, и было неправильно отказываться от него. И тогда я решил, что мы — Союзники Туманности, согласны звезды или нет, мне было все равно. Я буду заботиться о нем, а он будет заботиться обо мне. И это было главное.

— Дариус? — раздался глубокий голос по коридорам, заставив мое сердце на секунду дрогнуть, прежде чем я понял, что это просто его отец зовет его.

Дариус вздрогнул, сжал губы и не ответил.

— Дариус!? Остальные Наследники здесь, — призвал Лайонел, благодаря использованию магии его голос разносился по всему дому.

Выражение лица Дариуса улучшилось, когда мы двинулись вокруг груды золота к двери и выскользнули из комнаты, пока я прятал книгу в карман.

Мы дошли до прихожей, где нас ждали Сет, Макс и Калеб, толкающие и пихающие друг друга в какой-то игре, которая меня заинтересовала. Лайонел был там и улыбнулся Дариусу, направляя его к Наследникам. Он побежал к ним трусцой, сразу же погрузившись в их игру, и мое сердце призывало меня присоединиться к ним, но мои ноги оставались на месте.

— Привет, Лэнс, — сказал Сет, помахав мне рукой, и я помахал в ответ, шагнув вперед, когда Макс тоже улыбнулся мне, а Калеб заинтригованно посмотрел на меня.

Дариус повернулся, маня меня к себе, и я сделал еще один шаг.

Лайонел встал на моем пути, положив руку мне на плечо, и я удивленно поднял на него глаза.

— Твоя мать ждет тебя дома. Пора уходить, Лэнс, — сказал он, направляя меня мимо Наследников к двери.

— Нет, пусть он останется, — потребовал Дариус, но Лайонел уже вывел меня на улицу и закрыл дверь перед моим носом. Это было похоже на стену, а не на дверь.

Я понимал, что Наследникам нужно сблизиться, провести «особое время» вместе. Мама объясняла мне это сотни раз. Моя роль в жизни Дариуса была иной, что-то, что никогда не могло смешаться с Наследниками. Я должен был хранить наши секреты темной магии и следить за тем, чтобы Наследники никогда не узнали об этом, но до сих пор я никогда не чувствовал, будто что-то упускаю.

Я подумал о книге в кармане, и тяжесть в груди ослабла. Ничто не могло изменить нашу связь. Мы с Дариусом были друзьями, независимо от того, какие отношения у него были с Наследниками. Это были я и он, и ничто и никто никогда не встанет между нами.

Я вынырнул из воспоминаний, почти забыв о том дне, вспомнив, каким чертовски наивным я был. Все это время что-то ждало, чтобы разлучить нас, просто я никогда не предполагал, что это будет смерть.

Я вздохнул, неприятное чувство зашевелилось между сухожилиями моего убитого горем сердца. Я с трудом вспомнил, что когда-то желал подружиться с Наследниками, но это чувство на мгновение возродилось, и я подумал, что мог бы стать частью их группы, если бы мы были обычными детьми, живущими обычной жизнью. Независимо от этого, этому не суждено было случиться. И, наверное, никогда бы не случилось. Это был всего лишь красивый мираж идеи, давно потерянный под натиском времени.

Хотя мое тело было тяжелым, темная магия, вложенная в оружие, которым Лавиния пытала меня, наконец-то освободила меня от своей хватки. Вырваться из нее было труднее, чем в первый раз, и у меня было ужасное чувство, что дальше будет только хуже.

Теперь, когда мой разум снова стал ясным, в нем появилось столько страха за девушку, которая лежала у меня на коленях. Как бы хорошо мне ни было, когда она снова была рядом, мне нужно было, чтобы она была как можно дальше отсюда. Она не была в безопасности в этих стенах, но она будет заперта в этой реальности, если я не найду способ вытащить ее отсюда.

Я заправил прядь черных, окутанных тенями волос ей за ухо, и от моего прикосновения тени отступили от нее, прядь волос снова стала синей и заставила мое сердце заколотиться.

— Дарси. — Я легонько встряхнул ее, во мне зажглась надежда.

Ее глаза открылись, и на кратчайшие секунды я подумал, что они вернулись к своему обычному зеленому оттенку с бесконечным серебряным кольцом, навечно связавшим ее со мной. Но это была глупая надежда. Они были черны, как ночь.

— Смотри, — я протянул прядь волос вперед, но она снова окунулась в тень, прежде чем она смогла увидеть, и мое сердце упало от разочарования.

— Что такое? — спросила она, ее глаза все еще были красными от слез, которые она выплакала из-за Дариуса.

Сообщить ей эту новость было одной из самых ужасных вещей, которые мне когда-либо приходилось делать, и я был уверен, что это оставило свежую рану и на моем сердце.

— На мгновение они стали синими, — сказал я, и она нахмурилась, перебирая в ладони другую прядь волос.

Волосы клубились между ее пальцами, а тени цеплялись за них, и я не мог помочь, но продолжал рассматривать ее, как эта темная сила обнимала ее тело, двигаясь по ней, как будто она была привязана к ее коже. Я хотел сорвать с нее тени и освободить от проклятия Лавинии, но сделать это я мог, только выполнив свое обещание и заплатив долг.

Всего три лунных цикла. Вот и все.

Она отодвинулась от меня, притянула колени к груди и скрежетнула челюстью.

— Я бы не хотела, чтобы ты видел меня такой, — пробормотала она, и в моем горле поднялся рык. — Я — отрава.

— Я буду любить тебя в любом виде, ядовитом или ином, — сказал я, потянувшись к ней, но она отпрянула от меня еще дальше, и меня пронзила боль. — Посмотри на меня, — приказал я, но она не посмотрела. — Блу.

— Я убила стольких людей, — прошептала она, опустив взгляд на каменный пол. — Джеральдина, — ее голос надломился. Мое сердце сжалось при имени этой девушки. Она спасла мне жизнь и, похоже, заплатила за это самую высокую цену. Она не заслуживала того, чтобы ее так рано вырвали из этого мира.

— И, возможно, Дариус тоже был бы здесь, если бы не я, — добавила Дарси.

При этих словах во мне резко поднялся гнев. Я вскочил на ноги, возвышаясь над ней, и она, наконец, посмотрела на меня, показавшись такой чертовски маленькой, словно она была призраком себя прежней.

— Лавиния виновата в каждом убийстве, совершенном твоей рукой, а Дариус мертв из-за Лайонела Акрукса. Не из-за тебя.

Она снова отвернулась, но мне было не до этого. Я поднял ее на ноги, притянув к себе за запястья, но она вырвалась из моей хватки и встала у стены, опустив голову вперед, а черные волосы упали вниз и закрыли ее лицо. Однако я не собирался позволить ей скрыться от меня. Она должна была увидеть правду, потому что я отказывался позволить ей взять на себя вину за все это.

— Дарси Вега, — прорычал я, прижав ее к стене в задней части клетки и схватив за подбородок, чтобы она посмотрела на меня. Ее глаза были такими смертельно черными, что мое сердце неровно забилось от того, как ужасно они были похожи на глаза Лавинии, но это не заставило меня отстраниться от нее. Я знал, кто она такая, до самых глубин души, и мне нужно было напомнить ей об этом, чтобы она вернулась ко мне. — Ты не являешься действиями этого зверя. Это не ты. Это проклятие, которое заставляет тебя действовать. Ты винишь меня за то, что Лавиния использовала тени в моей плоти и заставила меня вонзить в тебя клинок? — это было наравне с худшими воспоминаниями в моей жизни, с той ночью, когда мы отправились в дом моей семьи, все эти луны назад.

— Конечно, нет, — пробормотала она, пытаясь вырвать свой подбородок из моей хватки, но я не отпускал ее. — Это другое дело. Я должна была быть достаточно сильной, чтобы отбиться от Теневого Зверя еще до того, как он зашел так далеко. Я должна была быть всемогущим Фениксом, но посмотри на меня сейчас. Я — ничто.

— Ты — все, — твердо сказал я, и она попыталась оттолкнуть меня, но я прижал ладони к стене по обе стороны от нее, не давая ей уйти. — И ты не убежишь от меня.

— Как ты вообще можешь смотреть на меня? — шипела она. — Я чудовище. Я похожа на нее. На Лавинию, — она вздрогнула, как будто хотела вырваться из собственной кожи, и я нахмурил брови.

— Послушай меня, Блу. Я любил тебя, когда твоя душа сияла всеми звездами в ночном небе, и я буду любить тебя сейчас, даже когда твоя душа будет самой черной из всех, что ты когда-либо знала. Я буду любить тебя целиком и буду любить тебя по частям. Неважно, свет или тьма, я здесь. Вот для чего созданы пары. Это то, для чего я создан для тебя самими звездами, так что перестань пытаться отгородиться от меня.

В ответ на это ее губы разошлись, щеки окрасились, и напоминание о ее крови заставило мой пульс участиться, а клыки оскалиться. Сегодня Лавиния дала мне несколько скудных глотков слабой крови фейри, но я изголодался по настоящему напитку. Магия Дарси находилась в тисках Теневого Зверя, и я не знал, какая сила осталась в ней сейчас. Я, конечно, не собирался больше ничего у нее отнимать.

— Мне жаль, — сказала она. — Просто… когда ты так смотришь на меня, я чувствую себя чертовски недостойной этого после всего, что я сделала. Дариус был твоим лучшим другом…

— И он любил тебя как сестру. Он наблюдает за нами сейчас и проклинает тебя за то, что ты так себя чувствуешь. А зная Дариуса, он будет занят тем, что будет винить себя за свою неудачу. Он ни на секунду не задумается о том, что ты была ответственна за его конец, — острый нож снова и снова вонзался в мою грудь, когда я говорил о своем друге, знание того, что я больше никогда не увижу его в этой жизни, было слишком мучительным, чтобы принять его по-настоящему.

Черт… Дариус. Я даже не успел попрощаться с ним.

Слезы навернулись на ее глаза, и я поймал их большим пальцем, когда они скатились, вытирая их.

— А как же Джеральдина? — вздохнула она, ее нижняя губа дрожала.

Потеря девушки тяготила меня, и я наклонился, чтобы прислониться лбом к лбу Дарси.

— Это не твоя вина, — пообещал я, и она посмотрела мне в глаза, пытаясь впитать мою веру в эти слова, хотя я не был уверен, что это помогло. Мне было неприятно думать, что Джеральдины Грас больше нет. Эта девушка была единственной в своем роде. Я уважал ее и ее непоколебимую преданность Вегам, даже если в прошлом мы не всегда встречались взглядами.

Рокочущий голос Лайонела прозвучал совсем рядом с нами, словно он находился в этой самой клетке, заставив нас обоих резко подскочить.

— Ты понимаешь, сколько сокровищ я потерял, Лавиния?! Редкие монеты и драгоценные камни, которые теперь находятся в грязных руках отвратительных низших фейри. А теперь я весь день и половину ночи торчу при Суде Солярии, пытаясь подготовить последнее нападение на этих гребаных мятежников, которые исчезли с лица земли.

— Клянусь звездами, — выругался я, понимая, что звук исходит от самой стены, но как такое возможно?

Мы с Дарси придвинулись ближе к холодным кирпичам, громкость его слов уменьшилась, как будто дворец предлагал нам секрет, передавая его голос прямо сюда, чтобы мы могли подслушать.

— Я должен выступить, — продолжил он. — Поскольку Наследники и Советники свободны и, предположительно, ушли, чтобы присоединиться к этой осиротевшей шлюхе, это ставит повстанцев в более сильное положение.

Я с надеждой посмотрел на Дарси, услышав, что с Калебом, Сетом и Максом все в порядке. Услышав, что мой брат по ковену в безопасности, я почувствовал себя еще лучше. И к моему удивлению, я почувствовал чертовское облегчение и по поводу остальных.

— Ты контролируешь прессу, папочка, ты можешь заставить их написать историю о твоем величии. Они могут рассказать всему миру, какие злые, мерзкие твари эти Вега, — донесся до нас певучий голос Лавинии.

— Этого недостаточно, — прошипел Лайонел. — Разве ты не понимаешь? Фениксы сильнее, чем я мог себе представить, и теперь сила повстанцев вновь подкреплена самой могущественной родословной в Солярии. Я должен сделать заявление кровью и смертью. Я должен показать им, на что я способен.

— Конечно, мой король. Что ты сделаешь? — взволнованно спросила Лавиния.

— Ты знаешь, что я должен сделать, — прорычал он. — Я покажу всему миру, что Король-Дракон может сделать с Фениксами. Гвендалина Вега прибыла?

— Да, но… — начала Лавиния, но Лайонел перебил ее.

— Наконец-то, — вздохнул он в волнении. — У меня есть один из моих величайших врагов прямо здесь, во дворце. Весь мир будет наблюдать, как я обезглавлю ее вместе с ее Элизианской Парой. Я докажу свое превосходство над линией Вега, продемонстрировав силу и жестокость. И я заставлю ее склониться, пока она не истечет кровью.

Мой позвоночник выпрямился, и я повернулся к Дарси с клятвой в глазах, что я не позволю этому случиться, и она ответила мне тем же взглядом. Хотя как я мог защитить ее, я не знал.

— Мой король, — мягко сказала Лавиния. — Они находятся под моим контролем. Боюсь, я не могу позволить этого допустить.

— Позволить? — ядовито шипел Лайонел. — Не тебе разрешать мне что-либо! Я здесь власть. Я — правитель Солярии.

— И у меня остался долг от Вега и ее пары, поскольку королева Авалон изгнала меня в Теневое Царство все эти годы назад.

— Ты уже повеселилась. Я сделаю так, чтобы они оба сильно страдали до конца, и Роксания Вега сможет увидеть смерть своей сестры по телевидению; что может быть лучшей местью, чем это?

— Папочка, подожди, — вздохнула Лавиния, и все стихло, хотя я до мозга костей знал, что они направляются сюда.

Меня охватила паника, и я в тревоге посмотрел на Дарси. Я должен был вытащить ее отсюда.

Я схватился за два прута клетки, пытаясь разогнуть их силой своего Ордена, мои мышцы напряглись. Но ночное железо было рассчитано на гораздо большую силу, чем та, которой я обладал сейчас, и я выругался, повернувшись и отчаянно оглядываясь вокруг в поисках ответа.

Дарси поймала мою руку и посмотрела на меня черными глазами. — Я буду сражаться.

— А что, если Лавиния снова остановит тебя? — потребовал я, устремив взгляд на стену в задней части клетки.

Я бросился к ней со всей силы, ударяя кулаками в огромные каменные глыбы и пытаясь пробить их, мои костяшки пальцев трещали, а кровь лилась рекой. Я должен был вытащить ее. Она должна была бежать отсюда и никогда не возвращаться.

Двери в тронный зал распахнулись, врезавшись в стены и разнося по всему пространству гулкое эхо.

Я развернулся и оказался перед Дарси, обнажив клыки с обещанием смерти в глазах, когда Лайонел Акрукс с намерением пробирался к нам.

— Не подходи, — предупредил я.

Лавиния двигалась позади него, ее ноги просто касались пола, так как она использовала свои тени для левитации, ее глаза с любопытством перемещались между мной и Дарси.

— Мы заключили сделку! — крикнул я, указывая на нее.

— Папочка очень зол, — сказала она, невинно моргая на меня. — Ему нужна небольшая отдушина.

Лайонел направился ко мне в нарядных брюках и белой рубашке, расстегнутой у горла, его волосы были взъерошены, а сам он выглядел как сумасшедший.

Дарси зарычала, шагнула в мою сторону и столкнулась с ним лицом к лицу, вокруг нее клубилась тьма.

— Открой клетку, Лавиния. И держи Лэнса под контролем, — приказал Лайонел.

— Нет, — прохрипел я, потянувшись к Дарси, но Лавиния щелкнула пальцами, цепи теней сомкнулись вокруг меня и оттащили меня от моей пары.

— Все хорошо, — прошептала Блу, хотя это было чертовски противоположно хорошему.

Дверь отворилась под действием силы Принцессы Теней, и Дарси подняла руки, сузив глаза на Лайонела.

Он колебался, подняв подбородок, изучая ее, и казался настороженным.

— Ее магия подавлена? — пробормотал он Лавинии, как чертов трус, которым он и был.

— Ты, кусок дерьма, не-фейри, — прошипел я, но Лайонел проигнорировал меня.

— Да, мой король. Она не может сражаться с тобой. Иди сюда, маленькая бестия, — промурлыкала Лавиния, и по ее приказу Дарси вышла из клетки.

По напряжению ее позвоночника я чувствовал, как она борется, но было ясно, что она проигрывает битву, и самый удушающий вид страха лишил меня возможности дышать.

— Блу! — в отчаянии позвал я, но она не обернулась. И когда Лайонел Акрукс подошел ближе к моей Элизианской Паре с гневом смерти в глазах, я почувствовал, как звезды повернулись в нашу сторону, как будто они знали, что сейчас произойдет что-то ужасное, и они не собирались препятствовать этому.