Ангел-мечтатель (СИ)

Глава 11.5

Так он и сказал скакуну. Тот уже угомонился и стоял, положив голову на плечо своей копии и позволив ей сделать то же самое.

— Вот и отлично! — бросил ему Первый мысленно. — Давай прощайся и пошли пищу добывать. Проголодался, небось — по себе помню. А назад идти тебе больше сил понадобится.

На сей раз скакун ухом ему в ответ повел, а потом еще и хвостом резко дернул — весьма красноречиво предложив исчезнуть.

Что пришлось весьма кстати. Связь с башней Первого из самой башни работала отлично — а вот с планеты он попытался установить ее в первый раз.

Потом во второй …

Потом в третий …

Потом он начал прочесывать свою память на предмет того, не оставил ли он информацию об этой связи где-нибудь в рабочих материалах — предоставив все еще неведомому кому-то возможность вмешаться и в это его начинание.

Но нет, с его стороны связь определенно работала, явив ему образ его собственного кабинета со знакомым беспорядком на столе. Он только никак не мог разглядеть, полностью ли знаком ему этот беспорядок или в нем появились следы обыска …

Единственное, что точно не хватало в этом образе — это его помощника.

Если по его оплошности того взяли в оборот …

Если его поставили лицом перед грозным ликом Творца …

Первый поморщился, вспомнив, насколько неумолимо холодным был этот лик во время его собственной последней встречи с Творцом.

Первый сам тогда перед ним едва устоял — что же с его помощника взять.

Если с тем что-то случилось …

Если их команда лишилась одного из самых талантливых членов …

Если он сам лишился единственной связи с этой командой …

— Прошу прощения, не ожидал! — забормотало заполнившее весь образ его кабинета запыхавшееся и смущенное лицо его помощника. — Вроде, никаких ЧП … Что-то случилось?

Первый задал ему все свои вопросы. И затем уточнил каждый из них. Во всех возможных подробностях. Под всеми возможными углами.

Ответы его помощника были однозначными.

В кабинет Первого никто из башни Творца не приходил.

В эту башню его никто не вызывал.

Его вообще никто не искал. Никаких распоряжений оттуда ему никто не передавал. Оттуда вообще никакой информации в последнее время не было.

Из чего следовало, что кто-то начал вмешиваться в его проект закулисно.

Кулис у каждого проекта было всего две: его башня, где этот проект создавался, и башня Творца, где хранилась его копия.

А значит, назрел его визит в последнюю.

Тем более, что и время его отчета в нее уже как раз подошло.

И ему, как всегда, было, что отметить в этом отчете — жизнь в их новом месте обитания развивалась невероятными темпами.

Но сначала нужно было в это место вернуться. Чтобы предупредить Лилит о своем отсутствии. На тот случай, если он задержится. Искать злоумышленника на его же территории … особенно после того, как его самого оттуда практически выставили — это не со скакуном договариваться, чтобы подождал.

Скакуна на месте не оказалось.

Его пассии тоже.

Первый заметался в воздухе, обыскивая окрестности, и обнаружил их дружно шагающими бок о бок в сторону от водоема. Стремительно приземлившись прямо перед своим верным прежде спутником, он раскинул в стороны руки, преградив тому путь.

— Она тебе мозги вообще отшибла? — не сдержавшись, перешел он на личности. — У тебя совесть есть? Ты больше не сам по себе — у тебя обязанности есть, ответственность! Там такие же, как ты, уже почти голодают, и пищу им только ты принести можешь — а ты что? В бега — за хвостом набок?

Глаза у скакуна уже потеряли остекленевшее, ничего не видящее выражение и снова сделались почти говорящими. Причем говорящими нечто крайне нелестное в адрес Первого.

— Ну ладно, бери ее с собой, если уж иначе никак, — махнул рукой тот и, поморщившись, добавил от имени Лилит: — Мы пополнению всегда рады.

Скакун фыркнул, притопнул передней ногой и дернул головой от Первого к своей подруге — явно намекая, что приглашение нужно обращать к тому, кому оно адресовано.

Зажмурившись, Первый дал себе слово — найдя манипулятора его проектом — поставить этот момент в первую десятку предъявленных ему обвинений.

Затем он открыл глаза и пространно изложил четвероногой совратительнице свое радушное приглашение присоединиться к их дружному хозяйству. Заняв почему-то самую напыщенную позу Второго. Его самым слащавым голосом. В его самых велеречивых выражениях.

Получилось не очень.

Не зная Второго, подруга скакуна разницы не заметила и сочла любезность Первого достаточной. После того, как глянула на своего спутника и тот кивнул ей, издав короткий одобрительный хохоток. Переместив ситуацию в мысленном списке Первого в первую пятерку.

Стеблей с зернами они в тот день привезли вдвое больше самых смелых ожиданий Первого, но двигались с ними вдвое дольше его самых мрачных опасений — скакун еле ноги переставлял, держась возле своей пассии и не давая ей перенапрягаться.

Первого это вполне устраивало — всю дорогу он набрасывал план предстоящего отчета в башню Творца.

Все свои приключения он решил оставить в стороне — чтобы не испортить эффект при встрече с манипулятором — а в центр отчета поставить достижения Лилит. Вопреки всем помехам, было этих достижений столько, что Первому пришлось выбирать наиболее значительные и впечатляющие.

В первую очередь, конечно, Малыш. Это открытие было самым настоящим прорывом во всех их с Творцом теориях мироздания.

Во-первых, оно позволяло сделать вывод, что ущербность одного из первородных вовсе не означает автоматического провала в освоении созданного для них мира.

Во-вторых, оно напрочь опрокидывало стойкое убеждение Творца в том, что владельцы миров должны управлять своим хозяйством строго извне, и давало все основания утверждать, что более тесный контакт с мирами является чрезвычайно плодотворным.

Не говоря уже о том, что появление Малыша ставило жирную точку в намерениях Творца демонтировать уникальное творение Первого после окончания жизненного цикла Лилит.

Которая, с удовольствием перешел он к описанию достижений самой лучшей части этого творения, и после появления Малыша не сидела, праздно сложив вокруг него руки.

Для начала она — в рекордные сроки — восстановила на новом месте их прежний уклад жизни.

Повсюду из земли уже пробивались ростки из закопанных ею туда зерен. И хотя для этого она уменьшала каждую добычу Первого на добрую четверть, он тешил себя надеждой, что скоро для столь частных и дальних походов у него не будет уже надобности.

Возле водоема лежали сплетенные ею из тонких гибких стеблей, отобранных у коварного водоема, подстилки, на которых уже переворачивался со спины на живот Малыш, внимательно рассматривая снующую вокруг него живность и обмениваясь с ней жизнерадостными звуками. Мысль о том, что эти подстилки могли бы пару дней прокормить их травоядных, оставляла Первого, как только он сам вытягивался на одной из них после очередной охоты. С теплой благодарностью к Лилит.

Их живность уже также привыкла к тому, что каждый день получала из ее рук всю необходимую пищу — и не делала ни малейших попыток сбежать из их теплого оазиса в холодную безжизненную пустыню за его пределами. Что избавило Первого от необходимости строить им загородки — и разогрело его благодарность Лилит до такой степени, что их обоих снова стало накрывать жаркой волной растворения друг в друге. Как только он отсыпался после долгой отлучки.

Кроме того, именно Лилит решила, в конечном итоге, проблему воды. Теплый водоем оказался одним из его первых экспериментов по уплотнению среды бескрайних водных просторов … или его копией, созданной плагиатором-миром. Как бы то ни было, для питья водоем никак не подходил — и поначалу Первому перед каждым походом приходилось приносить воду из реки. В емкостях, вооружённых Лилит из жесткой оболочки огромных круглых плодов, которые им когда-то пришлось перекатывать, чтобы дотащить к своему прежнему месту обитания.

Емкостей таких у них было немного, а рук у него и вовсе две, и драгоценная жидкость постоянно норовила расплескаться при малейшем неловком движении — одним словом, воды до его возвращения всегда не хватало.

Но не ее закристаллизованной модификации вокруг из оазиса. Которая немедленно возвращалась в свое естественное состояние, скатываясь с его покровов крупными каплями, как только Первый вступал в его пределы. Заметила это Лилит — он уже едва на ногах держался — и, когда он проснулся, показала ему несколько емкостей, доверху заполненных вполне сносной на вкус жидкостью. Больше ему не нужно к реке бегать, с сияющей улыбкой добавила она, пусть лучше скорее возвращается.

Первый не был в этом полностью уверен, но ему казалось, что именно в тот момент у него и вскипела впервые после наступления ледяной пустыни кровь. От желания Лилит побыстрее снова увидеть его — и от торжества над миром, даже оружие которого она смогла превратить в орудие приближения своей встречи с Первым.

И с водоемом мир — или тот, кто его подтолкнул на это — просчитался: во-первых, снова проявил небрежность при создании копии источника растущих кристаллов, обустроенного Первым в пещере макета; а во-вторых, Лилит и этой пародии применение нашла.