Ангел-мечтатель (СИ)

Глава 20.16

— С Неприкасаемыми? — уточнил, на всякий случай, я. — Вы уверены, что ему стоит знать о них? Вы уверены, что он не приведет с собой своих цепных псов? Может, проще продемонстрировать ему — издалека — Ваши воспоминания?

— Теперь Вы понимаете, что я имел в виду, говоря о глубоких корнях недоверия здесь? — тяжело вздохнул Гений. — Вот и он как-то нервно мое предложение встретил. Не волнуйтесь — если что-то пойдет не так, у него намного больше оснований опасаться их, чем у Вас — за них. И именно поэтому эта встреча — лишь видимая часть моего предложения. Уверяю Вас, за моими доверенными лицами также стоят весьма впечатляющие силы, и если удастся объединить их с бойцами нашего дорогого Стаса, это пойдет нам только на пользу.

Я вспомнил разминки, в которых участвовал Гений — если один только лидер Неприкасаемых находится в его лиге, то тогда карающему мечу действительно лучше держать свое солдафонское хамство крепко в узде. С другой стороны, вынужден был я признать, если на земле, в сколько-нибудь непосредственной близости от моей дочери, произойдет масштабное столкновение, я бы предпочел видеть карающий меч на своей стороне, а не в рядах противника.

— Я понял, — мысленно поаплодировал я умопомрачительной способности Гения видеть и делать выигрышные при любом повороте событий шаги. — Что еще?

— Кроме того, — с готовностью продолжил он, — я хотел бы, чтобы Вы выступили координатором действий того хранителя, который находится рядом с Вашей дочерью.

— Кого?! — категорически отказался мой мозг обрабатывать услышанное. — Ее опекуна? Каких еще действий? До сих пор он только палки нам в колеса вставлял!

— А Вы знаете, — зазвенел любопытством голос Гения, — я заметил легкий налет неприязни в Вашем отношении к нему — чем бы она могла быть вызвана?

— Это сложный вопрос — сложно выбрать, с чего начать, — решил я сразу открыть ему глаза на бесспорную необходимость исключить этот пункт из его списка задач. — Да хоть последнее взять — когда вскрылся заговор, он стал на его сторону. Его ничего не интересовало, кроме привилегий для ангельских детей — и можете не сомневаться, что в первую очередь он о своей никчемной наследнице думал. В то время, как с моей дочерью дня не проходило, чтобы он не пытался настроить ее и против меня, и против всего нашего течения. Типичный светлый — вечно стремящийся наложить свои грязные лапы на все, что ему не принадлежит!

— Ага, — сделалось любопытство в голосе Гения слегка озадаченным. — Если я правильно понял, его не интересует никто, кроме его собственной дочери, и вместе с тем, он не уступает Вам Вашу, хотя мог бы в этом случае полностью сосредоточиться на своей, так?

Я никак не мог взять в толк — неужели это не очевидно столь блистательному уму? Карающий меч, к примеру, тоже в Марину зубами вцепился только после того, как увидел мой к ней интерес.

— Если светлые самодуры чего-то хотят, — решительно отверг я сомнения, прозвучавшие в словах Гения, — то не потому, что оно им нужно, а лишь бы оно нам не досталось.

— Это многое объясняет, — согласился он со мной. — А была ли у опекуна Вашей дочери возможность полностью — официально, так сказать — исключить Вас из ее жизни?

По правде говоря, была — он вполне мог апеллировать к тому факту, что я оставил мою дочь еще до ее рождения — ни мало не беспокоясь тем нюансом, что я сделал это под конвоем карающего меча. Более того, я вполне допускал, что опекун моей дочери сделал не одну попытку снова изгнать меня с земли — по всей вероятности, в этом ему воспрепятствовал тот же карающий меч, которому наверняка чрезвычайно льстило постоянно держать у ноги ручного темного.

— Я бы этого не допустил, — постарался я избавить от сомнений и самого Гения.

— Охотно верю! — с готовностью подтвердил он успешность моей попытки. — А Вы никогда не задумывались, как так случилось, что возле Вашей дочери в одно и то же время и вопреки, казалось бы, здравой логике оказались два совершенно противоположных, но абсолютно преданных ей ангела? Уверяю Вас, он дорожит Вашей дочерью ничуть не меньше, чем своей — мне удалось заглянуть в его мысли.

У этого его наблюдения также было элементарное объяснение, хотя мне о нем не то, что говорить, даже вспоминать не хотелось — я бросил Дарину мать, которую потом подобрал ее опекун. Повторись эта история еще раз, я бы поступил точно также — эта недалекая серость могла всерьез заинтересовать только такую же в лице ее нынешнего покровителя — но знай я, какое редчайшее чудо произведет она на свет, я бы наверняка задержался до рождения моей дочери, чтобы сразу же забрать ее.

— Простое совпадение, — ограничился я куда менее драматичной версией.

— Я так не думаю, — уверенно парировал Гений. — Более того, насколько мне известно, даже наблюдатели — изначально настроенные против нашего потомства по самому долгу своей службы — уже давно испытывают и к Вашей дочери, и к ее сестре расположение — если не сказать симпатию и покровительственное отношение. Так же, как и все иное ее окружение.

— И это целиком и полностью ее заслуга! — с горячностью указал я ему на истинную причину Дариной популярности. — Она унаследовала открытость мышления, справедливость суждений и неприятие любой предвзятости, столь типичные для нашего течения.

— Чему Ваши теплые отношения с нашими соратниками являются ярчайшим примером! — с энтузиазмом подхватил Гений. — О, простите, это был камень не только в Ваш огород — я хотел сказать, что мне уже доводилось быть свидетелем такого полного единения с миром, имеющего абсолютно необъяснимое происхождение.

— Может, Вы мне еще о духе земли Гайе расскажете? — насмешливо буркнуло мое уязвленное самолюбие. — Привечавшем ее друзей и преследующем ее врагов?

— Ну, если Вы настаиваете — обязательно, — вновь оживился Гений, — но попозже. И, кстати, изначально ее иначе звали. Она всегда была любимицей моего мира, и сейчас я полагаю, что он видит ее реинкарнацию в Вашей дочери, потому и обеспечил ей защиту со всех сторон. К мальчику он не так внимателен, хотя, возможно, по более прозаическим причинам — благодаря вам.

— Мне?! — решительно запротестовало мое и так уже взнузданное желание попасть на землю против дальнейшего удлинения списка обязательств, накладываемых на меня Гением.

— И Вам тоже, — милостиво облегчил он последнее. — Он совершенно явно находится в центре событий — что дало возможность нашему дорогому Стасу выделить ему личную охрану. Но главное — у него есть родители, которые готовы ради него практически на все. Наша дорогая Татьяна это уже показала — и я подозреваю, при необходимости снова удивит нас.

— При всем должном уважении, — сдержанно заметил я, — я не разделяю Ваше благодушие в отношении ее последних демаршей. Недавно она вновь пригрозила уйти на землю — и это при том, что по Вашим словам, это приведет к затруднению нашего положения, если не к полному раскрытию нашего сопротивления.

— Благодарю Вас, — прочувствовано засопел Гений, — Вы только что вернули меня к следующему важному пункту. Доступ в мой мир я оставляю Вам на самый крайний, действительно критический случай, но не исключено, что там понадобится провести короткую, негласную и менее драматическую миссию. При такой необходимости Вы сделаете официальный запрос на выделение сотрудника, среди вызвавшихся будет мой протеже, которого проинформируют о надобности в нем, и Ваша задача будет состоять в том, чтобы найти веские обоснования для того, чтобы выбор пал именно на него.

Дара, мысленно воззвал я к моей дочери, я же просил не откладывать с основаниями для выделения тебе охраны!

— Каким образом я должен его узнать? — уже смирился я с новым пунктом в списке Гения, но как прикажете координировать инкогнито?

— По имени, — рассеял мои опасения он, но лишь на мгновенье. — Искатель.

Дара, еще быстрее! — потянулась у меня рука к телефону.

Это имя в нашей цитадели знали все. Собственно говоря, оно было чуть более длинным — Искатель приключений. Какой облик он выбирал на земле, никто, разумеется, не знал, но в нашей цитадели он ничем особенным не выделялся — кроме взгляда: вечно прищуренного, оценивающего и пронизывающего. Это был взгляд охотника за сокровищами.

Он проводил практически все время на земле — едва закончив работу с одним объектом, тут же брался за другой. Создавалось впечатление, что он их даже не выбирает, но получив объект, он брал его в такой плотный оборот, что у него не было ни одной неудачи, и он всегда приводил к нам самых ярких и многообещающих кандидатов.

Некоторые пеняли ему, что он слишком привязывается к своим объектам — и действительно, даже после перехода к нам они сохраняли с ним самые тесные контакты, и их даже в шутку называли его кланом. Но в этой шутке значительную часть составляла гордость — у принадлежащих к нему, и легкая зависть — у тех, кто остался за его пределами.

— Я наслышан о нем, — отложил я на потом размышления о том, как он мог стать протеже Гения. — Как мне сообщить ему, что нужна его помощь?

— Через моих доверенных лиц, — небрежно бросил Гений, словно думал уже о чем-то другом.

— Но у меня же нет с ними связи! — с готовностью вернулся я к исключению карающего меча из списка моих новых обязанностей.

— Простите, мой дорогой Макс! — охнул Гений. — Вот, к чему приводит бесконечно долгое мысленное общение — оно становится настолько естественным, что уже даже не задумываешься, что его нужно как-то обеспечивать! Давайте создадим точку вызова и для Вас: что-нибудь не здесь — за пределами башни они почти не бывают — лучше какой-нибудь земной образ, абсолютно обыденный для Вас, чтобы не возникло вопросов.

Я думаю, этот образ возник у меня потому, что мы с Гением как раз говорили о моей дочери с юным стоиком. Их первая с Гением встреча — правда, односторонняя: он намеревался всего лишь просканировать их и прятался от них в багажнике моей машины — состоялась на берегу реки возле дома юного стоика. Это было самое обычное место отдыха в городской черте, и Татьянин хранитель, полностью помешанный на любом водном объекте, вечно собирал там всю нашу невообразимую в своей эклектике, но, в целом, кое-как притершуюся друг к другу земную компанию из людей, ангелов и их общих потомков.