Ангел-мечтатель (СИ)

Глава 12.5

Во время нашего очередного свидания с Игорем, когда мой ангел выпустил в него свою обычную очередь все тех же вопросов, он вдруг взорвался.

— Да все у меня по-прежнему, — отрывисто бросил он, раздраженно дернув плечом. — Вот если бы еще ваших все больше не становилось!

— Ты о чем? — вскинулись мы с моим ангелом одновременно.

— Да толпятся уже в доме — прохода от них нет! — объяснил Игорь уже спокойнее.

— Сколько? Когда появились? К тебе приближались? При аналитике? — снова затарахтел пулеметом мой ангел.

— Двое. Вчера. Нет. Нигде, — с не меньшей скоростью и краткостью ответил ему наш сын.

— Стас, — бросил мой ангел в мою сторону одними губами, прикрыв рот рукой.

— Эти, правда, инвертированные — не так на нервы действуют, — добавил Игорь, как только его отец отнял руку от лица.

— А как ты их …? — оторопела я.

— Макс, — резко вернув руку в прежнее положение, напомнил мне мой ангел об условии, на котором он обеспечил присутствие Макса на демонстрации моего первого ангельского открытия — условии обучения ему наших детей.

— А вот наблюдателю с аналитиком не повезло, — снова дождался наш сын окончания вставной реплики своего отца. — Они этих новых, само собой, не чувствуют, так те им всякие пакости делать начали — они уже волком друг на друга смотрят.

Мой ангел расхохотался с чрезвычайно довольным видом — и я снова насторожилась.

Контроль Игорь никогда не терпел, ангельский вдвойне — его раздражение новыми соглядатаями прозвучало довольно естественно.

Наблюдатель тоже крови из него за все эти годы выпил не мало — повзрослев, Игорь никогда не упускал случая отплатить ему сторицей.

Но хвастаться доставленными тому неприятностями, еще и другими руками — это было совершенно не похоже на нашего сына.

— Ты только от дела не отвлекайся, — вновь напустил на себя отечески строгий вид мой ангел. — И не поощряй их самовольство — эти двое направлены для обеспечения своей охраны. Как один из ключевых участников операции, ты имеешь на нее полное право, а мы с твоей матерью проследим, чтобы оно было реализовано в полном объеме.

Я пнула его ногой — Игорь же вранье с пол-слова слышит! Он успокаивающе похлопал меня по колену — когда это он успел проследить за реализацией прав нашего сына? Причем, со Стасом — со мной такого точно не было.

— Не усложняй им работу, — подтвердил он мою догадку, уверенно перейдя на типичный тон Стаса, — но и держи их на расстоянии. Панибратство с телохранителями не способствует успешному выполнению их задачи. И самое главное, — явно добавил он от себя, — хорошенько запомни, что предоставление охраны — это вовсе не привилегия, а всего лишь признание важности доверенного тебе участка работы, так что не вздумай нос задирать, — закончил он уже совершенно своим тоном — тем, от которого прежде Игорь мгновенно взвивался.

Сейчас же он выслушал отца без единого слова возражения — с подчеркнутым вниманием склонив голову к плечу и согласно ею кивая. Я бы снова порадовалась их возникшему в период моего беспамятства взаимопониманию, если бы к концу тирады моего ангела у Игоря не дернулся уголок рта. Всего лишь на мгновение — но я снова поняла, просто кожей почуяла, что весь рассказ нашего сына — это всего лишь верхушка айсберга. Скрывающая под собой что-то намного более для него важное.

— Я думаю, они прошли хорошую подготовку, — провозгласил Игорь самым серьезным тоном, — поскольку не делают никаких попыток сближения со мной. И насчет дела не волнуйтесь, — заиграла в его тоне нотка искреннего энтузиазма, — я как раз первые характеристики закончил — могу сегодня вам выслать.

У моего ангела глаза забегали во все стороны — как всякий раз, когда речь о технике заходила.

— Мне пересылай, — пришла я ему на выручку. — У меня заряда в телефоне больше.

И правильно сделала — пересылка моему ангелу отправленного нашим сыном архива документов могла снова растоптать его только что восстановленное на втором этаже офиса самоуважение.

Спохватившись в последний момент, Стасу и Максу я эти документы тоже в разархивированном виде отправила — окажись мой ангел единственным, получившим их в таком виде, его только что восстановленное на втором этаже офиса самоуважение оказалось бы растоптанным надолго.

А потом — наконец-то мы могли что-то по-настоящему делать! Что-то — я имею в виду переделывать характеристики ангельских детей, составленные Игорем, чтобы как можно больше палок аналитикам в колеса вставить, когда они на них покатятся этих детей вербовать.

А вот мы … Нас, активно участвующих в этой переделке, оказалось меньше, чем я ожидала. А после первого же ее обсуждения — существенно меньше.

Мне, разумеется, слова никто не давал — видно, остальные участники дискуссии сочли мое получение этих характеристик и их последующую рассылку всем заинтересованным сторонам достаточным вкладом в творческий процесс. Взяли это слово мой ангел со Стасом. Одновременно. Перекрикивая друг друга. Вполголоса.

Мой ангел не нашел ничего лучшего, чем предложить перемешать все кристально ясные и безукоризненно логичные заключения Игоря — так, чтобы они превратились в мутную кашу вязкого потока сознания.

Мое сознание тут же нарисовало впечатление об Игоре, которое создаст такая, с позволения сказать, аналитическая работа — бестолковый недоумок, не способный ни единой закономерности увидеть, ни двух слов связать.

Стас пошел еще дальше. Я, конечно, понимаю, что он просто не мог допустить шанс щелкнуть моего ангела по носу за очередное несанкционированное красноречие, но примитивно поменять местами все положительные и отрицательные стороны в портрете каждого кандидата, составленном Игорем?

У меня перед глазами замаячил портрет автора такого, с позволения сказать, словесного фотонегатива — оболваненный простофиля, нацеленный на втаптывание в грязь любых достоинств, с тем, чтобы истинные недостатки на этом фоне верхом совершенства казались.

А потом у них обоих это слово отобрал Макс.

И образ Игоря, который могла создать у вдумчивого читателя такая версия плодов его работы, тут же вернулся к тому, который всегда существовал в моем сознании — и на этом не остановился. Во взгляде его появилась глубокая проницательность, на губах заиграла легкая улыбка всеобъемлющего понимания, во всей осанке ощутилась непоколебимая уверенность в своих силах и своей правоте.

Это был образ мудрого мыслителя, умеющего видеть истину под любыми покровами, увлеченного исследователя, с легкостью отделяющего существенное от сиюминутного, беспристрастного наблюдателя, ведущего летопись событий, а не протокол суда над ними.

Это был образ гения, для которого не существует никаких скрытых тайн мира.

Я вздрогнула. Снова почувствовав какое-то смутное движение за кулисами. В самом деле, с чего бы это Максу так старательно улучшать репутацию моего сына — после стольких-то лет совершенно нескрываемой неприязни к нему?

А вот Винни не раз высказывал мне интерес к Игорю, даже как-то бросил невзначай, что напрочь был бы познакомиться с ним …

И если Стас каким-то образом сохранил мысленную связь со своими подчиненными, то кто сказал, что Винни с Максом такую же все это время не поддерживал?

О мысленной связи за пределами офиса в последнее время вообще никто ни слова не сказал, так что теперь никого и за язык не поймаешь!

Правда, Стас со своими здесь передумывается, а Винни отправился на прием к этому их … нет, нашему … нет, их генеральному руководителю — только тому и ведомо, куда …

Или он уже вернулся?

А почему об этом никто не знает?

Или это только я об этом ничего не знаю?

Да что, в конце концов, происходит?!

Я усилила наблюдение за всеми этими мысленными заговорщиками — без какого-либо результата. Только все чаще появлялась, а потом и крепла в голове ассоциация со знаменитой земной басней — о лебеде, раке и щуке. Которые тащат наш офис — а с ним и все планы по защите Игоря и земли — каждый в свою сторону. Ничуть не заботясь тем, что он при этом остается на своем месте, как вкопанный.

Спустя некоторое время, однако, оказалось, что их не объединенные, к сожалению, усилия все же сдвинули их воз с места. В совершенно неожиданную, правда, сторону.

Все наши свидания с Игорем уже приобрели характер какого-то ритуала: одни и те же вопросы, одни и те же ответы, и так по кругу. Но однажды, под самый конец разговора, он небрежно бросил нам, что вернулся к более тесному общению с Дарой.

У моего ангела начали раздуваться щеки.

Согнав покровительственно одобрительную усмешку с губ.

Сузив его глаза в щелочки.

Сдвинув брови над ними к переносице.

Встопорщив шевелюру на голове.

И, по всей видимости, сдавив горло.

— Как ты мог? — изрек он трагическим шепотом, приближая облик воплощенного потрясения к экрану телефона.

Вот вернула ему уверенность в своем единственном преимуществе на свою голову! Он еще теперь будет на нашем сыне в эмоциональном шантаже упражняться?