Ангел-мечтатель (СИ)

Глава 20.8

Он сделал шаг в сторону, оставшись, тем не менее, на расстоянии вытянутой руки от своих спутников. Они тоже расступились, и я увидел — между и за ними — … сканер. У меня заныло сознание, решительно противясь выделению еще одной его части для анализа очередных графических ребусов перед глазами.

К счастью, это оказался не привычный мне сканер, а, скорее, ретранслятор мысленных образов. Тех самых других миров, обещанных мне Гением.

На фоне моей обычной среды обитания на земле — в большом городе, со всеми благами цивилизации и комфортом, где наиболее реальной опасностью является получение штрафа за превышение скорости — эти миры показались мне почти дикими и определенно первобытными.

Необузданная природа в них явно превалировала над результатами человеческой деятельности. В одном буйствовала непроходимая лесная чаща, в другом вся жизнь сосредоточилась под землей среди неприступных скал, и только в двух следующих можно было заметить следы пребывания людей: в виде неких подобий мельниц на реках в одном и бескрайних плантаций, слишком правильной формы, чтобы быть естественными, в другом.

При всем этом люди там везде были — охотились в лесу, вытаскивали на поверхность земли куски какой-то породы, суетились вокруг мельниц и копошились на плантациях. И хотя вся их жизнь, казалось, была сосредоточена вокруг одних и тех же действий, она оставляла впечатление умиротворения, покоя и полного довольства жителей.

— Насколько я понимаю, — уточнил я, когда экран сканера вернулся к незамутненной прозрачности, — это одни из первых созданных нами миров?

Неприкасаемые молча смотрели на меня.

— Тогда хорошо, что потом мы перешли к большему разнообразию, — счел я их молчание утвердительным. — Я бы сказал, что в этих просматривается некая однобокость в плане выбора видов деятельности. Должно быть, это делало их довольно уязвимыми.

— Да, — хрипло каркнул их лидер, — в конечном счете они действительно оказались уязвимыми, только по иной причине. Вторая серия.

Она оказалась существенно короче первой — у меня даже возникла мысль, что Неприкасаемые сознательно прибегли к стандартному приему манипуляции сознанием: сначала зрителю демонстрируется долгая история мирной и счастливой жизни, чтобы он успел почувствовать свою сопричастность, а затем следует короткая сцена смертоносной катастрофы, чтобы удар показался еще более жестоким.

После этого никаких других мыслей у меня не возникло — зрелище на экране сканера было поистине ужасающим. Людей там расстреливали, как мишени в тире, и хотя некоторые из них пытались сопротивляться, стрелки явно превосходили их и числом, и умением.

— Что там произошло? — сглотнул я подступающую к горлу тошноту.

— Их убили, — коротко ответил мне лидер.

— За что? — помотал я головой. — Я не понимаю — насколько мне известно, мы создавали миры для правящего течения. Кому могла понадобиться их гибель?

— Правящее течение, — выплюнул лидер официальное название светлоликих, — вполне устраивала однобокость, — последовал еще один плевок, уже в мой адрес, — миров. Пока те не решили выйти из-под их власти.

Я подозрительно прищурился. Речь явно зашла о той неудачной попытке бунта, но при чем здесь какие-то древние люди?

— Откуда у вас эти материалы? — не стал я скрывать свои сомнения.

— Вы знаете, кто мы, — ответил мне лидер такой же прямотой. — Расправиться с нами возможности не было — аннигилятор тогда еще не был создан — поэтому они просто уничтожили наши миры.

— Светлые?! — не поверил я своим ушам.

— Как видите, — процедил он сквозь зубы, — они не всегда такими были.

До меня вдруг дошло окончание его предыдущей фразы.

— Подождите, — остановил я его поднятой рукой. — Миры создавались для светлых. Только они могли управлять ими. Вы сказали, что это были ваши миры …

— Сеанс окончен, — резко прервал меня лидер Неприкасаемых. — Уходите!

Покинув апартаменты Гения, я добрался из нашей цитадели и вдохнул, наконец, полной грудью. Мне нужно было срочно вернуться в офис и связаться с Гением. Мне нужно было предупредить его.

Говорить о бунте тех сумасшедших считалось в нашей цитадели дурным тоном — мало того, что он набросил тень безответственной анархии на все наше течение, так еще и потерпел неудачу. Поэтому никаких подробностей о нем никто толком не знал. Теперь же выясняется, что, по крайней мере, некоторые из них принадлежали к светлоликим — и затем каким-то образом оказались среди нас. Было только логично предположить, что нам их навязали в качестве скрытых соглядатаев — в обмен на закрытие дела о бунте. Возможно, именно это стояло за иначе необъяснимой терпимостью к ним нашего главы. А вот Гений, должно быть, был не в курсе этого шантажа со стороны правящего большинства — и я был просто обязан поставить его в известность о нем.

Телепортироваться в офис мне, однако, не удалось. Даже после нескольких попыток. После которых я понял, наконец, почему вдруг перестал работать наш исконный закон надобности.

Истребление миров светлоликими и милосердными лицемерами было не просто ужасающим — оно было немыслимым. Это как если бы карающий меч, осознав, что мне удалось добиться успеха в привлечении некоего человека на нашу сторону, не выступил бы против меня, а уничтожил того самого человека — при всем моем презрении к главной ищейке светлых, такого я не мог себе представить.

И все же …

Когда тот же карающий меч получил приказ организовать аварию моей дочери и юному стоику, он не отказался. Саботировал — но не отказался.

Когда Татьяну чуть не лишили сознания, ее горе-хранитель не протестовал. Поднял все свои земные контакты на ноги, чтобы вернуть ей память — но не протестовал.

Это уже не говоря об опекуне моей дочери, который не просто охотно — с восторгом принял идею передачи всех людей в ведение нашего течения — истинных исчадий ада, с его точки зрения — если это дало бы хоть малейший шанс признания его собственной наследницы.

Я вызвал Гения.

— Не могли бы Вы провести меня через Путь? — вежливо, но решительно обратился я к нему. — Я не могу попасть в офис. По правде говоря, я не хочу туда отправляться. Я больше не хочу иметь никаких дел я этими чудовищами.

— Немедленно переноситесь ко мне! — мгновенно почувствовал он всю серьезность моих намерений.

Эта телепортация оказалась молниеносной. Настолько, что, обнаружив себя явно далеко за пределами нашей цитадели — у ручья в лесу — я почувствовал легкое головокружение. Нет, впрочем, нашлось более разумное объяснение — Гений встретил меня там в инвертации. Тут же заметив — со всей присущей ему чуткостью — мой дискомфорт, он немедленно предложил мне перейти в простую невидимость — инвертация, мол, больше не представляет из себя непреодолимую защиту.

— Давайте немного пройдемся, — добавил он, как только голова у меня немного прояснилась.

— Куда? — не решился я привлекать его внимание к крайней затруднительности следования за невидимым спутником.

— Вы, как всегда, правы, — усмехнулся он. — Поворачиваемся спиной к ручью и смотрим перед собой. Видите вон тот ярко-желтый куст среди деревьев? Направляемся к нему — дальше я Вас снова сориентирую. Так что же все-таки заставило Вас принять столь неожиданное решение?

Подробно, хотя и слегка сбивчиво, я поведал ему все, что произошло на моей встрече с Неприкасаемыми — в частности, свои подозрения в их адрес и причины моего категорического отказа продолжать сотрудничество с моими светлоликими сослуживцами.

— Ну вот, — назидательно протянул Гений, — понимаете теперь, каково было Вашей дочери?

— При чем здесь моя дочь? — опешил я.

— Ну как же! — искренне удивился он. — Если я правильно помню ваши восхитительные истории, написанные для нашей дорогой Татьяны, Вашей дочери также нелегко дались Ваши откровения.

— Я открыл ей правду! — возмутился я.

— Вне всякого сомнения! — поспешил он успокоить меня. — И сделали это, если мне вновь не изменяет память, постепенно — почему?

— Она была еще слишком юна, — напомнил я ему совершенно очевидный факт, — чтобы принять вся правду обо мне целиком!

— И Ваша деликатность делает Вам честь! — одобрительно подхватил он. — Ваша дочь была еще слишком юна — и слишком далека от истины такого масштаба, что та могла просто раздавить ее, обрушь Вы ее на нее всю сразу. Позвольте и мне последовать Вашему примеру.

— Я не совсем понимаю, — засомневался я в трезвости своего мышления — возможно, он снова, увлекшись, в инвертацию перешел?

— Давайте я начну с вопросов, — великодушно избавил он меня от очередной шарады. — Что Вам известно о восстании против наших оппонентов?

— Это была благородная попытка, — смягчил я ради него бытующую в нашей цитадели формулировку, — но заведомо обреченная на провал — из-за ее полной неорганизованности, неподготовленности и непринятия в расчет численного преимущества противной стороны.

— Ожидаемо! — хмыкнул он. — А что бы сказала Ваша дочь, спроси Вы ее — до открытия ей истины — кто такие темные ангелы?

Я остановился, как вкопанный — сколько раз я с ужасом представлял себе, что может внушить ей ее опекун — причем, ежедневно, тогда как у меня для противодействия этому яду оставались лишь крайне редкие встречи с ней.