Ангел-мечтатель (СИ)

Глава 14.6

Их конструкции тут же нашлось применение — на ней оказалось намного удобнее и быстрее перетаскивать с дальнего конца водоема скользкую глину.

Из которой Малыш немедленно принялся лепить не только домашнюю утварь — на сей раз совершенно фантастических форм и размеров — но и различные фигурки.

Изображающие, по всей видимости, как самих обитателей их пристанища, так и их живность.

Первый смог отличить одних от других только по количеству конечностей, на которых они стояли. А вот Лилита, каждый день отмечающая растущее количество созданий Малыша, включилась в процесс со свойственной себе стороны.

Она каким-то образом вытрясла из мира разноцветную пыль, которая, смешиваясь с водой, образовывала клейкую жидкость — она наносила ее на каждую емкость и каждую фигурку в радующем глаз сочетании цветов и узоров, придавая каждому объекту своего внимания крайне привлекательную индивидуальность.

Рассматривая плоды ее трудов, Первый уверенно кивнул: точно вытрясла — за все время его многочисленных и даже дальних путешествий по своему миру ему ни разу не встретилось ничего похожего на такую пыль.

Но главное, что Лилита все дольше оставалась вместе с ними, и Первый мирно радовался бы этому факту, если бы рожденная им самим и воплощенная Крепышом идея не потребовала дальнейшего развития.

Первый даже не заметил, как Крепыш соорудил еще одну конструкцию: с четырьмя дисками вместо двух и довольно плотным настилом, соединяющим перекладины между ними.

К ней он также прикрепил две управляющие жерди — намного длиннее прежних — к концам которых привязал гибкое плетение из полосок, вырезанных из уже изношенных меховых покровов.

Первый очнулся только тогда, когда Крепыш набросил это плетение на шею скакуна, разместив свое сооружение прямо за ним.

Первый икнул — но было уже поздно.

Ощутив на шее чужеродный объект, скакун обернулся, увидел, что к нему пристроили — и, главное, кто это сделал — и взвился от возмущения на дыбы.

Но задними ногами.

Разнеся новшество Крепыша в щепки.

Пришлось ему новое строить.

А Первому — отправляться в мир на поиски подобия скакуна.

Но размером поменьше, а нравом — помягче.

Найти его Первый, конечно, нашел — еще и со смешными длинными ушами, свисающими с обеих сторон головы — но мягкость его нрава продержалась ровно до того момента, когда Первый потащил его в свое пристанище.

Нет, он не огрызался и не бодался, с облегчением перевел дух Первый, но ведь только что бродил по всей поляне, выискивая самую сочную траву — а теперь словно врос всеми ногами в землю.

Через несколько минут Первый был вынужден признать, что с равным успехом может попробовать выкорчевать любое из ближайших деревьев.

И куда меньшие, чем у скакуна, размеры не помогли — чтобы его нести, сначала от земли оторвать нужно было.

А у Первого всего две руки оказалось — на его четыре ноги.

Оставалось только приманивать упрямца.

Слетав несколько раз в свое пристанище, Первый перепробовал все собранные там плоды, но упрямец — кто бы сомневался! — соблазнился только любимцем Лилит.

Лишь только Первый показал ему оранжевого монстра, голова упрямца тут же потянулась к нему.

Первый отступил — вслед за головой упрямца подалось и все его тело.

На третьем шаге Первого от земли оторвались его передние ноги.

Ну, все — пошло вперед дело.

В отличие от дела, Первому приходилось двигаться задом наперед.

Чем тут же воспользовался не занятый Лилитой и наверняка разозленный ее отсутствием мир.

Не особенно изощряясь на этот раз — у Первого же глаз на затылке не было — и щедро усыпая его путь самыми примитивными преградами.

Ему под ноги сползлись все имеющиеся в окрестностях камни и шишки.

На небольших пространствах, оставшихся между ними, из земли повыскакивали самые скользкие грибы.

Все ближайшие кусты скособочились в его сторону, переместив туда же все колючки.

И даже деревья как будто перемещались, выстраиваясь в ряд прямо на пути его следования — так же, как в тот раз, когда он тащил на плече стволы деревьев в только что обнаруженное их с Лилит новое место обитания.

Добрых полчаса Первый оступался, спотыкался, поскальзывался, врезался в деревья и выдергивал из боков шипы.

Одной рукой.

Наконец, он не выдержал.

Ты только со спины умеешь нападать? — презрительно бросил он миру, развернулся и пошел лицом вперед.

Но держа оранжевого монстра за спиной, чтобы упрямец его из вида не терял.

Мир с готовностью ответил на его вопрос — топанье за его спиной чуть ускорилось, и приманка тут же исчезла из его руки.

Резко повернувшись, он увидел жующего ее с громким хрустом упрямца.

В каковом звуке ему послышалось ехидное хрюканье.

После чего сдвинуть упрямца с места снова не удалось.

Ну, все.

Он стерпел летучий эскадрон мира возле коварного водоема.

И залпы раскаленных молний над бескрайними водными просторами.

И манию величия мира в той части планеты, до которой у него самого еще руки не дошли.

Но тягаться с ним здесь — где Первым тщательно, во всех подробностях, проработан каждый мельчайший штрих?!

Кто кого создал, в конце концов?

Поднявшаяся в нем — для решения придуманной Крепышом задачи — творческая волна еще не улеглась.

И сейчас — от возмущения — вообще взвилась до небес.

Доставив Первого к теплому водоему в считанные минуты.

За новой приманкой.

Которую нужно разместить так, чтобы — двигаясь в одном направлении — он до нее рукой доставал, а упрямец зубами — нет …

Выбрав из кучки оранжевых монстров особо крупный экземпляр, Первый крепко зажал его в кулаке и как можно дальше вытянул перед собой руку …

Нет, коротковато будет, и рука в таком положении долго не продержится …

Взгляд его упал на обломки сооружения Крепыша — диски из него тот уже заново соединял, а вот до жердей дело еще не дошло.

Хм, озарило Первого, а ведь, чтобы управлять объектом, вовсе не обязательно его в руках держать …

Где там Лилит прутья для ограды их ушастых держит?

Назад к упрямцу он долетел еще быстрее.

Тот уже опять топтался на месте, меланхолически жуя траву, но при виде Первого снова замер, как вкопанный.

Ну-ну, хмыкнул Первый, сейчас сам откопаешься.

Он взгромоздился на спину упрямца — тот принципиально не шелохнулся — и забросил вперед длинный гибкий прут с привязанным к его концу оранжевым монстром — тот как раз в двух шагах от носа упрямца оказался.

Упрямец ожил, сдвинулся с места и затопал вперед, на каждом шагу вытягивая вперед шею.

А потом и вовсе на легкую трусцу перешел, когда Первый начал его пятками в бока подгонять — небось, не отвернется от приманки, чтобы за колено куснуть.

Приноровившись шевелить прутом, чтобы менять направление их движения, и устроившись покомфортнее на уютно мохнатой спине упрямца, Первый бросил миру: Ну что, съел?

Вся окружающая его растительность даже листиком не повела.

Мир зашел с другой стороны.

Когда — по примерным прикидкам Первого — они с упрямцем прошли уже полпути, над головой у них раздались странные звуки.

Слишком громкие для обычных пернатых.

Резко вскинув голову, чтобы оценить размеры очередной атаки мира, Первый увидел в густой листве одного из — судя по светлой шевелюре — детенышей Адама.

Какого именно, разбираться ему было некогда — перебираясь с ветки на ветку, тот смотрел, в основном, вверх, но Первый все же перешел в невидимое состояние.

Во избежание ненужных испытаний — их он только Адаму готов был хоть каждый день преподносить.

А потом пришлось и оранжевого монстра себе под покровы спрятать — во избежание еще менее нужных разговоров о висящих прямо в воздухе плодах земли.

Упрямец тут же снова превратился в статую.

Каковой и оставался до тех пор, пока детеныш Адама не скрылся с глаз.

И еще некоторое время после этого — для верности.

После чего Первый вернул приманку на место и послал упрямца в галоп. Но вопросы, вспыхивающие у него в голове один за другим, обгоняли упрямца — со значительным отрывом.

Кто это был?

И почему один?

Если это был старший — тот, который Чужой — Адам его, что, насовсем выгнал?

Не хватало еще, чтобы он начал по всему миру шастать!

А если это был младший — тот, который Мой — то почему его отправили за пищей одного?

Адам, что, вообще прибил Чужого?

Не хватало еще, чтобы Второй отнес акт такой вопиющей агрессии на счет влияния созданного Первым мира.

В какой-нибудь беседе с Творцом.