Ангел-мечтатель (СИ)

Глава 15.9

— А давай, ты Стаса попросишь? — Во-первых, отдохнуть от Стаса не помешает, а во-вторых, его свои точно быстрее отобьют. — Он прямо завтра туда идет!

— Даже обидно, — опустил он уголки губ. — С такой просьбой только к самым близким друзьям обращаются!

Я точно правильно расслышал?

Скрытно провести в административное здание темного высшего полета и из черных списков моего руководства — который при этом считает меня своим лучшим другом.

Мне Стас такое уже однажды инкриминировал — попутно объясняя, что меня ждет, если факт подтвердится.

Нет-нет-нет, я тогда еще сказал, что если считать меня другом — это преступление, то почему наказание на меня накладывается?

— Да не смогу я! — взвыл я, вспомнив ответ Стаса. Бессловесный. — Я вообще никуда, кроме своего бывшего отдела, попасть не могу. Уже пробовал. Много раз. Даже до двери добраться не могу — сразу назад отбрасывает!

— А! — торжествующее вскинул палец темный … банный лист. — Это потому, что у тебя настоящей потребности в них не было. А теперь тебе нужно мне помочь. И потом нас двое будет — а уж мне, поверь, бесконечно туда нужно. А что происходит, когда две потребности складываются, ты сегодня сам видел — на примере меня и Татьяны. Хотя, — значительно кивнул он, — и вы с нашим дорогим Максом немного помогли.

Вообще зашибись!

Скрытно провести в административное здание своего лучшего друга — темного высшего полета, находящегося там под строжайшим запретом — и при этом с его помощью обойти совершенно недвусмысленно наложенные на меня запреты.

А вот последнее интересно.

— А как я там объясню, зачем пришел? — прищурился я. — Татьяна говорила, там какая-то бумажка нужна …

— Я в тебя верю! — торжественно приложил он руку к груди. — Орел, парящий в ясной выси, не устрашится ветра в лоб. Ты придумаешь, как.

Вот этим я и занимался весь остаток того дня и даже всю ночь, когда Татьяна уснула.

Но какие бы схемы я ни строил, они все заканчивались одной и той же цепочкой: разоблачение — внештатники — ссылка.

Оставалось только ждать прихода не ординарного решения, которое всегда было моим коньком.

Конек не просто прискакал, а прямо на дыбы взвился, когда на следующее утро я увидел, что темный гений решил поучаствовать в нашей разминке.

Вот оно!

Фатальный ущерб никому из нас не грозит, но если его немножко искалечить, то никуда он со мной завтра не пойдет.

И у меня будет еще три дня, чтобы все-таки придумать весомый повод для посещения этого проклятого архива.

Вон и Стас его в паре с бледной немочью поставил.

Тот и в павильоне карателей самым прытким был, и если сейчас его уложит — я здесь вообще не причем.

Правда, глядя на то, как темный гений управляется с бледной немочью, я вдруг вспомнил свою единственную схватку с первым. Нет, мы тогда вместе со Стасом его не одолели.

Так то когда было! С тех пор я здесь каждый день тренировался, пока он в космических далях прохлаждался.

После его третьего выпада мне в зазвеневшую голову пришло еще одно не ординарное решение — они ко мне часто целой упряжкой наведывались.

Если он меня сейчас немножко искалечит, то завтра вообще никто никуда не пойдет.

И у меня будет еще три дня, чтобы сначала отойти, а потом придумать весомый повод для посещения этого уже дважды проклятого архива.

Или наоборот.

Или одновременно.

Он уложил меня на землю очень аккуратно, заботливо заглянул мне в лицо, прислушался к прерывистому дыханию, приподнял одно веко, потом другое, пригладил вставшие дыбом волосы — и легко вскочил, поманив к себе — обеими руками — Стаса и Макса.

Этой сценой я любовался из партера. Оценив ее существенно выше, чем ту давнюю, в которой участвовал вместо Макса.

Понятия не имею, как Стас умудрился заметить мое восхищение.

— Все ко мне! — взревел он, в очередной раз отрываясь от Макса, в которого врезался на том самом месте, где секундой раньше стоял темный гений.

Бледная немочь бросился, словно током подброшенный, исполнять приказ — с таким тоном Стаса редко кто спорит.

Но я от него и не такое уже слышал — и, кроме того, это был уже второй день, когда Стас не получал терапии от застарелых пагубных привычек.

Не говоря уже о том, что если к калеченью меня допустить Стаса, то — из моего печального опыта — на немножко он обычно не останавливается.

Поэтому я решил держаться в резерве, ловя отлетающих от темного гения соперников — особенно, если он отшвыривал их с подкручиванием — и встряхивая их до тех пор, пока у них глаза вращаться не переставали.

Ну и, конечно, отбивая между делом их слепые удары.

И все равно, когда мы вернулись в рабочий зал, устал так, как никогда даже в той ссылке не уставал.

Даже в те дни, когда ко мне не являлись толпы народа — это был пик популярности наших воспоминаний — и я целый день сверлил и сверлил взглядом ту ненавистную прозрачную стену …

Я замер.

А вот это, может, и сработает …

И можно прямо к бывшему главе аппелировать …

Он, правда, какой-то непробиваемый стал …

Да ладно, буду по ходу реагировать — импровизация всегда главной в моей упряжке не ординарных решений была.

Короче, пошли мы на следующий день в административное здание.

Темный подстрекатель инвертировался прямо на первых шагах — я настоял на повышенных мерах предосторожности.

Кто отцов-архангелов знает — вдруг прямо сегодня введено плотное патрулирование всей зоны между нашим и административным зданиями.

Трясло меня всю дорогу — исключительно от инвертированного темного рядом.

Как твердо уверял я себя.

Даже времени отвечать на его пустую болтовню не было — да и зубы стучали.

Но как только мы вышли на финишную прямую к нашей конечной цели, самовнушение перестало работать.

— Слушай, а что тебе нужно в архиве-то? — запоздало поинтересовался я, невольно остановившись.

— Всего пара документов, — жизнерадостно отозвалась пустота справа от меня. — Не переживай, я быстро.

Ну, все!

Я веду почти в святая святых нашего течения темного, который:

а) принадлежит к верхушке враждебного нам направления;

б) давно официально признан персоной non grata на нашей территории;

в) интересуется нашими хранящимися за семью замками документами.

А если он их еще и стащит?!

— Ты мне так и не ответил — что хуже распылителя? — хмуро спросил я, нервно оглядываясь — обычно такой космический холод наваливался на меня только в присутствии инвертированной Татьяны.

— Не нужно настраиваться на негатив, — назидательно булькнуло у меня в голове. — Идем, на обратном пути расскажу.

А у меня другого выхода уже и не было — на блок-посту явно просматривалось нездоровое оживление.

Вот мне интересно — внештатники меня уже круглосуточно высматривают?

И назад уже не повернешь — как я объясню, что в назначенный день за отчетами не явился?

И имитировать плохое самочувствие — не лучшая идея.

Внештатники еще, того и гляди, подмогу вызовут, чтобы меня реанимировать.

Хорошо, если целителей — я бы с теми сразу и о мастер-классах договорился — а если своих?

Помню я их оказание первой помощи.

Вот почти на этом самом месте.

Что уже не в первый раз вспоминали внештатники при виде меня, я так и не понял, но они снова сгрудились в стороне, освободив мне проход и даже дверь предупредительно открыв.

Я шагнул к ним, протягивая недрогнувшей — еле удержал! — рукой документы — они отшатнулись еще дальше, дав возможность темному гению проникнуть внутрь.

Когда я его догнал, он явно осматривался по сторонам — даже мысленный его голос то удалялся, то приближался.

— Как здесь все изменилось! — пробормотал он с какой-то странной смесью возбуждения и разочарования в голосе. — И как по мне, так не в лучшую сторону.

Да кто его за язык тянет? Мне же сейчас еще и поддержку разговоров, направленных на дискредитацию отцов-архангелов — в их собственной вотчине! — добавят!

— Не отвлекайся! — одернул я его, ступая на лестницу. — Еще не забыл, зачем мы здесь?

— А где кабинет Творца? — донеслось до меня сверху, с конца пролета.

Он еще обгонять меня будет!

— Насчет Всевышнего не знаю, — огрызнулся я, ускоряя шаг, — а отцы-архангелы наверху располагаются.

— У вас уже коллегиальное правление? — несказанно удивился он, все также впереди меня.

— Что значит — уже? — возмутился я — вот как, спрашивается, дыхание поддерживать, если все время болтать приходится? — Все время, сколько я себя помню. У них, вроде, каждый за свой участок отвечает, но в целом они все равны.

— Ну, в такой структуре, — хмыкнул темный балабол, — всегда имеется один — равнее всех остальных.