Непримиримые 2

Часть 3 Глава 11 (И куда это ты такая возбужденная собралась?) Ну что поехали!!!!!

ГЛАВА 11

Игнат

— А теперь ложись спать, Ир, — отрезаю. — Не буди во мне… похоть.

Не лукавлю, и так сложно дается общение — близость Ирки пока не позволяет думать о чем-то кроме ее губ, груди, ее стонов, и очень влажного…

— Больно надо, — фыркает Королек и ловко переваливается на свою половину.

Шумно выдыхаю, усмиряя взыгравшее либидо, и ложусь на свой край. Смотрю в потолок.

Сна ни в одном глазу. Ирка слишком близко. Слишком волнительна. Слишком пьянительна. Слишком доступна, и в то же время — нет. Все слишком! И обостренно до грани чрезвычайно!!!

Твою мать, совсем долбанулся — отказался заняться сексом с соседкой?!

Я же об этом мечтаю уже сколько месяцев…

Да какие месяцы?

С пятнадцати лет точно, но как только она сама предложила — отказался.

У меня нет проблем с «хотелкой», просто настрой девчонки не понравился. Она вошла уже с мыслями назло папаше отдаться мне.

Моя совесть со мной уживается на «ура», но дело не в ней, просто жутко покоробило — уж чего-чего, а подачки мне не нужно. Я беру, кого хочу и когда считаю нужным…

— Что ты ему сказала, что он… — размыто получается, но это даже не оформленный вопрос, а скорее сорвавшаяся мысль.

— Высказала, что думала. За маму и за его поведение, — не ожидал, но Ирка отзывается. Даже голову к ней поворачиваю.

— Я не врал, — это вообще напрасно роняю, но почему-то хочется, чтобы она мне верила.

— А жаль, — Королек, как и я, ложится на спину.

Ровный профиль. Аккуратный нос, линия губ… Отворачиваюсь, не стоит мне так внимательно ее рассматривать — и так еле держусь.

— И что теперь будет? — тихо бормочет Ирка.

— По поводу? — уточняю хмуро.

— Дом у вас застрахован, но выяснили, что был поджог. Пока не узнаете, кто и почему, страховки не видать…

— Это да. Я работаю над этим.

— Я тут подумала, — задумчиво тянет соседка, — а не ты ли пожар устроил?

— Ого, Шерлок, да у вас талант и полное отсутствие дедукции! Я с вами был, уважаемая, — поражаюсь такой простоте.

Королек досадливо морщится:

— Подпалил, и ко мне на балкон сиганул, чтобы алиби обеспечить.

— Ну, вот это ты вообще перегнула палку, — не обижаюсь, скорее забавляюсь.

— Хм, тогда кто и зачем?

Ощущаю въедливый взгляд на себе.

— Пока не знаю, но выясню. Жаль, поздно было, уже почти все по домам сидели. Никто ничего не видел.

— Ага, меня тоже трясли на показания, но я… Стой, — порывисто садится Ирка. Глаза как блюдца, на лице испуг. — Машина! — Бьет себя по лбу: — Я вспомнила! Я какую-то машину видела. Она меня удивила, потому что ехала бесшумно, еле-еле, да еще с выключенными фарами.

— Ир, — подрываюсь и я. — Издеваешься? Почему раньше…

— Прости, — скулит Королек, — совсем из головы вылетело. Да и ты, спасибо, так в душу нагадил, что я и не пыталась помочь. А сейчас, точно обухом по голове. — Виновато прикусывает губу. — Только не знаю, что за марка, да и вообще, что-либо, кроме того, что темная, с полной тонировкой. Это все, что рассмотрела. Папка с твоей мамой шушукались, не хотела нарушать интимность, и поэтому в комнату ушла.

— А если бы ты ее увидела, смогла бы… ну…

— Я бы попробовала, однозначно.

— Отлично, я тебе дам знать, когда, — киваю своим мыслям.

— Ага, — отстраненно соглашается Ирка, — завтра позвоню следаку, он оставил визитку на тот случай, если что-то вспомню…

— Нет, — одергиваю торопливо, — Ирк, не звони… придержи эту инфу, пока я сам не разберусь.

— Уверен? — хмуро. — Это же… сокрытие…

— Если никому не скажешь, никто и не узнает, что видела, — убеждаю ровно. — Мне нужно… Прошу, — не собираюсь унижаться, но голос на последнем слове утихает.

— Хорошо, — чуть качает головой соседка и опять ложится. — У тебя много зачетов и экзаменов осталось? — совершенно банальный вопрос, и такой неожиданный. В данный момент. В данной ситуации. Я даже теряюсь — слышать подобное от девушки в моей постели? Скажу прямо: мягко говоря, обескураживает.

— Да, по сути, один экзамен, ну и прохождение преддипломной практики.

— Везет же, а мне зачет и два экзамена. Причем приходится тянуть то, чего даже не проходила, пока была в разъездах…

— Кстати, давно хотел спросить, — разговор закручивается сам собой.

Интересуюсь, как Ирка училась, пока путешествовала. Что проходила. Какие дисциплины умудрилась зацепить, чем отличается методика обучения от российской. Плавно переходим к нашему универу, преподавателям и требованиям.

Зацепляем мою разработку, и с удивлением осознаю, что впервые разговариваю с красивой… желанной девушкой о чем-то серьезном. Не просто о сексе или несущественном, хотя и не помню, было ли такое когда-нибудь с кем-нибудь при таких интимных обстоятельствах. С Иркой говорю на равных, и она разительно отличается от лаборанток, работающих над моим проектом. Они умные, усидчивые, молчаливые… А самое главное, я на них смотрю как… на научных сотрудников, а не как на девушек, с которыми можно строить отношения личного характера.

Королек отвечает со знанием дела, не пытается играть, фальшивить, врать, хвалиться. Разбирается в том, о чем говорит, и это… поражает.

Меня прошибает насквозь жуткой правдой, которую отрицаю очень давно.

Мне интересна Ирка! И даже не как объект вожделения!

Нет, я знаю, что она умная… Просто знать — и вот так слушать рассуждения другого уникума… Без колючек и язв…

Бл**, я не привык, что мы можем разговаривать и не ругаться! Спокойно, мирно. Будто давние друзья, которых объединяет общее дело, и которые наконец-таки встретились. Делимся, уточняем, поправляем, шутим. С ней легко и просто. Как-то по родному…

Даже напрягает.

По ходу признаюсь, что видел ее работу не только в универе, но и тут, на доске. Ирка кривится:

— Не идет последнее время. Тухло… не хватает толчка, и пока его не нарыла.

— Почему отец не помогает? — резонно подмечаю.

— Потому что запрещаю. Это мое детище, и если он вклинится, сломает мою идею, и лавры рано или поздно приплетут ему. Ты же знаешь, как это бывает…

— Но он бы быстрее помог…

— А я не спешу. Все придет, я над этим работаю. Мне кажется, еще шажок, и я раскрою секрет своего проекта…

Аккуратно озвучиваю несколько своих мыслей относительно изученного материала по ее работе и некоторых ошибок, что углядел. Аккуратно, потому что уже понял, с каким трепетом Королек относится к работе и помощи извне, и Ирка снова удивляет разумностью и умением держать себя в руках. Не огрызается, не обижается, задумчиво мычит, уточняет, копает глубже, чтобы увериться в моей правоте. Здраво рассуждает, выстраивает такую логическую цепочку, что с восхищением шепчу:

— Ирк, тебе часто говорят, что ты умная? — не насмехаюсь: мне кажется, в данной ситуации, с данной девушкой это гораздо важнее банального «ты красивая».

— Чаще это звучит, как недостаток, — не то кивает, не то мотает головой Королек. — Но ничего, я привыкла.

— Нет, это не недостаток. Ты… — сглатываю, потому что опять начинаю заводиться. Меня возбуждает, что рядом со мной девушка если не умнее меня, то, как минимум, такая же… Она прекрасна во всем! Это какой-то сдвиг по фазе. Меня не должна так волновать одна единственная девчонка.

Я не привык мериться мозгами! Мои мозги — уникальны, и плевать на завышенную самооценку. Я имею право себя нахваливать, потому что многое умею и знаю. Меня ценят, за меня держатся, в меня верят… и я показываю результат!

Но… Ирка со мной со школы соревновалась, а я по своей недалекости отрицал очевидное. Потом потерял… именно потерял, ведь только присутствие Королька делало мое обучение более глубоким и продуктивным. И вообще, когда она рядом, есть смысл жизни — чуть глубже и важнее, чем просто существование.

Момент соперничества… Наличие равного по силам игрока, который уперт, как и ты, который так же зол до знаний, умений и навыков. Мы — как половины, которые кто-то свыше разделил. Нет, мы спокойно существуем по отдельности, но сейчас… деля с Иркой не только постель, но и увлечения, мне кажется это правильным и нормальным.

Мы способны на большее, если только сможем уступить. Нужно всего лишь сделать шаг навстречу… кому-то из нас…

Но я пока не готов…

— Не могу смотреть на твою губу, — нарушает затянувшееся молчание Королек. Спасибо ей, а то меня начинает клинить на ее губах. Только сейчас понимаю, что уже давно молчу и гипнотизирую Ирку.

Скрипит матрац, шуршит постельное белье, Королек ворчит:

— Где же она? — копается в выдвижном ящике тумбы. — А, вот, — несколько секунд слышится лишь мирное дыхание, а уже вскоре соседка возвращается на постель. На коленках придвигается. Склоняется: — Замри!

Касается моего рта, несколько секунд водит пальцем, нанося не самую приятную на вкус мазь. Потом с сосредоточенным видом уделяет внимание рассеченной брови. Синяку под глазом.

Она слишком близко… Слишком интимно касается. Мое тело и без того было напряжено, а теперь… не могу больше терпеть. Даже дышать забываю…

Ее губы рядом, мое сердце грохочет, а пульсация в паху едва не заставляет выть:

— Хочу тебя, Ирк…

— Что? — вспыхивает она, тотчас отдернув руку. — Сейчас? Я… я… не готова, — шарахается прочь, вызывая улыбку.

Давлюсь смешком, только он больше смахивает на выдох при резком ударе в живот.

— За тобой не угнаться, — показное спокойствие дается тяжко. — То возьми, то не готова. Ты же не сосиска, чтобы тебя готовить…

— Ты мне советовал спать, — отодвигается подальше на свой край Ирка. — Спокойной ночи, Селиверстов, — демонстративно поворачивается спиной и пытается натянуть край одеяла, которое и не думаю отдавать.

— Королек, ты меня видом сзади еще сильнее заводишь.

— Извращуга, как и твой котяра! — бурчит соседка, но голос выдает волнение.

— Ирк, а Ирк, сними одежду, — уже откровенно потешаюсь, хотя мне совершенно не до смеха или глумления. Вопиюще глупая попытка прикрыть безумное желание непринужденными репликами-шутками.

— Селиверстов, я не шучу! Спи! — Паника девчонки явно усиливается.

— Ирк, я ведь все равно тебя вытряхну из нее, — перестаю потешаться. Серьезен, как никогда. Чем дольше думаю о голом теле Королька, тем больше убеждаюсь, что сегодня она от меня точно уже не отобъется.

Допекла своей непосредственной сексуальностью, ненавязчивой нежностью. И, черт возьми, так допекла, что я созрел на насилие…

Ира

Меня лихорадит, а гад смеется. Он не представляет, что стоит девушке находиться рядом с ним. Я дышать нормально не могу, не то что думать или отвечать разумно. Мне катастрофически не хватает кислорода! Места… Жизни…

Блина, это паника. Настоящая…

А еще жуткое возбуждение. Спиной ощущаю пристальный взгляд, а каждой клеточкой кожи — накал страсти, что сейчас витает над нами с Игнатом.

Селиверстов хочет меня. В этом уже не сомневаюсь. Вот только страшно…

Безобидное снотворное не придумано, запал отдаться утих… Наверное, лучше в зале переночевать. Не готова я пока девственности лишиться.

В ванной раздается шуршание, урчание котЭ, и это действует пинком. Спускаю ноги на пол. Секунда — иду прочь:

— Ты куда? — подозрительное в спину.

Молчу, но уже в следующий миг скрипит постель. Не успеваю выскочить из комнаты, как дверь, которую все же открываю, Селиверстов с грохотом затворяет прямо перед моим носом. Упирается руками по обе стороны от головы, заточая в ловушку:

— Ты что, сбежать решила? — с укором глухо насмехается.

Не дышу, не поворачиваюсь. Боюсь… Сердце вот-вот выпрыгнет.

И говорить не могу… а что сказать? Признаться? Солгать не получится — голос точно подведет.

— Трусиха, — Игнат лбом утыкается в мой затылок, окутывая жаром, от которого голова кругом. Стоим, не двигаемся, а я уже на грани упасть… в позорный обморок!

— Я кричать буду, — глупо, но ляпаю, еле шевеля губами.

— Надеюсь, — самоуверенный смешок. — Подо мной все кричат…

— Я не о том, — последними силами цепляюсь за реальность, — звать на помощь

буду.

— Ты меня недооцениваешь, мне помощь не нужна, сам справлюсь… — шуршит возле уха.

Напряжение за 220 Вольт, градус — под сотню. Эмоции зашкаливают, я у черты… смерти от перевозбуждения. По телу несется волна предательских мурашек, когда Игнат медленно убирает волосы с плеча и носом ведет по уху, втягивая мой аромат. Нежно целует, сосет мочку, а потом прикусывает.

Бах! Я расщепляюсь. На молекулы… атомы…

Спиной льну к Игнату. Сердце грохочет где-то в области «тело». Я — одно сплошное грохотание. От гула в голове дурею, словно этой вибрацией меня укачивает и сейчас вот-вот погрузит в какую-то прострацию. Ноги слабеют, я почти парю…

— И-и-ир, — с интимным бархатом мурчит Игнат, коротко и нежно целуя в шею.

— М-м-м?.. — не то стону, не то вопрошаю, судорожно обхватив рукой шею Селиверстова, чтобы не рухнуть.

Блин, слабачка!

Он только и ждет моей позорной капитуляции. Рывком разворачивает и, вдавив в дверь, опаляет губы своими — жадными, наглыми.

Припечатывает каленым поцелуем, и все… я теряю реальность! Хватаюсь за соседа, потому что ноги не держат — падаю. Слава богу, постыдно ухнуть на пол не успеваю. Игнат ловко приподнимает за ягодицы и прижимается разгоряченным телом, напряженным пахом, давая ощутить, что желает меня не меньше.

Но мне этого мало, я хочу быть ближе! Судорожно отвечая на ласки, точно кальмар, обвиваю ногами его торс, руками шею.

— И куда ты… такая возбужденная… пойдешь?.. — шепчет между жгучими, бесстыдными поцелуями, не позволяющими вернуться к действительности.

Штормит; я беспробудно пьяна. Перед глазами плывет. Искажается пространство. Блин, меня ломает, словно я под сильной дозой!

Умираю от восторга… передоза…

Только когда Игнат опускает на постель, понимаю, что капитально влипаю.

Сосед, как и грозил, почти вытряхивает меня из спортивных вещей, изредка давая короткие распоряжения: «руки, ноги…». В остальном справляется сам, да так лихо, что и глазом не успеваю моргнуть, как уже в одном нижнем белье… и под Селиверстовым.

Частично раздетым.

Ерзаю от нетерпения и сгораю от откровенных ласк.

Игнат умело берет меня в оборот — не позволяет одуматься ни на минуту, накидывается с дикостью оголодавшего зверя: распаляет новыми греховными поцелуями, уносящими за предел воображения.

Его руки… Они вездесущи. Гладят, мнут, приподнимают мои измученные его тисканьем бедра себе навстречу.

И, боги, как мне это нравится… Пусть сжимает, пусть ласкает, пусть синяки оставит… это так приятно…

— Твою мать, — глухо ругается Селиверстов, — презик забыл…

Ни черта не соображаю. Жадно глотаю воздух, не в силах нормально дышать. Непонимающе промаргиваюсь, разгоняя помутнение перед глазами.

Сосед буквально валится на пол, нелепо подскакивает, скрываясь в ванной, но уже через несколько секунд ревет:

— Бля, рыжий, убью!!!

Приподнимаюсь на локтях — вижу смазанную огненную стрелу, юркнувшую под кровать. Следом, запинаясь о порог, выбегает Игнат. В глазах бешенство и обещание скорой смерти.

— Блохастый уродец, — рычит, бросая рядом со мной квадратные пакетики презервативов.

Непонимающе кошусь, они… Они все в прокусах, местами разодраны.

— Этот извращенец резинки попортил! — негодующий всплеск рук, а я на миг задерживаюсь на паху Селиверстова. Возбуждение, хоть и скрыто пока спортивными брюками, но так нагло выпирает.

Стыдливо перевожу взгляд на лицо Игната — он обреченно вскидывает глаза к потолку. Шумно дышит. Уставляется на меня:

— Ир, ты ведь мне доверишься?..

— Я?

Вот туплю… да, но для меня все, что происходит, мягко говоря, в новинку. И вообще, было ли подобное у кого-либо? И я сейчас о презиках… Хотя, про доверие тоже сомнительно. Тем более «доверие» в контексте «Селиверстов»!

— Я постараюсь быть очень-очень аккуратным, — вкрадчиво поясняет Игнат, подступая к постели.

Точно рак, отползаю к изголовью:

— Мне это не нравится… — не сводя с парня глаз, рьяно мотаю головой.

— Не любишь аккуратность? — удивленно ползут вверх брови соседа. — Могу разбрызгать… Тебе нравится, когда разбрызгивают? Или ты хочешь грубости и порки? — хмурится подозрительно.

— Нет, я вообще-то ничего не хочу… — опять трясу головой и нервно сглатываю.

— Лжешь, — хмыкает самодовольно Игнат, подбираясь ближе и прогибая постель. Дергает за щиколотки, и я лишь успеваю ахнуть, как сосед опять оказывается между моих ног.

Только теперь слишком «интимно»… и непростительно «между».

В глотке застревает просьба прекратить — Селиверстов закидывает мои ноги себе на плечи, прикусывает кожу на внутренней стороне бедра.

— Ах, — опять срывается мой рваный позорный выдох, и он продолжает невероятные ласки языком и губами, подбираясь к сосредоточению желания, где томительно пульсирует и… ждет! Его!

Вцепляюсь в простынь, сжимая ткань в кулаки.

— Селиверстов, — еложу по постели, не понимая, что больше хочу — продолжения или все же прекращения странной экзекуции моей плоти.

Чересчур ярко! Беспредельно чувственно! Меня прошибает жаркими вспышками и волнами удовольствия, от которых скоро кричать буду в голос.

— Ирк, ты меня с ума сводишь, — бормочет Игнат, продолжая дорожкой поцелуев подбираться туда, где томительно тянет. — Бл***, как же я тебя хочу… — дрожат его губы на моей коже, и я уже у черты «кончить лишь от прикосновений».

Безотчетно прогибаюсь навстречу. Я не должна его желать… но почему же… хочу?! Хочу! Так сильно, что внизу живота тоскливо екает, там чего-то не хватает. Остро ощущаю пустоту. Я должна ее заполнить!

Он… обязан ее заполнить!

Вновь прошибает ослепительной вспышкой, когда Игнат прикусывает кожу уже непозволительно близко к самому чувствительному участку тела. Дергаю парня за волосы к себе:

— Блин, Селиверстов, просто трахни меня уже! — от собственного бесстыдного шика волосы дыбом.

О-о-о, это я сказала?! Абзац! Сама в ужасе!!!

— Ирк? — в легком шоке парень, но не упрекающем, а скорее приятном. — Знал, что ты горячая, но не подозревал, что бешеная. Зажигалка… — натужно хмыкает, сдирая с меня трусики. — Дай хоть грудь укушу, — это он уже больше молит, чем просит.

Меня «колбасит». Нехило так, потому плохо соображаю, что Селиверстов говорит. Мне горит… внутри адское пламя, которое требуется погасить.

Я сама не умею, так что… Нужна разрядка! И срочно!

Не представляю, что ждет от меня парень, каких действий, да и с фантазией у меня туго… как-то не думала… Но если просит, видимо, так положено! Кто из нас опытный?!

Прогибаюсь к Игнату, бесстыже оголяя грудь:

— На!

— Твою мать, щас кончу, — подвывает тихо Игнат. — Ир, ты меня ломаешь! Нельзя так с моей невинной психикой.

Это он сейчас мне? Мне?! Про невинность? Психику? Ломку?

— Ах, — вновь прогибаюсь дугой — парень жадно втягивает сосок ртом. Целует, одновременно без проникновения поигрывая пальцами там, где пульсирует и ноет от недостатка внимания. — Аа-ах, — всхлипываю, прикусив губу.

Болезненных ощущений и дискомфорта, как было при первом вторжении несколько дней назад, нет. Наоборот, томно и жгуче сладостно. Игнат ловко переключается на другую грудь, только напоследок кусая, и вместе с этим скользнув пальцем внутрь.

— Какая же ты влажная, Ир, — хрипло шепчет с придыханием, прогоняя по телу дрожь. — И такая узкая… — вымученно стенает, — не уверен, что смогу себя контролировать… А я так тебя хочу…

Меня расщепляет от ласк, мне до слез нужно ощутить Его внутри!

Там пожарище! Голодное и беспощадное… Если не получу — сдохну!

Но жажду не пальцев. Чего-то другого. Большей тяжести на себе, большей наполненности:

— Бл***, Селиверстов!!! — уже матерюсь под накалом эмоций, порывисто двигаю бедрами, мечтая о грубом проникновении, гораздо более острых ощущениях.

— Во-во, себя довела, меня довела, — выговаривает сосед с коротким смешком и поцелуем заглушает стоны, которые уже не сдерживаю.

Возится с брюками, чуть отстраняясь, но уже через несколько мгновений моему нутру становится горячо.

— Щас, Ирк, щас… — бормочет торопливо. Запально дышит, чем-то трется о промежность. Мое тело тотчас отзывается. То ли поет, то ли напрягается, словно струна.

О, как мне это нравится…

Да!!! Этого я и хочу…

Подаюсь навстречу:

— Селиверстов, — хватаю Игната за лицо, заставляя смотреть глаза в глаза. — Я…

Должна сказать правду, но вместо слов задыхаюсь от боли: «А-а-а!», — она пронизывает насквозь. Жгучая и до крика неописуемая.

Все приятное и столь сильно толкающее на необдуманные поступки возбуждение, как рукой снимает.

Вопль затыкает Селиверстов. Грубым поцелуем, без нежности и ласки. Сминает мои губы и жует их некоторое время, пока не осознаю, что уже не ору. Мы застываем в одном положении и почти не дышим.

Игнат обрывает поцелуй:

— Ир-р-р, — недобро вибрирует хриплый голос.

Повисает очередная пауза — Селиверстов настолько напряжен, что едва владеет собой, чувствую это каждой клеточкой тела.

А я боюсь вдохнуть — мне очень… Нет, не так. Мне охренеть, как больно! Внутри все сжимается, оголяя ощущения до сплошной открытой раны.

— Не двигайся, — наплевав на гордость, пускаю слезу. Не то чтобы пытаюсь жалость вызвать. Слеза сама… предательски. — Прошу, — всхлипываю нервно.

— Бл**, какое двигаться?! — стенает с мукой в голосе Игнат. — Расслабься, а не то сейчас кончу. Узко… ведь…

— Не могу, — скулю, глотая соленую каплю.

— Твою мать, скажи, что ты не была девственницей, и это просто… ну, ты… давно не была с мужчиной. Бл***, Ирка, открой глаза! — это уже гневно рычит.

Робко выполняю, хотя до сего момента сильно зажмуриваюсь, чтобы хоть как-то притупить боль, ну и слезам не позволить вдоволь пролиться.

— Я хотела сказать… — мямлю невнятно, мало что различая из-за едкой воды, застилающей обзор.

— Тшш, — затыкает грубо Игнат с угрозой, — мы об этом поговорим. Только закончу, что начал…

— Может, не надо? — постыдно мягко взываю к состраданию.

— Да ты охренела?! Соблазнила, дала войти, а теперь без разрядки выгоняешь?

— Ты неплохо рукой справишься. А-а-а-а, — этот болезненно глухой вопль Игнат уже не поглощает. Словно триумфатор действа, толкается глубже.

Мои жалкие попытки как-то вырваться, отрезает просто — пригвождает рукой за глотку к постели и, продолжая двигаться, зло глядит сверху вниз.

Наказывает. Беспощадно… Наплевав на мою боль!

Простынь сжимаю в кулаках — не хочу касаться Селиверстова, а так бы когтями в него вонзилась. Прикусываю губу и, глотая слезы, жду… конца экзекуции.

Всего несколько толчков, которые, правда, тянутся целую вечность — и Игнат напрягается. Глухо мычит, а после очередного глубокого вторжения покидает меня, но тут же прижимает собой, чуть подрагивая. Хват слабеет, парень утыкается носом мне в висок. Несколько секунд надсадного дыхания, опаляющего кожу…

Лежу бревном — боюсь опять учудить что-нибудь такое, что экзекуция продолжится. Даже думать об этом не могу!!!

— А теперь, Ирка, я жду правды, — хрипотца голоса до сих пор не проходит, да и вибрирует очень опасливо.

— Селиверстов, — шиплю униженно, горько радуясь, что самое страшное закончилось, — пошел к чертовой матери! — набираюсь храбрости и толкаю парня с себя. Только оказываюсь свободной, прижимаю ладони к сокровенному. Там ТАК больно!

— Какого хрена ты?!. - бессильно выдавливает Игнат, явно не находя слов.

— Блин, ты вечно недоволен, — перехожу в наступление, потому что оправдываться в данной ситуации вообще не вариант. — Не дала — плохо. Дала — хреново. Ты уж разберись?!

Спускаю ноги с постели. Нужно помыться, только бы дойти до душа.

А что это у меня на животе? О-о-о, опять эта мерзость… Только вперемешку с багровыми вкраплениями.

Кидаю на постель брезгливый взгляд. На месте, где я лежала — небольшие темные пятна. Парень прослеживает за моим взглядом.

— Долбанутая на всю голову! — негодует Игнат, взъерошивая волосы и откидываясь на постель.

На миг торопею, видя его хозяйство. Оно… Оно большое! Мне, конечно, не с чем сравнивать, но размер пугает. Никогда не видела вживую возбужденного голого мужчину.

Блина, уже кончившего, но все еще возбужденного…

Какая гадостная восхитительность!..

— Ты в меня… вот этим?.. — неопределенно машу. Игнат непонимающе косится на свое достоинство, на меня. — Да даже если бы я не была девственницей. Я бы орала!.. — поясняю мысль.

— Билась бы в экстазе, крича от оргазма, — упрям, как баран сосед.

— Ты себе льстишь! — выпаливаю, хромая к ванной, хотя не понимаю, почему ноги не хотят нормально передвигаться, мне ведь внутри больно.

— Не смей дверь закрывать! — угрожает Игнат. — Я ее к едрене фене вынесу.

— Проходили уже, — бурчу, скрываясь в уборной, но дверь не запираю.

Не знала, что возможна такая жалость к себе. Мне себя реально жаль. Глупость, наверное, но жаль.

Стою некоторое время в ванне под прохладными струями душа, и, признаться, настолько погружаюсь в грустные, неутешительные мысли, что аж взвизгиваю, когда шторка с шуршанием отодвигается:

— Ирк, выходи, — настоятельно просит Селиверстов, но глядит виновато. Полуобнажен: с голым торсом, зато в спортивных брюках.

У меня даже прикрыться нет сил, устыдиться, прогнать. Я опустошена.

Рассказы Ксю меркнут по сравнению с тем, что я сейчас пережила. Нет, они точны в действиях и эмоциях, просто ощущать наяву — не то же самое, что накручивать мысленно и со слов.

Особенно убил — бах, и на всю глубину!

Да блина, слащавые романы все лгут!

У них все кончают… и бабочки в животах постоянно.

А-а-а, почему так больно?..

— Ирк, — повторяет с нажимом Игнат, — надо поговорить.

— Не хочу, — убито качаю головой. — Уйди…

Кто бы послушался?!

Сосед махом вырубает воду, а меня, вяло сопротивляющуюся, дергает на себя. Упасть не дает, подхватывает на руки:

— Дура и есть дура, — бурчит, точно не для моих ушей. Усаживает на стиралку, где уже лежит полотенце. Чуть укутывает. Упирается руками по обе стороны от меня: — Ты на хрена это сделала? — вперивается осуждающим взглядом.

— Тебе же горело… — оправдываюсь, хотя звучит жалко, а правду как-то не очень удобно рассказать. Стремно.

— Ирк, ну ты же не всем давала, у кого горело. Бл”\ вообще никому не давала! — добавляет со злым негодованием.

Отвожу глаза, тяжко вздыхаю:

— Подарок от сестры брату… — бурчу обиженно.

— Ир, надо было сказать. Я бы… Я бы… — явно не оценивает шутку Игнат. Пыхтит, не находя слов.

— А что бы изменилось? — морщусь — до сих пор неприятно, а от одной мысли, что наделала, точнее, что со мной сделали, еще сильнее тянуть внутри начинает. — Мне бы не было так больно?

— Было бы больно, — не пытается улизнуть от правды парень, — это нормально, но я был бы деликатней… Твою мать, ты же проходила биологию. Анатомию… Ир!.. — взвывает, словно пытается достучаться до моего здравого смысла, а я, тупенькая блондинка, не догоняю!

— Я собиралась, — признаюсь стыдливо. — Даже начала говорить, только поздно… — заканчиваю тихо, опять пряча взгляд.

Игнат, задумываясь на несколько секунд, устало утирает ладонью лицо:

— Я хочу посмотреть…

— Что? — Сердце сбивается с ритма.

— Хочу посмотреть… на наличие повреждений: разрывов, трещин.

— Шутишь? — выпучиваю глаза, кутаясь сильнее в полотенце, которое уже мерзко прохладное и влажное.

— Нет, не шучу, — тон парня говорит о том же. — Если бы был предупрежден, я бы медленно входил, а я… от нетерпения ворвался… — больше смахивает, что оправдывается и места себе не находит, но меня возмущает сама мысль.

— Ты гинекологом заделался?

— Нет, — скрипит зубами Селиверстов, — но… на спор с приятелем целый день с ним осмотры делал, якобы стажер-практикант.

— Почему я не удивляюсь?! — вспыхиваю упреком. — Это аморально и непрофессионально! Как раз в твоем духе… — добавляю с горьким сарказмом.

— Ладно, — кивает уязвленно Игнат, — знаю, что это низко, подло, но так уж получилось… Да к тому же весьма познавательно. Поверь, уже тогда понял, что это не мое, — кривит лицо. — Крайне редко встречаются привлекательные женщины, осмотр которых не вызывает отвращения, а некоторые пациентки так и вообще… Брр, — его чуть передергивает, — не подарок! Работка, скажу тебе, не сахар.

— О-о-о, не все коту масленица, — умиляюсь едко.

— Да, — соглашается ровно парень, — так что, Ир, во избежание дальнейших повреждений, дай гляну.

— К-какие еще дальнейшие повреждения? — торопею, уже не думая о неуместной просьбе наглеца, а больше испугавшись новой фразы.

— Ты же не думаешь, что я удовлетворился этим секундным перепихом? — Так как нахожусь в немом ступоре, Игнат неуверенно продолжает: — Ирк, реально, ты испортила весь кайф, я даже кончил ненормально. Мне еще хочется…

На этих многообещающих словах давлюсь кашлем. Сосед услужливо постукивает по спине:

— Все могло быть куда спокойней и приятней…

— Да не надо мне спокойней и приятней! И продолжения не надо! Я на такое не рассчитывала, — начинаю брыкаться, потому что Селиверстов тянется с объятиями.

— Стоп! — настораживается. — А на что ты рассчитывала?

Несколько секунд пилим друг друга упрямыми взглядами. Сдаюсь под гипнозом его хмурой серости глаз.

— Что меня отвратит, а ты успокоишься и… сбежишь…

— Полный пи**ц, Ирк! Да ты меня своей женской логикой доконаешь!

— А что тут не понять?! — вспыхиваю, оправдываясь. — У тебя любовниц до фига. На кой я тебя нужна? Дура неопытная… Ну, захотел — даю, — чащу, с жуткой ясностью ощущая, что с каждым словом загоняю себя в еще большую яму женской тупости. — Тебе скучно становится. Ты сбегаешь, чтобы пореже видеться.

— И ты еще меня уличаешь в коварности и низости? — негодует Игнат, вытаращиваясь, словно на полоумную.

— Я не такая, как ты… — бурчу убито. — Уж прости, я больше тебя потеряла от данной ситуации. Так что лучше бы оценил мою жертвенность и пошел спать. Я как-нибудь сама с собой разберусь, — утыкаюсь глазами в пол. — Слезы утру… Ничего. Не первая девственности лишаюсь, — опять начинаю заниматься самокопанием. — Переживу. Только чуток успокоюсь…

— Мгм, — кивает неопределенно Селиверстов, загребая в объятия.

Пока я в шоке, перехватывает под колени и, игнорируя невнятные трепыхания, укутанную полотенцем, несет в комнату. Кладет на постель.

Тотчас морщусь. Правда, тянет в промежности до сих пор.

— Ир, это не извращенная прихоть. Дай гляну, — стоит в ногах. — Вдруг разрыв. Так мы сразу на машину и в больницу…

— Ой, да, — чуть отползаю, — не смертельно… Сама прокачусь поутру, как освобожусь.

— Это обязательно, Ир, — грозит, ступая ближе. — А еще проконсультироваться насчет противозачаточных.

— Поверь, это ни к чему! — жестом отрезаю. — Мой опыт показывает, что я совершенно… — заявляю категорически, ни на секунду не усомнившись в собственных словах. — Вот прямо совершенно больше не желаю заниматься сексом!

— Ирка, не выводи из себя, — Игнат уже рычит. — Это глупо в данный момент. Бл***, если стесняешься… — машет рукой, — вон, полотенце подержи, типа перегородки между пациентом и гинекологом. Ты меня не видишь, тебе спокойней, а я гляну быстренько, и все!

— Все у тебя быстро… я заметила, — давлюсь ядом. — Бах — захотел, бах — вошел, бах — кончил, бах…

— Ирка, щас насильничать буду! — угрожает хмуро Селиверстов, ловя за щиколотки. Меня реально перекашивает от ужаса:

— Дам-дам, только не секс!!!

Несколько минут тяну резину, словно собираясь с мыслями, хотя на деле нет их… только пустота и паника. Жуткая.

Игнат собирается смотреть мне ТУДА?! Полная опа…

Мну край полотенца, вынашивая крохотную надежду, что сосед отступится, но когда он рявкает: «Ирка, твою мать, заканчивай целку разыгрывать, дай гляну!» — киваю:

— Отвернись, — командую нервно.

— Зачем? — вытаращивается Игнат.

— Я голая! — оправдываюсь смехотворно, но хоть так. — Дай, прикроюсь.

— М-да, я ведь там ничего не видел, — Селиверстов демонстративно отворачивается, сложив руки на груди.

Перекатываюсь с бока на бок, пока выуживаю из-под себя полотенце. Накрываюсь, но так, чтобы от груди до колен не было видно нагого тела.

— Я готова, — роняю неуверенно.

Игнат поворачивается, оценивает мою нерешительность. Чуть мотает головой, мол, напрягаешь манерностью.

— Ноги… — понятно, что ждет.

Зажмуриваюсь. Поднимаю на вытянутых руках край махрового полотенца, чтобы не видеть, что будет делать Селиверстов, да и вообще его не видеть. Прикусываю губу и развожу ноги, согнув в коленях.

Впервые за все время, что делаю полную депиляцию, радуюсь привычке.

«Хотя, — догоняет другая мысль, — было бы гораздо лучше иметь заросли. Вроде как сокровенное спрятано от глаз… Вот бы Селиверстов в джунглях покопался!»

Меня начинает мелко потряхивать. Пытаюсь себя убедить, что это нормально. Ходят ведь к мужчинам-гинекологам на прием. Вот я… примерно у такого специалиста.

Пусть дилетанта.

Извращенца.

Того, кто лишил меня девственности…

Мысль испаряется, когда обеих ног одновременно касаются горячие ладони, вызывая противоречивые ощущения. А еще стадо мурашек, что выдрессированной толпой носятся по велению хозяина, и как понимаю, этот кукловод — Игнат. Недаром лишь от его близости мне «букашки» жизни не дают. Все время атакуют. До отвращения надоедливые… прихлопнул бы кто.

Ладони скользят вверх, задавая направление марионеткам — мурашкам. Паника нарастает с угрожающей скоростью. Распахиваю глаза:

— Что-то не помню, чтобы так… — фраза обламывается.

— Тшш, — отрезает грубовато Игнат.

Молчу, забывая дышать.

— Расслабься, Ир, больно не будет, обещаю. — Вот совсем меня это не успокаивает!

— Я тебе хоть раз врал? — потоки воздуха щекочут кожу до трясучки близко к промежности.

— Сомнительно… — мямлю, и уже в следующую секунду ахаю от наслаждения, прогибаясь дугой.

Игнат… он…

— Тшш, — хозяйски пригвождает бедра к постели и вновь целует меня в самое сокровенное и такое чувствительное место. Прогуливается языком, вызывая бурю новых ощущений, отвращение среди которых совершенно не присутствует. Зато масса стыда, смущения и… удовольствия.

Забыв про полотенце, уворачиваюсь от наглых рук и губ парня:

— Ты что? — уже на половине постели Селиверстова задыхаюсь от потрясения и подтягиваю к груди край одеяла. — Совсем оборзел?

— Ирк, — досадливо завыв, утыкается лицом в постель сосед. — Я клянусь, больно не будет…

— О, так ты вот стажировку проходил? Представляю, как удивлялись пациентки, кому ты удосужился осмотр делать. Нестандартный подход…

— Не будь идиоткой. Я к тебе ищу подход. Нежности источаю. Дай хоть так покажу, что секс может принести удовольствие.

— Прочь, Селиверстов! — нешуточно грожу пальцем. — Если не угомонишься, я… я пойду спать в зал, а с завтрашнего дня уеду к Аньке! Напрошусь, но с тобой не останусь!

— Да иди ты! — с чувством бросает.

Поднимается на ноги. Отворачиваюсь — Игнат вновь возбужден.

Раздаются удаляющиеся шаги. Скрипит дверь в ванну.

Пока нет Селиверстова, сдираю простынь с кровавыми пятнами. Откидываю к двери уборной. Из шкафа выуживаю сменную, но у зеркала вновь застываю. Несколько секунд слушаю мирный плеск воды в душе, поэтому смелею. Распахиваю полотенце, в котором до сих пор хожу, и смотрю на себя. Ничего не изменилось.

Блин, дура, а что могло измениться внешне? Меня ведь внутри изменили. Касаюсь рукой между ног — ноет, но уже не так больно.

Вздрагиваю, когда слышится урчание кота: запахиваю полотенце и бросаю испуганный взгляд в сторону ванной комнаты. Рыжий извращуга мнет лапами простынь и блаженно урчит:

— Верст, какая гадость, — морщусь, но кота не сгоняю. Он такой же больной на голову, как и хозяин.

Быстро перестилаю постель и спешу к комоду. Выуживаю свежее белье, облачаюсь. В уборной вода уже не льется. Торопливо из шкафа достаю шорты и футболку.

Только оказываюсь одетой, в комнату возвращается Селиверстов. Влажные волосы, тело. Спортивные брюки в мокрых пятнах, но на нем! Спасибо хоть за это.

Игнат молча оценивает свежую постель, и так же безмолвно ложится со своей стороны.

Рывком забираю простынь из-под кота и некоторое время трачу, чтобы выбелить кровь, а потом еще закидываю в стиралку.

Возвращаюсь в комнату как ни в чем не бывало.

Рыжий, свернувшись калачиком, лежит между подушками. Игнат, закинув руки за голову, с закрытыми глазами. Вот и молодец!

Выключаю настольную лампу, которая все это время горит — на улице довольно светло, уже на подходе белые ночи. Ложусь со своего края. Одеяло даже не тяну. Я не жадная, а Игнат пусть подавится — я себе благоразумно покрывало приготовила.