Непримиримые 2

Бонус "Аня и Зур"

Анна Снежикова (Мышь\Киса) и Зазурин Артем (Зур)

Зур

Уже почти час жду Мышь. Пунктуальность не ее конек. Да и вообще, коварная стерва любит надо мной издеваться. То забудет о встрече, то у нее нарисовывается срочное дело, то «нельзя», то не хочу, то время банально тянет, прекрасно зная, как у меня его мало. Я живу по расписанию, чтобы успеть выполнить максимально задуманное, но Анька с момента появления в моей жизни все планы и графики рушит на раз.

Делал уже жалкие попытки с ней порвать, да видимо, не в моих силах. И до сих пор делаю… нелепые, безотчетные, нарочные… из крайности в крайность кидаюсь, но не могу!!! Потому что в следующий миг моя Мышь обращается стервозной кошкой, и я пресмыкаюсь, корчась от удовольствия.

У меня диковатые предпочтения, сам понимаю, но, бл’, не знаю, что в Аньке такого особенного. Отыскала ведь к моему нутру ключ, «крякнула» базу и хайп наводит. При необходимости ловко мной манипулирует, да так, что не сразу понимаю происходящего.

Делаю, а на х*?

X* знает!!!

Странно, но мы с Мышью находим общий язык и вне постели. Она ни черта не сечет в компьютерах, программах и спорте, но слушает с таким жадным интересом, что меня клинит только на ее приоткрытом рте и огромных глазах. А когда она мне рассказывает про учебу на курсе или лабораторию — прям вышибает из реальности. Плевать на смысл — ее голос, тембр, чувства, эмоции, жесты… Травлюсь!

А потом секс. Дикий, ненормальный и, пиз*, как меня удовлетворяющий.

Ненавижу подобострастность, но отказаться от игр с Анькой не могу. Хоть и срываюсь в омут, но там она меня тоже находит. Не специально, но получается так… Изменить пытаешься — просто для того, чтобы эго потешить, мол, все как обычно, да херня выходит.

Как вчера…

Были на вечеринке в доме приятеля. Сереги Никронова.

Не лучший друг, но близкий знакомый моей семьи. Наши родители дружат и бизнес ведут. Вот мне и приходится крутиться в этих кругах… по статусу ближе, хоть и по духу не родней, чем братаны со школьной скамьи.

Пришлось идти, не хотел Аньку брать, а в последний момент пригласил. Если бы без нее — Снежикова бы и слова не сказала против, а мне почему-то хотелось с ней быть.

Но уже на самой вечеринке, от скуки, что только ни делал. И танцевал, и юморил, и спорил, выводя народ на нечто более веселое, но «мажористый клуб» больше по коксу и понтам, а простые развлекательные программы их не интересуют.

Так что спасался присутствием Анютки, не запрещая общаться с другими, но единственное попросил ее не выпивать. Она шальная, когда градус повыше попадает в горло. Вот она благоразумно и потягивала сок и воду.

Скукота. Даже подумывал утащить Мышь и бурным сексом опорочить какую-нибудь комнату. А почему бы и нет?!

А потом меня пробрало, кто-то пригласил Снежикову на танец… И она не отказалась!

Понимаю, имела право, да к тому же я разговором был занят, но какого хрена она так тесно к муд* прижималась?

Я вроде о важном знакомому говорил, а глаз не мог свести с парочки. Душу шкрябала гнилая ревность, а чувство собственника под дых било.

И я задыхался.

Ненавидел Аньку за то, что улыбалась другому, обвивала его за шею, позволя себя касаться.

Заигрывать…

И я бы проглотил злость, если бы не окончание танца… Аня не вернулась, она с парнем отошла в сторонку и о чем-то оживленно продолжила говорить. Да и он, весь из себя герой — жестами кидался, смеялся, и все время как бы невзначай касался Мыши.

Стерва!!!

Ни разу не одернула. Ни разу не отстранилась…

Настроение упало до уровня «устроить разборки с особой кровавостью» и, избегая драки, в попытке успокоиться, я решил прогуляться по дому — не бросаться же с ревнивыми претензиями.

Вот тут Лилька меня и заловила — я шел по коридору второго этажа. Прям в коридоре решила трахнуть.

Не то, что бы отбивался шибко, плоть она такая… если находится умелица ее растормошить — с радостью в руки, зубы, рот и другие «вхожие» места отдастся.

Да только в душе что-то ворочалось, неприятно грудь сжимало — и я не торопился. А Лилька с катушек слетела.

Вот же ж бабы!!! До этого у нас редкие перепихи случались, она никогда не давала повода думать о чем-то более серьезном, тем более, что она в отношениях с тем самым Серегой Никроновым, почти братом и сыном хорошего друга семьи. Но только узнала, что я встречаюсь… тотчас воспылала ко мне нездоровыми похотливо-собственническими чувствами.

Еще внизу, в зале ловил ее прицельный взгляд, пару раз она даже меня ненароком касалась. Ну как ненароком — вроде вскользь, но с интимным подтекстом.

И подмигивала, и губы облизывала.

Раньше мне это прикольным казалось — люблю диких и неуправляемых, находчивых, страстных, а теперь… вкусив страсть Кисы, — даже улыбнуло от нелепости Лильки.

Хотя в данный момент, разрываемого ревностью, данное нападение в темных кулуарах дома Сереги приятно взбудоражило.

Набивая цену, напомнил о своей занятости и намекнул на чувства, но кого это волновало?! По-моему, наоборот, так завело Лильку, что уже в следующий миг она в моих плавках хозяйничала рукой, перепрограммируя желания и перепрошивая разжиженный мозг под себя.

— Лиль, — остаточными процессами сознания цепляюсь за разумное: предостерегаю бывшую от отчаянного поступка, а она уже — оп — на колени передо мной.

— Лиль, не стоит… — вжик ширинки и быстрое освобождение «бойца».

Только он совпадает с вкрадчивым:

— Кис, кис, Зур, — и это отнюдь не призрак дома решает меня попугать. Его появление сейчас бы меня не так ужаснуло, как Анька. Взбрыкиваю, но морозный голос и злобющий взгляд пригвождают к стенке: — Смелее, — не мне — Киса склоняется к Лильке, пойманной на месте преступления и жаждущей вскочить. Но порыв бывшей Снежикова спокойно обрывает — на плечи налегает:

— И головку прикуси. Зур лю-ю-юбит остроту ощущений.

Хозяйство, которому уже дали свободы и даже секунду внимания: тепла губ, влаги языка, — испуганно вздрагивает в диком желании скукожиться, но Киса как всегда удивляет своей решимостью и неподражаемой фантазией. Хватает опешившую Лильку за руку и ладонью бывшей обхватывает мою дыбящуюся плоть. Глаза в глаза мне, но управляет шипящей Лилькой.

— Пусти, дура, — делает новую отчаянную попытку вскочить бывшая, да не тут то было. Анька хоть мелкая и хрупкая, но невероятно сильная. Коленом в спину Лильке упирается, за загривок дергает и смачно по лицу бьет, а в довершении моськой в мой пах тычет:

— Куда кукла? Останься, весело будет. Ты же в курсе, какой он испорченный мартовский кот? — риторически. — Какие у него пристрастия? — не менее буднично. — Что у него есть девушка? — шероховато и за волосы встряхивает при каждом вопросе.

— Пусти!.. — глухо пищит Лилька, судорожно цепляясь за карающую руку Снежиковой:

— В курсе? — повышает голос Киса, и встряхивает за рыжие космы сильнее, до молебного воя бывшей:

— Да!

Бл*, меня колотит от возбуждения и буйства адреналина. Моя бешеная девочка сейчас доведет меня до позорного кончания в одиночку.

— Так вот, — опять спускаясь на интимную шероховатость, поясняет Анька, — вставая на колени, и копаясь в ширинке чужого парня, будь готова на всякое… Поздравляю,

— пугающе спокойно, — оно… всякое… случилось.

— Больно, — слезливо скулит Лилька.

— Я его тобой трахну, а потом тебя оттаскаю за космы и выеб* тем, что под руку подвернется. И ты, сук*, запомнишь, что пасть на чужих парней распахивать не стоит. Но раз рискнула — готовься к расплате!

— Да пошла ты! — предпринимает новую попытку избавиться от гнета Лилька — извивается нелепо, но Анька проворней, бывшую о коленку чуток затылком прикладывает и пока она в болевом шоке, вновь в пах мой тычет лицом:

— Лучше рот заткни его хозяйством! Не теряйся, сама же начала это делать.

Лилька крепче сжимает челюсть и рьяно головой качает «Нет».

— Да, — обманчиво мягко настаивает Киса. Рывком грудь бывшей оголяет и ладонью сдавливает, гипнотизируя меня взглядом: — Нравится?

— Кис… — фраза обрывается. У меня нет слов. Любое прозвучит нелепым оправданием. «Да» — не сказал бы. «Нет» — обман. «Не совсем» — лукавство, потому что и то, и другое!!!

И да, я болен.

Однозначно.

И чем больше Киса будоражит мое воображение своими закидонами, тем глубже в хроническую стадию болезнь перетекает.

— Ой, — всхлипывает бывшая не то от боли, не то от испуга, что попала в руки маньяков, — но это ошибка. Анька этим пользуется — дергает посильнее за рыжие кудри, затыкая Лильку мои хозяйством.

И из меня дух выбивает — он стоном сдавленным срывается.

— За зубами следи, шваль, — миролюбиво угрозит Лильке, — иначе в глотку вобью. Мне парень без члена не нужен, а тебе, как честной, придется выйти за калеку.

Бывшая взбрыкивает, но Кисе плевать, и она лишь задает темп.

— Если мне понравится, как ты работаешь, — дружески сообщает на ушко задыхающейся, обслюнявленной и клокочащей в негодовании девушке, — я подумаю, стоит ли тебя приглашать на наши милые вечеринки сугубо узкого круга.

А меня от смеха и адреналина потряхивает.

— Кис… — точно гвоздем прибивает, когда она особо глубоко насаживает Лильку на мое пульсирующее хозяйство. — Твою ж, — руками безотчетно скольжу по стене. X* знает, что хочу сделать — вероятно, ищу опору, чтобы удержаться и не рухнуть, да к тому же их куда-то деть нужно.

— Мур, мур, Зур, — шипит Киса, одной рукой без ласки сминая небольшую полусферу моей бывшей, игноря ее глухое мычание, а мою кровь разгоняя до скорости бурления. — Мур, мур, — так сильно собой подпирает Лильку, прижимаясь ко мне и дразня недопоцелуем, что если бы не патовость, переступил бы через бывшую и Аньку оттрахал, где бы столкнулись.

Лишь неуютная возня внизу раздражает и отвлекает. Нет, вроде приятно — плоть сосут, и разрядка близка, но, бл*. хотелось бы большего жара и усердия. Отголосками рассудка понимаю, в такой ситуации бывшая не может расслабиться и импровизировать. Не ее вина… Но твою ж мать!!! Сама же хотела секса, Анька права. Сама на колени вставала-давай, работай… Поддай огоньку!!!

А Лилька дергается и рыдает — в соплях и слюнях. Анька не шибко заботливо и нежно ее за волосы таскает, да в меня ее собой качает. А еще через несколько секунд сражения — Лиля вообще сдается, лишь хватается за запястье руки Снежикой, которая ее за загривок мертвой хваткой держит.

Казалось бы — жуткая ситуация — меня застукали с другой… и от страха и мандража мое хозяйство должно сникнуть в желании забиться, спрятаться обратно в трусы. Но с точностью до наоборот оно колом стоит. Пульсирует от жажды выплюнуть накопившуюся похоть. Да так спазматично, что больно…

Так что рот Лильки для меня прям благодать. Я бы и от Анькиного не отказался, но в данной ситуации, не мне правила диктовать и голос подавать. Тем более — игра Кисы, а у нас договор, кто первый старт-слово говорит, тот и ведет. Второй не имеет права отказаться, а если делает это — наказание выбирает ведущий. И тут уж… что угодно может быть — точнее, что в его больную голову придет.

Так что, я пока в игре… Раз уж Киса в ударе, Лилька сама напросилась…

Нам всем лучше послушно выполнять требования ведущего, я уже знаю на собственной шкуре — от цепких коготков Кисы такой нимфоманке-слабачке, как Лилька, не уйти.

Потому бывшая послушно всхлипывает… и заглатывает все быстрее. Анька все грубее и безжалостней, точно понукающий с вожжами, припечатывает Лильку к моему хозяйству, и меня расщепляет от экстаза.

Моя! Дикая!

Жадно на губы ее смотрю. Бл**! Ну поцелуй же меня!!!

И она целует меня. Жарко, грубо, напористо.

А я ухаю.

Махом со скалы да в болото похоти. Накрывает с головой, а потом фейерверком ослепляет. И только крепкая хватка за основание ствола в пик, когда начинаю оргазмировать, заставляет распахнуть глаза от Адской боли.

От этого и поцелуй не спасает. Ни х* не притупляет и не смазывает раздрай ощущений. Стенаю сквозь зубы, которые она тотчас таранит языком, закручивая немыслимый танец с моим… А потом кусает за губу — открывает клапан спуска и резким движением Лильку на член толкает, наплевав на ее судорожные брыкания из-за перекрытого доступа к кислороду.

Наказывает… и это… охренительно!

Стерва обрывает поцелуй, припечатывая меня обратно к стене звонкой пощечиной.

Вот так, на оргазм, на по морде!!!

Аж ослепляет…

Ослабляет и хват. А Лильку, которая скулит, точно побитая сучка и корчится на полу, за шиворот платья тянет к себе:

— Ты не плоха… Только сглатывать толком не умеешь! — с брезгливым расстройством, будто реально сожалеет. И по зареванной моське моей бывшей размазывает сперму, слюни, слезы…

— Я на вас подам в суд! — всхлипывает Лилька.

А я нервно ржу:

— За что? В групповушке ты не в первой…

— Вы меня… — запинается бывшая, глотая слезы, нелепо руками прикрывая оголенную грудь.

— Ах да, не удовлетворили, — задумчиво тянет Анька, махом задирая подол Лилькиного платья.

— Кис, да ну нах… ее, — взываю робко. — Перегибать не стоит…

— Не стоит трахать НЕ своего парня! — кидает ровно Анька, даже не глянув на меня.

— Ноги раздвигай, — и это уже не мне…

Аа-а-а-ах…

От воспоминаний, что моя дикая кошка творила, до сих пор мурашки по коже и плоть колом.

И, бл**, мне нравилось!!

Только после того, как она всклокоченную Лильку в разодранной одежде, зареванную, в моей сперме выволокла в гостиную и толкнула к ногам Сереги, мне стало не по себе. И до этого было не айс, но вот так… Перед толпой зевак. А вечеринка тотчас умолкла… Ладно со знакомым разбирался и улаживал момент, так ведь Снежикова не пожелала остаться — молчаливо покинула вечеринку.

Пока отбрыкивался с объяснениями, она уже за порог…

Надо ли говорить, что я ее не догнал? Не знаю, куда стерва свернула, но так как был без колес, шел пешим… Не было ее по дороге!!!

Звонил, звонил, звонил… Хотел даже к ней домой поехать, но в итоге плюнул. Пошла на хер! Что за идиотство? Характер решила показать?!

Вот и пусть… другому показывает. Мне из-за ее выходки теперь перед семьями отвечать.

Вызвал такси и рванул к себе.

Ночь не спал — крутился-вертелся. Сто раз себя одергивал, все порывался опять телефон мучать. А под утро окончательно понял, что я пид*с от и до, и мне это нравилось… до сего момента, а теперь.

Нет! Категорически. И с этим что-то нужно делать.

Ощущаю себя выброшенным из игры-жизни. Вроде как обычно все, да не так. Мне бы оттянуться, гульнуть… Но почему-то мысль эта переплетается с Мышью. Вот на х*?

Мы с ней договорились — отношения без обязательств.

Трахаемся, иногда ночуем… В любом случае, даже если надолго зависаем друг у друга — у нас лайфовые отношения — секс без обязательств!!!

Поначалу крутень тягучая, а потом тягучее стало все сильнее затягивать. Да так, что ощутил привкус трясины, куда сам себя загнал, и с каждым трахом увязал все больше. А Анька, стерва, такая же холодная и «без отношений». Что с ней не так? Неужели настолько ко мне просто «трах», что нет желания задержаться дольше?

А я… уже едва дышу…

И что самое поганое — мне нравится. Я еще тот «больной». Потому и бешусь. Мы затормозили в точке. Отправной точке, из которой только два выхода — либо расстаться, пока мы еще можем хоть как-то дышать друг без друга, или окончательно сойтись. И если нутро орет — беги, ты еще молодой, то сердце таким сладким боем к месту приколачивает, что по венам мед растекается…

Нужна мне Анька. И зря думаю, что могу без нее. Уже не могу!!! Упустил тот призрачный шанс.

Да и вообще, был ли он. Если здраво рассудить, влип я в тот миг, как в клубе ее заприметил. Больше часа пожирал глазами и слюной обходил. Никогда ничего эротичней и опасней не видел. Она аж излучала силу, коварство и боль.

Так и есть — не обманула.

Тихая, но сильная. Милая, но уверенная. Спокойная, но властная, прямая, но умная. Покладистая, но беспощадная.

Лишнего не спрашивает, без допроса не расскажет…

Так вот, что меня раздражает!!!

Я в наших «не отношениях» больше стремлюсь к ним, чем Мышь.

Точно, как лузер — пытаюсь хакнуть важную программу, но ключ ускользает. Увязаю в диком стремлении крякнуть во что бы то ни стало, но некто более продвинутый обезопасил ее до невозможности.

И теперь прозреваю — ЗНАЮ КРЯК!!! Но в том-то и дело, что я сам с собой не пришел к консенсусу. И хочется, и боязно.

Я ведь не в курсе, какого это… быть с кем-то долго и серьезно.

Вот и взбрыкиваю.

Да и она не лучше.

Могла бы ответить! И мне бы не пришлось сидеть возле универа и ее караулить!!!

Видать, за вчерашнее сегодня ждет наказание.

Анька так просто не простит.

Придется идти на решительные меры. Кардинальные!

Я не могу! Не могу!!! Так просто в руки отдаться! И, бл*, все к тому и идет.

Порву с ней. Окончательно. Поговорим… и разбежимся.

Нам лучше быть по раздельности.

Точно!

Поэтому и сижу… Жду…

Барабаню пальцами по рулю, нетерпеливо поглядывая на часы. Уже больше часа, как она должна была выйти!

Эта лабораторная жизнь моей Мыши почему-то болезненно режет по кишкам меня. Кошусь на входную дверь нужного корпуса, и ревность едва клапаны тормозов из башки не вышибает.

Светлая блуза, юбка едва до колена, балетки и сумочка через плечо.

Анька выходит из универа не одна. С Игорем — вчерашним муд*, с которым танцевала на вечеринке. Сук*!!! Какого он тут делает? Да и после нашей вчерашней разборки… я в откровенном шоке отего появления.

Урод! Перед Мышью пишется, самодовольные улыбки расточает. И на него было бы плевать, если бы Снежикова ему не отвечала. А она, мать ее, отвечает!

Хвост с плеча на спину откидывает, глазами робко водит, губы чуть кривятся… Они болтают на крыльце, Игорь с телефоном… что-то записывает, показывает, смеется. Снежикова в сумочку свою заглядывает…

А-а-а — обмен номерами!

Супер.

Стоят еще о чем-то треплются…

Конечно, куда спешить-то?

У меня дел нет — только на мобильный, да на часы посматриваю.

Твою… У меня встреча важная вот-вот должна начаться!!! А я тут, как приколоченный сижу! Неважные звонки смахиваю, даже не вникая в имена.

Заметив меня, Анька тотчас мрачнеет. Благоразумно в несколько слов прощается со знакомым.

Игорь так и застывает на ступенях с посерьезневшим лицом. Провожает глазами Аньку, благо хоть без пошлого облизывания. А наткнувшись взглядом на меня, коротко кивает, мол, «привет».

Пох* до него — терпеливо жду свою Мышь.

— Привет, — роняет Аня, юркнув на соседнее кресло.

Пристально смотрю на нее. Ни шевеления… к поцелую.

Что за херь?!.

— Я понимаю, что люди творческие и научно-озабоченные — сами в себе и на обычных смертных им плевать, но, бл*, полтора часа!!! — повышаю голос.

— У меня нет нормированного графика.

— Раньше ты всегда выходила в это время!

Снежикова бледнеет, в глазах обида.

— Мог не ждать. Я не звала, — берется за ручку, но я проворней, жму фиксатор замков.

— Это не ответ, Мышь, — продолжаю злиться.

Аня бездумно смотрит в боковое окно.

— Мне кажется, — дается с трудом, но я обязан, — нам с тобой…

— И ради этого Зур-всемогущий приехал к очередной? — цинично изгибаются полные губы. — Открой дверь, и мы больше не увидимся.

Противореча здравомыслию, трогаюсь с места:

— Я еще не договорил, — ловко вхожу в оживленный поток машин.

— Мы себя изжили, — безлико добавляет Анька.

Мне удушливо плохо. Она тоже о нас думает? Она чувствует, как и я! То же что и я…

— Что за х*? — бросаю на Мышь въедливый взгляд.

— Ты сам это прекрасно понимаешь, — отвечает прямым. — У меня для тебя подарок, выуживает из сумочки небольшую коробочку с бантиком.

— Ань, — перестраиваюсь в потоке на нужную полосу, — да не нужно мне ничего, — это так, бравада от неожиданности. Я знаю, что у Снежиковой туго с деньгами. Не раз пытался что-то давать, но она наотрез — а однажды так оскорбилась, что я неделю вымаливал прощение… разными ухищрениями.

— Не нужно? — прищуривается недовольно.

— Я не о том, — отвлекаюсь на попутку, которая нагло подрезает, а когда в следующий миг поворачиваюсь к Снежиковой, она козырек машины отгибает. Привычным манером стягивает с головы резинку, позволяя волосам распасться по плечам. Это всегда меня парализовало. Как и сейчас.

А следом помада…

Вызывающе алая. Скользит по губам. А у меня стояк уже.

И это спасает. ерзнув по сидению, отвлекаюсь на дорогу и резко жму по тормозам, едва не подобрав капот «шевроля».

— Ань! — шикаю гневно.

— Мур, мур, Зур, — стерва озвучивает старт-фразу нашей невинной «сессии».

Натужно сглатываю:

— Ань, я за рулем. Движение оживленное…

— Отказываешься? — хлесткий взгляд совсем не невинной Кисы. Видимо, в этом кряк к моей программе «похоть». Взрывом пробирает до начинки — до мозга. Умение в долю секунд от серой мыши, заучки и лабораторной крысы в миг обращаться в секси-Кису.

Преображается настолько, что у меняя спазмом в паху от желания хозяйство сводит. Дыхание обрывается, сердце с ритма равнодушие в буйство ударяется.

— Кис, — тяну охрипло. Она лишь глазами цепко пригвождает. — Нет, не отказываюсь, но мне правда не до игр, — обрывается фраза. Киса юбочку присборивает, а я, словно проголодавшийся кот, унюхавший кошку с течкой — глаз не могу отвести и дышать забываю. Бледная кожа, развилка между ног.

— На дорогу смотри, — командует Аня. Меня волной шарахает, будто по дурости пальцы в розетку сую. Промаргиваюсь, но шелест и ерзание Кисы все равно вынуждают коситься на подругу.

Полный пиз*!!!

Юбка уже не скрывает крохотных ажурных трусиков.

— Кис, — делаю новую попытку образумить Аньку. Бл*, мы в городе, толкотня на дороге… Бью по аварийке и, наплевав на поток, возмущение, тем более ПДД, маневрирую по полосам и сворачиваю на второстепенную дорогу.

Благоразумнее было бы затормозить, но, твою вселенную, тут столько народу, что не протолкнуться и тем более не остановиться — тотчас затор будет. Чертыхаюсь на чем свет стоит, судорожно придумывая, куда дальше ехать. А стерва меня на выдержку проверяет. Край трусиков в сторону: пальцами на свой женский цветочек. А-а-а, до тугого рыка пробирает раскрепощенность. Знает ведь, как меня заводит нечто вызывающее и интимное.

Хозяйство уже колом давно стоит, дергается спазмически, из джинсов наружу торопясь. Мозги в кисель обращаются. Еле соображаю, как виляю по закоулкам… И вроде даже удерживаюсь от «просмотра», хотя сводит шею… от желания повернуться.

А тут как назло, кошка моя озабоченная стон роняет: «ах».

— Бл*, Кис, заканчивай! — Рычу, вот-вот готовый от желания руль выпустить и сам заняться исследованием Аньки.

— Кончить? — посмеивается охрипло стерва, до тика доводя. — Мур, — дразнит, — ах… — протяжней, — М-м-м…

Рвано сглатываю, уже мысленно сам ее лаская.

Словно услышав мои горячие трахательные мысли, Анька мою руку, с рычага переключения на свою промежность рывком перемещает. Сдавливает ногами и чуть подается навстречу:

— Бл*! Бл’!!! — глухо плююсь, но мои онемевшие от счастья пальцы уже живут своей жизнью, изучая и оглаживая «цветок». Влажно, горячо… аж ворваться хочется. Резко и глубоко. Ощутить складочки, тугость и соки внутри.

— С какого х* ты течешь так обильно? — короткими взглядами пожираю реакцию Кисы на свои голодные игры.

— Мур, — чуть слышно стонет стерва, напрашиваясь на проникновение и ерзнув вперед.

— Кис, — рычу не котом, а тигром. Злобным, ревнивым и голодным.

Едва ногами с педалями справляюсь и одной ослабевшей рукой — с рулем.

— Из-за задрота того… Игоря?

— Он ничего…

— Думаешь у меня память плохая? Этот гон* вчера на вечеринке был!

— Он мне понравился, — мурчит стерва, и столько цинизма во взгляде.

— Сама ему сказала, где тебя искать? У него ночью была?? — беснуюсь, забыв о нежности и деликатности — только по стиснутым зубам Аньки понимаю, что совершенно не контролирую свои ласки. Но Киса не хнычет, не уворачивается, лишь ноги шире разводит, открывая доступ к себе еще больше.

— У нас свободные отношения, — хватает за запястье и сама насаживается на пальцы, но я специально не осторожен — хочу назло — больно сделать… щипаю без жалости и желания удовлетворить.

Анька голову откидывает на спинку. Прогибается дугой и хрипло всхлипывает. Пиз’, меня срывает в омут. Бью по тормозам, игноря истошные вопли клаксонов и маты водителей, кто не ленится в окно нараспашку высказать претензии.

Торможу возле парковой зоны, едва не доехав до парковки. Не до того! Порываюсь Аньку к себе подгрести:

— Кис, ты меня злишь!

Но стерва проворна — взбрыкивает ловко и в следующий миг получаю увесистый пинок в грудь.

— Ань, — смягчаю тон, убавляю напор. — Вчера было недоразумение.

— Я заметила, — шипит Анька злобной кошкой. — Твое «недоразумение» в ее грязном рту. Часто трахаешь подружек своих приятелей?

— Ань…

— Да ладно, не оправдывайся, вдул бы ей разок-другой. Мне, по сути, нет до этого дела.

— Я не собирался, — жалко звучит, особенно если учесть, что меня в момент «застукали»… Лилька уже почти трахнула ртом, а я не шибко-то убеждал в своей занятости.

— Жаль, она того не поняла, — кривит губы Киса.

— Да, лажа, согласен, — винюсь и бешусь в то же время. Как задрот — оправдываюсь, блею. Ну нахер такие отношения?! Аньку и ее тараканов!

Я ведь впервые не изменяю, но разве от того лучше и проще? Киса не верит… Разве виноват, что девчата сами вешаются? У меня же была другая жизнь до Мыши. Где понимание и терпение?

Я в полном ах*…

Мозги прошиты Кисой насквозь.

Порвать к чертям собачьим эту порочную связь и заняться беспробудной ебл*.

И телу хорошо, и башке — отдых.

Разумная мысль — нравится все больше. Крепнет… но меня мутит. С горечью понимаю, что реально только два выхода и, бл*, ни на тот, ни на другой духу не хватает.

Да и как, если при виде Аньки меня изворачивает от чувств. Без нее — вроде готов, и согласен на разрыв, но только вижу, слышу — пропадаю.

Как и сейчас…

— Кис, — собственническим жестом дергаю за ляжку и махом накрываю влажную промежность. — Нам пора менять правила игры.

Анька больше не сражается — наоборот, ерзнув по сидению, позволяет ласкать. Аж руки сводит от желания всадить в нее не только пальцы.

Зубы сводит от боли в паху.

Невообразимая порочность в теле ангела небесного. От этого меня и прет. А еще от того, на что способна стерва. Как шокирует, провоцирует.

Верст по дурости решил, что мы БДСМ-ки по жесткому, но мы другие. Нет, наша девиантность не обсуждается, мы такие… И мы не отрекаемся — да, не здоровы. Нам нравится новое и провокационное. Нравится быть на волоске. На грани. Скандалы, кровь. Нравится дразнить и дарить. Наказывать и жалеть… Границ допустимого пока не достигли, поэтому каждый раз как первый и только разрядка всегда — бурная и фееричная.

Неорганично и странно, но не думал, что в такой Мыши может скрываться дикая Кошка. Кошка, чьи коготки доставляют уйму боли и сладкого экстаза. Чьи игры сводят с ума. Чьи ласки заставляют шагнуть в другой мир — порока и наслаждений. Куда никто до нее… Куда без нее никак.

И только с ней!

Только она!!!

Так поглощаюсь нашими эмоциями, что не сразу соображаю, как Аньку на себя уже подтаскиваю. Она не сопротивляется — садится сверху, бедрами сдавливая мои. Дразнит, не позволяя поцеловать, трется промежностью о мое несчастное хозяйство, томящееся в джинсах и судорожно дергающееся от каждого толчка.

Когда не выдерживаю и тянусь, чтобы хоть пальцами в нее проникнуть, перехватывает руку. Кладет на свою небольшую, налитую грудь и сдавливает.

Бл*, меня накрывает от желания быстрее ее на себя насадить. На член… и поглубже вдолбиться… и чуть застыть, впитывая долгожданные ощущения. А зубами в грудь вцепиться. И пожевать, облизать и пососать…

А-а-а!!!

В джинсах жар и нестерпимо тесно. А Киса по мне все провокационней ерзает, грудью трется о ладонь.

Твою мать! Кожей чувствую острый сосок, пробивающийся сквозь лифчик и ткань светлой блузы. Сдавить бы его пальцами, в рот вобрать…

Могу конечно силу применить, но знаю, что потом Анька отомстит — накажет. И если воздержанием — чокнусь. Рядом с ней нельзя быть холодным. Из разряда «невозможное» и болючее мероприятие.

Поэтому скриплю зубами и жду — ее игра — ее правила — она верховодит.

Таков уговор.

Ну ничего, я тоже не прост. Отомщу…

Киса мажет по моим губам своими, едва не лишив кислорода. Точно магнитом за ней, а она склоняется к своему сидению, где сумочка осталась. И если учесть что глаза цепляются за оголенные ляжки, зад, что так и кричит: отшлепай меня!!! — и небрежное скольжение по моему восставшему хозяйству, то я готов в голос вопить от переполняющих меня чувств.

Долго копошится, бумагой шуршит, а я голые ляжки с удовольствием оглаживаю. Округлую ягодицу. Не отказываю себе в сахарном удовольствии и смачно бью, любуясь, как белоснежная кожа быстро краской наливается. Рука чешется, жжет повторить. Плоть радостно дергается, до боли в джинсах плененная. И вновь озвучиваю нетерпение шлепком. Виднеются следы моих пальцев.

Ни одна любовница до Анютки не выдерживала порки с пристрастьем, а эта Мышь уже в первый же день игры и договоренности, отказом нарвалась на наказание… И выдержала, да как… Еще и добавки попросила, но с условием…

Я тогда задохнулся от сладкой истомы и согласился. Бл', мне так просто никто в руки не давался, а тут…

А потом нешуточно озадачился.

В итоге кончал бурно, как никогда… после ответной порки.

Жесть Адская! Меня с детства не трогали и не наказывали. Пальцем не трогали. Видимо, поэтому меня это всегда привлекало. Но быть с ремнем — одно, и другое — быть под ремнем….

Что сказать!

Ну вот и нашлась та, кто спокойно выслушал, со стонами блаженства вытерпел, и с не меньшим удовлетворением меня проучил…

Вот и сейчас — с нездоровым восторгом любуюсь на рисунок моих пальцев на коже Кисы, и меня неумолимо клинит сдавить до синяков. За ягодицы схватить и на руль усадить, а потом облизать промежность… Она такая влажная… Бл*!!! Рукой все же добираюсь до «цветка», но не успеваю как следует огладить, Анька, чем-то бряцая, выпрямляется, перед моими глазами выставив, покачивающиеся на цепочке наручники.

— Прям удивила, — хмыкаю, намекая, что таких игрушек у меня дома навалом. И она об этом знает!

— Таких? — вздергивает брови. — Нет… И тут нет.

— Ну да, мохнатые, — соглашаюсь покладисто.

Мимо пролетают машины, город гудит, кипит, ревет. А мы… заняты эмоциями. При том, что спешу, и телефон давно разрывается от звонков. Порываюсь взять мобильный, лежащий на панели, Анька ловко наручник набрасывает на запястье.

— Кис, не смешно, — торможу, потому что не позволяет дальше руку двинуть. — Это по работе.

— Мур, мур, Зур, — недобро вибрирует голос Аньки. И за наручник тянет.

— Бл*, Кис, реально пару секунд нужно, — взмахиваю рукой, порываясь достучаться, что необходимо ответить.

Прищур заставляет сбиться с мысли и даже слова выветриваются из головы. Анька мой ступор по-своему считывает. И пока раздумываю, как мягко объяснить, что меня ждут на важной встрече, распинает меня по спинке, задрав руки над головой…

Я бы возмущался и дальше, даже рот открываю, но травит… травит долгожданными касаниями губ. Только не глубокими, а поверхностными, еще больше злость и возбуждение нагнетающими.

Как последний задрот хватаю воздух, ловя ее губы, а Анька ловко выкручивается, и лишь по щелчку наручника понимаю, что меня банально отвлекали.

Встряхнув плененными руками, вскидываю глаза. Так и есть! Закрепила за водительское кресло. Вторую часть наручника перекинула через зазор между подушкой для головы водителя и спинкой:

— Не смешно, — грожу, пристально уставляясь на Аню.

— Мур, — опять обнадеживает недопоцелуем, и за горло ощутимо прихватывает: — Значит, в рты шлюх любишь? — припевает любовно.

— Ты сама меня трахнула ее ртом, — напоминаю мрачно.

— Угу, а ты кончал бурно и стоны сквозь зубы едва проглатывал! — в свою очередь колет стерва. Было дело. Вроде не хотелось умом, да приятно. А какому мужику не приятно, когда ему минет делают? А если учесть ситуацию, да я вообще непростительно тащился от происходящего. Все же Анька в роли верхней — выглядит окончевательно круто.

С ее воображением, нешуточной командирской составной, умением терпеть и управлять…

Вжикает молния, позволяя моему измученному хозяйству выглянуть на свободу. Только ненадолго. Уже в следующую секунду Анька его пленяет рукой. Сдавливает, вызывающе облизнув алые губы.

— М-м-м, — отдаюсь во власть госпожи. И, бл*, как правильно, что сдавливает. Меня переполняет от желания извергнуться, как и от мысли, что мой персональный «секс» сейчас будет играть в непристойность!

Киса сжимает плоть сильнее: натужно замираю на вдохе, — и тотчас прогуливается ладошкой по длине. Шумно выдыхаю — резко и неровно.

— Кис…

— Тшш, — шуршит с угрозой. Склоняется…

— Бл*!!! — затылком стучусь о подушку кресла, вновь борясь с желанием досрочно кончить. Натягиваюсь как струна, впитывая мучительно долгий танец языка с моей плотью. Дразнит, провоцирует. Теперь и я ерзать начинаю в нетерпении — качаюсь навстречу развратному влажному рту. Горячему, игривому языку, опасным и столь восхитительно-острым зубам.

В паху от напора узел стягивает, уплотняется… От жарких волн, прокатывающихся по телу — вот-вот прорвет плотину. Хозяйство горит, нервно пульсирует, от боли сводит яйца. Они уже как камень.

Забываю дышать, весь обращаюсь в чувства — впитываю каждую эмоцию… оголенными обостренными нервами.

Да… Да! Уже и стон благодарного освобождения рвется с губ.

Нет!!!

Вновь ухаю с осады в пропасть тугого удержания, а из омута накатывающего экстаза вырывает назойливый рингтон моего телефона.

Твою мать!!! Тяжко соображаю, но где-то на краю сознания бултыхается мысль — звонит тот, с кем у меня сейчас должна была быть встреча!!!

— Бл*, - досадливо стону, ведь Анька крепко сжимает основание хозяйства, не позволяя разрядиться. — Кис! — зло цежу сквозь зубы. Меня вновь оживший мобильный интересует и до невозможности бесит, что кончить не успеваю.

— М? — похотливый взгляд. Ох ты ж! Картина на миг всем моим вниманием завладевает — очешуительно рядом со своим каменным стволом созерцать лицо фурии, получающей удовольствие от самого процесса.

Обкончаться и не жить!

Жаль не позволяет…

Плоть в умелых руках стервы тотчас, согласно с мыслями, вздрагивает, и чуть сам в рот не угождает, мимолетно мазнув по вызывающе-алым губам. И Анька его, но как бы глядя на меня, подбородком оглаживает, а следом и языком.

Пиз”, вспышка ослепляет, зажмуриваюсь, но глазами в потолок.

Какой нахер телефон??? Я слов-то связать не могу…

— М-м-м, — натужно выдыхаю, с мукой понимая, что Киса не даст так просто кончить. Она зла, мстительна и за вчерашний косяк, в котором, к слову сказать, я не виновен, будет мучить меня до изнеможения, если не до смерти.

Твою ж. Я ведь не искал встречи с Лилькой. Сама заловила!!! А потом Анька отыгралась на нас обоих!!! С садистским пристрастием.

Ей невдомек, что потом, после наших игр и ухода, мне Серега телефон обрывал. СМС гневные слал. Клялся в ментовку обратиться. Пришлось с ним мягко поговорить, благо парень понятливый. Не хотелось раскрывать измены его любимой, но по-моему, лишь он не в курсе, что она со всеми его друганами уже трахалась. Прошелся по списку — пусть, если мне не верит, своих ребят и расспросит. Напоследок поорали друг на друга… Так что больше мне в его компанию нет входа.

Да и плевать! Я согласился.

Из-за Аньки ведь связи рву… Могла бы оценить.

— Зур, я не понимаю, ты где? — из тугих дум вырывает недовольно грубоватый голос Арсения Петровича. Того самого, с которым у меня сегодня была назначена важная встреча. Он собирался помочь с нужными людьми. А я завис… с Анькой.

Недоуменно распахиваю глаза и тотчас натыкаюсь на злой прищур Кисы:

— Говори, — шипит Анька, приткнув мобильный к моему уху и зажав его моей головой.

— Это же важно!.. — пугает покладистость и услужливость.

— Спасибо! — это не благодарность. — Я, — в трубку, и тотчас воздух обрывается. Стерва опять моим хозяйством занимается, оставив один на один с трубкой, говорящим, и моей неадекватностью. А я неадекватен. Потому что в данный момент не могу сам контролировать удержание мобильного, тему разговора, пока она, мать ее, будет меня трахать своим влажным, горячим ртом! — Я… — ни одного цельного предложения. Лишь черные кляксы перед глазами и силуэт Кисы, творящей непристойно-интимное с моей взбухшей от счастья плотью. — Так получается… — для связки слов требуется как минимум сосредоточенность! А ее… увы и ах… Тем более, когда кусают чувствительный участок хозяйства, да яичками, сдавливая, играют.

Отчаянно мотаю головой, переживая жаркую волну короткого оргазма, которую на корню, безжалостно гасит Снежикова. Выть начинаю в голос, наплевав на телефон и важность:

— Бл*, дай мне кончить!!! Иначе месть будет кровавая, сук’!!!

Ответом служит довольный смешок, и опять начинается пытка удовольствием. Руки уже отекают — онемели, покалывают и тяжесть, ледяная тяжесть накатывает… Но, твою мать, плоть от этого не сникает, она получает дозу внимания и в идиотском предвкушении чуда, отдается во власть стервы. Отзывается на ее вольности, пульсирует ласкам.

И только когда снова раздается рингтон мобильного, запоздало понимаю, что напрочь забыл про мобильный. А он… упал…

— Ань, это важно. Жизненно важно! — молю с придыханием.

Киса отрывается от плоти, ловко рукой под сидение, чуть ковыряется, пока тот разрывается, а когда выуживает, уставляется на экран с желанием мазнуть по сенсору, но взгляд становится колючим. В темных глазах разыгрывается нешуточная буря:

— Конечно, — ядовито, порхает пальчиком.

— Только молчи! — прошу тихо, а она мне к уху мобильный приставляет: — Арсений Петрович, — подрагивает голос, прижимаю головой аппарат, настраиваясь на разговор.

— Муд* ты, Зур, — визжит Лилька, и меня едва током не прошибает. Мечу на Аньку косой взгляд. Снежикова ловко с меня на свое место съезжает.

— Это не тот, — торопливо оправдываюсь, позволяя телефону упасть. Мне плевать, что хочет сказать бывшая. Мне плевать, что мобильный снова ухнул. Мне уже даже не важно, случится ли моя важная встреча.

Заеб' оправдываться! И, сук*, как же это, оказывается, часто приходится делать.

Анька вновь юбочку присборивает, подцепляет трусики, в несколько секунд стягивает. Комкает, да мне в рот запихивает, правда, чуть со мной в борьбу вступив. Я ведь не шибко желаю быть с таким кляпом во рту.

— Куда? — воплю, старательно языком выталкивая кружево, хотя получается: «У-а- а». — Стой! — «У-а-а», — мычу, как последний зад*.

Да что бл*, за х*? Почему Снежикова опять все не так поняла?!

А стерва сумочку подхватывает и прочь из машины, напоследок хлопнув злобно дверцей.

«Вернется!» — сам себя убеждаю долгие несколько минут, глазами жадно выхватывая вдалеке, в парке со скамейками и небольшим прудиком, компанию ребят, к которым Анька присоединяется.

«Дура! — в сердцах. — Вернется», — уже не так уверенно, еще через несколько минут тщетного ожидания и полного игнора мобильного, надрывающегося рингтоном.

Киса ни одного взгляда в мою сторону не кидает.

«Вернется…» — растекается мысль — Мышь из рук одного из парней разовый стаканчик берет.

Пиз*!

Ей нельзя пить!

Снежикова благоразумно нюхает содержимое, а потом махом выпивает.

Бл*!!!

Начинаю бесновато дергаться в наручниках. Я должен выбраться!!!

Сук’, даже ключ не оставила!

Дергаюсь тщетно, бросая злобные взгляды на толпу парней и Аньку, что с каждой минутой все свободней и развязанней.

— Бл*! Сук*! Сук*!!! — припадочно мечусь в кресле. Изворачиваюсь, даже не волнуясь за плоть, которая из-за моих движений частично под боксеры и джинсы скрывается.

Коленями в сидение, подключаю мозг и вспоминаю, что подушка для головы снимается. Хитрыми манипуляциями, ерзаниями, скрипя зубами и жилами, кое-как ее выбиваю из гнезд и с облегчением несколько минут скулю в кресле, разминая затекшие конечности.

Долго бы еще радовался такой свободе, но взгляд приклеивается к далекой толпе. Анька опять со стаканчиком и уже… в объятиях какого-то хмыря.

— Пиз* тебе, Киса!!!

Яростно заправляюсь, вжикаю молнией и выскакиваю из машины. Хлоп дверцей — и спешным шагом устремляюсь к компании.

Чем ближе, тем отвратительней звучит смех Снежиковой и до бешенства самодовольный голосок муд’, решившего, что может лапать чужую девочку!

В толпу вклиниваюсь бесцеремонно:

— Пошли! — киваю в сторону машины.

— Э, чувак, тебе какого? — тявкает супер-мачо. Смешки его друганов ничуть не волнуют, зато волнует невменяемая Снежикова:

— Неа, — Мышь отворачивается к новому знакомому.

— Кис, ты выводишь на ненужные эмоции.

— Слышь, чел, — опять мерзкий голос недопарня, — вали нахер! — и толчок мне в грудь.

— Руки от моей девушки! — отвечаю тем же, только под бряцанье наручников.

— Ого, бл*, да ты откуда такой окольцованный? — ржут парни, хотя до сего момента ощерились и были готовы броситься на меня.

— Кис, последний раз говорю. Пошли! По-хорошему!

— А по-плохому, это как? — гогочет муд*, реально не понимая, что лишний в нашем разговоре. Его приятели и то более благоразумны, окружили, но только шепчутся, посматривают.

— Я не твоя! — наконец отзывается стерва, едва ворочая языком. Вот ведь! Почему все как люди, а эта… ей и нюхать спиртное нельзя. С глотка, с первого вздоха — пьяная в стельку. Что за гены?!

— Моя! — роняю упрямо.

— Что-то по ней не видно, что она твоя, — коротко посмеивается муд*, опасливо положив руку на плечо Аньки.

— На ней штампа не хватает? — уточняю с вызовом. — Или на тебе? Как на муд*, кто слов простых не всасывает.

— Че сказал? — бычит парень, и вновь начинаются тычки. Он меня, я его. Друганы его кольцом… и в пик потасовки… бью. Как получается — из-за наручников. Кулак смачно встречается с нежной челюстью противника. Мои костяшки немилосердно хрустят, приятной болью прогуливаясь с ног до головы, следом дергает противоположное плечо, не рассчитанное на такие телодвижения… А дальше месилово. Меня в спину, оборачиваюсь… Сбоку — бьют — падаю… Пинают — то со всех сторон разом, то с разрывами.

Ребра трещат, а я башку закрываю.

Плевать… главное, чтобы мозги не повредили.

В подкрадывающейся темноте, прорезая звон в ушах, слышатся Анькины визги:

— Уроды!!! Не смейте!! — беснует Мышь.

— Пошла на х*!!! — огрызается муд**.

— Козел! — отчаянная малышка. Моя… мышка…

На меня обрушивается меньше боли, но рядом раздается другая потасовка. Бесноватое шипение Кисы, мужское недовольство. Хлесткий звук пощечины. Шлепок тела на асфальт.

Даже потугу делаю вырваться из боли и скрюченной позы, да тело не слушается.

— Дрон, нах ты бабу?..

— Да, сук* мне морду расцарапала, — воет муд*. И с такой злобой, будто собирается в драку лезть. Опять мужские голоса, шорох толкотни:

— Да ну нах*, - одергивает один из… — Забей на них. Щас менты прикатят. Валим… — и следом удаляющий топот, правда перед этим смачный пинок по мне:

— Штамп на всю жизнь, гон*! — припечатывает чморина.

Несколько секунд покоя и мрака, которые вскоре нарушает женский всхлип:

— Зур, Зур, — меня окутывает жалобный голос встревоженной Мыши. — Зур, — молебно тормошит меня Снежикова. Боль растекается по телу — и я рад. Лучше она, чем душевная. А эта сук* такая ядовитая, что дохну.

Кое-как разлепляю глаза. Один не видит, но сквозь пелену кровавую вижу свое лекарство от яда. Склоняется надо мной. В зареванных глазах — испуг:

— Зур, Зур, — дрожат губы. Помада размазана, а с уголка рта кровь тонкой струйкой до подбородка тянется. Щека багровеет на глазах, глаз заплывает. Волосы взлохмачены.

Моя трепетная Мышь оглаживает мое лицо ладошкой, а я насмотреться не могу.

Долбанутая… но люблю ее! Пиз*, как люблю.

Зачем себя ломать?

Зачем ее мучаю?

Зачем обманываю и пытаюсь принизить, убедить, что она ничего для меня не значит?

Зачем обманываю???

Значит! Значит! Значит!!!

— Люблю… тебя… — жаль, фраза мало смахивает на истинное звучание. Выходит нечто хрипящее и клокочущее, через боль и бульканье внутри, резь в глотке.

Но заплывающим глазом вижу, Анька поняла… Несколько секунд шока, смаргивания, будто от наваждения пытается избавиться… А потом заваливает меня. На спину, да головой об асфальт. Шиплю, а она обжигает распухшие губы своими, запоздало ладошками на затылок мне, смягчая страсть и порыв.

И, бл*, ничего вкуснее не пробовал. Ничего приятнее не испытывал. Слезы, кровь, слюни, грязь: чувства, эмоции, порывы, искренность, дурман. Сладость после оргазма ничто по сравнению со сладостью души, поющей от счастья.

— Э-э-э, ребята, что с вами? — из медово-болевой идиллии вырывает старческий голос бабки. — Батюшки, побитые все и целуются! Э-э-эх, — охает, причитает. — Что ж вы, — негодует назойливо. — Полицию нужно… — волнуется многострадальная. — Скорую…

— Не, — стону, только Анютка кислород позволяет глотнуть.

— Те уроды все равно смотались, — Снежикова уже на коленках возле меня.

— Помощь-то нужна? — хлопочет рядышком бабуля.

— Нет! — таким тоном отрезает Киса, будто бабка имеет на меня виды, а моя девочка от ревности вся изводится. — Своего мужчину сама дотащу!

Ба-ба-м! Всем! И сразу! И меня блаженство топит. Идиотское.

Наверное даже улыбаюсь от уха до уха. И тепло в груди… непередаваемое.

НЕ думал, что это может так гордо и сильно звучать!

СВОЕГО МУЖЧИНУ!

— Ну, дело ваше, — ворчит старушка, шагая прочь, но нет-нет, да и поглядывая на нас.

Немногим позже, когда Мышь мне помогает встать, мы ковыляем к машине.

— В больницу? — бурчит виновато.

— В ЗАГС, — еще пытаюсь идти — по инерции, но из-за стопора Аньки, чуть не падаю

— а это уже притяжение Земли — закон такой…

— Зачем? — распахивает глазищи Снежикова, спохватывается и вновь меня поддерживает.

— За тем… — с трудом могу говорить. — Не хочу… делить тебя… с другими… — Морщусь, стоны проглатываю. — Мне самому… нужна… Самому… мало…

— Но я и без этого с тобой.

— Да, — с горечью киваю, как получается. — Но это для меня!.. Так буду знать… что ты моя… — сглатываю боль.

— Ты же понимаешь, — холодеет ее тон, — никого не удержать…

— Зато буду… иметь на тебя… законные права. И поверь… свое я… никому не отдаю!

— И я! — в свою очередь роняет Снежикова. Но твердо и категорично, так, будто я собираюсь возражать, а она это пресекает на корню.

И меня сильнее накрывает. Странное, дикое чувство. Не могу описать, но ничего в мире мощнее не испытывал. Аж задыхаюсь. Оно переполняет… Это ТАКАЯ сила…

Нет ничего ударней, чем слышать от своей женщины, что она твоя не меньше, чем ты готов быть для нее. А я хочу быть всем!

— И, бл*, надеюсь… не забудешь… об этом!.. А еще… будешь пользоваться… — меня опять нега переполняет. Вроде кровью ссать должен, а блажен. Словно мне башню отбили, и я сам блаженным стал. А тем все хорошо — солнце светит, воздух есть, вода…

— Зур, — Анька опять тормозит, заглядывая в мои глаза. И я смотрю, и плевать, что одним вижу: — Я боюсь…

Выдавливаю обнадеживающую улыбку, хотя вряд ли она такой выходит:

— Поверь, я даже больше… но ты права, Мышь… мы в тупике. В ловушке… куда загнали сами себя… Один выход пугает… другой — убьет! Но страх тебя потерять — сильнее…