Непримиримые 2

Часть 3 Глава 12 ("Точно домашний котяра, что сливок урвал. Хорошо, вкусно, но мало…")

ГЛАВА 12

Ира

Сон не идет…

Лежу… Чуть остываю от пережитого потрясения.

Боль отступает, но едкое ощущение стыда до сих пор волнует, а еще убивает, что отдалась Селиверстову. Не знала и не представляла, кто бы мог стать первым, но Игнат был тем единственным, кого не видела в этой роли совершенно. От слова «абсолютно»!

Мучаюсь некоторое время, прислушиваясь к себе, к тишине. Утыкаюсь глазами в потолок, с горечью осознав, как низко пала:

— Я переспала с парнем, которого не могу терпеть! — тихо стону в никуда, и даже не сразу понимаю, что в голос.

— А ты не терпи — давай, — холодно подмечает Игнат, хотя была уверена, что он дрыхнет.

— Ты со всеми такой обаяшка, или только со мной? — все же смотрю на Селиверстова. Даже в полумраке видно, что он хмурый, недовольный.

— Ну, с тобой приходится себя вести нешаблонно. Успокоилась уже? Легче? Не болит?

— Твои чуткость и сострадание делали бы тебе честь, если бы не были таким безразличными.

— Я сама тактичность, — криво улыбается парень, источая яд.

— Не сомневаюсь, — отвечаю тем же.

Гад! Ему-то легче. Он вообще не знает, что такое стыд и смущение. Он не знает, что секс — это больно…

— Сама виновата, ввела в заблуждение своей опытностью, — бурчит Селиверстов.

— И как это, интересно, я такое сделала? — торопею от новости.

— Фразочками в стиле «оттрахай меня» и лысым лобком! — огорошивает вновь. — Скажи на милость, какая девственница делает полную депиляцию и просит, чтобы ее трахнули?

— Да ты… да я… — захлебываюсь возмущением, правда глаза колет. — Надоело, что ты ни туда, ни сюда… развел сопливость… А лобок… На спор я много чего могу! — выпаливаю зло.

— Да ты что?.. — ни с того, ни с сего протягивает насмешливо Игнат. — Поверю на слово. Какой-то умник без соплей тебя на депиляцию развел?.. Интересно, кто он?

Вот еще, рассказывать Игнату про Лианга и наши странные игры. Я не прикидываюсь невинностью, правда, могу далеко не ангельские вещи сделать на спор, но об этом не стоит налево-направо трепаться. Не хватает только нарваться на другого любителя «а слабо?» К тому же, именно ЭТА прихоть бывшего парня пришлась по вкусу и мне, поэтому усердно ее поддерживаю.

— Не твоего ума дело! — обиженно шикаю, бросая угрюмый взгляд на соседа.

Блин, рожа что-то у него сильно довольной становится. Губы расползаются в обворожительную улыбку. Красивую, аж сердечко плавиться начинает.

А почему это он на меня так смотрит?!. Словно удав, знающий, что его любимое лакомство никуда не убежит.

Надо бы настроение подпортить.

— Вот гляжу на тебя, — спокойно начинаю, — и ясно понимаю, что усомнилась в твоих сексуальных умениях, про которые ходят легенды.

— Ир, это просто университетские байки, — и правда, улыбка сходит на нет.

— Ага, и ты их, по ходу дела, сам и распускаешь, мол, я такой гигант…

— Королек, умолкни, — звучит опасно грозно. — Не тебе судить.

— Думаешь, не имею такого права после трех проведенных с тобой ночей? — изумляюсь искренне.

— Три ночи, — поправляет сухо Игнат, — а трах только один! Так что да, это не дает тебе права судить в таком ракурсе. Да и этот раз… я даже не был готов! — звучит потешно и не по-мужски смехотворно.

— А у меня девятнадцать лет спецподготовки! — тотчас хватаюсь за возможность больнее уколоть. — Ждала самого-самого…

Пауза.

— Меня, — вдруг хмыкает сосед. — Я же обещал, что первым буду…

Сердце екает в область живота.

— Я тя умоляю! — закатываю глаза, хотя внутри клокочет обида и злость.

Селиверстов тыкает в то, о чем даже думать боюсь. Все время себя убеждала, что просто не встретила того, с кем бы в омут нырнула, а налево-направо трахаться — для генетического фонда плохо. Он загрязняется, перемешивается…

— Просто так сложилось. И вообще, с моей стороны все было по высшему разряду.

— Да ты бревном лежала и скулила, чтобы я вышел.

— Что?! — вытаращиваюсь от негодования.

— Ну да, — сосед ложится набок, рукой подпирает голову. — Могла бы подыграть.

— Как? — икаю возмущенно и ложусь к нему лицом.

— Ну, не знаю, терпеть сквозь улыбку, как многие делают… в первый раз! — дергает плечом.

— Мне. Было. Больно! А я должна была изображать удовольствие?

— Почему бы и нет? — применяет нечестный прием Игнат, отзываясь вопросом на вопрос.

— А-а-а, — протягивая уличающе, падаю обратно на подушку и уставляюсь в потолок. Кот недовольно фыркает и спрыгивает с постели. — Теперь я точно знаю, что твои девчонки так и делают: «О-о-о, Игнат», — стенают под тобой и извиваются,

— не сдерживаю порыва уязвить и театрально ерзаю по постели, будто мечусь от ласк. — «Еще», и томно дышат, а на самом деле, пока ты пы>стишь над своими тыканьями, скучающе ждут, когда кончишь!

Мой едкий смешок застревает поперек глотки. Игнат нависает надо мной, испепеляя грозовым взглядом, скользящим по моему лицу.

Останавливается на губах:

— Ирк, а ты ведь так не думаешь, — вновь глаза в глаза.

— Нет, это все еще байки вспоминаю… нимфоманок, — мямлю испуганно, дышать становится в разы труднее, — с которыми ты любишь развлекаться. В соцсетях уйма занимательного.

— Ты тоже так стонешь, — пропускает мимо ушей откровенную ложь сосед.

— Что? — словарный запас иссякает.

— Вспомни, как ты насаживалась на мои пальцы, как изнывала от желания. Тебе. Нравилось. Что. Я. Делал! — тупо бьет правдой.

Она жжет… неприятно. Щеки начинают гореть, на душе мерзость и слякоть. В легких полная нехватка воздуха.

— Хотя, по сути, не я тебя трахал, — понижает голос до проникновенного шепота, — а ты! Мои пальцы!

— Это… — вспыхиваю, не зная, как оправдать свое распущенное поведение в тот раз, и униженно отворачиваюсь: — Ты просил — я дала. Теперь отстань. Я устала и… хочу спать!

— Ну уж нет, Королек, — усмехается сосед, и тело мгновенно реагирует гусиной кожей, поспевающей за наглым прикосновением пальцев Игната, скользящих по моей руке вниз.

Нервно дергаю плечом:

— Отвянь…

— Ты мурашками покрылась, — уличает самодовольно.

— Холодно…

— Лжешь… — обжигает дыханием, ловко убирает мои волосы, оголяя шею, и прикусывает кожу на плече.

Торопею от наглости и шока, но Игнат, гад такой, не отстает. Мелкой дорожкой поцелуев поднимается к шее.

Предательский организм тотчас откликается — внутри происходит бурная химическая реакция, пугающая своей ошеломительностью. Взрыв гормонов какой- то — бах, и в голову кровь шибает! Несется по кругу. Сердце выписывает невероятные кульбиты… перед глазами все плывет.

Ничего не могу понять.

Что! Опять! Со мной! Происходит?!

Как унять бурю, переворачивающую с ног на голову внутренности, разжижающую мозг до состояния «кисель»?

Вопрос на миллион, я не знаю ответа!

— Селиверстов, я не шучу, — решаю побрыкаться рьяней. — Мне не понравилось! Вообще! Больше не хочу! — ложь легко сливается с правдой. В чувствах такой кавардак, что сама не отличу вранья от истины.

— Ирк, — отваливается на свою половину Игнат, надсадно дыша. — Не надо думать так про секс из-за одного раза. Ладно, пусть так… неудачного. По моей вине, хотя… ну, ты признайся, что если бы сразу сказала, все по-другому могло быть?

Задумываюсь: а ведь в чем-то прав. Ксения советовала рассказать. Хотя, предупреди я парня, то…

Абзац, а если бы мне понравилось?

Такой вариант категорически не катит.

А так вроде как стратегия Ксю срабатывает. Я очень даже охладилась, и уже совершенно не мечтаю о близости.

— Малыш, давай еще разок? — огорошивает простотой Игнат, и, чуть нависнув, касается пальцем скулы, спускается к губам. Очерчивает контур.

— Да ты что?.. — выдавливаю шокированно. — Карлсон, я не обижусь, не расстроюсь… лети, скачи на другой. Я уж как-нибудь потерплю одиночество! — Вот глупость говорю, но мне так спокойней: лучше прогнать парня, чем позволить опять меня ласкать. Похлопываю Игната по щеке братским жестом: — Постараюсь пережить, даже спинку потом опять помажу, милый брат!..

Секундная заминка.

Глаза в глаза.

Игнат чуть ластится небритой скулой о мою ладонь, и жест сразу же становится интимным и нежным.

Легкий разряд тока щекочет пальцы.

Сглатываю…

Трепетно скольжу рукой по щеке парня дальше. Это меня выдает… с потрохами. Сердце начинает лихорадочно скакать, выколачивая из головы разумное и вечное.

Гадский сосед! Он все видит, ощущает — и не дает шанса отбиться, припадает с упоительным поцелуем, отрезая любую возможность вновь солгать. Вминает в матрац, а я безвозвратно проваливаюсь в омут удовольствия.

Жар прокатывается по телу оглушающей волной. От чувств, что дарят прикосновения Игната, уже беззастенчиво изучающего меня, всхлипываю:

— Прошу… — ненавижу предательский голос.

Ненавижу слабость!

Блин, а о чем прошу-то?..

— Мгм, — вряд ли ответ на мою просьбу, скорее отстраненный звук увлеченного своим делом человека.

Почему? Почему я таю? Почему не отбиваюсь?!

Я…

Мне же не понравилось.

Я не желаю…

Хочу!

— Еще…

Это мой стон?! Я не могу быть такой безмозглой дурой!

— М-м-м, — прогибаюсь в умелых руках искусителя, которому плевать на футболку, он мою грудь и через нее достает. Прикусывает прямо с тканью.

— Хочешь, — неуместная реплика, и настолько в точку.

Облизываю губы, от сухости в глотке першит. Мне бы попить…

— Селиверстов, — испуганно ахаю, когда его ладонь проникает под резинку шортиков и трусиков. Напряженно подаюсь наверх, но уверенные движения, то неторопливо массирующие, то нажимающие фееричные точки, заставляют откинуться на подушку и вновь провалиться в экстаз.

Жадные поцелуи, голодные стоны, ласки, толкающие к пропасти. Я себе не принадлежу — я во власти дикой похоти.

Неуправляемое желание меня выворачивает изнутри. И во все виноват Игнат! Он распоряжается моим телом, управляет моим возбуждением — властен надо мной!

Больше не сопротивляюсь. Стремлюсь все получить — начинаю гладить, покусывать, целовать, но Селиверстов зло одергивает порыв:

— Ирка, не тронь, иначе сорвусь, — зло хрипит. И я лишь всхлипываю, когда он сдирает с меня футболку, лифчик и с рычанием припадает к оголенной груди. Томящейся, изнывающей от возбуждения, с торчащими сосками, до боли ожидающими внимания.

Его внимания!

Его губ… языка… рук.

— О-о-о, — стону, мечусь по постели, когда Игнат жадно принимается сосать грудь, при этом сминая ее до грани «боль». — Еще, — постыдно молю. Подаюсь навстречу, когда его пальцы покидают мои трусики. — Прошу, — когтями впиваюсь в мощную спину, чтобы не смел отстраняться.

— Да, Ирк, — сосед натужно издает не то смешок, не то болезненный вздох, ловко стаскивая с меня махом и шорты, и трусики. — Проси, — шепчет в губы, не позволяя приникнуть, и в то же время давая мнимую надежду на поцелуй. Ощущаю его ладонь между ног. Там, где пульсирует, где нестерпимо пусто, где горит, где влажно. — Умоляй! — издевается над моей слабостью и упивается властью.

— Я…

Во мне клокочет страсть, даже не могу четко мысль сформулировать. Чувствительность усиливается во сто крат. Я есть желание! Дикое, первобытное, голодное.

Ощущаю пальцы Игната, что нежно и при этом уверенно изучают средоточие моей похоти.

— Дай уже! — требую постыдно. — А-а-ах, — сама рвусь навстречу.

Ослепительная вспышка…

Прогибаюсь.

Теперь точно знаю, что именно этим эффектом, что сверкнул перед глазами, когда- то вдохновился создатель калейдоскопа. Мир словно расщепляется на разноцветные кусочки. Причудливые узоры.

Мне хорошо. Качаюсь по волнам. Накатывает эйфория. Вот только уже знаю, что будет дальше… Уже испытывала и мне этого катастрофически…

Мало?!

Прикусываю губу. Опять мечусь, подчиняясь задаваемому ритму пальцев Игната, его губам. До слез приятно, до слез мало.

Черт! Как я должна терпеть эту сладкую пытку? Лежать и молчать? Но Игнат сказал, что я… скулящее бревно! Я не бревно…

— Селиверстов, — плюю на приказ не трогать его.

Игнат заслуживает моего внимания. Пусть неопытных, корявых, но касаний. Не хочу одна страдать — мучиться желанием, гореть от похоти.

Хочу Игната!

Скольжу руками по мощным плечам, — давно желала это сделать, — припадаю губами к коже, ощущая чуть солоноватый вкус уже слегка потного тела.

Вот мой наркотик, мой дурман.

Мне нравится… Смакую с жаром, голодно припадая и пьянея все сильней. Пробую языком, опять губами. Прикусываю…

— И-и-ир, — стонет Игнат.

Сбивается с ритма моего истязания, но я не в обиде — проникаю под резинку его спортивных брюк, тяну вниз, докуда достают руки. А потом с блаженством сжимаю упругий зад парня.

Абзац!!! Не знала, что это так приятно!

— И-и-ир, — мычит с мукой сосед, прогоняя по телу жаркую волну, которая отравляет мозг новой порцией эйфории. Сжимаю его еще бесстыдней, даже набираюсь наглости и шлепаю по крепкой ягодице:

— Еще! — распоряжаюсь, шокируя себя. Ладонью юркаю между нами и обхватываю возбужденную плоть Селиверстова.

— М-м-м, — рычит парень, — охренеть! — не то досадует, не то выказывает приятное недоумение.

Согласна. Полностью. С подобным чувством не сравнится ничто на свете, если только езда на байке на предельной скорости… И да, теперь я ощущаю власть над Игнатом.

Ему тоже горит…

Уверенней ласкаю каменную плоть, что приятно пульсирует в ладони.

— Ты уверена? — шепчет сосед, насильно рукой пригвоздив меня к подушке. Ни секунды не думаю, киваю. — Скажи, — требует настырно, гипнотизируя помутневшим от желания взглядом.

— Бл***, Селиверстов, возьми… — договорить не успеваю, Игнат наваливается, вырывая очередной «ах» от долгожданного чувства горячего, нагого тела на моем.

Обнаженная плоть… на моей обнаженной плоти…

Да!

ерзаю бесстыжей — не покажу, что боюсь…

Да и не боюсь — хочу…

Уже в следующий миг чувствую его возбуждение внутри. Невольно сжимаюсь — опять появляется боль.

— Ирк, только не дергайся, — молит Игнат хрипловато. — Я и так еле держусь… Начинает медленно толкаться, и мне это не нравится. Категорически.

Блин! Словно на кол насаживают. Я — кусок мяса, который натягивают на шампур. Черт! Так нельзя!

Даже если будет больно — хочу. Потерплю.

Стисну зубы, но буду терпеть.

Я сильнее страха и боли!

Прикусываю губу, и сама решительно двигаюсь навстречу неприятному ощущению и каменному возбуждению Игната рывком бедер в тот момент, когда парень делает толчок:

— Ир-р-р-р, — не то стонет, не то обеспокоенно ахает сосед. Застывает в глубоком выпаде, не сводя с меня пытливых глаз, в которых удовольствие перемешивается со страхом.

— Заткнись и двигайся, иначе… — шикаю, страшась за случившееся даже больше партнера, — я тебя буду мучить постоянным стояком, да так, что жизнь будет не мила…

Глупость чистой воды. Кто Игнат, и кто я, но обязана заставить его двигаться, и как мне кажется, он должен понять — я настроена решительно.

Селиверстов выглядит озадаченно. Издает горький смешок, и в следующий миг сминает губы своими, скользя во мне, явно собираясь выйти.

Натягиваюсь, точно струна, и тут он толкается обратно. Резко, глубоко, и в то же время с удивительной грубой нежностью.

— Ах, — всхлипываю позорно. Сердце в такт мощному выпаду грохочет уже где-то в голове. Меня пронзает волной: неожиданно приятной и сладкой, как мед.

— Больно? — тормозит Игнат, в глазах волнение.

А мне так хорошо…

Рьяно трясу головой:

— Еще! — побуждаю шлепком двигаться дальше.

— Чокнутая, — восхищается Игнат, втыкаясь уверенней.

— Да, — прогибаюсь навстречу еще одному толчку. — О-о-о, — я больше не боюсь. Жажду… с нетерпением жду.

Мой стон от очередного вторжения поглощает с мягким рыком Игнат. Я благодарна, ведь уже до неприличия громка.

Еще толчок…

Еще…

Селиверстов наращивает темп, качается быстрее, мощнее, уже вдалбливаясь на грани сделать «больно», а я под властью новых чувств — мне нравится ускоренный ритм и то, что дарит близость.

Простые движения. Интимная тишина, нарушаемая надсадным сопением и глухими охо-стонами, тонущими в жадных поцелуях.

Мне нравится трение наших голых потных тел друг о друга.

Это так правильно! Как сама жизнь!!!

Подкатывает нечто щекотливо-фееричное, узлом скапливается в животе…

Мысль ускользает…

Меня накрывает волной удовольствия, такого яркого и сокрушительного, что задыхаюсь от переизбытка острых ощущений.

Внутри словно обрывается нить… Та самая, что еще хоть как-то удерживала в этой реальности. Зависаю в нигде, лишь прислушиваясь к собственным оголенным чувствам. Гулкому бою сердца в висках. Потокам серной кислоты, разъедающим все на своем пути и прокатывающимся от пальцев ног до мозга.

Мне хорошо. Дрейфую в океане блаженной неги…

— Ир-р-р, — едва различаю глухой стон Игната.

Селиверстов теряет контроль над собой, вколачивается так глубоко, что оргазм смешивается с тупой болью.

Очередной мощный толчок… и тотчас покидает меня.

У-у-у, лучше боль, чем пустота!!!

Внутри становится пусто, а сосед прижимается плотнее, утыкаясь лицом в мои волосы. Его мелко трясет, дыхание дрожит.

На животе чувствую горячую пульсирующую плоть, а потом еще текучее и вязкое. Приятно… Неожиданно, но приятно.

Сколько мы так лежим и молчим — не знаю, но за это время успеваю совладать с разумом. Тут и стыд просыпается — медленно опаляет и гаденько оседает на душе.

Закусываю губу. Как выйти из щекотливого положения?

Нет ни единой мысли.

А как после этого смотреть Игнату в глаза?

О-о-о… А родственникам?

Боже!!!

— Ирк, — шепчет все еще хрипловато Игнат. — Ты…

— Молчи, — шикаю поспешней, чем следует, чтобы не выдать собственного смятения.

— Ты опять испачкана мной…

— У-у-у, — морщусь брезгливо, — ты и насчет этого не пошутил… разбрызгал!

— Лежи, — смешливо бросает и быстро скатывается с меня. Хоп — уже на полу. Торопливо отвожу глаза: смотреть на красавца с большим хозяйством до жгучего смущения стыдно. Селиверстов без толики стеснения шагает в ванну, а возвращается уже через несколько секунд с полотенцем.

— Я сама, — порываюсь забрать, но сосед проворно убирает руку.

— Ирк, дай, поухаживаю…

— Не надо было пачкать, — выговариваю, точно сварливая баба.

— Ир… — мягко настаивает, не сводя внимательных глаз.

Поджимаю губы и лежу бревном, только руками прикрывая грудь и бикини-зону.

Игнат

Она даже не представляет, что выглядит, как богиня! Длинные светлые волосы, разметавшиеся по подушке. Раскрасневшееся лицо. Глаза, сверкающие синими озерами. Подрагивающие губы — алые, припухшие от моих поцелуев.

Моих! Поцелуев!

Обнаженное тело, самые волнительные участки которого Ирка глупо прикрывает ладошками. А глупо — потому что, во-первых, все равно вижу, и меня распаляет одна мысль, что я все это ласкал, а во-вторых, теперь я точно доберусь до ее птичек!

Она восхитительна!

Настолько прекрасна, что приходится себя контролировать, иначе опять возьму. А ей бы надо отдохнуть, ну и организму чуток адаптироваться.

Бл*", а ведь я реально не потушил пожар, даже толики голода не утолил. Хочу ее теперь еще сильнее, ведь уже знаю, как это будет ярко и до тугой боли приятно.

Как так получается, что одно и то же действо, — секс — он и в Африке секс, есть дырка, есть палка, простое движение туда-сюда, — а переживается по-разному? Вот какая разница, кого трахать? Светку, Ленку, Аньку?

Ан нет, чувства бурлят по-другому. Если с остальными — механика и банальный инстинкт скинуть напряжение, то с Иркой — первобытный голод и капитальный вынос мозга.

Почему? Что за химическая реакция? Откуда она? Где исток…

Путаясь в неутешительных мыслях, подступаю ближе к Корольку.

Один край полотенца предусмотрительно намочен, поэтому вытирать результат своей похоти удобно и просто. Но я не спешу. Растягиваю удовольствие и вожу взад-вперед по плоскому животику, все чаще подумывая о более развратных ласках, да и вообще хочется отбросить вещь к чертовой матери и втереть вязкую массу в кожу, чтобы Ирка мной пропиталась.

— Дырку протрешь, — едкий голос Королька вырывает из мыслей, что обретают уже совершенно не невинную плоскость.

На меня не смотрит, но щеки свекольного цвета.

Хмыкаю: дураком быть не надо для понимания, что соседка смущается моего обнаженного вида, очень возбужденного, к слову сказать.

Ничего не могу поделать с плотью — ну, бл'", реагирую на Ирку быстро и однобоко, что поделать?! Только трахом снимать напряжение…

Эта мысль неожиданно приятна, даже скольжу взглядом по трепещущему телу девчонки, которая упорно на меня не смотрит.

Могу ведь взять ее… Опять.

Но лишь, натужно сглотнув, иду в ванную.

Обмываюсь прохладной водой, а когда возвращаюсь, Королек, уже одетая, лежит на своей половине, закрыв глаза.

— Спокойной ночи, — заваливаюсь на свой край и блаженно потягиваюсь. Настроение значительно улучшается.

М-да, я точно домашний котяра, что сливок урвал. Хорошо, вкусно, но мало…

— Спокойной, — насупленно бурчит соседка.