Непримиримые 2

Часть 4 Глава 39 (Думай, голова, думай — чепчик куплю…)

Игнат

Вот же дрянь! Зараза…

Не без восхищения и с примесью угрозы сверлю глазами Ирку, сидящую возле муд***, хозяйски ее обнимающего. Как-то сомнительно, что они вместе, но… тогда какого хрена они вместе? Клокочет ревность, даже ногой безотчетно постукиваю о пол. Нервишки ни к черту!

А как им быть во здравии, если на голову свалилась проблема вселенского масштаба под именем Королек! Непостижимая, совершенно непредсказуемая, умеющая почище киллера держать себя в руках и безупречно играющая на моих чувствах. Чертовски соблазнительная, охрененно возбудительная и очешуительно неприступная!

Что же с тобой не так?..

Гипнотизируя, сканирую ее эмоции: жесты, взгляды, улыбки, пытаюсь ужимки распознать, понять, что за хрень творится!

Мысленно взываю к собственным мозгам, что раньше работали без сбоев. Понятно, что с появлением Королька начались глюки в программе сообразительности, но я должен разгадать дилемму!

Лианг сидит отдельно от Ирки, но я часто ловлю его взгляд на ней. И с точностью бы его отнес к охотничьему. Китаец — хищник, выжидающий, когда жертва ошибется. Он и меня нет-нет, а на прицел берет. Вдумчиво, оценивающе. К трýсам себя не отношу, но морозный взгляд сильного противника, не собирающегося сдаваться, заставляет нервничать.

Я не против здоровой, конкурентной борьбы и драки за альфа-самку, но предпочитаю сначала прощупать почву и разобраться, с кем биться в финале! Найти слабые и сильные стороны.

И пока застреваю на банальном — не понимаю, что за игра между Корольком, Лиангом, Хером!

Почему первые делают вид, что не знакомы? Почему по раздельности?

С какого перепугу Ирка с…хером?

Самый разумный вариант — Королек решила под него лечь, раз не выгорело со мной… И в его лице найти заступника на турнир! Но почему не под китайца?

Причину не вижу, хоть убейте! Если только… ей не было отказано…

Опять же — «почему?»

Голова начинает болеть от перегрузки.

— Вас с ребятами Голем приглашает в чил-аут, — садится рядом Морж. Хотя, я даже не заметил, когда друг отлучился. — Сказал, что хочет главных претендентов на победу в турнире угостить выпивкой, ну и поздравить с началом СВМА.

Мимо проходит тройка китайцев, одарив нас мимолетными взглядами. И только они освобождают проход, упираюсь глазами в ложа Шуваловых. Хер предлагает Ирке руку. Она принимает. Идут в направлении текущей из зала толпы будущих участников турнира.

— Видал Ирку? — словно читая мои мысли, шуршит Морж.

— Мгм, — отстраненно киваю. — Она, видимо, присоединилась к хéровой своре.

Расчетливая стерва! При этом ни хрена не расчетливая. Шумахер и его псы — слабые. Они неплохи в индивидуальных дисциплинах, но по среднему итогу команды с натяжкой едва ли выползут в уровень топовых.

Хотя… Задумчиво кручу в пальцах узелок шарика. Если все положат свои головы для проталкивания Ирки к пьедесталу, тогда резон есть. Но Шувалов ни в жизнь не сольет свой тур ради выгоды другого, даже если свояка. У нас с ним личные счеты, и если я достаточно знаю этого муд***, - а я его читаю, как облупленного, — он жилы рвать будет, но попытается меня уделать на автогонках.

— Значит, она будет выступать? — допытывается Славка, чем жутко раздражает. Скриплю зубами, подавляя рык. Самого трясет от злости, но я тварь, и поэтому обязан надавить на Зура. Пусть вышибает заразу, даже если по половым признакам. Ибо нехер бабам делать в опасных мужских игрищах! Особенно, когда на кону не только жалкая победа участника с небольшим призовым фондом, а крупные договоренности и споры с опасными людьми, которые ради первых мелочей готовы покалечить и даже убить.

Один Гризли чего стоит. В прошлый раз его команда девчонку довела до попытки суицида. Он больной на голову, но так как его брат Голем, на странности персонажа закрыли глаза. И даже Темыч. Мы переругались по этому поводу, но в итоге Зур упрямо заявил, что если младший Гордеев пожелает, он примет участие в следующий раз. К тому же, совесть братана чиста. Он все имеющиеся документы отдавал в прокуратуру, фотографии, видео-отчеты… Он сотрудничал с доблестной полицией, пока дело не закрыли. К Зуру тоже претензий не нашлось. Но зато его потаскали знатно за более мелкие потасовки, травмы, хулиганства. Отступные пришлось заплатить, и как бы тошно не было, закон шоу-бизнеса: «Show Must Go On». С этим ничего не поделать. Либо принимаешь, либо уходишь…

— Верст, ты идешь? — кивает на иссякающую толпу Витька Шалдин, сильный участник моей команды, второй по показателям после меня. Рядом стоит Андрюха Краснов, тоже крутой парень.

— Идите, я догоню, — даю отмашку, и только ребята покидают ложа, набираю Темыча. Он собирался приехать, но в последний момент всплыло важное дело без отлагательств. Поэтому я позвал Моржа. Не все мне одному охи и вздохи Леры слушать. Страхи, волнения и угрозы. Благо, сейчас она со Штыком. После боя повисла на нем пиявкой.

Даже приятно за друга…

Чувства! Ответные, несмотря на просьбу Ионовой подождать с ответом на предложение Ромыча.

Перед звонком другу проверяю сайт на наличие видео Королька. Матерюсь — оно до сих пор на месте!

— Да, — бросает в трубу Зур, явно впопыхах.

— Штык выиграл! — первым делом сообщаю результат друга.

— Круто!

— Но это было… никак, — не сдерживаю улыбки. — Рекордные шесть секунд!

— Да иди ты?! — распирает от гордости Темыча.

— Тут все подохренели…

— Лысый доволен? — это уже без радости, просто ради уточнить.

— А то, — мне тоже не улыбается, — морда наглая, самодовольная, будто сам выиграл.

— Понятно, — бурчит Зур.

— Ты с Корольком решил проблему? — вот теперь спрашиваю о наболевшем.

— Расслабься, — обнадеживает братан, — я нашел зацепку, как придраться. Она мелкая, спорная, и ее даже можно опровергнуть, но надеюсь, что времени у Ирки на это не хватит. Поэтому, да, — Артем даже голос повышает, явно недовольный происходящим, — я сделал это и с утра пораньше отправлю Корольку отказ!

— Круто! Спасибо! — выдыхаю с облегчением. Хоть под ногами соседка не будет мешаться. Мне, бл***, не хватает еще и за ее задницу переживать. Свою бы в целости и сохранности до финиша дотащить. Причем в первых рядах.

К тому же, слух прошел, что Гризли на Иришку охоту открыл. Пришлось тряхнуть связи, чтобы узнать, что к чему. Она, оказывается, успела ему на глаза попасться, и он разозлился на несговорчивость пташки. Моральный урод не гнушается в открытую травить участников и платить другим за вышибание из списка ценных представителей. Из-за него как раз и стал турнир грязным. Нет, есть и другие муд***, но самый опасный — Гордеев младший.

— А почему ее видос до сих пор на сайте?

— Скоро модеры подчистят, — заверяет друг.

— Отлично.

— Слушай, так что с тачкой? — еще одна наболевшая тема, только прилетает от друга. — Если с Иркой не выгорело, нужно найти другой вариант.

— Да знаю я! — тру переносицу.

— Есть у меня задумка, — невнятно бормочет Зур, — но примерно того же характера.

— Озвучь!

— Настенка Архиева недавно нарисовалась, на золотом спортивном «Крайслере 30 °C».

— Настена? — ковыряюсь в памяти. — Архиева… Шутишь? — рычу в мобилу. — У нее отец прокурор! Или ты от меня решил избавиться и нашел легкий способ?

— Ну, на нет, — ворчит друг. — Ради нашего дела мог бы и жениться!

— Так вот и женись на ней сам!

— Она по тебе слюни пускала…

— Я подумаю, — мотаю головой. Не готов вот так на ходу принимать столь ответственное решение и загнать себя в еще более патовую ситуацию.

Сбрасываю вызов.

Что ж, одно дело сделано!

Королек пока не в курсе… Это хорошо, чем быстрее отреагирует, тем больше шансов, что вернется в список.

Птичка моя… зажигалочка…

Душу приятно ласкают звуки простых по сути, но таких волнительных по воздействию слов. Моя! Птичка! Зажигалочка! Моя…

Твою мать! Как назло, перед глазами встают морды соперников.

Шляхера и китаеза!

Ну, ладно, парни, поиграем, раз все такие умные и продвинутые.

Лучшая стратегия — выжидание и покусывание.

Значит, при любом случае буду изводить соседку — пусть мучается, как и я, а там, глядишь, сдастся и сама приползет. Если у нас обоюдно-кипящая химия, не сможет Ирка быть с другим, если только я не позволю.

А я позволю?

Да только будучи мертвым ли в коматозе!

Прослежу за Лиангом, попытаюсь разгадать его тактику и задумку. Смысл его поступков и желаний. Планы на Королька… Нещадно все разрушу. И, конечно, добью Шумахера.

Без паникерства и лишнего дерганья, что, честно говоря, будет весьма проблематично, зная, как мне не хватает моей зажигалочки, и ясно понимая, что любое упоминание о ней меня доводит до ручки. Но я постараюсь.

В меру своих сил, в меру выдержки и жажды победить. Необходимости…

Жизненной необходимости победить!

Ира

Жуткие типы…

Гигант с фигурой культуриста, начисто выбритой башкой, которая сверкает от бликов софитов люстр. Лысый, он же Гордеев, он же Голем… Напоминает хищника, знающего свою власть, силу и вселяющего в окружающих страх, вплоть до мелкой живности, что посмеет нарушить границы видимости.

В данную секунду ощущаю себя именно птенчиком, по дурости оказавшимся в пределах владений этого бритоголового зверюки.

Голем с чокнутым братом, Гризли — организаторы подпольных боев!

И сейчас в просторной комнате для отдыха с мягкими диванами, широким столом и барной стойкой, за которой хозяйски возится сам господин Гордеев, брякая бутылками, бокалами — в сборе участники, а по совместительству главные претенденты на победу в элитном туре предстоящего СВМА. Пара человек из команды Селиверстова, но самого Игната к моей радости не наблюдается, иначе бы удушливо дергалась и краснела.

То, что волнуюсь — нормально. Адреналин бурлит, да к тому же никогда в жизни не была в столь тесном замкнутом пространстве с таким количеством опасно беспринципных людей. Смертельно опасных.

В голове настойчиво долбится уже порядком надоевшая мысль: «Когда я успела так вляпаться в подобные неприятности?»

Я так мечтала о спокойной жизни…

О лаборатории…

А в итоге… там, куда боялась и совершенно не желала попасть — в очередной безумной игре, избегая которой, уехала от Лианга. Но он все же умудрился навязать мне свой мир и законы, даже будучи на моей территории. Моей земле!

— Тысяча долларов на то, что следующий поединок с тот боец, который для Штык выбрать я, он проиграть… — на коверканном русском внезапно заставляет обратить на себя внимание Лианг. До этого времени участники будущего турнира, рассевшись по диванам и креслам, потягивают спиртное и другие напитки, благородно предложенные хозяином — гудят узкими группками, не обращая внимания друг на друга.

— То есть? — первым отмирает смуглый парень из команды Селиверстова. Интересной внешности, скорее всего, помесь разных национальностей. Второй — миловидный парень, худощавый, голубоглазый, светловолосый, — таращится то со страхом на Лианга, то с надеждой на Гордеева, на миг забывшего о самовозложенной роли бармена.

— Я не поверить, — едва заметный жест дланью. — Бой быть подставной, — спокоен до раздражения Джи Линь, и все мои инстинкты предостерегающе ощериваются.

Вот то, что я ожидала. Вызов! Очередной спор! Слишком просто проглотил победу Ромки Лианг в зале.

— Мне все равно, поверил ты или нет, — лысый тоже спокоен, но глаза недовольно сверкают.

— Хотеть смотреть еще поединок с этот боец, — настаивает обманчиво холодно Джи Линь.

— Сегодня у него по договоренности всего один бой, — не уступает по выдержке Голем. — У нас…

— Десять тысяч, — Лианг по обычаю упирается, и плевать, во сколько ему встанет развлечение. Он такой — если решает, проще ему уступить. Все равно сделает, как желает.

Старший Гордеев криво улыбается.

— Я что-то пропустил? — в комнату торопливо заходит Игнат, все еще с шариком в руках, но прогулявшись глазами по присутствующим, интуитивно замирает возле Голема.

— Пока ничего, — лысый протягивает Селиверстову бокал, но сосед мотает головой, отказываясь от алкоголя. Гордеев не обижается, сам делает глоток и продолжает: — Наш восточный друг предлагает второй бой Штыку и ставит на его проигрыш десять тысяч долларов.

— Но у Штыка сегодня один бой!

— Лианг предложил ставку…

— Но первым делом нужно спрашивать Ромыча, — упирается бараном Игнат.

— Ты забываешься! — Голем перестает зубоскалить. — Он — мой боец! И мне решать, когда ему и с кем…

— Но спор — это другое дело, — твердит Селиверстов, ничуть не трухнув под устрашающей силой лысого, который явно не привык слышать отказ.

— Ради веселого спора и некоторой суммы денег почему бы не организовать еще один? — край узких губ мужика ползет вверх. — Хорошо, раз уж ты такой правозащитник… — укол Игнату. Голем что-то говорит на ухо Гризли, тот, скабрезно оскалившись, покидает комнату.

Селиверстов садится на диван, где устроилась пара его человек. Хмурые, задумчивые. Некоторое время помещение наполняется шуршанием тихих голосов, которые смолкают, как только брат Гордеева возвращается со Штыком. Он все еще в шортах, на руках бинты.

— Тебе предлагают еще один бой, — без лишних приветствий огорошивает лысый. Он к этому времени размещается в кресле и вальяжно потягивает напиток из бокала. — Наш восточный гость не поверил в честность поединка. Говорит, бой был подставным…

— Что за х**ня?.. — сдвигает к переносице широкие темные брови Штык и метает на Лианга свирепый взгляд.

— Я тебе говорил, не надо быстро, поиграй, а ты… — с показным недовольством поучает Гордеев Рому. — Вот теперь начинаются вопросы, — коротко посмеивается.

— Когда? — стискивает кулаки Штык.

— Сейчас…

— Стандартное время?

— Да! — подает голос Лианг.

— Ставка?

— У тебя процент от десяти штук… баксов.

— Это нечестно! — опять вступается Игнат.

— Химик, я тебе сегодня и так позволил много говорить, — в голосе Гордеева прорезаются рычащие нотки. — Штык — мой боец. Мы сами разберемся.

— А в случае проигрыша? — плевать хочет на угрозы и рычание мужика Селиверстов; у меня дико чешутся руки заткнуть его самостоятельно.

— Сумма ляжет на его плечи, — битва взглядов пугает до мурашек.

— Идет! — встревает между Игнатом и Големом Штык. Селиверстов, недовольно мотая головой, сдается.

— Ну, раз этот вопрос решен, — разводит руками лысый, но радости на лице нет, скорее скука и усталость.

— Я тоже хочу принять участие в споре, — подает голос Шувалов, выводя меня из задумчивого коматоза и вводя в ступор. Он что, идиот? — А че? — криво хмыкает Родион, обнимая меня за талию: — Хочу развлечься. Люблю крупные ставки, — смотрит мне глаза в глаза, будто вызов делает. Струхну или нет.

— Род, — недовольный голос Шувалова-старшего заставляет младшего обратить внимание на босса. Евгений Петрович многозначительно смотрит на Шумахера, но больше ни слова не говорит.

— И? — начинает злиться Родион. — Я что, не имею права ставку сделать?

Босс сжимает губы в жесткую линию, во взгляде сталь. Молчит. Нога на ногу.

Вот честно, если бы он вступил в полемику с братом или начал орать, я бы не так испугалась, как этого глубокого грозного молчания. В нем звучит много разного: упрек, нравоучение, злость, негодование, раздражение…

— Я в споре! — откровенно плюет на предостережение старшего младший. — Отвечаю десяткой!

— На что? — коротко кивает Голем. — Проигрыш или победа?

— Детка, — если меня перекосит от этого слова, я буду не виновата. Само собой… тик… нервный… и рвотный позыв. — На кого поставим?

На миг кошусь на босса. Он продолжает меня игнорировать.

— Я бы не хотела…

— Ир, — нехорошо меняется тон Шувалого. — Я задал конкретный вопрос.

— На Рому! — категорично заявляю, и мне даже не хочется знать, кем будет его соперник.

— Уверена? — обжигают холодом глаза Родиона.

— Да!

— Почему?

— Потому что, — мажу взглядом по Штыку, с не меньшим интересом сверлящего меня темными глазами, — уверена в нем! — так как Шувалов продолжает меня изучать, как, впрочем, и остальные, уставляюсь на Джи Линя. — Лианг выберет достойного, если не лучшего, — поясняю свою мысль. — Он, как и многие представители своей нации, прекрасно разбирается в побоищах и мастерах. Думаю, по фигуре на раз отличит пустышку-качка от тренированной груды мышц истинного бойца.

Кто-то из участников присвистывает, кто-то начинает роптать и шушукаться, а я гляжу глаза в глаза Лиангу. Ему нравится, когда я такая. Вот и сейчас в омуте его прорезей вижу восхищение и желание меня заполучить.

— Тогда почему Штык? — вклинивается в нашу зрительную борьбу Родион.

— Потому что в меру своего восточного менталитета, Лианг рассматривает поединок и бойцов слишком однобоко и прямолинейно. Он не сможет учесть самого главного, поэтому и не найдет достойного противника Штыку. По крайней мере сегодня.

— И что же я не смочь учесть? — Джи Линь терпеливо ждет. Мы оба прекрасно понимаем, что речь не только о споре, но и о нас.

— Тебе не дано разгадать русскую душу. Она не просчитывается, не предугадывается… ее не понять чуждому человеку. У Ромы душа и характер русского медведя. Его не сломать, не подчинить. И моя душа… русская… Она авторитетно заявляет, что победит Рома, какого бы ему соперника ни дали… — Не знаю почему, но перевожу взгляд на Штыка: — Думается мне, ему есть, что терять. Как минимум свободу, а для русского человека нет большего стимула для победы. Это в нашем характере!..

По лицу Штыка скользит горькая улыбка, благодарность.

— Лихо ты завернула, — смачным поцелуем вырывает меня из мыслей Шувалов. — Прям чтец людей. Ты случаем не психоаналитик? — вопрос риторический, поэтому и не думаю отвечать. — Круто. Мне понравились твои аргументы и домыслы, но я бы хотел для начала увидеть противника, с этим не будет проблем? — эта фраза явно к лысому.

— Нет! Иди готовься, — дает указание Роме Голем, а Лиангу протягивает свой телефон:

— Его весовая категория и доступные на данный момент бойцы. Смотри, выбирай!

— Договариваться буду сам! — выдвигает очередное условие Джи Линь.

— За ваши деньги… — губы лысого змеятся, а глаза продолжают излучать мрак.

— А если меня не устроит боец? — тянет на себя одеяло Родион.

— Откажешься от ставки. Еще есть желающие деньгами поссорить? — обводит всех присутствующих смешливо-колючим взглядом лысый. Народ, точно получив заряд — синхронной волной качает головами.

Как только разбираемся с мелочами, участники заметно оживают и уже в более непринужденной обстановке сбиваются в группки поболтать о всяком-разном.

Старший Шувалов демонстративно покидает комнату со своими охранниками, но сначала что-то тихо сказав Родиону. Младший дерзко оскаливается, и только. А потом вместе с Големом, Лиангом и Гризли уходит обсудить детали боя. Команда Игната жарко переговаривается с соперниками, но без агрессии, как хорошие знакомые. Посмеиваются, рассуждая, что и как будет.

Селиверстов, принимая звонок, тоже скрывается за дверью.

Впервые за долгое время свободно выдыханию и немного расслабляюсь. Чтобы себя хоть чем-то занять, иду к бару. Когда занимаю место за небольшой стойкой и хозяйничаю, собирая коктейль храбрости, за спиной раздается упреком:

— Какого хера ты везде, где я? — но тихое настолько, что сначала кажется — слух подводит.

Волнение прогуливается волной по напряженному телу. Заставляю себя оставаться холодной хотя бы внешне:

— Маньячка! Разве непонятно, преследую… — безлико, чтобы сразу понял абсурд ответа. Щедро добавляю в уже имеющийся напиток еще водки — в данную секунду осознаю, что начальная порция была скромна и ее необходимо срочно увеличить.

— Не сомневаюсь, — охриплый смешок запускает неизменную реакцию в организме, сводя с ума бедных насекомышей. Тараканы — тупеют, мурашки — борзеют, бабочки мечтают о статусе «ночные».

— Почему ты с этим ушлепком? Что-то Шувалову должна? Своего киргиза развлекаешь или меня на эмоции проверяешь?

Жадный глоток, прокашливаюсь.

— Все вместе, и в особенности последнее. Помнится, у тебя особенно крутой стояк на меня…

— Су***! — с такой небрежной нежностью, что автоматически брякаю:

— Кобель! — и опять припадаю к коктейлю.

Но насладиться напитком, а вернее опьянеть настолько, чтобы спокойно выдерживать пошлости соседа не успеваю. Передо мной оказывается пресловутый шарик из презика и, как теперь могу убедиться, не пустой, какая субстанция в нем бултыхается. Всю жидкость, попавшую в рот с последним глотком, выплевываю. Надсадно прокашливаюсь, отставляя бокал и нервно выискивая салфетку. Благо, в нижнем ящике нахожу стопку разовых полотенец.

Привожу в порядок себя, столешницу… Тряпочку кидаю в мусорку, что удобно в ногах ютится.

Спиной ощущаю жар — Селиверстов, гад такой, все никак не угомонится и не отстанет. Боюсь посмотреть ему в глаза, поэтому продолжаю подпирать животом барную стойку и якобы рассматривать участников, упорно игноря стоящего за спиной Игната.

— Вернуть хочу! — навязчиво предлагает шарик, причем чуть ли не в лицо сует. Взять не решаюсь, глазами скольжу мимо — смотрят ли на нас?

Блин! Выходка Игната не остается незамеченной. Друзья Джи Линя все видят, но так как заняты общением, особо не зацикливаются над подслушиванием нашей перепалки. Но другу доложат, как пить дать!

— Реально использованный? — морщу нос, и все же становлюсь обладательницей шарика, ведь презент настойчиво впихивают в ладонь.

— А ты проверь — лизни!

От вопиющего хамства щеки горят и зубы сводит от желания послать соседа грубее, подальше и на дольше. Еще пендаля прописать для ускорения, и оплеуху для музыкального сопровождения.

— Мой вкус еще помнишь? — шуршит интимным бархатом Игнат, разгоняя очумелых насекомышей по телу и позволяя им устроить настоящую оргазмическую групповую вакханалию.

— У меня память девичья, поэтому смутно… но, по-моему, плевалась и едва не блевала.

— Ахах, малыш, — охрипло смеется Селиверстов, — проглатывала и облизывалась.

— Не путай меня со своими шлюшками. Зуд прошел?

Повисает щекотливая пауза. Глупо полагаю, что соседа уже за спиной нет, но зря надеялась…

— Еще раз так сделаешь, — суровеет его голос, нарушив безмолвие. Щиплет за ягодицу, да так, что едва не всхлипываю от боли и унижения, но мне, чтобы не выдать чувств, приходится застыть каменным изваянием. — Воспользуюсь столь лакомым предложением и натрахаюсь вдоволь!

Не зная, куда деться, опускаю глаза и собираю новый коктейль:

— Можно подумать, до сего момента отказывался, — выговариваю обиженно, запоздало понимая, что выдаю свои чувства.

— Ревнуешь? — в голосе соседа проскальзывает теплая надежда.

— Не смеши, — тихо шиплю, стараясь уколоть как можно больнее. — Было бы кого…

— Не ревнуй, — нежно, — но на ус мотай, — строже.

— Вот еще! — давлюсь негодованием. — Плевать мне, с кем ты…

— Я предупредил, — мрачно, с угрозой. — А чтобы проверить, насколько тебе плевать, фотоотчет сделаю и пришлю.

— Больной! — угрюмо и пристыженно.

— Зато честный в своих желаниях, а ты, малыш, жуткая лгунья стала. До меня поздно дошло, что трусики твои влажными были. Кровь? Неа… Закономерно появился вопрос, откуда влага, если в тебе тампон?

Напрягаюсь, будто воришка, пойманный на краже.

— А что не так? Женская уловка… и ведь сработала…

— Тебя в данный момент спасает то, что в комнате люди, а так бы я тебя уже имел, прогнув на стойку, — чеканит с таким пылом, будто уже хозяйничает во мне, подчиняя звериному ритму страсти. Нарочито медленно втягивает мой запах, так плотоядно и чувственно, что забываю дышать.

В долю секунды нить, позволяющая сдерживать эмоции, обрывается. Резко и оглушительно. Меня прошибает жаркой, удушливой волной смущения, страха, волнения, желания… ожидания… Первобытного, дикого, жадного, посасывающего, образующего в животе топь, которую жизненно необходимо чем-то заполнить. И желательно твердой, пульсирующей, горячей плотью… мерзющего провокатора — змия-искусителя Игната.

— Что-то мне подсказывает — ты потекла, зажигалочка, — до отвращения самоуверен в произведенном эффекте сосед. И ведь, гад такой… прав! — Хочешь знать, что бы я потом с тобой сделал?

«Нет!» — истерично вопит разум.

«Да!!» — истомой расползается по венам желание.

«А лучше сделай!!!» — требует низменная и совершенно разнузданная часть моего нутра.

Под стать качелям собственных желаний и эмоций, не то киваю, не то трясу головой, стыдливо понимая, насколько нелепо и в то же время откровенно реагирую.

— Аха-ха, моя невинная порочность, — затапливает рассудок мягкий смех Селиверстова. — Я так и подумал. Для начала, испорченная девчонка, выпорол бы твой зад до красных отметин и синяков. А чтобы закрепить урок, всадил без предварительных ласк и игр, и вколачивался так, чтобы выбить дурь из твоей умной головушки.

В животе уже не топь — черная дыра, разрастающаяся с пугающей скоростью. В голове под грохот слетевшего с катушек сердца мирно звучит чарующий голос Игната, нашептывающий жуткие непристойности, от которых меня лихорадочно растапливает. Точно гипноз, утягивающий в другую реальность безотчетной похоти, существующую параллельно с моей — выдержанной и здравомыслящей. Отключает разум и обостряет эмоции, ощущения до невероятной степени оголенного нерва.

Зато насекомыши вроде сдохли…

Или, скорее, эволюционировали в нечто не имеющее названия, оставив меня наедине с жуткой правдой — я так хочу гадского Селиверстова, что готова наплевать на толпу в комнате, на страх раскрыться перед Лиангом и потерять Игната, что сейчас банально покажу слабость и сама взмолюсь взять меня прямо тут!

— Затем проверил бы на прочность и удобство бар — усадил тебя и трахнул, позволяя принимать меня так глубоко, что искусала бы губы в кровь.

Перед глазами плывет. Дыхание сбивается: то и глотка не могу сделать, то хватаю ртом воздух жадно и порывисто. Колени дрожат. Перед глазами ужасающая канитель эротических картинок, которые услужливо подкидывает сосед, совершенно потерявший страх и явно получающий удовольствие от происходящего.

Бесстыжий сосед вопиющей распущенности!!!

— А потом, — продолжает литься наркотический раствор в рассудок, раскаляя кровь до наибольшего градуса фотосферы, — на каждом диване этой гребаной комнаты заласкал бы губами и языком до полного твоего сумасшествия. Пил бы с тебя твое алкогольное пойло, зализывая твоими соками и заставляя стонать так громко, что за пределами чил-аута все бы точно знали, кто, с кем, и что делает…

Тело становится чувствительным, обнажая каждый нерв. Я горю, точно в пожаре — каждая клеточка на грани расщепления. Грудь набухает, соски упираются в ткань и требуют немедленной свободы и… ласк! Игната!

Любых!!!

Нежных, наглых, робких, грубых… даже таких болезненных, что выла бы… Плевать!!! Лишь бы коснулся… лишь бы осмелился! Лишь бы взял!!!

Внизу живота стягивается тугой узел, а между ног томительно сосет. Изнывает от пустоты и желания. В глóтке невероятная сухость, зато в трусиках… так влажно, что от стыда прикусываю губу — может, хоть как-то, через боль смогу вернуть себя себе!

— На полу заставил бы извиваться подо мной и вымаливать разрядку, царапая мою спину когтями и оставляя укусы на моем теле… И конечно не пропустил бы ни одной стены… Вколачивался бы в тебя с остервенением дикого зверя, чтобы сознание потеряла от переизбытка оргазмов. О, да, затрахал бы… так, что незатейливая вереница оргазмов предыдущей ночи показалась бы слабым отражением феерии испытанного экстаза.

Продолжаю усиленно жевать губу, стискивая край столешницы, подавляя безудержные всхлипы и охи, что давно сотрясают тело.

— И заметь… ни одного поцелуя ты бы у меня не получила. Ни одного!!! Почему? Не заслуживаешь! Ты же плохая девочка! А плохие девочки не достойны таких интимных ласк. Даже если бы в ногах валялась и молила. Но твой рот… искусанные губы, жаждущие внимания, я бы проучил. Поэтому, закрепляя эффект — всадил бы тебе в рот по самые гланды и позволил отсосать, проглотив все до последней капли!

Никогда бы не подумала, что такая жуткая словесная грязь может звучать так… аппетитно, подаваемо, словно крутая реклама дорогущего, редкого десерта, раскошелься на которое — наслаждение получишь гарантированно.

— Я бы не позволила, — смутно различаю свой голос.

— Позволила, — насмешливо категоричен Игнат. — И получала бы такое удовольствие, которого ни с кем не испытаешь. Никогда! Так что помни об этом, когда будешь ложиться под другого.

— Я не такая…

— Уверена? — с непонятной злостью и толикой сомнения.

— Да!

— В этом себя и других убеждай, а я-то знаю, какая ты… со мной… подо мной.

Без единого прикосновения, только похабщиной на интимной частоте, Селиверстов безапелляционно доказывает, что знает мое тело и мои непристойные мысли даже лучше меня! А что ужасней, не скрывает гнусного мнения о моей распущенности в момент близости с ним!

— Жаль без нежности… — голос мой, и в то же время нет. Глухой, чуть слышный, дрожащий.

— Ей я тебя в следующий раз доконаю, — многообещающе развратно. — Ну что, милая, — его голос под стать моему — неровный, охриплый, разгоряченный, — думала, только ты умеешь заставлять кипеть от возбуждения? Как там в трусиках?.. Хоть выжимай?.. Мда, тампон был бы как нельзя кстати, — продолжает глумиться сволочь за спиной. — А ты попроси, и пока толпа занята трепом, я тебя за пару фрикций пальцами доведу до разрядки, уверен, ты уже на грани… Ну а если взмолишься, — сглатывает натужно, подавляя собственные страсти и желания, — то плюну на всех, и членом. Иришка-а-а-а, — мурчит едва слышно, каким-то крышесносным тембром. — Пф, — жаркое дуновение долетает до оголенной спины.

Ожившие мурашки мутируют в неизвестный природе подвид остро чувствительных насекомых, обитающих на коже человека. Крупных, щекотливых, озабоченных тварей, с повышенной степенью подлости и склонностью к гнусному предательству. Дружной толпой несутся по позвоночнику, ныряя в интимную зону. По телу мелкий расщепительный разряд прогуливается — укол в голову, грудь, живот, ноги — их подкашивает. Судорожно хватаюсь за столешницу и сдавленно всхлипываю, с омерзением понимая, только что испытала микро-оргазм лишь от голосовых вибраций соседа и его дыхания.

Мне так плохо становится, что едва слезы не пускаю. Неясным сознанием и мутным взглядом обвожу помещение, к своему счастью отметив, что на нас с Игнатом никто не смотрит.

— Пошел, — через не могу открываю рот, — к черту! — грубо, зато решительно и плевать, что сквозь зубы.

— Ай-яй-яй, какая упрямая, — посмеивается Игнат. — Значит…херу тебя вылизать придется. Или киргизу? — надсадное горячее дыхание раздается непростительно близко на затылке, но переступить грань Селиверстов себе все же не позволяет, хотя до последнего не верю в его порядочность. Даже вздрагиваю, когда мужская рука мелькает рядом, распахивая мини-холодильник.

Эти чертовы длинные пальцы… Их движение… Почему они мне кажутся самой эротикой? Голой, обнаженной эротикой, способной довести до пика нирваны!!! Точно в замедленной съемке смотрю, как они обхватывают маленькую бутылку с водой. Выдергивают с полки… И рука исчезает.

Как же теперь мерзко-то внутри! В голове набат.

Хочу его руки на себе… а пальцы в себе, аж до хриплого крика, до тугого стона. Хочу его!!!

— Я теперь тебя буду изводить при каждом возможном случае. Игры затеяла? Тебе не тягаться со мной в этом. Мелкая больно, да неопытная… Толпиться в кучке воздыхателей не собираюсь, и не надейся, я в сторонке погуляю. Но я жалостлив, только попроси, и утолю твой голод!

— Никогда! — нахожу силы огрызнуться.

— Никогда не говори никогда — Гад! Уверен в своем превосходстве и моей слабости. — Плевать, как и когда, но ты попросишь. Мне хватит даже твоего шепота, молчаливого согласия или шага навстречу… Я тебя возьму! И тогда молись, чтобы я еще был в себе…

Вопиющая наглость! Такая, что я готова ему в моську когтями вцепиться.

Поворачиваюсь, чтобы ядом облить, поплевать на его амбиции, растоптать Альтер эго, наплевав на зрителей и неподобающее поведение, но Селиверстова уже нет. Зато оказываюсь лицом к лицу с Шуваловым:

— Детка, ты супер!

Не сразу ориентируюсь в смене ситуации. Приходится несколько секунд таращится идиоткой на Родиона, но сознание нехотя, со скрипом возвращается.

Прищуриваюсь: то ли кажется, то ли парень все веселее и веселее.

— С тобой все нормально? — хмурится он задумчиво.

Киваю, еще не в силах собрать мысли и уж тем более внятно их озвучить.

— Бледная, в испарине, — волнуется Шувалов, рукой лба касается. — А что с твоей губой? — берет мое лицо в плен ладоней и большим пальцем нежно касается нижней губы. Не успеваю взбрыкнуть — припечатывает свой рот к моему припухшему, и по ощущениям — сильно припухшему из-за укусов. Но поцелуй не углубляет, нежно языком обводит контур губ, на пару секунд дольше задержавшись на нижней. Ласка, мягко сказать, обескураживающая. Не скажу, что мерзко, но и особого удовольствия не получаю.

Въедливый взгляд холодных глаз пристально смотрит на полученный результат, кривая улыбка скользит по лицу:

— Так-то лучше! Тебя кто-то обидел?

Мотаю головой, сглатываю.

— Точно все нормально? — допытывается, сдвинув брови к переносице.

— Ага, — рьяно киваю, выдавливая улыбку.

— О, Селиверстов шарик потерял, — Шувалов пинает находку, что валяется на полу. Видимо, так заслушалась грязных речей, что из рук выпустила.

— Пока ты держишься молодцом, — барски обнимает меня Родион, ладонями шаркнув по спине и опустившись на грань неприличного. — А как уложила своими психоаналитическими штуками всех на лопатки?! Вау!!! Мне это понравилось! — Уже было торможу его вольность, как Шумахер отлепляется сам, берет за руку и тянет прочь из чил-аута обратно в ангар с клеткой. — Пойдем, скоро бой начнется.

Ноги не слушаются от слова «вообще», будто перепила и меня нещадно ведет. Но я сильная! Пинаю себя — заставляю двигаться, хотя бы автоматически.