Непримиримые 2

Часть 4 Глава 67 (Одна светлая голова — и та боится…)

Игнат

Несмотря на усталость после этапа, просыпаюсь, когда еще нет полудня. Довольно бодр, но… терзаем сомнениями. Даже спал урывками. В голове — то гонка крутилась, то звонок Ксении, то мысли-предположения — о чем она хочет поговорить.

Морж дрыхнет на другой стороне дивана. Он пришел позже… Его не бужу. Мне тишины и молчания хочется.

Интересно, как там Иришка?.. Не сильно проявились увечья? До ломоты в руках жажду коснуться, поухаживать, да кто бы дал?!

Вчера не покинул конечную точку финишировавших, где народ хоть и толпился, но уже не в таком количестве, как первые этапы. Все порядком вымотаны, напуганы столь крупной аварией, и чтобы не мозолить лишний раз глаза камерам, ну и не нарваться на неприятности, нагрянь сюда полиция, участники, отработав дистанцию, расползаются восвояси. Ждать других необязательно, подробности можно и на канале онлайн глянуть.

А я ждал… Не Ирку, она быстрее меня смоталась, но не просто, хотя ей предлагали медицинскую помощь — она Шувалова утаскивала, который точно с цепи сорвался и орал, что замочит всех. Королек, несмотря на травмы, оказалась более вменяемой и потому поспешила парня увести с глаз долой. Правда перед этим ее заверили, что байк на эвакуаторе на разборку доставят. Все равно не поддается восстановлению, хотя кое-какие детали снять можно будет.

Рядом с ней все Шувалов диким зверем прохаживался, не позволяя более внятно договориться.

Я со стороны наблюдал, но не вмешивался, а нутро пекло, как хотелось. Обнять Ирку, утешить, успокоить и пообещать, что разберусь… с мелочами, а она пусть отдыхает. И один раз даже поймал благодарный взгляд. Короткий, мягкий, усталый. Это было так сладко, но так зря. Вот тогда чуть я сам не сорвался…

Даже в глазах помутнело.

От вида Иришки все горше становилось. Измученная, израненная, зареванная, грязная, и к этому прибавить обреченность на лице — ей теперь в чувства приводить Шляхера. Не представляю, что она будет ему говорить и как убеждать успокоиться, но думаю… война грянет.

Поэтому теперь ждал Лианга и Гризли, чтобы убедиться — парни уверенно в спину дышат и что самое главное, живы, не потому, что мне дороги, а чтобы увидеть их реакцию на случившееся. Славка за ними тоже следит — подтверждает, что мне на удачу, Лианг едва не завалил третью площадку. Столько ошибок совершил, что в рейтинге значимо потерял. Догадливо уточняю, а случаем срыв был не в то время, когда Ирка в аварию попала?

Морж несколько секунд молчит, а потом задумчиво, сопоставив факты, подтверждает мою мысль.

Значит, Лианг не меньше меня переживает. Это сил придает. Приятно узнать, что соперник тоже с нервишками расшатанными по трассе идет.

Хотя первую пакость ему заготовили еще в начале этапа. Может, оно тоже внесло свою лепту… Я упросил Зура подгруппе китайца четвертый номер присвоить.

Темыч прикола не понял. Когда я ему про суеверия рассказал, пыхтел в трубку, сопел, резонировал, а потом с таким едким смешком заверил, что если Лианг среагирует на цифру, она станет его до конца турнира.

Жаль своими глазами не видел всего буйства Джи Линя, но, по словам Моржа, тот крушил близ стоящие кусты и деревья. Его свояки пытались успокоить. Звонили Темычу и разными способами: просьбами, увещеваниями, угрозами и даже мелким подкупом пытались номер сменить на любой другой.

Зур бы конечно мог и уступить, мог бы и нагрубить, но как организатор и «непредвзятый» человек, не верящий в такие нелепицы, отрезал: «Никто не неволит — отказывайтесь. Другие катались в подгруппе с этим номером первые этапы и ничего. Нормально у них все сложилось».

Молодец, братан в этом плане умеет организаторскую непреклонную врубить, хотя в проституции дипломатической тоже не первый год.

Так что Лианг с первых миллиметров трассы себя оскверненным ощущал, ну и на выходе, суеверие, можно, сказать, себя подтвердило. Джи Линь едва наскреб баллов на десятое место. Хотя по прогнозам должен был в тройке лидеров обосноваться.

Зато расстроили результаты Гризли. На последней площадке, выполнив все обязательные элементы и желая ворваться в топ лучших, пошел ва-банк — невероятный по сложности трюк сделал.

Муд***, которому сопутствовала фортуна за всех нас скопом. Не могу не признать — брат Гордеева вырос за последний год. В плане техники. Предыдущие заезды — больше пафоса и гонора было при высоких, но не выдающихся показателях, а теперь… Он силен и безрассуден ровно настолько, насколько адекватен. А если учесть, что парень давно не дружен с головой…

Гризли смертельно опасен. Для всех!

И если я раньше боялся, то теперь… чувствую дыхание смерти за спиной. Трус ли я? Вероятно… Но я четко способен отличить, когда мне стоит опасаться, а когда можно лишь волноваться.

Риск и отчаянность — не значит бесстрашие. А бесстрашие не значит — безрассудность. Лишь безрассудные отчаянно бесстрашны, но им неведомы и другие чувства: любовь, сострадание, боль, участие…

А страх… его обязаны испытывать все ЖИВЫЕ существа.

Страх — это нормально.

Страх — инстинкт, позволяющий выживать!

Поэтому я боюсь!

Я живой.

Я всего лишь человек… И мне есть, что терять!

Как и подсчитал, Гризли своими подставами и риском умудряется догнать основную пятерку — командников. У нас даже баллы, если и различаются, то в несколько делений, а это катастрофически мало для задела.

Теперь мы идем тесно, одно неверное движение, ошибка — и победа под угрозой провала.

Поэтому я еще уточнил некоторые моменты и поспешил домой, только Зур успокоил, что Королек уверенно держится четвертой. По голосу его четко слышал бешенство. Братан плюнул в мобильник:

— Зря вырубил камеры… Пусть бы Королек загремела в полицию, как злостная нарушительница… И с гонок бы сняли, и в универе бы проблем нажила.

Но это так… для моих ушей. А меня аж передернуло от участия и заботы друга, а еще больше, что мне было бы по хрену, если бы речь не шла об Ирке. Пришлось тормознуть Темыча:

— Все правильно сделал. Она была не в себе. Шок после аварии. Да и не людей она мочила — транспорт их… А тот, ползущий… Хрен его знает, что было в голове дуры, и что она конкретно хотела сделать. Тут уж непредсказуемо.

Торопливо душ принимаю. Зубы чищу, бреюсь, а то за последние дни сильно себя запустил, если не считать…

Провожу по волосам. Светлые барашки. По бархатному ежику — сильно подняты виски и затылок. Давненько я так коротко не стригся. Бл***, с трудом в памяти отыскал момент посещения салона. Ночного… с девчатами топ-лес.

До последнего уверял себя, что трахну какую-нибудь и полегчает. В итоге… заставлял перестригать ровно столько, насколько пальцы девчонки могли ухватиться за волосы. И уточнял: тебе тоже нравится так делать?

Блондинка, — да, именно блондинку выбрал в мастера, чтобы хоть как-то себя тормозить и сразу на хрен ее не послать, — с явной растерянностью сначала эротику из себя выдавливала. Видимо, полагала, что меня от этого прет и она денег нереально подымет. Глупая… Томно постанывала «да-а-а-а». Но уже после третьего подстригания перестала играть секси-мастера и озадаченно и более грубо спросила, а чего конкретно я желаю?

Все гениальное — просто, чтобы девчата не думали мне говорить, как им нравятся мои волосы. Ну и не было желания их теребить!

Обескураженное лицо блондинки не описать словами. Только смех разбирал… Я и поржал. Неадекватно, от души.

А потом умолк.

Жаль, Ирка тоже любит в них пальцами зарываться. Нет, мне нравится, что ей это нравится, просто ее порыв не могу отрезать от действий других. Проще исключить вообще, а Королек… она и так сможет меня порадовать. Даже взглядом, словом… если только пожелает. А волосы… отрастут, но пока… с ними я словно грязь свою сбросил…

Всех других, что смели меня касаться до и после НЕе.

И блондинке заплатил так, будто всю ночь ее трахал. На деле трахнул — мозг… Девица в шоке осталась в кресле, куда ее с себя спихнул, с отвращением понимая, что меня от нее и себя мутит.

Смешно ли, криво усмехаюсь. Думал, избавился от тяжести… Но Ирка умудрилась мои волосы подцепить, как раз на макушке, где их чуть длиннее оставили.

Правда, она не оценила моего порыва к очищению.

Может, потому что истиной причины не знала?

И не узнает. Это мое! Демоны внутри меня. Незачем девчонке пытаться в них разобраться.

А в кафе не поеду!

С утра в голове долбится отчаянные мысль: «Не брошусь на разговор с Бравиной!».

Убеждаю себя — так рано просыпаюсь, потому что энергия ключом бьет. Адреналин… Мне в универ нужно. Ребята сообщениями в сети и смс по телефону закидали: «Речь готова и презентация». Что хотят помочь отрепетировать. Может, что-то переделать нужно, но я обязан приехать!!!

В итоге заглядываю на полчаса, но уже вчитываясь в слова, ясно понимаю, ни хрена не понимаю. Все мои мысли туго сводятся к «трем часам!»

Виновато прощаюсь с командой, забирая материал с собой. Мол, дома, в тишине, изучу и встретимся в чате. На связи все, так и поработаем… Группа недовольна, но поделать ничего не могут. Знаю, непрофессионально и некорректно, но у меня жизнь под откос летит…

Устал я от игр и отказов устал. Мне бы дотянуть до финиша, а потом…

Битых минут тридцать сижу в машине возле кафе и не решаюсь войти. Но Ксению вижу. Она увлечена чем-то. Рисует за угловым столиком возле окна. В дальний край сдвинуты несколько чашек и на попытки официантки их забрать — девушка категорично не позволяет. Не знаю, что за ритуал, но видимо, ей важен…

Крупные листы почти по всей столешнице раскиданы. Ксения нет-нет, да какие-то штрихи дополняет.

— Воды, — бросаю серенькой официантке, которая меня примечает, как на пороге кафе оказываюсь. Сажусь напротив знакомой. Бравина на меня даже на миг не поднимает глаз. С увлеченным видом перебирает большие листы формата А3. Тормозит, подправляет детали.

Ого, она дизайнер? Смахивает на интерьер… клуба. Диваны, бар, площадка. Жаль в этом не разбираюсь.

— Не знал, что ты рисуешь, — не то, чтобы меня это интересует и волнует, но зачем-то говорю. Привлечь внимание. Как-то обозначь, что я пришел… а то, кто их гениев-художников знает. Может, впадают в прострацию и ничего вокруг не замечают.

Ксения продолжает меня игнорировать, элементы на очередном листе прорисовывает.

— Не хочу тебя расстраивать, Селиверстов, но если ты толком ни одну из своих девчат никогда не знал, то меня и подавно…

— Почему? — не шибко озадачиваюсь, но все же бросаю для поддержания разговора. — Самое важное…

— Да-да, — скупо кивает Ксю, глазами обшаривая рисунок, чуть от себя отстранив на расстояние вытянутой руки. — Размер груди и тяжесть зада. Помню-помню… Но в твоей таблице «необходимого» — мозг и таланты не поместились.

— Возможно! — Не самый приятный расклад, но взгляд со стороны бывает точным, пусть и неприятным. — Зато твоя единичка и едва сорок второй по бедрам меня ни разу не заинтересовали, и еще я узрел в корень — ты рисуешь. Не знаю насколько талантливо, но диван на диван похож, — не ерничаю, комплимент от чистого сердца — пальцем тычу в один из рисунков.

— Хочешь сказать, — не без иронии, — поумнел и начал глядеть дальше, чем привлекательная вагина?

— Интересная трактовка, — откидываюсь на спинку дивана, лизнув взглядом по посетителям. Никого толком не примечаю, да и не в том фокус — просто нужно как-то время выиграть и мысли упорядочить. — Типа того.

— Отлично, — более организованно раскладывает листы Ксения, все так же на меня не смотря, — значит мы примерно обозначили, что думаем друг о друге. И точно определились, что я не в твоем вкусе, а ты не в моем…

— Ну да, ну да, — спешу подколоть, — слышал, ты по очкастым, тощим лаборантам сохнешь, — и даже губы расползаются глумливой ухмылкой.

— Зато мы вместе! — парирует Ксения с такой колючей простотой, что моя улыбка стирается. — И чувства у нас обоюдные… — добавляет с удивительной хладнокровностью, собирая листы стопкой.

— И ты меня позвала, чтобы это сказать? — Больно, неприятно.

— Я не звала, — мотает головой Ксения. — Не путай нужность и необходимость. И тем более того, кому это важнее. Так что я всего лишь предложила встретиться. Я тебе не очередная воздыхательница.

И если ты собираешься сидеть с видом «ну нах я сюда приехал?», — дверь вон там, — короткий кивок на выход.

ерзаю. Разумная мысль, но встать не спешу.

— А если притащил свой зад все же потому, что хреново тебе, тогда советую гонор поубавить и выслушать.

— Да я уже хр*** его знает, сколько времени слушаю помои в свою сторону. Такое впечатление, что у тебя накипело. Или Ирка тебя на что-то подговорила, и ты…

— У тебя мания преследования, Верст. Я всего лишь переживаю за подругу и… — заминка, глаза в стол, — готова рискнуть дружбой с самой хорошей девчонкой на свете, потому что желаю ей счастья… И как бы это дико ни звучало, — выстрел темных очей в меня, — я уверена, что это счастье… с тобой.

Перезвон колокольчика входной двери спасает от быстрой и, скорее всего, неверной реакции. А я благим матом орать хочу. Не определюсь, радуясь или злясь, но однозначно, орать.

Деланно спокойно кошусь на посетителей. Правда, лиц не вижу — в тумане. Перевожу взгляд на Бравину.

— И какого от меня порыва ждешь? Осчастливить подругу твою я не могу… Она не желает.

— Для начала хочу, чтобы она не плакала и не переживала сильней, чем уже.

— С хера ли она плачет? Что еще для счастья нужно молодой и красивой? По клубам скачет, как коза, наркоту для полноты ощущений принимает, наряды все откровенней и ярче надевает, муд***в хуе***ва прорва рядом крутится, на любой вкус и цвет.

— Она не ТАКАЯ, и ты это знаешь.

— Нет, не знаю, — перекашивает от горечи собственного ответа.

— Ирка не делает глупости просто так. Она умная…

— Сомневаюсь, — не пытаюсь ужалить или принизить умственные способности Королька, но не лгу, — и с каждым днем все сильнее.

— Право твое, — кивает хмуро Ксения. — Но мое мнение остается при мне — вы подходите друг другу.

— Мгм, — едко хмыкаю. — Потому она от меня, как лань испуганная убегает, аж пятки сверкают. От счастья разве так бегут? — в притворном удивлении вскидываю брови. — И, кстати, — не без бочки дегтя, — вроде парень у нее ничего такой — мажористый. Как осчастливить девчонку, знает…

— Ревнуешь? — Вытаращивается Ксения. И столько победного блеска в темных глазах, что мне становится — хреновей не придумаешь.

— Я за твоей женской логикой не поспеваю, — тороплюсь язвительностью отряхнуться от слабости, которую не вовремя проявляю.

— Ревнуу-у-уешь, — тихо пропевает Бравина, наплевав на мои потуги избавиться от статуса «ревнивец». — Ты просто горячишься, — примирительно вздыхает Ксения, перестав потешаться, — а сути проблемы не видишь.

— А должен? — злюсь, но пока контролирую свои жесты и голос. — Она дала четко понять, что ей на меня пох***.

— А ты и рад руки умыть? Как это в твоем духе… Ну и пакости по ходу встреч творить. Мелочные мстишки… Это же так по-мужски! — ерничает с чувством.

— Бл***, еще ты мне давай, про мужские и женские качества втирать начнешь. Я для этой лекции сюда приехал? — вот теперь уже повышаю тон.

Ксения тотчас становится надменной и напряженной.

Несколько секунд смотрит на меня, словно на идиота.

— Прости, я ошиблась, — прикусывает губу, а во взгляде такое разочарование. Торопливо листы в большую папку складывает. Карандаши в пенал, а его в сумочку. — Ты прав, глупо было думать, что ты прозреешь и повзрослеешь. Ирку убеждала, что ты… меняешься. Видимо, подруга мудрее и проницательней, несмотря на неопытность в отношениях. Это я занималась самообманом… — бурчит под нос, но явно для моих ушей.

Сижу, уверенный, что представление для меня спецом разыграно, Ксения ждет от меня бурной реакции, заверений, что она права.

«Я помираю от любви… Подскажи, как мне быть? Что делать?..»

Жду, я тоже не пальцем сделан.

Но когда Ксения просит официантку принести счет, уточняю:

— Это все? Я услышал самое важное?

— Ну да, — безлико кивает Бравина. — Обсудили очень важные тезисы. Мой бюст — не по тебе. Я рисую диваны. Ты глупый и слепой. Я полная идиотка, страдающая хронической формой самообмана в желании осчастливить подругу несчастьем. Спасибо, что приехал. Вода за мой счет, — натянуто улыбается, поглядывая на приближающуюся к столу официантку.

Я терпелив. Играет Бравина… До последнего в это верю. Ксения обычно болтушка и эмоционистка. Мы когда играли — она меня травила своей энергией. А сейчас…

Она бурлит и вот-вот взорвется, но зараза терпит. С деланным спокойствием глядит на счет. Из сумочки кошелек выуживает, из него пять сот рублей.

— Нужна! — секунду не соображаю, кто ляпает, а когда доходит, что я, сглатываю. и наконец отпиваю воды, хотя с момента, как стакан поставили на стол, ни разу к нему не притронулся.

Бравина шумно выдыхает. Ей тоже явно не по себе.

Рывком забираю книжку с белой полоской чека. Кладу рядом с собой, пристально глядя на знакомую. Ксения крутит в руке деньги, цыкает своим мыслям, убирает купюру обратно. Еще секунду молчит, будто в сомнениях.

— Мне не нужно делать одолжение. Это не моя жизнь.

— Я не делаю, я слушаю. Просто не готов, чтобы ко мне в душу лезли, а ты… еще и гадишь. Поверь, — руки на стол, пальцы в замок, глаза в глаза: — Никто лучше меня — меня не знает.

— Знать — мало, пора… взрослеть.

— Я над этим работаю, — киваю ровно.

— Надеюсь. Если тебе действительно Иришка нужна, — чуть погодя, — у меня есть очень важная информация, — Бравина выуживает свой модный телефон и демонстративно выключает. Кладет между нами на стол.

Намек понятен — если будет важно, лучше чтобы не прерывали. Выуживаю свой, а там уже на экране мигает — несколько сообщений о пропущенных звонках и смс.

— И эта информация хоть как-то объяснит ПМСное поведение Королька?

— Более чем.

Жму кнопку, и телефон усыпает. Пальцем прокатываю по столешнице к мобильному Ксении.

— Я расскажу, — более мягко, но не менее серьезно. — Но ты сам непоследователен. То пусть уходит, то заполучу… Сам ведешь себя, как баба с ПМС.

— Потому что раздрай Ирки передается мне. Это заразно.

— Ок, но ты пообещай, что перестанешь ее уничтожать!

— А я ее уничтожаю?

— Ты вносишь полный хаос и раздрай в жизнь, откуда сам ушел.

Теряя выдержку, вновь откидываюсь на спинку дивана. Пальцами отбиваю ритм по столу:

— Хочу уточнить, — небольшая пауза, — она тебе все рассказывала о нас и наших отношениях?

— Местами. Кусками… — заминка, Ксения подбирает слова. — Иришка не из тех, кто будет подробно о личном говорить. Но основные моменты мне известны.

— Значит, ты в курсе, почему я ушел? Она тебе причину озвучила? Или как у нее принято — размазала ситуацию, извратив до неузнаваемости?

— Сказала, — мрачнеет знакомая. — Размазню тоже добавила, но я Ирчика давно знаю, поэтому, как мне кажется, более правильно уловила суть, чем она пыталась донести. Верст, в данной ситуации мне неважно, кто прав, а кто не прав — тут решающее — «Сложная ситуация Иришки» и «Ты ушел»! Я не осуждаю — не мое это, но хочу, чтобы ты запомнил этот момент, потому что твой уход стал чертой, от которой Ирина оттолкнулась в построении дальнейших отношений с тобой.

— И что ж она постель чертой не выбрала? — хмыкаю едко.

— Потому что только ты отношения постелью измеряешь, — колюче рассуждает Ксения. — А для Иры — это эмоции, которых она боится, и всячески избегает, а злость и обида из-за того, что ты ушел, даже толком не поговорив, взяла за основу. Ей так проще.

— И ты говоришь МНЕ взрослеть нужно?

— Все же тебе, — кисло морщит Ксения. — Девушка имеет право на небольшие странности, а мужчина — нет. Кто-то обязан быть предельно собран и последователен, а такая, как Иришка… — Бравина затягивает странный на первый взгляд разговор, смысл которого улавливаю не сразу, но когда все чаще мелькают неприятные мне имена Лианг и Родион, забываю обо всем вокруг. И чем дольше слушаю, тем больше история начинает казаться розыгрышем и бредом нескольких человек разом. Просто один — был бы не в состоянии такое придумать. По крайней мере, на трезвую голову и в светлой памяти.

Как минимум, группа и, скорее всего, в наркотическом угаре.

Некоторое время тону безмолвно, и чем больше на меня выливается информации, тем злостнее в мозгу дятлом колотится мысль: «Бежать на х*** от блондинок! И плевать, что Бравина — брюнетка! Все до единой — безмозглые курицы!»

Когда Ксения делает передышки, я себя тоже пинаю — дух перевести, чтобы на следующий запал знакомой хватило, иначе сорвусь. А я, вроде как, мужчина, и должен, по словам той же самой Бравиной, отличаться умом и сообразительностью. Вопросами не засыпаю потому, что наводящих столько, что их количество перестало в моей распухшей башке помещаться.

Иногда прикусываю язык, придерживая язвительные реплики и смех. Выходит так себе, и поэтому воздух часто поперек горла застревает, и я лишь кхекаю, прочищая глотку.

— Если бы я только знала, — вот теперь Ксения эмоциональна ровно настолько, сколько помню ее с детства. Такой живчик: при разговоре все подключает — рот, глаза, брови, руки, голову, плечи, даже ноги, — что китаец может заявиться, а что абсурднее, устроит Иришке такую месть, я бы ни за что ее под тебя не положила…

На тебе новость!

Меня аж кувалдой по башке, сознание покачивается, мир секундно искажается. Дышать… дышать…

Дышу.

— Что ты сделала? — медленно, с расстановкой, изо всех сил контролируя голос и готовые вырваться дикие вопли.

Пауза. Напряженная и щекотливая.

— Ирка с тобой переспала по моему совету, — признается виновато Ксения и торопливо отпивает воды из моего бокала. Не знаю, что читает на моем лице, а меня чуть ли не парализует от такого заявления, но Бравина поясняет: — Ты же не думаешь, что Иришка бы так просто тебе отдалась? Ее выдержке киллеры позавидовать могут.

— Не сомневаюсь… — все же срывается сипло.

— Но это я, идиотка, — мотает головой Бравина, — еще на соревнованиях по пляжке заметила твою одержимость. Мне показалась невероятно крутой мысль, что вы… такие непримиримые, можете быть вместе, — с затаенной надеждой, которая меня совершенно не обнадеживает и уверенности в своих силах не придет.

— Хочешь сказать, Ирка и не думала со мной отношения строить? Я ей был не интересен?

— Шутишь? — выпучивает и без того огромные глаза девушка. — Она от тебя, как черт от ладана, по планете всей бегала пять лет. Вернулась спокойная и с грандиозными планами на мирное существование. И тут на тебе — сразу же в тебя влипла. А ты… в своем репертуаре альфа-самца-павлина. Не хотела она ничего! И отрицала саму мысль, что может быть, но… призналась, что тоже на тебя реагирует… — это на одном дыхании.

Бл***, в голове гудит, зато сердце вновь отбивает нормальный для жизни ритм. Хорошо-о-о-о, а то вначале как-то подозрительно застывает и кровь отовсюду разом схлынивает.

Значит, не придумываю — Иришка на меня реагирует.

Твою мать!

Замечательно. Значит, не больная фантазия сексуально-озабоченного маньячеллы, преследующего ни в чем неповинную жертву.

— Ок, разобрались — химия… Тогда в чем дело? — нахожу силы продолжить беседу.

— Она больше тебя боится чувств. И поверь, если ты по жизни порхал, как мотылек, познавая эмоции и наслаждаясь тем, что перепадает, то Иришка проходила только страх, унижение, боль. Потому и избегала всеми силами нормальных отношений. А с тобой не получалось… И мы подумали, что если тебе дать желаемое, ты сломаешься, — виновато жмет хрупкими плечами Бравина. — Только мы с разными взглядами к этому вопросу подходили. Ирка надеялась, что ты сбежишь, а я… что прозреешь и останешься.

— Так вот кого мне нужно благодарить в своей разобщенной половой жизни, — киваю, с диким желанием придушить «блондинку».

— Боюсь представить, что ты вкладываешь в это понятие, — морщит нос Ксения.

— Тебе с Ярович хорошо в постели?

— А это тут причем? — на миг с красивого лица краска сходит, а потом щеки начинают алеть.

— Хорошо или нет? — настаиваю с чувством.

Бравина становится надменной, но пунцовая кожа выдает, насколько знакомая «не готова» к обсуждению своей личной жизни.

— Ну же, без подробностей, молодая и психоаналитическая, — иронизирую. — По десятибалльной шкале.

Пауза слегка затягивается, девушка недовольно сопит.

— Девять-десять, — совсем тушуется, а я несколько секунд киваю, пораженный такой новостью.

Сопоставить очкастого тощятика с секс-гигантом как-то сложновато. Но если ТАКАЯ шикарная девушка выдает ТАКУЮ оценку… Образ Тохи тотчас трансформируется в нечто брутальное и сидящее, однозначно, не за лабораторным столом и с пробирками. Гуру секса в позе лотоса на мастер классе по сексуальной раскрепощенности перед многотысячной аудиторией последователей. Он реально в моих глазах прибавляет весу. Даже не сразу очухиваюсь.

— Убила к чертовой матери. Думал, натянешь… на семерку-восьмерку…

— Давай без подробностей и комментариев, — жестом умолкни, скрежещет зубами Ксения.

— Ок, — все еще под впечатлением, но уже более приземленно, — а Ирка — шкалу пробила и на хрен в космическую даль утянула. Как тебе такая оценка?

Бравина тотчас забывает о стыде и смущении. Хлопает заторможенно ресницами, губы идиотской уточкой. Видимо, ее бедную клинит, вот и ответить не может.

— Во-во, — поддакиваю с горечью. А теперь представь, ты после своего секс-гига под какого-нибудь мачо с синдромом кролика ляжешь.

По реакции знакомой становится понятно, я неплохо умею донести мысль.

— Нет, я не смогу, — морщится так, будто ее сейчас вырвет.

— А теперь возвращаемся к моей половой жизни…

— Я тебя поняла, — отрезает Ксения недовольно. — Но боюсь, не в моих силах ее наладить.

— Мда, — неутешительно киваю, — рушить всегда проще, чем возводить.

— Я не нарочно, — извиняющеся бурчит Ксения. — Кто же думал, что ты будешь себя вести как… Маркиз Де Сад, а не Казанова или Эдвард Каллен!

— А последний что еще за черт?

— Ну, — мотает головой Ксения, — из вампирской саги «Сумерки».

— Вампир? — у меня не только глазной тик сейчас начнется, мозговые судороги от женской логики в стадию хронические перекочуют. — Бл**, мне кровь нужно было из нее выкачивать?

— Ой, — отмахивается Ксения, давясь не то смешком, не то собственной нелепостью, — вот это ты сделал отлично. Крови ей попортил…

— Я таким не был, — упорно отстаиваю право пребывать в большем шоке. — Она что, так меня и охарактеризовала? — туго доходит.

— Нет, но по конвульсиям ее эмоций… ты произвел впечатление невменяемого и глубоко-озабоченного сексом парня.

— Охренеть, — порываюсь на затылке по привычке взъерошить волосы, да пальцы скользят по мягкой щетине.

Твою мать! Зло чешу и напоследок ударяюсь о спинку дивана.

— Да ты так не психуй, — успокаивающим жестом подается вперед Бравина, на лице желание меня приободрить. Чуть кривится: — Я же не сказала, что ей это не понравилось, — огорошивает секретом.

— Бл***, ты меня импотентом сделаешь! — цежу сквозь зубы.

— Этого не хочу, но пыл бы тебе поумерить, — все же вставляет пять копеек. — К заскокам и новшествам человека готовить нужно, а не хватать, душить и насиловать…

— Но ты же сказала… ей понравилось? — если вначале начинаю с утверждения, то на последнем слове интонация все же перетекает в дикое желание еще раз услышать этому подтверждение.

Бравина закатывает глаза:

— Да.

Аж от сердца отмирает, кровь буянить от счастья начинает. Пизд***, мне бы секса! Бурного! Немедля! И с Иркой, чтобы еще и на практике самоутвердиться.

— Верст, — требует внимания Ксения, словно прочитав мои узкоплоскостные мысли. — Тебе не семнадцать лет. Вроде уже и нагуляться должен был… Я так надеялась, что ты… смягчишься, потеплеешь, на романтику созреешь, поймешь, как это круто быть в отношениях…

— И, — вопросительная пауза, — это круто? — жду правдивой реакции от человека «в отношениях».

— Да, — звучит с легким сомнением. Во взгляде печаль. — И я уверена, каким бы ты ни был козлом, ты умеешь любить!

Не сдерживаю смешка.

— Спасибо за лестную оценку, но, бл***, этот козел, — ладонями в свою грудь, — не искал любви. И не искал Королька. Я был рад, что ее нет. А с тех пор, как она свалилась на мою пустую голову, каждый день, каждый божий день я думаю об ее убийстве. Это ненормально, понимаю, но какая может быть нежность и романтика к девушке, которую хочется убить?

— Ее любить нужно, Верст…

— Я не могу, — перехватываю чуть больше кислорода, потому что мне его катастрофически не хватает. Да и признания даются с боем и скрипом — выдавливаю из себя по слову. — Просто, нет четкого определения моим чувствам. Слишком раздрайвовые, на грани и обострены.

— Тогда, может вам и правда лучше держаться друг от друга подальше? — с сомнением в голосе и пугающей задумчивостью.

— Я пытался, — нарушаю повисшее молчание. — Бог видит, я пытался! Но мы везде пересекаемся. Во всем, что нас окружает… ВО ВСеМ! Это рок… проклятие.

— Хорошо, а если она выберет Лианга, — осторожничает Ксения и глаза на меня со страхом и ожиданием бури устремляет, — ты ее отпустишь?

— Вопрос на миллион, — растягиваю губы в улыбке, но она горечью отдает. — Боюсь, нет. Это одержимость — ты правильно меня раскусила, — а это ляпаю опустошенно и с безнадеги.

— Тогда почему не решаешься на признание?

— Каждый раз, когда пытаюсь разложить по полочкам ситуацию и свои чувства, возвращаюсь к неутешительной и в то же время волнительной мысли — я бы хотел попробовать с ней отношения.

— Взрослеешь, — в голосе Ксении прорезается гордость.

— И даже больше, я собирался ей это предложить, но, к сожалению, случился Лианг. В ее лаборатории… И у меня язык не повернулся поговорить на такую для меня сложную тему с девушкой, которая целуется с другим.

— Капец! — на несколько долгих секунд Бравина застывает с широко открытыми глазами.

— Он самый, — руки на стол и прокручиваю в руках мобильный. — Но видимо, хорошо, что не рискнул. Ты сама сказала, Ирка-то не хочет.

— Ты опять из контекста вырываешь то, что хочешь услышать. Суть, Игнат. Ловить суть нужно. Ирка — твоя! Но ты себя неправильно ведешь. Она не доверяет тебе. И конечно бежит. Она не хочет боли, а ты ее причиняешь.

— А Китаеза ее в любви купает, впрочем, как и Шляхер…

— Она выбирает меньшее из зол.

— Я мегазло? — меня аж распирает от едких смешков. Даже показательно слезу утираю.

— Для нее — да! — насупливается Ксения, не разделяя моего юмора. — Она лучше будет мучиться с Шуваловым, вытаскивая его из очередного угара и убеждать себя, что вот-вот это закончится. Или допустит мысль остаться с Лиангом — он мучитель, но выгорает быстрее нее.

— А я?.. — на полном серьезе, недопонимая своего статуса «мерзкий тип».

— Ты ее уничтожаешь…

Теперь мне тошно. Я психологический агрессор. Мучитель… ну и растлитель… Мерзкий тип.

— Но Иришка в этом тебе не признается. Она слишком сильная для такой слабости. Будет подыхать, но молчать. Будет ломаться, но молчать. Бороться до последнего… Поэтому, если сейчас влезешь в эти разборки, ты сделаешь Ирку уязвимой. Она этого не переживет — и так на грани срыва. Она из-за тебя пошла на конфликт с монстрами. Не мешай ей самой разобраться. Пусть будет свободна от тебя хотя бы на время!

Теперь начинаю желчно посмеиваться — нервы.

— Ты же понимаешь, что не могу! — перестаю зубоскалить, и это почти рыком выходит.

— Ира не хочет жертв.

— Бабы — вы удивительный народ. Слушаете, советы даете, продуманно переоцениваете услышанное и сделанное. Так логично просчитаны, что не подкопаться. Мэри Сью рядом с вашими изысканиями и подвигами — серая мышь, обделенная какими-либо талантами. Боюсь представить, что происходит в ваших гениальных головах, когда вы общаетесь между собой. Наверное, Вселенные сталкиваются, сук***, да планеты расщепляются-создаются! Вы эмоциональны, когда не надо, и убийственно хладнокровны, когда стоило бы чуток дать драйва и чувств. И в таком простом вопросе не может быть иного решения, как устроить Лиангу бурные проводы в Китай, Шумахеру — в очередной раз, в клинику для наркозависимых. И остаться со мной… А там мы уже решим, насколько болезненными будут наши… отношения.

— Ты слишком все упрощаешь.

— А вы усложняете. Как по мне, Ирке нужно оставить разборки на меня, а самой больше думать о том, как свить гнездышко для нашей бурной совместной жизни, чем о других, почему-то устраивая с ними оргии.

— У тебя от ревности крышу рвет. Ни с кем она…

— И мне почаще давать, — меня несет. Но раз разговор завернул в такие дебри откровенности, почему бы не высказать наболевшее?

— Опять все сексом меряешь! — негодующе бурчит Ксения.

— Потому, что это единственное, что еще как-то заставляет цепляться за желание ее заполучить. Моему мозгу сложно, больно и непонятно, какого х*** происходит?!. Ему не нравятся такие приключения. И если бы не дикое желание спариваться именно с этой «неотдатливой» самкой, я бы жил своей прекрасной разнузданной молодой жизнью и дальше. Вкушал прелести миллионов девчат и наслаждался эфемерным счастьем — отдыхал и телом, и душой. Ублажал и мозг, и плоть, а мне устраивают еб*** с претензиями. Причем еб*** мозга, а не плоти, поэтому страдает и то, и другое.

— Думаю, на сегодня хватит общения, — взгляд Бравиной становится колючим, лицо надменным. — Ты опять перестал слышать или меня слушал невнимательно! — Девушка встает, но я ее грозным жестом, — повелительным перстом указываю на сидение, — вынуждаю сесть на место.

— У меня нет со слухом и памятью проблем. Просто не смогу стоять в стороне, пока Ирка…

— Если она может, значит, и ты сможешь… — непробиваемая женская логика. — И воздерживаться придется…

— Я Зура подключу, еще связи покопошим, — бормочу, уперев локти в стол и подбородком по замку из ладоней и пальцев ерзая. — Подумаем, как гостя за пределы страны свадить. Если за ним шлейф всяко-разного, может, найдется зацепка, — устало на Ксению смотрю.

— С этим можешь поколдовать, — заметно смягчается и задумчиво кивает девушка. — Только не слишком, а то языки везде у врагов найдутся. Нашепчут Лиангу, что под него копают, и войны не миновать.

— Да ну на х***! — опять смех разбирает. — Какой-то китаеза? Да будь он трижды триадовец, думаешь, просто так тут устроит массовые убийства? Наши бандиты ради принципа ему уйти не дадут — в чужой дом со своим уставом не лезут.

— Да я-то, по сути, вообще его не знаю, но если верить словам Иры… — на миг умолкает, — он опасный человек.

— Бред какой-то, — мое негодование тихое, спокойное. — Ирка и бандит китайского разлива… Год вместе были? — не могу поверить, вырывая из рассказа Бравиной цитату. — Он лихой… она тоже Лихо еще то…

— Я так поняла, он ее многому учил, — вновь воодушевляется Бравина — доверительно и головой качая в такт словам. — У него помимо миллионного бизнеса родителей, для души есть частная школа вождения… ну, этого, — взмах длани, — которое непростое…

— Волшебное? На метле? — вскидываю в притворном удивлении брови.

— Дурак! — отмахивается Ксения, подавившись смешком. — Ну, для крутых, кто опасность любит…

— Экстремального, — подсказываю, хотя было уже понятно с первых наводящих слов и жестов. Просто хотелось подцепить.

— Оно самое. Богатый, властный, увлеченный. Как по мне, перспективный жених, — зараза, специально для моих ушей. Чтобы уколоть.

— Жених! — вторю уязвленно. — Видать не очень жених, раз она девственницей осталась.

— Ну, — мимолетно взлетают брови Ксении, глаза в сторону, — вот этот вопрос вообще не ко мне, — и жест «нет слов». — Иришка ого-го-го страстная натура и как не поддалась его очарованию, не знаю. А какая она женственная…

Бравина еще что-то говорит, а я никак не могу усмирить грохот крови в голове. Убрать китайского муд***, и большая часть проблем уляжется.

— Верст, — дергает меня за запястье Ксения, вырывая из жутких по кровавости раздумий. — Молю, дай ей время. Она найдет, как с ним договориться…

— Бля***, - закрываю глаза, чтобы немного отстраниться от всего и собрать мысли в нечто связанное. — Блондинки — страшная сила. Смертоносное оружие нового поколения. А когда две собираются в кучку и что-то решают — живым лучше быстрее этот свет покинуть. С***, ваша гениальность доводит до белого каления окружающих, — перестаю умиляться и хочу по серьезу донести до Ксении всю абсурдность ситуации. — А что самое жуткое, Ирка выводит на эмоции страшных людей. Своими закидонами. Своими умностями, — делаю знак кавычки, — Королек умудрилась против себя настроить небывалое количество людей. Мутит с хером, а он не ангел — и этим почти довела меня. Гризли, Голема… Старший сделает все, что хочет его брат, и если младший возжелает убить, они спокойно избавятся от Ирки. Причем минуя турнир. В универе, на дороге, в кафе, в постели, дома, ну и вместе с домом и ее родными… А теперь объясни, как, с***, зная все это, я могу умыть руки???

— Она пока справляется, — упирается бараном Ксения. Я бы поржал, да выть охота. С особым рвением и надрывом. — Никто не запрещает следить и наблюдать. Страховать, — перебирает «умные» варианты Бравина.

— Мгм, буду телепаться где-то в стороне, наблюдая, как Ирку раздирает банда шакалов? Авось и мне кусочек достанется? Нее-е-ет, она мне вся нужна, на части не согласен.

— Верст, она уже третий этап миновала.

— Не хочу бахвалиться, — зло, сквозь зубы, — но два по моей воле и легкого пинка.

— Она рассказывала, — во взгляде Бравиной проскальзывает восхищение и благодарность. — И лучше тебе не знать, что она об этом думает… — таким тоном, что сию минуту хочется встряхнуть девчонку, чтобы рассказала в подробностях.

Как же бальзама измученная душа желает.

Бл***, по телу вновь патока расползается. Так сахарно внутри, только бабочек не хватает, чтобы полакомиться поспешили.

— Как бы то ни было — справляется, а ты постоянно усложняешь дело своими приставаниями, — возвращает на землю с небес, куда уже угодил по вине тех самых доморощенных слонов с крыльями.

— Мне нужно подумать, — сижу, молча погружаясь в пустоту.

Нет мыслей. Точнее их столько, что они, как болото. Утягивают в безрадостную пучину, а просвета не видать.

Вкладываю купюру в книжку с чеком.

— Лан, бывай, — даже делаю безотчетный порыв встать, но вновь упираюсь ладонями в стол и чуть нависаю над Ксенией. Гляжу в упор: — Она хоть раз сказала, что я ей нужен? — Наверное, зря спрашиваю, но мне жизненно важно хотя бы от подруги Королька услышать, что я ей нравлюсь. Что у меня есть шанс.

Бравина подавленно опускает глаза и меня тотчас холодом накрывает:

— А ты кому-нибудь кроме меня сказал, что испытываешь к Ирке? — с грустью уточняет.

Понятливо киваю:

— Намекаешь, что мы с ней и в этом похожи?

Ксения неопределенно пожимает плечами.

— Тогда… — начинаю задумчиво.

— Тогда, Игнат, скорее всего, она испытывает к тебе то же самое, что и ты к ней. Поэтому твоя душа нашла отклик в ее…

— Понял, — вновь киваю и торопливо иду прочь.

— Э, Селиверстов? — догоняет окрик Ксении в спину, за несколько столиков от…

Кидаю недоуменный взгляд через плечо.

— А чем тебе ее наряды не понравились?

Молча жду пояснения.

— Это я ее одевала, — надувает обиженно губы знакомая.

— Организатором свадьбы точно не будешь, а вот первой брачной ночи… пожалуй, сойдешь.

Ира

Некоторое время стою перед зеркалом большого шкафа-купе и не могу на себя насмотреться. Красота — страшная сила. Пол-лица — синее, кровавая корочка на виске, щеке и подбородке. Губы частично багровые, припухшие.

Правый бок — едва ощущаю. Благо, переломов нет. Меня ангел-хранитель не просто сторожит — он в меня вселяется, уберегая от смерти. Потому что не знаю, как вчера не умерла. Можно сказать, легко отделалась.

Правда, когда домой с Шумахером ехала, так не думала. Поэтому Родион проигнорировал мои слова и привез в травмпункт. Денег заплатил, чтобы меня проверили без документов и оформления.

Мужчина, снимки делающий, головой качал, и пока Шувалов с кем-то по телефону в коридоре ругался, резонно поинтересовался, не домашнее ли насилие?

— Нет, — скупо улыбку выжимаю, — с мотика упала.

— Вам бы нужно быть осторожнее, — мягко-рекомендательно.

— Знаю, спасибо.

А потом задумчиво:

— У нас сегодня уже были, — хмурит брови, с большим недовольством на меня глянув, — паденцы с мотоциклов. Турнир у них, понимаете ли, — буравит темными глазищами. — Одного, считай, по частям до сих пор собирают. А другие — на время забудут, что гонять можно.

Выдерживаю натиск врача и выслушиваю свой диагноз: внутреннего кровотечения нет, повреждения поверхностные и жизни не угрожают, но требуется постельный режим и уход.

Круто!

Мне великого труда стоил звонок родственникам. Сообщить, что я опять домой не вернусь. Навскидку дня четыре. У Спартака уточнила, сколько будут такие травмы заживать. Пусть не до полного исчезновения, но хотя бы до еле заметного состояния.

Он в своей манере меня ласкательными именами облюбил и вынес вердикт — пожизненно и хронически. Пришлось скулить и выжимать из себя подобострастие. Бог-Спарта сжалился и смягчил приговор на неделю, который в итоге я сократила до четырех дней. Большего себе позволить не могу…

Университет, важные встречи, у Родиона праздник, якобы, поэтому чтобы туда-сюда не гонять… побуду у него.

Естественно, по обычаю, отец сразу же стал недовольным. Бабушка в слезы.

Я успокаивала ее, как могла, но так устала за ночь, что в итоге просто отрезала: «До встречи», — и скинула звонок.

Нет больше сил. Голова раскалывается, тело орет от боли.

Мне плохо!!!

Нужен отдых…

Когда наутро отлепляю себя от кровати, едва до ванны добираюсь.

Шувалова нет. Записка на столе на кухне «Важные дела. Скоро буду».

Очень исчерпывающе! Точно и ребром — дела, буду.

Кое-как умываюсь, а перекусив, в телефон заглядываю.

Звонки, сообщения. Витьку уверяю, что жива, еще посражаюсь. Он меня, естественно называет нецензурным словом, но любя, поэтому прощаю.

Волнение Лианга бальзамом не становится. Скупо отписываюсь: «Не дождешься! Умру, но не сейчас и не от этого!»

Но только отправляю, сердечко екает. Какой бы тварью Джи Линь ни был, он… хотя бы переживает. Не то, что Игнат.

«Никто» даже смс не присылает. Хотя, что удивляться? До сего момента ни звуку, ни духу, а тут… должен проявить участие?

А сердечко упрямо долбит музыку надежды: «Неравнодушен, но упрям в своем желании оставаться непокоренным. Боится оказаться под властью женщины и показать слабость. Боится привязанности… Чувств. Готов гонку слить, но не признаться — нужна! Готов убить ради… но не сказать — люблю!»

Короткое и емкое «люблю». Пять простых букв, которые настолько тяжело произнести вместе. Пять звуков, способных зародить веру и надежду. Слово — дающее однозначное обозначение неоднозначному чувству и размазывающее его до бесконечности. Определение, способное убить и воскресить.

Но, блин, как трудно его озвучить! Даже про себя, что уж говорить про «вслух».

И я не смога… И он не может.

Мы не сломаемся, а значит обречены.

Да, прозреваю все сильнее, но от того не легче. Турнир меня слишком быстро делает циничной женщиной. Вижу, читаю, понимаю… Как никогда ясно.

Но это жизнь…

Если кто-то из нас не уступит — проиграем все.

Глазами пробегаюсь по тексту-презентации, что Анютка написала, просматриваю картинки-слайды Тохи.

Меня все устраивает, о чем их извещаю. Единственно, нужно будет речь впитать. Органика презентации — ключ к успеху. Чем внятней и свободнее донесу мысль, тем больше шанса на субсидию.

Правда, Лианг так и не сообщил, где будет проходить мероприятие, каков дресс-код и сколько времени будет выделено.

Даже порываюсь сообщение набросать, но вовремя торможу. Это пока не столь существенно, как мое помятое самочувствие, а что ужаснее — внешний вид. Если боль проглотить смогу, то синяки…

Ксения!!! Мне нужна подруга! Ну и Лану с Витьком можно позвать. Его девушка — мастер на все руки, да и стратегию нового Шоу может попытаться набросать.