Непримиримые 2

Часть 4 Глава 55 (Будем дергать смерть за усы, — думал Маугли, собираясь в логово Шер-Хана)

Ира

Уже паркуясь возле клуба, замечаю знакомую тонированную машину. Ту самую, которую мы с Игнатом как-то караулили. Первый порыв спросить Шувалова, не знает ли он, кому принадлежит тачка, отметаю… Игнат просил забыть. Сказал, сам разберется. Значит, промолчу.

— Мы чуть пораньше решили встретиться, ну, чтобы ты лучше с командой познакомилась, — уже в клубе, обнимая за плечи и увлекая в зал, бормочет на ухо Родион.

— Хорошо, как скажешь, — соглашаюсь. Нельзя же постоянно гнуть свою линию. К тому же, Шумахер разбивается в мясо, чтобы стать для меня значимым. Я не имею права быть неблагодарной.

В зале отмечаю сравнительную пустоту и тишину. Народ кое-какие места занимает, уже отмечает, но довольно спокойно.

— Закрытая вечеринка, — явно разгадав мое удивление, поясняет Родион. — Только для участников СВМА, и то — из топов.

— Понятно, — бурчу задумчиво.

Столы расставлены в виде лепестков цветка, как были выведены на первом маршруте и втором. Но между ними проемы, чтобы официанты могли спокойно лавировать, в центре… место для танцев. Диджейский пульт на сцене, где трибуна с микрофонами.

Шувалов издали замечает своих и машет:

— Вон, стая уже в сборе, — ржет белозубо, подгребая меня сильнее. Это видимо инстинкт самца в нем бурлить начинает. Нужно перед всеми показать — вот моя самка.

Скриплю зубами, но молчу. Бог терпел и нам велел…

Несколько человек, и тоже не одни — с девушками, которые в разговор мало вступают, но по сторонам глазами шарят с интересом.

Кого-то из толпы знаю, кого-то нет. А прогуливаясь взглядом по лицам парней, к великому стыду четко осознаю, что радуется нашему знакомству лишь Шувалов. То ли слеп по наивности, то ли по редкостному идиотизму, то ли умело игнорирует очевидное. Его команда меня если не ненавидит, то, мягко сказать, недолюбливает.

Жутко-скверное решение провести вечер в коллективе злопыхателей.

Натягиваю улыбку и молчу в тряпочку, лишь изредка кивая или изрекая односложную реплику.

Из разговора для себя уясняю, что его команда для меня действительно постаралась на славу. Можно сказать, пробивала по ходу всего тура. Жертвовали собой, подставлялись, и это сработало… Вéлик — моя слабая сторона, но благодаря ребятам Шумахера, я крепко оседаю в пятерке лидеров, а команда оказывается в десятке. Такого счастья у них ни разу не было. Это и празднуем. И как понимаю, это единственная причина, почему меня еще терпят.

За столом приветлив и болтлив лишь Шувалов. Не хочу зазря бросаться обвинениями, но, как мне кажется, кокаин он не прекратил употреблять…

От взгляда Рыси и Грача вообще хочется под стол залезть, а в идеале… прочь из ресторана. Бежать…

И вообще, какого лешего они тут делают?! Они же вне турнира…

Вскоре зал оживает, гудит напряженней, появляются ведущие — девушка и парень. Их голоса попеременно наполняют помещение, привлекая внимание. Ничего супер важного и нового. Они всех приветствуют, объявляют причину сбора и разные другие мелочи.

Бóльшая часть столиков заполняется, как теперь вижу, не только участниками, но девушками-сопровождения. Музыка звучит громче, посуда бряцает методичней.

Краем глаза замечаю команду Селиверстова, но без Игната — они аккурат нашему столу размещаются, согласно табличкам на столиках. Мда, ничуть не удивляюсь, когда читаю, что с нами рядом значится команда Шумахера и… Лианга.

Остается только дождаться зверя и принять с достоинством его гнев.

Джи Линь появляется со своими друзьями и парой девушек его же группы, но не вошедших в основную команду, когда почти все столики заняты и веселье подкрадывается к пику — взорваться и буйствовать.

Ребята Шумахера заметно напрягаются, но хорохориться никто не решается. Все держат себя в руках. Подсобираюсь и я, перестаю выдавливать лживую благожелательность.

Лианг останавливается возле нашего столика, где пустуют места, как раз для его окружения.

— Рад встреча, — обманчиво приветлив бывший. Пробегается глазами по лицам противников, пока не тормозит на мне. В голове четко воспроизводится фраза: «Я тебя накажу!»

Сегодня днем обнадежил, когда ему перезвонила. С этой мыслью засыпала…

Не пустая угроза… Джи Линь прекрасно знает мои способности. Знает, какова я, когда играю, когда сливаю и когда мухлюю. Сложить дважды два может легко. К тому же, ему известна формула зелья. Он мне ее сам однажды позволил опробовать. Но не с тем, чтобы пристрастить, а чтобы я на собственной шкуре ощутила ее последствия. Поэтому была хорошо знакома с тем, что меня ожидало.

Вот поэтому благодарна Шумахеру вдвойне — не бросил меня в трудный час, и тем более — втройне — Спартаку — хоть он и клялся, что не поможет. Укорял, плевался, но в итоге пришел с медикаментами. Адреналин всадил в сердце. Подключал капельницы, делал промывки. Выхаживал пару дней, да так… что уже сегодня обнаглела и в клуб пришла!

Да, с каждой минутой все это тяготит, и голова раскалывается сильнее, но я не исчезаю с радаров злодеев моей жизни, давая усомниться в моей упрямости и силе.

Я на своих двоих, в компании тварей, с улыбкой на губах, вызовом во взгляде.

Я обязана ему по гроб жизни.

Если Лене понадобится моя помощь, лягу костьми, но свой долг верну.

Родион, как главарь шайки, тотчас берет знакомство в свои руки. Они с Джи Линем обмениваются рукопожатиями.

Противники рассаживаются по местам. Вскоре ребята начинают общение, только я чувствую себя не в своей тарелке. Но уйти мне точно никто не позволит… Это все были лишь красивые слова.

Вечер начинает закручиваться. Бойко идут награждения, на огромной плазме в полстены за пультом управления ди-джея — демонстративные ролики турнира. Народ ликует, гукает, аплодирует, восторженно свистит, подбадривая каждого, кто выходит к трибуне за наградой.

И я этой чести удостаиваюсь. Дважды. Как в личной категории, так и командной.

Правда, получив грамоту первый раз, чуть не заваливаюсь на нижней ступени сцены, под прицелом сурового взгляда Игната. Пришел, значит. Оно и понятно. Праздник, веселье, выпивка, девчата… Глаза сами на его соседку перескакивают. Интересная. Помню ее… Она с ним обнималась в парке, когда я с Лавиным туда приехала. Высокая, статная, миловидная. Запоминающаяся внешность. Раскосые глаза, высокие скулы, очень крупный рот. Волосы… цвета бирюзы под каре, с выбритым боком.

Помнится, Селиверстов убеждал, что они с девушкой только друзья. Это слегка охлаждает взбунтовавший от ревности мозг, но то, как Мальвина висит на руке Игната, на ушко что-то шепчет, все равно обжигает обидой. Взгляд отвожу. Не буду душу травить, и так тошно.

Когда праздник уже в разгаре, народ в хмельном веселье, чуть радуюсь внутренней тишине. Вроде обо мне не вспоминают, мужские разговоры, брутальный смех, редко, но размежеванный женскими хохотками и репликами. Игнат, только закончилась официальная часть, уходит, но девушку оставляет с командой. Она, как по мне, и не расстраивается. Все ребята с ней потанцевать успевают…

Бездумно ковыряюсь в тарелке, пока не слышу:

— Наша милая Птичка скучать, — Лианг не скрывает иронии. — Если ты не против, — насмешливо-колючий взгляд на Родиона, — можно я пригласить ее на танец?

Шумахер находит мою ладонь под столом, куда я испуганно прячу руки, и сжимает собственническим жестом, перестав выглядеть своим в доску парнем. На лице задумчивое негодование.

— Это проблем? — недоуменно обводит глазами Джи Линь всех участников нашей посиделки. По периметру стола ребята начинают глухо посмеиваться, девчата с недоумением косится, явно не разделяя маниакальности Родиона по отношению ко мне.

— Если только Ирина не против, — спихивает на меня ответственность за решение Шувалов, но смотрит с такой затаенной надеждой, что лишь головой обреченно мотаю. В этом Шумахер не мужчина. Не умеет сам быть категоричным в спорных вопросах.

— Не против, — натянуто улыбаюсь, а что остается делать. Отказ — может дорого стоить.

Шувалов недовольно сопит, но руку отпускает. В этот самый момент его телефон оживает, и Родион под гнетом злых эмоций рявкает в трубку:

— Да, — поднимается аккурат со мной и, одарив напутствующим предостерегающим взглядом, уходит в темноту коридора, где ищет относительного уединения. Лианг галантно помогает мне покинуть место и проводит к танцполу.

— Тебе не надоело играть? — первой начинаю разговор, устало выдохнув.

— Вся наша жизнь — игра! — пафосно изрекает Джи Линь, обманчиво нежно заключая меня в объятия. Тепло… В его руках мне всегда было уютно и тепло. Чуть не выдаю собственных чувств, приластившись к щеке Лианга. В отличие от Игната, бывший ростом со мной почти вровень, хотя подобное никогда нас не смущало. Все зависит от мужчины, который рядом с тобой. Если для него дискомфортно находиться рядом с девушкой примерно его роста, то и отношения будут натянуты. А Лианг явно не комплексует и держится так, будто на голову выше, как минимум. — А вот ты, моя Гуань-Инь, заигрываться.

— Тогда прекрати меня провоцировать и загонять в узкие рамки, иначе тебе достанется мой труп.

— Значит, — не без удовольствия размышляет Джи Линь, — ты уже понимать, что я выиграть в любой случай.

— Да, — зачем отрицать очевидное, — но и ты прекрасно знаешь, что я не сдамся просто. Так что, не думаю, что тебя устроит дохлый приз…

— Ты решить себя уничтожить, чтобы…

— Ага, — киваю с блаженной улыбкой. — Чтобы никто не выиграл. Мы все проиграем…

— Я согласен, — безлико и холодно, до мурашек. — Я не собираться сдаваться, слишком много вложен, слишком уж ты желаем… Я любить тебя, Гуань-Инь, — чуть погодя, позволив впитать угрозу и познать глубину его одержимости, — но если еще раз посметь принять Энерго, убить собственный рук.

— Тогда не ломай меня, — прошу без заискиваний, но перестав изображать равнодушие.

— Тогда не делать так, чтобы мне приходиться это делать, — Лианг касается моей щеки нежно и бережно. Как когда-то. Легчайшее тепло щекотливо расползается по лицу. Непроизвольно лащусь, отчаянно понимая неправильность своего действия, но я так хочу перемирия… Так хочу сострадания, ласки, участия, защиты, любви. Крепкого плеча и живых ощущений. Простых, понятных, человеческих. А не тех, которые все никак не зародятся с Родионом — холодных, безликих, унылых, безвкусных. И уж тем боле не тех, что испытываю с Игнатом. Бешеных, необузданных, нездоровых, топящих, душащих… уничтожающих…

Может, прав Лианг?

Что женщине от жизни еще нужно?

Любимый человек… Его близость и чувства, которые он дарит.

С Джи Линем мне было хорошо, удобно. Все дело портили его адреналиновые заскоки, но если его энергию направить в другое русло…

От бесстыдных мыслей к лицу приливает жар. Опускаю голову, упираясь лбом в плечо Джи Линя, умело ведущего в танце. Он не позволяет себе лишнего, но рука, лежащая на талии, притягивает меня к себе сильнее.

Даже не думаю рыпаться и грубить — женщине не может не нравиться уверенный в себе мужчина, крепко стоящий на ногах и умеющий обнимать так, что ощущаешь его силу и власть, защиту. Он не раздражает…

Черт, возможно, я действительно запуталась в чувствах. Испугалась, перенасытилась эмоциями, вот и натворила непотребного.

Страсть и любовь ходят под разными ликами, и если первое — недолговечно, то второе…

— Как же я хотеть тебя поцеловать, — шепчет упавшим голосом Лианг в висок, губами касаясь кожи. Мне хорошо, трепетно и щекотливо. Ворчливые насекомыши зевать начинают. Зевать… просыпаясь. Спасибо хоть за лень, а то раньше болезненными казались. Лишь намек на Селиверстова — и стаи вероломных тварей тотчас встряхивали тело, переворачивая с ног на голову эмоции и чувства.

Но и Лианг на меня действует тоже. Пусть не так, как Игнат, но Джи Линь знает подход к женщинам. Не сомневаюсь, при желании он разбудит во мне более пылкие чувства.

Вот только хочу ли я… ДРУГОГО?

Мне вполне хватало интересов и увлечений вне личной жизни. Лаборатория, друзья, но нет же… случился Селиверстов, Лианг… Такое впечатление, что кто-то свыше решает проверить мою стойкость и рамки выживаемости. Я так устала выживать!

Я хочу просто жить…

Какое-то время растворяюсь в объятиях Лианга, все отчетливее понимая, что мне с ним хорошо. Как когда-то, когда нас не окружало недоверие, между нами не было вражды, нешуточных игр, напряженного шума и других… Мы были вместе, но при этом каждый занят своими мыслями.

Точно! Джи Линь для меня удобен, с ним мои мысли текут размеренно и плавно, эмоции предсказуемы, а чувства просты и адекватны. Не знаю, правильно это или нет, но наша идиллия — некая форма извращенных, навязанных отношений.

Не хочу с ним быть сердцем, но буду телом и головой, а если смогу вычеркнуть из своей памяти все чувства к Игнату, сделаю это с превеликой радостью. Наверное, поэтому и позволяю другим крутиться возле меня — в надежде, что хоть кто-то затмит Селиверстова и те эмоции, которые он взрывает.

Правильно это или нет, не знаю, да и плевать…

Я не хочу страдать, а с Игнатом это случится обязательно. Уже происходит.

Он сын своего отца, а тот знатно отравил жизнь Амалии. Даже причины такого поведения не столь важны, как сам факт — он был сложным мужчиной и плохим мужем.

Я не стрессоустойчивая, и к боли… плохо отношусь. Всячески избегаю, боюсь. Одним словом — не готова ее терпеть. Так что, при всей моей явной склонности к мазохизму, — именно так, иначе бы вообще не допускала в своей жизни знакомств с такими личностями, как Лианг, Игнат, Шумахер, — я не желаю быть рядом с тем, кто мне будет причинять дикую и постоянную боль. Зачастую преднамеренно: или настроение раздрай, или потому, что уверен — любовь и отношения не про него.

А Джи Линь если и причиняет — то всего лишь небольшой дискомфорт. И если выбирать: Ад — Игнат, Лианг — земное и терпимое, то второе предпочтительнее.

— Тебе ведь хорошо со мной, — ласково мурчит Джи Линь, будто слышит мои мысли.

— Хорошо, — зачем лгать.

— Тогда сказать, кто он…

— Ты о чем?

— О том самом… — мягко настаивает Лианг.

— Не хочу о нем говорить с тобой! — начинаю просыпаться от убаюкивающей нежности.

— А с ним обо мне? — тоже напрягается бывший. — Говорить?

Чуть напряженный кивок:

— Но еще до твоего приезда, — спешу оправдаться.

— Значит, он обо мне знать.

Теперь зажатый кивок.

— У него фора, — заключает задумчиво Джи Линь. — Знать обо мне, меня… а я его нет. Ты умудриться за короткий время собрать вокруг себя огромный количество воздыхателей. Видных, интересных, безрассудных… Выбор велѝк, но ничего, я разгадать и этот ребус.

Шумно выдыхаю. У Игната еще есть шанс. У нас!

— Пока разобраться, что да как, кто… — продолжает монотонно бубнить Лианг.

— Надеюсь, одумаешься, — не хочу раздражать зверя, но бывшему лучше почаще напоминать о своей позиции и том, что мы не вместе. Кто его знает, может, смирится, очнется от самообмана.

— Ты мой! — опровергая глупость мысли, заверяет категорично Лианг. — Это неоспоримо. Дело времени, и я тебе его давать достаточно!

— Я не хочу…

— Хотеть, просто бояться. Так ведь? — требовательно, но без агрессии.

— Это уже не важно…

— Важен для меня, — упрям Лианг. — Дать мне шанс. Последний… и я доказать, что мы мочь быть счастлив. Что ты для меня…

— Я не хочу повторения. Не желаю опять пережить все, что пришлось… Не хочу возвращения.

— Ну а я не хотеть тебя отпускать, — Джи Линь дышит прерывистее, жаднее. Объятия крепчают, а руки и губы наглеют. Нахожу силы и отстраняюсь:

— Нет, — отступаю на шаг, требуя остановиться. Лианг режет недобрым взглядом, затопленным поволокой желания. Крылья носа нервно вздрагивают…

Он явно не в себе, но с каждой секундой становится все спокойнее. Глубже и размереннее дышит, восстанавливая контроль:

— Ты прав, лучше готовиться к следующий этап, — холоднеет его тон и лик.

— Вот видишь, — с горечью киваю своим мыслям, — ничего не меняется. Мы не слышим друг друга. А если и слышим, то не прислушиваемся, — краем глаза замечаю, что по залу в направлении танцпола идет Юлиньг. Невеста Лианга. Как всегда одета с иголочки, скромная прическа, хрупкая фигура, симпатичная мордашка, смиренный взгляд…

Девушка останавливается недалеко от нас. Смотреть на нее — хуже некуда. Как можно быть такой преданной и подобострастной? Джи Линь только и делает — топчет ее честь, презирает открыто, насмехается, и раз за разом посылает.

Когда увидела ее первый раз — поругалась с Лиангом, заверив, что так нельзя и в отношении к девушке нужно быть более сдержанным. Второй раз — чуть растерялась. Никак не могла понять, как можно было опять искать встречи с человеком, который открыто тебя не уважает. В третий — мой словарный запал себя исчерпал… и дальше я уже просто ставила галочку — Юлиньг вновь рядом. Джи Линь не любит говорить на тему невесты, но как-то его друг с неудовольствием намекнул, что девушка не виновата в своих чувствах и во врожденном строгом воспитании…

Не очень поняла фразы, но потом мне разъяснили — Юлиньг с детства воспитывали невестой Лианга. Родители с давних пор дружны и так загорелись идеей породниться, что когда родилась девочка, ей дали имя, созвучное с Лиангом. Это нечто не поддающееся моему пониманию, да и вообще, по человеческим критериям вменяемости — где-то за границей нормальности — он у нее в крови. Нет ничего, чтобы она ему не простила или не позволила. Он для нее все. И все, что бы ни пожелал, кроме как забыть его и уйти, она сделает.

Воспитание… При этом ее родители с неудовольствием пытались переучить Юлиньг не любить Джи Линя. Определяли в клинику, но эта болезнь оказалась неизлечимой, и они бросили тщетные попытки вразумить единственную дочь.

Что уж говорить обо мне…

Меня напугала такая рабская приверженность: возмущал Лианг, подливающий масла в огонь и пользовавший девушку, особо не задумываясь, что дает ей надежду на совместное будущее. Да, я знала, что у них случался секс. Заставляла себя не думать о той грязи, что Джи Линь себе позволял, а то, что отношения имели совершенно ненормальное лицо — убедилась собственными глазами, застав парочку в такой позе и в такой обстановке, что потом неделю отходила от увиденного.

Приревновала ли я? Меня кольнуло больно и неприятно, но, к своему стыду, я призналась себе — больно, но не смертельно. Поэтому отстранилась от закидонов своего парня и делала вид, что меня не волнует его интимная извращенность с Юлиньг. К тому же, впервые я прониклась женской солидарностью. Если не Лианг, то с кем девушке еще быть? Она не позволит другому к себе прикоснуться и будет верной собакой ходить за ним всю жизнь, а не дай бог с ним что-то случится… Она наложит на себя руки.

В этой болезненной привязанности я убедилась, когда с Джи Линем случилась последняя авария. Юлиньг провела все два месяца в больнице. Он ни разу с ней не встретился, но она преданно сидела в коридоре, возле двери в его палату. Ждала… вдруг позовет. А когда я приходила-уходила, окидывала меня таким щенячьим взглядом, что меня передергивало от отвращения к самой себе. А если вдруг оказывалось, что невесты нет… она обнаруживалась в соседней палате… под капельницами и с очередными швами и бинтами на руках. Да, суицидальная предрасположенность у таких личностей сильна.

Но самым страшным потрясением для меня стало, когда Юлиньг от истощения и нервоза потеряла ребенка. Вот тогда я познала всю злобу ее родителей и родителей Лианга, которые тешили себя надеждой, что узнав о беременности невесты, их сын очнется от моих чар и женится на ней…

Я была глупа, слепа и до невозможности эгоистична в желании держать Джи Линя рядом с минимальной потерей для себя, при этом играть в его опасные игры. Не то, чтобы позволяла открыто иметь любовницу, но… пусть лучше с ней. К тому же Юлиньг давала ему возможность охладиться и не требовать секса от меня.

Лианг лишь взглядом мажет по невесте, и снова переключается на меня.

— Значит, ничего не меняется… — подмечаю без упрека, но со здоровой толикой сарказма, — девушка до сих пор преданно таскается за тобой, а ты… пользуешь ее и при этом не позволяешь допустить даже мысли, что вы можете быть вместе.

— Тебя это раньше не волновать.

— Молчала.

— Не злится. Ей не соперничать с тобой, Гуань-Инь. Ты мой девушка, и в эта ситуация должен больше злиться я.

— Неправда, я не твоя. На данный момент я — девушка Шумахера, — уточняю безлико.

— Не заигрываться, иначе война не избежать.

— Пойдешь против Шуваловых?

— Меня это не пугать. Просто не видеть реальной угроза, а вот ты… То ли по незнанию так отважна, то ли от отчаяния терять связь с реальность. Этот парень не для тебя.

— Думаешь, он не заслуживает такую, как я? Слишком плоха для него?

— Твой юмор стать черным и сейчас не к места. Шувалов… не здоров.

— До желчи приятно сознавать, что благородством ни один из моих маньяков-ухажеров не блещет… — подытоживаю с едким смешком, чтобы уязвить посильнее.

Джи Линь обласкивает мое лицо маслеными глазами. Криво усмехается:

— Ты себе красок альтруизм и нормальность не приписывать. Каков жертва, таков и хищники!

— Спасибо, — роняю, на миг погружаясь в раздумье. От горечи просыпаюсь, только натыкаясь на недовольный взгляд Шумахера. Парень уже вернулся после затянувшегося разговора по телефону. Сидит в пол оборота и пристально смотрит на меня.

Черт! Придется опять оправдываться, а я так не люблю это делать…

— Почему вы так долго, и почему он тебя лапал? — на ухо и зло прошипев, притягивая меня за руку.

— Шум, ты накручиваешь, — сквозь улыбку, изображая безмятежность, но при этом сражаясь за свободу под столом. Шумахер мне делает больно, физически.

— Ир, меня пугает такое количество жаждущих твоего тела.

— И я в этом виновата? — уже на грани всхлипнуть от остроты чувств. Шувалов так жестоко держит, будто крапивой обжигает.

— Да, — глаза в глаза. — Не искушай, иначе наплачешься вдоволь, — а зрачки дикие, огромные… словно нет льда и есть только беспросветная темнота бездны. — От массы вопросов тебя уберегает большое количество народа и нарисовавшаяся гейша китаезы, — заверяет мрачно Родион, так резко отпустив мою руку, что едва не падаю, качнувшись на стуле.

Вечер капитально испорчен, но кто я такая, чтобы его прекращать. Поэтому послушно сижу на этом нелепом сборище, где уже и разговоров между собой почти никто не ведет — кто пьян, кто танцует, кто продолжает кушать.

Цивилизованная «стрелка», как-то так. Без лишнего мордобоя, но с обязательной накаленной обстановкой.

Юлиньг ни разу не притронулась к еде. Забитым зверьком сидит рядом с Джи Линем.

— Если хочешь, я могу ее прогнать, — на китайском оглушает Лианг, прорвав тишину, окутавшую нашу посиделку. Явно для моих ушей.

Испуганно смотрю на девушку. Она аж в комок сжимается, на меня не глядит.

— Не надо, — заверяю горячо, прогуливаясь глазами по периметру стола. Ребята Шумахера и их девушки на меня уставляются со злобой и удивлением, а команда и поддержка Джи Линя на своего хозяина — с ожиданием.

За Юлиньг обидно.

Не представляю, как ей больно и до слез обидно, когда близкий человек ведет себя, точно тварь.

— Пошла прочь, — четко отдает команду Лианг. — В номер. — Девушка слегка дергается, будто получает пощечину, глаза блестят. Встает.

Бедная…

Молить передумать бессмысленно: если Джи Линь что-то задумал, пойдет до конца и плевать, какие последствия будут.

— Зачем ты так жесток? — колышется внутри раздражение вперемешку с негодованием.

— Я стараюсь учитывать твои интересы. Она режет тебе глаза. Мне это не нравится. Если для тебя важно, я ее не приглашал.

— Это неважно, — мотаю головой.

— Ты знаешь китайский? — в наш разговор вклинивается с недовольством Родион. Опасно холодное, размеренное, но до икоты ощутимое раздражение.

— Хочешь сказать, ты не знал, что я почти целый год прожила в Китае? — бесчестная тактика ответа вопросом на вопрос.

— Нет, — тушуется Шувалов, но возмущение еще в нем пыхтит.

— Я жила в Шанхае, — поясняю мягко. — И да, немного говорю на китайском, неплохо его понимаю, но, к сожалению, толком не умею писать.

— Почему… — секундная заминка. — Вы знакомы? — перебивает сам себя Шумахер, а меня аж замораживает взглядом.

— Да, — врать не хочу, и так уже погрязла в этом болоте.

— К чему был цирк? — переводит взгляд с меня на Лианга и опять на меня.

— Не понимаю, о чем ты…

— Почему? Вы? Раньше? Не дали? Об этом? Знать? — нарочито разделяет слова Шувалов, облокачиваясь на стол.

— Не было необходимости, да и тем для разговора, — выкручиваюсь, но так, чтобы поменьше рассказать.

Родион отваливается на спинку стула, руки сцепляет на груди. Задумчиво мрачно глядит на меня, словно пытается вскрыть мозг и откопать правду.

Некоторое время сидим в густом молчании. Не понимаю, когда все стало настолько киношно, что я превратилась в столь крупную обманщицу. Я всего лишь хотела жить. Но только, видимо, жизнь не любит честности. И чем сильнее жаждешь жить, тем больше приходится обманывать. Дикая, абсурдная закономерность…

Положение спасает Лианг.

— Завтра намечается бой, — сообщает холодно. — Если наши договоренности в силе, приглашаю. К сожалению, сегодня нам уже пора. Было приятно поговорить, — поднимается из-за стола, и все его ребята и их девушки, по безмолвному указанию, тоже встают.

— Непременно, — мрачным взглядом провожает Джи Линя и его команду Родион.

— Надеюсь, мы увидимся на следующем этапе? — колючка в мою сторону от Лианга.

— Не сомневайся, — припечатываю зло.

— Бой тебе лучше не пропускать, — на китайском, с неизменной, обманчиво милой улыбкой.

Прощается коротким кивком.