Непримиримые 2

Часть 3 Глава 27 (Тупеть от счастья)

Игнат

Замираю, а сердце наоборот грохочет в сумасшествии. Раздается гул мотора, следом — ролл-ставней.

Вырубая видос, открываю свою страничку на СВМА. Из-за душевных переживаний и проблем с друзьями крайне редко сюда захожу. Нет, мне не все равно, но у меня есть, кому следить — Джимбо и Юрась, да и Темыч сообщает об интересных кадрах.

Да и, вроде, по среднему количеству просмотров уже прохожу на турнир. Меня большее и не волнует. Вот когда топ будет полностью утвержден, начну копать инфу о каждом. Узнаю слабые места.

На страничке листаю комменты, по некоторым отписываюсь… и старательно делаю вид, что мне на все плевать, когда Ирка входит в комнату.

Не жду Королька!

Не хочу… зажигалку…

Не! Люблю!

Просто чувство собственничества. До конца не утоленный голод.

Ощущения оголяются настолько, что уже ничего не вижу на экране, но упорно делаю вид, что увлечен. Кровь долбит в череп лишь один глухой, болезненный ритм: «Моя!». По телу каленые потоки разливаются.

Страсть — не любовь!

Болезненная, низменная, но только похоть.

Чувство…

«Я — человек! Буду выше животного инстинкта!» — убеждаю себя горячо, но в голове, перед глазами, да и наяву — только Королек!

Грохочет, топает, гремит, дверью хлопает, воду открывает…

А почему так громко? Специально? Чтобы привлечь внимание?

Мажу недовольным взглядом по девчонке.

Шастает по комнате с безразличным лицом, на меня не смотрит.

Гул в ушах стихает.

Бл***, это не у Ирки проблемы с аккуратностью и осторожностью, а у меня… все чувства обостряются настолько, что любой шорох — скрежетом кажется.

На самом деле Королек-то тихо ходит, словно боится помешать, нарушить покой. Почти беззвучно переодевается. Берет большое полотенце из комода и скрывается в ванне.

Сердце лихими скачками выбивает возбужденный ритм. От одной мысли, что моя зажигалка под струями воды… обнаженная… руки скользят по телу… намыливают… аж сатанею.

Закрываю глаза, старательно заставляя себя успокоиться. И когда бой чуть усмиряется, жду. Чего? Хрен знает, но упорно лежу с гаджетом, изучая новости.

Ирка выходит из ванной. Ложится, укрывается одеялом, поворачивается боком и смотрит. На меня. Пристально.

Что?

Что у нее в голове???

Мне жизненно важно знать!

Хочу! Знать!

По коже от острых ощущений колючки рассыпаются. Удушливо вздыхаю, всеми силами демонстрируя равнодушие. На деле — ни черта не вижу на экране, но усердно разглядываю пустые картинки и читаю нечитаемые слова.

Еще секунда — откину к хе*** собачьим планшет и… Но Ирка, словно ощутив мой агрессивный настрой, благоразумно отворачивается.

Вздыхаю чуть свободней, терпеливо лежу, прислушиваясь к мирному сопению Королька.

Когда выдержка заканчивается, — не могу больше игнорировать ни тишину, ни отстраненность, — кладу гаджет на стул. Поворачиваюсь боком и несколько минут пилю взглядом затылок соседки.

Спит, видимо.

Бл***, рядом со мной нельзя спать! Это аномально!.. Чтоб ее! Девчата сами на меня набрасываются, а эта непрошибаемая стерва еще и одевается усиленно — в спортивных брюках и футболке. Еще бы скафандр надела!

Но на самом деле мне пох* — вытряхну из чего угодно. Если вздумаю, если надумаю… а я… надумаю…

Дебил, знаю, но придвигаюсь, подгребаю девушку ближе.

Так спокойно, хорошо…

До щенячьей нежности хорошо — еще бы заурчал, да перебор будет. Ирка медленно и сладко отравляет меня, разрушает мир пассивностью, ненавязчиво порабощает. Видимо, это какое-то непонятное моему разуму сверхоружие.

«Чем меньше девушку мы любим, тем больше нравимся мы ей…»

Это применимо и к мужскому полу. На собственной шкуре ощущаю точность изречения. Ирка отталкивает, а меня нещадно притягивает, прямо волоком тащит; она посылает, а получается наоборот: привязывает сильнее — крепко и больно, до оголенных эмоций.

Закрываю глаза и жадно втягиваю аромат, что дурманит убойней алкоголя.

Королек напрягается. Выныриваю из нирваны… Оказывается, уткнувшись носом в белобрысый затылок, точно маньячелло, дышу «зажигалкой», пьянея до смертельного угара.

Ирка порывается отстраниться.

Зараза, значит, не спит.

— Тшш, — шикаю угрюмо, — спи, не буду приставать, обещаю…

Она заметно расслабляется, даже трепыхаться прекращает, но дыхание все равно частое, словно кислород перекрываю.

— Ты можешь, а я не могу… когда ты рядом, — бурчит недовольно.

Точно серпом по яйцам.

Бл***, ну на х*** это говорить?!

Идиот конченный, но подгребаю ее еще ближе, хотя куда уж ближе?

Не стесняясь, глубоко вдыхаю, впадая в экстаз от наркоты зажигалки. Нечто запредельное впитывается под кожу, вгрызается в сердце и отравляет душу. Нечто… чему нет названия, но что может подвести к черте, которую боюсь переступить.

Завтра, отпущу Ирку завтра. А сегодня просто рядом полежу… полежу… Не усну, но полежу…

Королек возится, как назло, ерзает. Не давая спокойствия, принимает точь-в-точь мою позу, прям идеально вписываясь в меня. Нежно притирается, взрывая реальность кипящим желанием.

— Чшш, — шуршу надсадно, на грани взвыть. — Просто лежи, Ир… Я не железный, сорвусь.

Но Королек не слушает — прогибается, задом в пах еще провокационней упирается:

— Вот так лежать?

— Мгм, — натужно киваю, понимая, что еще чуть-чуть и слечу с катушек. А я не люблю нарушать обещания.

— Правду скажи, — нахожу силы заговорить о том, что съедает изнутри и, может, хоть немногим дольше удержит в сознании, — ты с Лавиным мутишь?

— Селиверстов, — обрывает позорный допрос слегка охрипшим бормотанием Королек, — не знаю, что меня больше оскорбляет — твое предположение, что я могу распылять внимание налево-направо, или что не скрываешь отвратительного мнения обо мне!

И кошкой ластится, к чертям собачьим ломая мысль, что должна была обидеться или оскорбиться, ну или, как минимум, попытаться оттолкнуть. А еще, что данное мной слово — хрень полная. Дал слово — забрал… Я и так уже плохо соображаю, что происходит, а Ирка специально об меня трется, заставляя кровь обратиться лавой, а пульсацию в паху усилиться стократно.

Обхватывает за шею, побуждая склониться к себе и позволяя коснуться кожи, ощутить аромат и жар своего тела.

— Тогда зачем… — не договариваю; она беззастенчиво юркает рукой между нами и, проникнув под резинку спортивок, сжимает мое хозяйство. — М-м-м, — сдавленно стону.

— Я же не спрашиваю, кто на тебе постоянно виснет… — выговаривает без упрека Королек.

— А ты спроси, — подрагиваю от жгучих ощущений. Ласк, гоняющих кровь с ускорением. — А-а-а, — самообладание рвет к едрене фене. — Можешь грешить на кого угодно, но только не на Глашку. — Ирка ведь даже не сказала, о ком хотела бы узнать, а я уже оправдываюсь. — Не скажу, что не пытались, — упускаю момент, когда откидываю одеяло, и теперь уже трепещущую девчонку изучаю с большим наслаждением.

Я голоден… Вновь. Опять! Как всегда… Озабочен… Болен… неизлечимо… вероятно. Но соскучился.

Наощупь исследую гибкое тело, дольше задерживаюсь на груди, сминая до одури и травясь наркотическими ощущениями. Полные, упругие полушария с твердыми, вызывающе торчащими горошинами.

Ирка отзывается на дерзость, ее тело… совершенно. Создано для моих рук, и я жадно его обшариваю.

— Но дальше поцелуев не заходило, — едва вспоминаю, о чем говорю. — На этом и закончил… она мне как сестра. Младшая, и очень любимая сестренка. С сестрой не могу… аморально!

Ирка не то мычит, не то мурчит, поглаживая мое каменное возбуждение.

— Ирк, — зверем подвываю. — М-м-м, — пыхчу, прикусывая кожу на шее девчонки. — Не играй со мной…

В глазах искры, а в голове пульсирует: «заклеймить суч***!!!». Чтобы все видели, что у нее есть хозяин. Что она не невинна, не чиста, как может показаться на первый неискушенный взгляд.

— А кто же тогда я? — сжимает плоть до моего болезненного стона.

Твою мать! Да что же это такое? Почему кому-то дана такая власть надо мной? Зачем… Зачем Королек творит это со мной?

— Кто. Тогда. Я? — чеканит, проводя по оголенному хозяйству с небрежной лаской.

— Не сестра! — теряя остатки разума, впиваюсь в лакомую шею исступленным поцелуем. Жую со смаком, с бархатным рыком, от которого у самого руки и ноги дрожат. В голове уже набат низких колоколов. — Однозначно, — шепчу, чуть нежнее касаясь губами кожи. Облизываю место, где оставил отметину…

А потом не выдерживаю и яростно заголяю ягодицы Королька, прижимаясь пульсирующей плотью к нагому телу, восхитительному, вопиюще вызывающему изгибу зада.

Ирка обжигает теплом. Убивает близостью.

— Ты — та, из-за кого я забываю дышать. — Прикосновения девчонки становятся более наглыми, а мир вращается с беспредельным ускорением. — Ты неизвестный природе афродизиак! Но вопреки всему, чтобы выжить, буду глотать даже твои токсины. Ты гребаная орбита, с которой сойду, если понадобится, и плевать, что моя планета взорвется. Ты временное помутнение, с которым трудно справиться, но я смогу. При необходимости сделаю это! — уверяю твердо, и с пугающей ясностью понимаю, что ублюдок еще тот, ведь правда сделаю, даже если сдохну в мучениях.

— Это хорошо, — сглатывает жадно Ирка, подрагивая от моих ласк, чем реально сводит с ума. — Кто-то из нас обязан соображать, что творит. Кто-то обязан быть сильнее… чтобы закончить беспредел, что между нами… И этот кто-то — не я… Игнат, — задыхается от чувств.

Чувств, что дарю я! Я! А как она прошептала с надрывом и сталью мое имя… по телу пробегает предательская судорога кратковременного, преждевременного экстаза.

— Мгм, — киваю, притираясь к влажности Королька, ясно понимая, что вот-вот кончу, даже не войдя. — Ирк, останови, пока можешь…

— А сам?.. — с насмешкой уточняет, и я уже прекрасно осознаю, что и сам вряд ли в состоянии остановиться, но цепляюсь за крохи рассудка и самолюбия.

— Только ска… — не договариваю, на миг ослепнув от вспышки ярких чувств: Королек сама насаживается на меня, подается бедрами глубже. — Бл***! — Так сильно обнимаю девчонку, что она начинает скулить:

— Слома-а-а-ешь…

— Не двигайся, — предостерегаю, затаив дыхание. Несколько секунд пережидаю предательский спазм, призывающий выплеснуть скопившуюся похоть и плевать, что только оказываюсь в Ирке. — Что же ты делаешь?..

— Я? — вторит глуповато Королек, начиная скользить по моему хозяйству. — Из нас ты опытней, вот и скажи…

— Ты меня трахаешь… — смешок дается с трудом, я бы сказал — с надломом.

— Уверен? — Плавно и размеренно двигается.

— И, бляха, Ирк, умело, — вновь задыхаюсь от тугого спазма, скручивающего внутренности сильнее от каждого дерзкого покачивания девчонки.

Толкаюсь навстречу, желая оказаться еще глубже. Королек подхватывает стон, а мои пальцы сжимаются в неконтролируемом желании сдавить горло соседки — она не смеет быть такой!!!

Но вместо насилия лишь прогибаю ее сильнее, придерживая за ягодицы, и вдалбливаюсь яростней, вот-вот готовый взорваться от перевозбуждения.

Ирка всхлипывает от каждого толчка. Охает, утыкаясь в подушку, а когтями впиваясь в мой зад.

Бл*, я так остро ощущаю пронзительную боль, побуждающую ускориться… И окончательно слетаю с катушек…

Слетаю, как гребаный слабак…

Слетаю…

— Никогда не смей себя так вести, — шуршу, когда утоляю первобытный голод, причину которого так и не могу понять. Реальная дилемма, загадка на все времена. Ответ на который жуть, как хочу найти. Я же мозговитый, быстро щелкаю сложные вопросы, но почему-то такая простая вещь, как похоть к Ирке, не поддается моему рассудку!

Подгребаю ближе, не выпуская из объятий.

Не пущу… сегодня она еще моя…

— Не нравится? — роняет с тихой осторожностью Королек. — Пугаю своей распущенностью?

— С другими, Ир… — поясняю нехотя, ведь и первого не должен был говорить. — Такая будь только со мной. Бл*, - утыкаюсь носом в затылок и целую: — Если бы не знал, что ты… взял бы уже на той долбанутой вечеринке.

Королек напрягается:

— Ты ее помнишь?

— Конечно, я тогда, как последний муд***, отпустил тебя, а должен был трахнуть. Господи, как же я тебя хотел… — мычу в волосы, проклиная язык, что опережает мысль.

— Мне было пятнадцать! Это статья…

— Похрен. Теперь молчи, Ирк. Спи. Не охота душу оголять, да и не нужно это.

— Романтика всегда в моде… Большинство девушек любят ушами, Селиверстов, — глухо и с непонятной горечью усмехается Королек, удобнее устраиваясь в моих руках.

— Сомневаюсь, что ты одна из них.

— А ты попробуй, — через зевок. — Побольше пафоса, эмоций, патоки в развратном антураже, приправленном матом, и я отупею от счастья…