Непримиримые 2

Часть 4 Глава 36 (Голодные игры…)

Ира

В клуб приезжаю вовремя, не забыв предупредить родственников, что сегодня останусь в городе. Заверяю — согруппница с удовольствием меня приютит, чтобы я на ночь глядя не спешила домой. К тому же я планировала немного выпить, значит пришлось бы заказывать такси. А это ну совсем не по моему нынешнему карману, еще и в свете незапланированных трат на салон красоты.

Отец недоволен, но последнее время он не выходит из этого состояния, поэтому холодно желаю спокойной ночи и сбрасываю вызов. Машину оставляю на парковке близ клуба, стыдливо осознав, что это тот самый клуб, возле которого мы с Игнатом как-то дежурили… Взглядом пробегаюсь по машинам, нет ли той самой… но с облегчением отмечаю, что нет. Настраиваюсь на мучительный вечер, пару раз глубоко глотнув воздуха, и пинаю себя прочь из авто.

Ненавижу каблуки! К тому же такой высоты… Ощущаю себя клячей на ходулях. При моем росте шпильки лишь подчеркивают его, выделяя из толпы, как выделялась бы красная тряпка в ворохе белых.

«Неси себя с достоинством и не делай лишних движений, — вспоминаю нравоучения подруги, медленно шагая к клубу. — Уж тем более не пытайся вечно поправлять подол юбки или теребить бретельки. Такие жесты выдают волнение и нервозность. Они смешны и нелепы. А умение казаться королевой, даже если ты голая, как раз в том, чтобы всем своим видом выражать спокойствие и уверенность в себе!»

Прокручиваю наставления Ксю, как мантру, останавливаясь в конце длинной очереди, что явно ожидает входа в клуб. Бегло осматриваю народ, с неудовольствием отмечая, что знакомых нет.

Стремно вот так, одной… в толпе незнакомых, часть из которых облизывают плотоядными взглядами и похабненько сверкают глазами и кривыми ухмылками:

— Малышка, ты одна? — самый отважный решается заговорить. Без верхней одежды, с сигаретой. Отделяется от толпы таких же курящих, вальяжно подходит, излучая всем видом альфа-принадлежность. Без стеснения скользит взглядом вниз, медленно вверх.

— Нет, — холодно отзываюсь, выуживаю из клатча мобильный, подумывая, что нужно бы позвонить старосте.

— И поэтому одна у входа? — затяжка, медленно выпускает дым и отбрасывает окурок.

— Люблю свежий воздух, — отворачиваюсь с ледяным спокойствием, всем видом изображая равнодушие к лживому обаянию парня. Набираю номер Светки и несколько долгих секунд жду ответа. Его не следует, лишь механический голос дамы сообщает, что абонент сейчас не может ответить, попытайтесь чуть позже.

Недовольно мажу по экрану и суматошно соображаю, кого из группы еще знаю номер.

— Малышка, тебя динамят? — назойливо жужжит голос за спиной. Игнорирую, но когда наглость приставучего типа переходит границы — он пытается меня за талию приобнять, — расправляю плечи и безлико поворачиваюсь.

— Молодой человек, если не хотите лишиться своих конечностей, рекомендую их держать при себе!

— У-у-у, — парень кривит рот в глумливой ухмылке. — Да ты с норовом!

Продолжать перепалку нет желания, и уж тем более находиться рядом с этим типом. Шагаю мимо, но парень перерезает путь. Его компания похрюкивает от смеха, кто-то подбадривает товарища. Делаю еще одну попытку пройти, но приставучий не отстает:

— Ма-а-алы-ы-ышка, — наступает, вынуждая шагнуть назад, — ну перестань артачиться… Я проведу, посидим… — в тоне вся палитра его желаний и гнусных мыслей. Меня уже нереально потряхивает.

— Ира? — знакомый голос с легким сомнением в своей правоте, словно гром среди ясного неба. Шумахер?! Я бы ни в жизнь не радовалась этой встрече, если бы не обстоятельства…

— Родион! — едва не бросаюсь к нему с объятиями, но останавливает реакция приставучего.

— О, Шум, привет! — наглец расплывается в широченной улыбке, протягивая ладонь Шувалову. Толпа начинает приветливо галдеть. Шумахер отвечает рукопожатием первому, а остальным отмашкой. — Ты один? Где Рысь? Грач?

— Скоро будут. Дела…

— Вы знакомы? — кивок борзого на меня.

— Да, — не без восхищения мажет по мне взглядом Родион, а приставучий досадливо подвывает:

— Ну вот, опять у тебя самое лакомое.

Даже не смотрю на него — жадно разглядываю Родиона. Красивое лицо: хищный нос, губы, льдистые глаза. Небрежная челка светлых волос. И одет парень очень презентабельно: белоснежная сорочка, зауженные черные брюки под пояс. Смоляные ботинки.

Приятный парфюм.

Руки в карманах.

Денди, не меньше.

В этот момент он мне кажется спасителем, и я готова хвататься за змею, чтобы не утонуть.

— Свыкнись уже, — хмыкает самодовольно Шувалов, адресуя реплику приставучему, но продолжая рассматривать меня. — Привет, Ириш, — подмигивает, приближаясь на шаг, но, видимо, памятуя о моей просьбе не распускать рук и губ, застывает рядом.

Сцена выглядит нелепо и вопиюще странно, поэтому решительно сокращаю расстояние и сама запечатлеваю дружеский поцелуй на щеке приятно удивленного парня.

— Прости, — винюсь дежурно, пальчиком удаляя с его лица след от алой помады.

— Да я не против, — ледяные глаза обжигают надеждой. Руки Шумахера вначале робко касаются моей талии, но так как не отталкиваю и не пытаюсь одернуть, обвивают крепче, притягивая к себе. — Какими судьбами здесь? — пристально изучает мое лицо.

— Моя группа в этом клубе решила отметить окончание курса.

— Да ну? — криво улыбается парень, блеснув идеальными зубами. — Тогда чего стоим? Идем? — ненавязчиво тянет прочь от мерзкой толпы дружков.

Ого, не знала, что Родион — важная персона, но очередь мы просто огибаем, не обращая внимания на возмущение и гомон, тормозя лишь возле охранников. Шувалов даже не представляется:

— Здоров, — кивает всем и никому конкретно. Крупные мужики в деловых костюмах, контролирующие проход, учтиво отзываются:

— Привет, — синхронно расступаются, позволяя войти. Мы уже минуем пост, как Шувалов дергает одного из них за лацкан пиджака, вынуждая склониться: — Левина и его компашку сегодня не впускать! У нас студенты гуляют. Могут неприятности случиться.

Скупой на эмоции охранник басит:

— Он уже пару часов тут зависает. Выставить?

— Лады, пусть гуляет, но передай другим — за ним глаз да глаз…

Едва заметный кивок верзилы, и мы с Родионом наконец оказываемся в просторном холле со скудным освещением, множеством дверей: «М», Ж», «персонал», распахнутая в «Зал», окошком в гардероб и мраморной лестницей на второй этаж. Приглушенные, даже скорее мрачно-багровые стены, темная напольная плитка с ляпистыми разноцветными кляксами, но пастельных тонов, очень эффектна и обманчиво-объемна.

Народу в холле мало. В основном ходят туда-сюда курильщики. Несколько человек мнутся возле окна гардероба, но, быстро избавившись от вещей, уходят в зал. Пара девушек скрываются в уборной. Живенько, но в тоже время уютно.

Меня так и подмывает узнать про значимость Родиона, но я воспитанно молчу. Если захочет — сам расскажет.

— Гардероб, — кивает в сторону Шувалов, намекая, что нужно сдать верхнюю одежду. Придерживает мою куртку, помогая раздеться.

На миг затаиваюсь, когда он за спиной сдавленно выдыхает. Не дура, понимаю, что реакция — на мой вид сзади. Нарочито спокойно оборачиваюсь, излучая обворожительную, самую что ни на есть непринужденную улыбку. На деле — понятия не имею, какая получается, но старательно выдавливаю именно ее. Я же — сама уверенность! Не должна краснеть и смущаться. Прямой взгляд, даже дерзкий:

— Спасибо! — вроде хорошо выходит. Надо в ощущениях зафиксировать и как шаблоном пользоваться весь вечер.

Лицо Шувалова становится серьезно-задумчивым, в глазах застывает немой вопрос. Но парень быстро берет себя в руки:

— Ты выглядишь, — окидывает красноречивым взглядом, блеснув холодом глаз, — невероятно, — протягивает куртку работнице гардероба.

— Спасибо! — вторю, стискивая клатч. Видать, у меня начинается нервный тик. Ноги дрожат, а мне еще весь вечер воевать с собственными предрассудками и вниманием голодных до самок самцов. Не то чтобы дико хотелось, но меня вынуждают на такую откровенность. Если Лианг следит, буду его провоцировать и путать.

Он сам хотел играть… Мышка подана! Пищит от ужаса, но с котиком повоевать готова…

Получив номерок, Родион его передает мне. Прячу в сумочку и застываю. Патовая ситуация, не знаю, что делать и говорить… как себя дальше вести. Еще чуть-чуть, и буду с ноги на ноги переминаться. А этого ну никак нельзя допустить. Я же плохая девочка, а они раскрепощенные и легкие в общении и поведении.

Идеальный вариант в таких случаях включить «блондинку». Их не очень любят, но им все прощается… Даже начинаю перебирать варианты основных шаблонов поведения.

— Я бы тебя пригласил… — спасает щекотливую ситуацию Родион, но его затыкает звучный крик:

— Ирка!!! — из зала выныривает Светка. Почти оттолкнув Шувалова, набрасывается на меня и буквально виснет на шее.

Она среднего роста и без каблуков, поэтому я для нее как стойка-вешалка.

У меня шок. Никогда староста не была столь эмоциональна. Полагаю, сказывается радость от удачного окончания курса, и большое, а это, как пить дать, большое количество выпитого алкоголя.

Девушка пошатывается, поднимая на меня восторженные глаза и растягивая дурную улыбку-ухмылку:

— Ты все же пришла!

— Конечно, — неловко похлопываю по спине девушку, до сих пор не сообразив, что делают в подобной ситуации. Виновато перевожу взгляд на застывшего рядом Шумахера. Он пристально смотрит, руки в карманах. Кивает на лестницу:

— Я пошел.

— Спасибо, — одними губами, чтобы не нарушать вопиюще странную идиллию старосты.

Шувалов подмигивает:

— Если что… я в клубе, — роняет безлико и неспешно поднимается по ступеням, вскоре скрываясь за поворотом.

— Ты очень, — кивает пьяно-заторможенно Светка, наконец, от меня отлипнув, — очень красивая.

— Спасибо, — сегодня это будет дежурная фраза. Получается неплохо, главное не забывать улыбаться.

— Нечестно, — продолжает странную речь староста. — Ты решила всех парней в клубе с ума свести? А другим девчатам что делать?

— Не забивать свою голову глупостями и отдыхать! — Светка задумчиво хмурит брови, и я перестаю улыбаться: — Мне уйти?

— Не-е-ет, — трясет неопределенно головой. — Но, чур, Володина не соблазнять. Он мой! — категорически заявляет. — А еще было бы неплохо Юльку Смирнову проучить. Она, суч***, думает, что самая сногсшибательная барби. Пусть она от злобы и ревности позеленеет. Так что я тебя не отпущу, даже если к горлу нож приставят!

— Такие жертвы ни к чему, — плохо понимаю всю глубину проблемы Светы и, признаться, совершенно не собираюсь дружить с ее тараканами. Мне бы своих приручить, а они у меня последнее время неадекватные и сексуально-озабоченные. — Володин — твой, в его сторону даже не гляну, но Юльку… мне на нее плевать, если честно. Так что давай не заморачиваться лишним, просто проведем хорошо вечер. Потанцуем… Выпьем. Поболтаем… Все, как ты хотела. Группа. Дружно! Единое целое! — словно агитатор-комсомолка, настраиваю старосту на путь истинный.

— Ладно, Юльку — ну ее, — отмахивается Света. — Но Володин — мой! — грозит пальцем.

Заверяю рьяным кивком:

— Заметано!

— Пошли, там ребята заждались, — тянет за руку к распахнутой двери в зал, где бушует музыка и толпится народ.

Пару часов проходят довольно сносно, несмотря на то, что группа меня тискает, как любимого пупса. Не разом, но каждый член нашей дружной семьи, особенно мужская часть, считает себя обязанным меня обнять, поцеловать и пошленьких комплиментов отвалить. Дежурную фразу слегка приходится разнообразить: «Банально! Скудненько! Знаю! Тебя заносит!»

В остальном — вечер удается. У нас несколько столов: выпивка, закуска. Настроение покутить… Общие темы разговоров — учеба. В общем, все не так плохо, как я себе представляла. Я даже расслабляюсь, да так, что позволяю себе несколько танцев, хотя ноги с непривычки жутко болят. От медляков меня тихо потряхивает — количество желающих меня пощупать во время танца переваливает за все мыслимые пределы. Поэтому благородным порывом соглашаюсь лишь на несколько, остальным отказываю — я же не робот.

Во время банального шагания право-лево с небольшим поворотом, постоянно одергиваю партнера:

— Руки!..

Имена не запоминаю, и мусор, который они выливают в надежде меня заинтересовать — тем более. Механически двигаюсь, натянуто улыбаюсь.

А вот от обниманий с Генкой отбиться не получается:

— Ты меня обманула! — он, пожалуй, единственный из группы, кто еще не высказался в мой адрес. Да и обвинительный тон, с которым начинается наезд, мягко сказать, забавляет.

— И когда это?

Приятно удивлена: парень ведет в танце довольно умело и даже прокручивает меня, ловко возвращая в свои объятия и не позволяя распущенности.

— Я ведь сразу тебя узнал, а ты… — покачивает головой типа «ай-яй-яй», но на лице ни грамма упрека.

— Ген, мне слава не нужна, вот и отмахиваюсь.

— Тогда зачем снимала?

— Детские амбиции.

— А в турнире тогда зачем?

Этой фразой шокирует, даже с ритма сбиваюсь.

— Только не говори «это не я»! — беззлобно ехидничает.

— Я, — жму плечами, продолжая танец. — Только кричать об этом не стоит, очень прошу, — впервые себе позволяю мягко заигрывать.

— Почему? — удивляется парень. — Это было эпически. Я на стол и ору на весь зал: «Сегодня с нами зажигает единственная участница СВМА женского пола. Дамы и господа, — так зычно тянет, словно заправский ринг-анонсер, — поприветствуем, «Bird»!!!» — поигрывает бровями.

— Да тихо ты, шут гороховый, — ладошкой рот затыкаю парню. — Подписки мне нужны, но сегодня, давай, по-тихому, лан?

— Ну, не знаю, — принимает флирт одногруппик. — А что мне за это будет? — видимо, мое лицо дает понять, что меня сейчас тик хватит, и Генка, посмеиваясь, уточняет: — Не, я от свиданки, конечно, не отказался бы и от секса, но пары автографов и на страничке сайте СВМА несколько нежных слов в мой адрес, плюс благодарность за поддержку, было бы вполне достаточно.

— А не жирно? — тоже улыбаюсь; почему-то ощущаю какую-то сестринскую симпатию к наглому типу с такой обаятельной харизмой. Прям питбуль — очаровашка с клыками убийцы.

— Самое то, я ведь этого заслуживаю, — улыбка Генки становится шире. Вздергиваю брови в недоумении. — Я тебе народ подтягиваю. Рекламирую…

Вот правда, даже в глазах щиплет.

— Спасибо, — уже оскомину набивает, но реплика на этот раз не лживая.

— Ну, так что? — нарушает повисшее молчание сокурсник.

Ну, что еще ответить?!

— С меня причитается.

Несколько раз мучаюсь ощущением пристального взгляда на мне. Глазами обвожу зал в поиске следящего и… нахожу. Шумахер. Он на втором этаже, подпирает перила и смотрит на меня. Пристально, изучающе, задумчиво.

Нет, он не один. Компания большая. Много парней и девчат. Одна особенно выделяется. Искусственная блондинка в крохотном серебристом платьице. Как пиявка на Родионе висит, с поцелуями лезет. Шувалов не отбивается, не прогоняет, даже отвечает, но с меня глаз не сводит.

Глупость какая-то, пытается на ревность вывести? Смехотворно. Мне плевать, с кем у него и что… Поэтому вновь возвращаюсь к пустозвону со своей группой и веселью.

Когда заканчивается очередной «Космополитен», — не знаю почему, но сегодня сижу на нем, — пробираюсь к барной стойке, желая заказать еще. Протискиваюсь между сидящими спиной друг к другу, а это для меня знак, что не помешаю общению, и оформляю заказ:

— Космополитен, — оставляю на стойке пару сотен и постукиваю коготками в ожидании.

— Малышка, тебе не говорили, что обманывать нехорошо? — мерзкий голос приставучего заставляет мысленно скривиться, а на деле обернуться.

— Простите? — высокомерно вздергиваю бровь.

— Сказала, что не одна… а сама, — уличающе. — И Шувалова отшила.

— Я не одна! — повторяю тверже. Не хочу спорить, но зачем-то отзываюсь. — Я с группой. Нас двадцать один человек. А теперь простите, — вновь поворачиваюсь к бару, где меня ждет коктейль.

— Денег не надо, я уже говорил, за вас уплачено! — без улыбки, но наставительно напоминает бармен, двигая купюры обратно и возвращаясь к натираю бокала. Милый парень эту фразу уже третий раз говорит, но я тоже упрямая:

— Нет уж! Свою гулянку люблю оплачивать сама!

Бармен мажет по мне недовольным взглядом:

— У меня неприятности будут, неужели непонятно? — тихо, чуть придвинувшись.

— Тогда, — нахожу выход из положения, — это чаевые!

Подхватываю бокал и поворачиваюсь.

Борзый стоит впритык и не спешит меня пропускать.

— Малышка, тебе стоит расслабиться, — обнимает за талию и тянет к себе.

— Я и так расслаблялась, а вы меня напрягаете, — приподняв бокал, ловко выкручиваюсь из плена, но так, чтобы не зацепить никого вокруг и не пролить выпивку.

Вот же баран настырный. Опять ловит в кольцо. Бесцеремонно прижимается к спине, качая бедрами и позволяя ощутить выпирающее возбуждение.

— Зачем ломаться, если сама напрашиваешься? — со злой решимостью цедит на ухо.

Прав! Сама виновата, знала, что такое может случиться, но очень надеялась на благоразумие мужчин, которым отказывают!

Уже было рот открываю выдать какую-нибудь колкость, но голос Шумахера затыкает:

— Грен, девушка тебе ясно сказала, отвали, — ядовито. — Или тебе более грубо хочется это услышать? — с насмешкой. — Причем, я дал ясно понять, она со мной! — проблеск угрозы.

Нужно отдать должное приставучему, он меня отпускает. Я с облегченным выдохом шагаю прочь. Только уйти мне никто не дает. Я, словно тушка, которую таскают друг у друга драчливые волки, оказываюсь в руках Шувалова. Теперь уже Родион рывком подгребает меня к себе и, припечатав губы к моим далеко не нежным поцелуем, колюче чеканит:

— Ириш, я говорил, что игры в эмоции до добра не доведут.

— Да я вроде справлялась, — неуверенно бормочу, стараясь привести мысли в порядок и понять, что происходит, и что важнее — как себя вести дальше.

— Заканчивай народ провоцировать, — обманчиво мягко рокочет. — Скоро клуб взорвется! А он мне дорог! Развлеклась? — в глазах морозный холод. — А теперь, ступай наверх! — вот прям сразу верю каждому слову и согласна маршировать, если прикажет МОЙ парень.

Боюсь представить, как выгляжу со стороны. Блондинка во хмелю, с очередным коктейлем в руках, одетая от слова «раздетая», побывавшая сегодня во многих объятиях, ставшая причиной ссоры довольно привлекательных мужчин, глупо хлопающая ресничками и не в силах выдавить ни одного вразумительного слова.

Не помню, чтобы включала «тупую», но ее отрабатываю усердно и «на ура».

Хорошо хоть толпа благоразумно рассасывается, оставляя назревающий конфликт в узком кругу, несмотря на аншлаг в зале и на танцполе. Лишь несколько зевак сидят на хокерах у барной стойки, равнодушно потягивая свои напитки, да пара охранников по обе стороны от нас — чтобы усмирить, если ругань в драку перерастет.

Правда, есть у меня предположение, что они не разнимать парней будут, а защищать Шувалова. Под каким бы ни была градусом, фразы «Мне он дорог…», «Не впускать!..» и второй этаж для вип-клиентов — логической цепочкой наводят на мысль, что Родион близко знает хозяина клуба, если не он сам хозяин.

— Да неужели? — змеит губы Грен. — Дарья в курсе, что у тебя сегодня другая?

— А вот это не твоего ума дело. Советую образумиться и не мешать веселиться другим!

Приставучий заметно мрачнеет, но на лице дерзкий вызов.

— А чем это я тебе мешаю?

— Вести себя не умеешь! Еще раз будешь замечен в приставаниях или других ссорах, в этот клуб тебе будет закрыт вход навсегда.

— Босс тоже так думает? — огрызается Грен с наездом.

— Сомневаешься? — парирует Шувалов.

Ничего не понимаю из их перебранки, и дико желаю быть подальше от разборки, но пить хочу — жуть как. Припадаю к трубочке, с наслаждением потягивая обжигающий напиток, и в этот момент Шумахер холодно на меня уставляется:

— Ир, ты оглохла? — я бы назвала этот тон «недовольно господским».

Родион зол. Очень.

— М? — отрываюсь от трубочки и нервно сглатываю.

Шувалов меня разворачивает, как безмозглую куклу, и увесистым шлепком по заду отправляет к лестнице:

— Я сказал, наверх!

В легком шоке иду, куда послали… Автоматически переставляю ноги, а в голове долбится: «Почему он мной командует? Нет, понятно, решил защитить. Благородство изобразить, но поцелуй… шлепок… Это разве нормально?»

Сама не замечаю, как оказываюсь на втором этаже. Самое интересное — меня спокойно пропускают и даже ничего не спрашивают.

Продолжаю потягивать коктейль, но не зная, куда себя деть, подпираю перила, смотря вниз.

Ого! Какой вид. Шикарно… По ощущениям эффект, конечно, не такой, какой охватил при созерцании Шанхая в обзорное окно элитного офиса небоскреба в самом престижном районе города, но для популярного клуба Питера — круто!

Мерцающая подсветка танцпола прерывистыми бликами выделяет из толпы разных людей, извивающихся под музыку. Столики и мягкие кресла окутывают интимным светом отдельные лампы; «чил-аут», отделенный от зала перегородками; хорошо просматривается с моей высоты бар и стойка, возле которых продолжают выяснять отношения Шумахер и Грен.

Народу возле них прибавляется, и это не может не радовать. Видимо, разногласия потихоньку сходят на нет, что подтверждает скупое пожатие рук и прощание-обнимание без лишнего дружелюбия, скорее обоюдное согласие на перемирие.

Перевожу взгляд на столики, где тусят одногруппники, и не сдерживаю улыбки. Ребята меня замечают и начинают клоунаду разводить. Кто-то в стиле мимов молит провести наверх, кто-то дурашливый приват-танец затевает, девчата завистью давятся…

На самом деле мне все равно, даже прикидываю, как к ним вернуться, но голос Родиона вынуждает оторваться от созерцания экстаза гулящих.

— Дело твое, как себя вести, во что одеваться и с кем мутить, но если хочешь сегодня добраться до дому живой и невредимой, советую принять мою компанию.

— Все так серьезно? — перестаю улыбаться.

— А не похоже? — морозит льдом глаз. И правда пробирает, аж до костей. Зябко веду плечами, стараясь завуалировать рефлекс непринужденностью.

— На самом деле, вечеринка хорошо идет, проблему создает только твой знакомый, — вновь врубаю плохую и присасываюсь к трубочке.

Шувалов переводит взгляд на мои губы. Во рту становится нестерпимо сухо, несмотря на напиток, которым едва не давлюсь.

— Я предупредил, — бесстрастно и вновь глаза в глаза.

Благоразумие еще не утрачиваю, поэтому сдаюсь:

— Что предлагаешь? — кисло, без заигрывания, помешивая трубочкой коктейль.

— Раз ты сегодня, — неопределенный взмах длани, — позволила всем себя трахнуть, хотя бы взглядом, — откровение, мало сказать, обескураживает, но молчу. Не потому, что согласна с обвинением, а потому, что нет слов, да и язык к небу приклеивается. — Во избежание неприятностей могу вызвать такси, и оно тебя отвезет домой, или… — выдерживает напряженную паузу, — побудь со мной.

Дом — просто шикарная идея. Она бы вмиг решила все проблемы — я бы наконец отдохнула и сняла эти проклятущие туфли! Но вечер только в разгаре. Дома меня не ждут… Алкоголя в крови предостаточно, чтобы продолжить веселье. Да и миленько пока протекает гулянка.

Не то чтобы ищу приключений серьезней, но если Лианг следит… я должна выжимать максимум из возможного минимума с незначительными потерями для себя.

Так что лакомое предложение отставляю на потом, а вот второе… прозвучало размыто.

— Секс? — нелепо, но уточнить кое-какие нюансы нужно.

— Не откажусь, — смешок.

— Я не предлагала.

— Так и вечер еще не окончен…

— Исключено, — категорично мотаю головой.

— Не зарекайся.

— Приставать будешь?

— Не исключено!

— Может, договоримся?

Шумахер опускает глаза в зону декольте.

— Думаешь, у меня проблемы с потенцией?

— Надеюсь, нет, — не лгу, просто двояко звучит.

— Как ты себе представляешь наше общение и мое полное игнорирование твоей красоты, когда ты в этом? — кивает, намекая на мой наряд. — Я выдержкой не блещу. Импульсивен, быстро возбуждаюсь. Да и не скрываю я своего интереса к тебе.

— Жаль, мне приятна твоя дружеская компания, — подчеркиваю значимость последнего. — Думала, тебе тоже…

— Роль дуры тебе не идет, Ир, — криво усмехается Шувалов. — У меня к тебе интерес… Но я не животное. Набрасываться и насиловать… — жуткая заминка, будто парень сам не уверен в словах и мыслях, — не стану.

— То есть, — умолкаю, хаотично формируя правильно вопрос, — если я не захочу, ты меня не тронешь?

— Конечно, — после легкой задержки с непринужденной улыбкой, но неизменным холодом в глазах. — Просто не думай, что я милый и все понимающий. Я хуже многих присутствующих в этом клубе. И даже Грен по подлости и низости — мне в подметки не годится. — А вот это вообще убивает. — Так что, детка, если решишь остаться, четко уясни: глядя на тебя, у меня только одна мысль — избавить тебя от кусочка ткани и отыметь!

Многообещающе… и нестандартно.

— Ткань? — не премину уточнить.

— Тебя, птичка.

— А как же галантность, учтивость, выдержка, коими ты до сего момента меня радовал?

— Показуха чистой воды.

— Тогда лучший вариант — такси, — рассуждаю устало.

— Оно бы избавило нас всех от проблем и мучений…

— Прости, — винюсь правдиво, — ты повздорил из-за меня.

— Не бери в голову.

— Он… важный человек?

— Нужный, а для тебя — опасный.

— Тогда однозначно — такси! — махом осушаю бокал и поворачиваюсь к залу, посмотреть на одногруппников. По правилам хорошего тона я должна с ними попрощаться. Уже было озвучиваю эту мысль, как натыкаюсь взглядом на Грена, не скрывающего своего похотливо-угрожающего… Он в компании. Не сводя с меня глаз, что-то говорит своякам, а остальные, словно по команде, тоже уставляются на меня.

Абзац!

Страх дикий и неуправляемый, прогуливается волной по телу. Сердце екает в живот, коленки дрожат, как и пальцы, чуть бокал не роняю.

Видимо, так и ощущает себя дичь, пойманная на прицел глаз своры хищников и понимающая, что ей не уйти.

— Не хочу расстраивать, но такси отменяется, — шуршит морозный голос Шувалова, прижавшегося сзади и пленившего меня руками в перила. — Боюсь, Грен не внял моим словам и собирается за тобой отправить хвост.

Шумахер не опошляет позу, просто стоит за спиной, едва касаясь меня, поэтому не брыкаюсь. К тому же, жест скорее защитный, чтобы показать сопернику, кто ближе к жертве. Сглатываю пересохшим горлом:

— Почему он не уймется?

— Потому что ты… — а вот это Шувалов уже шепчет в затылок, — лакомый кусочек. Да к тому же… на тебя открыли охоту.

— Кто и за что? — новая волна ужаса неприятно щекочет кожу, и даже волосы на загривке встают дыбом.

— Брат одного солидного человека. Он участвует в СВМА и заинтересовался тобой. Не знаю, когда ты успела ему дорогу перейти, но берегись, птичка… Грен в команде Гризли. Ему за счастье доложить боссу, что твое очаровательное тело выведено из игры.

— Не понимаю вас, мужчин, — безотчетно дергаю плечом, пытаясь избавиться от дыхания парня. Мне не нравятся чувства, которые рождают прикосновения Шувалова. — Если девушка говорит: «Нет…»

— Это не всегда означает «нет», — парирует Родион, прижимаясь теснее.

— Возможно, — оказываюсь лицом к лицу с Шуваловым, провернувшись в сужающихся объятиях, — но тогда читайте язык тела. Меня не тянет к тебе. Меня не тянет к нему… И уж тем более мне был неприятен Гризли и его жуткая манера пугать. Я правильно рассудила, что он псих. Жаль, на вас нет управы. Вы смешны со своими детскими забавами и неумением играть без грязи.

Шумахер явно взбешен моими словами, но держит себя в руках. Шумно дышит, пилит злым взглядом. Несколько секунд задумчивого молчания, и с явной неохотой отступает:

— А к кому тебя тянет? — окутывает холодом.

Даже рот открываю, не находясь с ответом, но ни звука не могу издать.

— Шум, ты где завис? — нарушает нашу немую сцену та самая блондинка. Меня упорно игнорит, обвивает руками шею Родиона, надувает искусственные губы: — Я тебя потеряла… — подобострастно заглядывает в леденющие глаза Родиона. — Мне скучно!

— Даш, — без нежности и мягкости избавляется от ее объятий Шувалов, — у меня дела образовались. Важные… — добавляет значительно, одарив меня красноречивым взглядом. А меня коробит, как можно вот так просто отшивать одну, согласную на все, — и она этого не скрывает, — на глазах другой, которая категорически не желает?

Девушка мрачнеет, на лице невысказанная обида и разочарование:

— Конечно, — трясет неопределенно головой, заставляя белокурые локоны прийти в движение.

— Иди, веселись. Выпивка за мой счет, как соберешься уходить — Антону на выходе скажи, он машину закажет, — безликий поцелуй в щеку.

— Угу, — расстроенно кивает Дарья и, так ни разу и не посмотрев на меня, оставляет нас наедине.