Непримиримые 2

Часть 4 Глава 53 (Второй тур — жаль смутны воспоминания…)

Ира

Ближе к сроку «на выход» принимаю первый коктейль. Насколько помню, реакция должна проявиться в течение часа.

Можно бы конечно заменить зелье инъекцией. Она была бы эффективней и дала бы ускоренный результат, но применять наркотические препараты внутривенно не хочу. Боюсь пристраститься к чему-то подобному. А коктейль — довольно сильнодействующие психотропные средства. Тоже весьма небезопасные, имеют жуткие последствия, но по крайней мере чуть легче укола.

Пока жду реакцию, торопливо облачаюсь в свой костюм. Спасибо Родиону, он и о наряде побеспокоился — как понимаю, в химчистку сдавал.

Порадовал очками-камерой. В этом вопросе парень оказывается умным и с чувством юмора. Пара разных, как черное и белое, очков. Одни — стандарт — оправа, стекла, дужки, веревочка. Вторые — как у летчиков. Диковато, но они мне сразу по душе приходятся. По-моему, самое то в дополнение к образу Харли.

Натягиваю колготки, шорты… По ходу отмечаю, что действительно похудела за время болезни. Футболка уже не так облепляет тело. Накидываю куртку, проверяю работу молнии, надеваю обувь. Сажусь перед зеркалом…

С каждой минутой все сильнее ощущаю прилив жарких волн адреналина. Меня потряхивает, мир вращается, искажается. Звуки кажутся нереально громкими и драйвовыми. А ситуация, в которой нахожусь — беззастенчиво нелепой и смешной. От одной мысли о Лианге ржать хочется, в голос, чтобы все смотрели как на идиотку, а Джи Линь от злобы сдох.

Шумахер не вызывает желания сожаления, все больше руки чешутся его подразнить или посерьезнее поиграть на его нервишках…

Что уж говорить об Игнате. Этой заразе лучше не мелькать перед глазами.

Ух, допекла-а-а-а я его, понимаете ли!

Блина, идиотина не представляет какого мне!.. МНЕ!!!

Да как вижу его — слюной обхожусь. Не дай бог его аромат учую — едва стон проглатываю, потому что он отравляет мой рассудок. А если услышу… голос пробирает до кишок, что сворачиваются в узлы.

Ненавижу такую безграничную власть надо мной, но блина, утекаю только от воспоминания, что подлюка со мной вытворял и к какому экстазу подводил.

Так что маленькая слабенькая девочка сегодня очень плохая. Ей лучше не попадаться на пути иначе… Уж я-то проверю «твердость» допекалки. Уж я-то на потеху всему свету помогу с «амбициями оголенными» справиться.

Во веселье-то будет. Реалити шоу… и закрытый канал СВМА взорвется!!!

— Ирк, тебя шкерит не по-детски, — вырывает из глубоких развязных мыслей голос Шувалова. Такой тихий и протяжный, точно из-под воды.

— А? — непонимающе оборачиваюсь.

— Ты смеешься и че-то бубнишь, — поясняет с кривой ухмылкой Шумахер. — Еще тур не начался, а ты уже… в отрыве.

— Еще нет, — подрагиваю от коротких смешков. — Но точно буду, — не шучу, откровенные картинки моих планов очень ярко стоят перед глазами. — Блин, Шум, а че ты такой… пресный? — оборачиваюсь в полоборота и пристально гляжу на Родиона. — Я вся такая, — развожу руками, толком не понимая, что имею в виду, но, скорее всего, свой офигительный образ. — А ты весь такой, — морщу нос, и это без сомнений в банальности Шувалова младшего. — Скучно.

— Да ты че? — вскидывает брови парень, сворачивая на перекрестке. — Я не против развлечений, и ты, если хорошо подумаешь, угадаешь какого, — многозначительно бровями играет, а в глазах морозит похотливый блеск.

— Тупая шутка, — вот правда, даже улыбку не могу выдавить. — А куда мы приехали? — совсем скиснув, чуть погодя.

— О-о-о-детка, все куда запущенней, — с наигранным серьезом присвистывает Шумахер. — Мы приехали к точке сбора для второго этапа СВМА, — мягко поясняет, точно ущербной. — И ты, малышка, обязана его пройти максимально успешно и эффектно.

Задумчиво обвожу окружающий пейзаж хмурым взглядом. Знакомое что-то… озелененный район. О! Это же новая площадка и парк для скейтеров, великов, байков…

Сам Великий Зур бабло вкладывал, разрешения выбивал.

— И я ведь это могу?! — не назвать вопросом, нечто расплывчатое и однозначно смешное — Шувалов начинает ржать, чуть о руль головой не ударяясь.

— Похрену, вот честно, — откидывается на спинку и меня окидывает таким страждущим взглядом, что аж не по себе становится. — Детка, не пройдешь — по хрену, зато бл***, чувствую, канал сегодня посмотрит рекордное количество человек.

— Да? — приободряюсь и я. — Тогда готовься, — игриво надуваю губы и подмигиваю, — у меня для тебя особая роль. — Значительно киваю, чтобы отмести любое сомнение, что у него есть выбор.

— С тобой, че пожелаешь, детка! — раскидывает руки жестом — я весь твой.

— Харли не может отжигать без Джокера, малыш, — выдавливаю идиотскую ухмылочку.

— И?

— Я не умею рисовать…

— А я, сук***, для всего этого трезв!

— И хотя бы одно, желательно мое, пожелание стоит изменить, — упираюсь бараном.

— Влегкую, но за это простой благодарностью не откупишься, — грозит дружески, но с намеком на близость.

— Какой же ты подлый, — распахиваю в притворном испуге глаза, — так низко пользоваться доступностью и невменяемостью девушки, — начинаю ржать, совсем не догоняя, какого черта творю и почему.

— Да, бл***, я такой, — кивает горячо, обворожительно улыбаясь от уха до уха, Родион. — Если бы не этап, детка, мы бы уже трахались, — ни намека на шутку.

Взмахиваю руками, не зная, как более полно выразить возмущение, негодование, полную шокированность и с пафосом покидаю машину.

Но уже на улице понимаю, что все самые важные зрители на месте. Хоть и стоят в разных сторонах, но мое появление замечают… Ждут. И ведь не зря ждут? Точно помню, что каждому из этих самовлюбленных индюков у меня сегодня по плану отомстить. По фигу как, но наброски в воспаленном рассудке раздаются все отчетливее. В больной голове расползаются жуткие козни, которыми могу вести на эмоции каждого — в миг, но останавливаюсь на самой пристойной… На мой скромный, неопытный взгляд.

Для начала вполне сгодится!

— Детка, решение за тобой, но я готов на любую шалость за достойное вознаграждение, — явно порхая где-то на моей волне, дает о себе вспомнить Шумахер, как нельзя кстати.

Биту под мышку, жвачку в рот. Покачивая бедрами, приближаюсь к затаившемуся Родиону. На лице его смятение. Легкая паника, ожидание…

Во как! Сам просит, и при этом в шоке, когда мечта маячит перед глазами.

Не верит, что сделаю.

За лацканы кожанки дергаю на себя, побуждая прогнуться через дверцу машины, в которой он имеет дурную привычку стоять, словно боится — покинь он водительское место, его тотчас займет кто-то другой. И одариваю грубоватым поцелуем, в надежде без лишних слюней и сантиментов обойтись. Ну и эффектней так. Брутальнее. Пришла и победила. Так альфа-самцы делают… А в нашей паре, как понимаю, я как раз альфа, несмотря на то, что не самЭц.

Выходит правдоподобно настолько, что Шувалов совсем теряется. Видимо, я парня так уверила в своей неприкосновенности, что он даже не отвечает. Правда, первые несколько секунд, а потом так жадно, при этом обеими руками подгребая, забыв про разделительную дверцу. И будто полагает, что может меня в себя впечатать, вместе с железом, а я приклеюсь и отдамся на месте…

Фиг ему! Химия моя слишком захимичена другим, да и не рвет крышу от близости Шумахера. Контроль при мне, по крайне мере тот, что еще хоть как-то двигает мое бренное тело и уплывающий рассудок.

Зло отталкиваю, ладошкой в моську ткнув:

— Мне Джокер нужен, а не Шумахер, — кисло заключаю и, брезгливо утерев рот рукавом куртки, не глядя на Родиона, даю отмашку: — Велик достань, а то скоро веселье, а я даже колеса не проверила. Вдруг они квадратами стали… да и на моно я не шибко скоординирована. Ну и вообще, знаю ли я, как их крутить.

Игнат

Для меня этап с БМХ — не самый топовый. На велике сижу неплохо, но последнее время больше ударяю по машинам. Вот душевней они для меня, а когда хочется легкости — скейт. Поэтому лишь контролирую себя, основных соперников: предельно сосредоточен на основных трюках, сдержан при пафосе и скуп для Шоу — нет, программу обязательную мне расписали, вручили реквизит — наушники и плеер, естественно с песнями из фильма «Стражи галактики». Ну хоть не Миньон… Когда обсуждал с ребятами образ — ткнул пальцем в каталоге костюмов на Звездного Лорда. Нет, я не фанат и ни в коем случае не грежу о статусе героя. Мне он показался самым безобидным и нормально одетым. Трико и я… Так же как и плащи на других персонажах… А тут вроде, нормальное на парне что-то. Если не считать кожаных штанов. НЕНАВИЖУ! Хозяйство и зад в испарине дохнут.

Но если выбирать между показухой для зрителей и срыва небольшой суммы от подписчиков и чистотой прохождения с обязательным попаданием в топ, выбираю последнее.

Хотя если признаться, Зур в тот момент был рядом и эту логическую цепочку, если не считать мыслей о кожаных штанах, раскидывает он. Так что не по собственному уму, так команда рассчитала и главный лицедей Зур. Я благодарен, ибо неадекватен последнее время. Если бы не поддержка, натворил не бог весть что. А так… вроде от плана не отступаю. Иду хорошо и продуманно.

Чего не скажешь о Корольке. Она ударяет по всему и сразу, не особо озабочиваясь такой ерундой, как нравственность, обязательная программа, этика, шоу, психика зрителей и, что значимее — моя стрессоустойчивость!!!

Не знаю, на какую хрень подсела соседка, но эта дурь ее делает отчаянно тупорыло-бесподобной. Шальная мысль потребовать зелья и для себя отметаю, когда граница допустимого для Ирки оказывается пересечена. Королек на каждой площадке выделяется, если не умениями и владением предметом, то развлекательной программой с обязательным разоблачением очередных уродов и показаловом спектакля, но с использованием велика.

Итоговую точку ставит развязным поцелуем в объятиях отупевшего от счастья Джокера, — то, что Шувалов под коксом и ему плевать как выглядит, руку на отсечение, потому что позволить себя так разрисовать и переодеть трезвый не может. Если первый порыв убить обоих меня аж накрывает с головой, то второй нагоняет уже на подходе к парочке и заставляет остановиться — Лианг не менее меня взбешен, да и команда Шувалова совсем не в восторге от происходящего. Злые, рычащие, им-то приходилось дуру всю трассу оберегать от посягательств из вне… Своими глазами видел, как Репчик лег под противника, чтобы Королек могла по свободной полосе обойти другого участника, а на площадке Агарник явно слил несколько трюков, чтобы обеспечить Ирке проход дальше…

Не хочу даже думать, чем Ирка будет расплачиваться за такие жертвы. Наивно себя утешаю — по чистой воле и бескорыстия ради… помогают ей, но желчь по венам расползается да в голову кислотой лупит. Спит она с Шумахером. Он бы ни за что по доброте душевной не пожертвовал своими.

Расчетливая суч***, в которой не осталось ничего невинного и это аж делает меня неуправляемо, болезненно страждущим ее плоти. Причем плевать в каком виде — еще теплом и трепещущем, или уже холодной и неподвижной. Это бесит больше всего на свете… Я продолжаю желать эту дрянь несмотря ни на что, вопреки себе и миру. Так хочу, что рассудок клинит. Меня скрючивает от одной мысли заловить стерву и расправиться… с особой жестокостью, кровавостью и девиантным удовлетворением. Вот кажется почему-то, умри Ирка, мне легче станет. И дышать, и спать… думать. Не жить… просто существовать, без нее жизнь не мила, но однозначно, механика будет даваться проще.

От очередной попытки расправиться с соседкой и ее еб***ом удерживает команда и друзья. Пацаны бурным подбадриванием и обсуждением трассы, соперников и наших шансов. Славка ненавязчивым гулом «как все отлично складывается» и «как ты был красив», Зур отрезвительными звонками «член в узел и все помыслы о турнире!» между этапами — еби кого угодно, но не трогай Ирку, иначе рецидив — и опять меня приводить в чувства придется… А он неспроста это говорит. После волека я не помню, что делал… знаю, что пил, а потом… провал… Очнулся только в доме Артема. Надо мной медик химичил. Кровь чистил, что-то бубнил. Я и на трассу-то в дурмане вышел. Только к третьей площадке стал более менее за сознание цепляться, а тут как назло… Королек во всей красе…

Ира

Перед предпоследней контрольной точкой меня накрывает свинцовой усталостью. Еле дотягиваю до площадки, где Шувалов вручает последнюю порцию волшебного зелья. На свой страх и риск выпиваю. Пока до меня доходит очередь… действо начинается… и уже на первом же трюке я себя теряю окончательно.

Выныриваю из ниоткуда и кривлюсь от жуткой боли. Она разрывает на части… Настолько давящая и всесторонняя, что невозможно точно сказать, где и что именно болит. Я — одна сплошная открытая БОЛЬ. Она оглушает, ослепляет, одуряет и поглощает.

Сначала в голове зарождается гул, он усиливается и множится, пробуждает чувствительность до тошноты. А когда силюсь избежать неуютности мрака, открываю глаза, вновь ощущая дикую, необузданную боль, скрючивающую кишки и выворачивающую наизнанку. Мне так плохо, словно изрезана на мельчайшие куски, а злобный доктор без наркоза и банального сострадания меня собирает, как Джекил Франкенштейна.

За мыслью поспевает новый спазм, горло першит от желчи. Хочется блевать… и боюсь, я это делаю.

Задыхаюсь, но меня упорно выворачивает горечью. Слышу далекие голоса… один из говорящих… Шумахер, а второй… туго доходит, да и больно думать — Спартак?

Как он?.. Зачем?.. И что он делает…

— Бл***, я предупреждал, — злобное ворчание Лени четче доходит до болезненной меня. — А, сук***, вам по херу было, — истинная речь философа и мед-филантропа.

Не понимаю, что он тут делает, но мне так хорошо от одной мысли, что Ленечка меня не бросает. До жути рада, даже не против послушать очередную гадостную речь о себе, своей умственной особенности и о моем окружении.

Только никак не могу отыскать момента, когда же друг вернулся. В памяти брешь. Все словно в тумане… Ничего толком не понимаю, и не уверена, что есть нужное и важное. Да и сейчас меня больше волнует не моя память, а как выжить. Низенькое чувство слабого человечишки, совсем недавно думающего о смерти и утверждающего, что ее не страшится. Видимо, я и есть та самая мелкая душонка. Цепляющаяся за жизнь, когда боль скрючивает до конвульсий, а во мраке мелькает смерть, соблазнительно обещающая Рай, только позволю себя обнять. Я бы и отдалась, да только гневный голос, назойливо поселившийся в голове, требует очнуться, взять себя в руки и… поиметь совесть!

Причем разбавляя не то приказы, не то угрозы отборным матом. В данный момент мягкость и убаюкивающая нежность смерти кажется лживой и обманчивой, а вот нешуточные страсти в голове — такими искренними и сердечными, что подступает острое желание жить. По крайне мере очнуться, чтобы убедиться — на этом свете лучше, чем на том, куда утягивала баба с косой.

Странно, но ценить свою жизнь начинаешь в самые неподходящие для этого моменты. Цепляешься за болезненную, жутко болезненную жизнь, хотя, вероятнее, умереть было бы проще, но почему-то хочется… дико хочется ВЫЖИТЬ!

Вот и я, доказываю, что готова на что угодно, лишь бы продолжать бороться. Пойду по головам, перешагну через любого… Я отнюдь не хорошая девочка. Зря меня такой считают…

— Ох***, - с облегчением Леня.

— Бл***, я нереально труханул, — подхватывает тон Спартака Шувалов. — Пиз***, это было… до усрачки жутко.

Ничего не вижу, плохо ощущаю, но меня успокаивают, вроде поглаживают, даже покачивают.

В груди боль, а сердце конвульсивно сжимается… но уже вскоре начинает эпилептически наращивать скорость.

Боль нарастает, звуки обостряются. Тело вновь скрючивает, от ног до головы пробегает судорога, в башке появляется нестерпимый звон и дикая пронизывающая боль. Дергаюсь под властью очередной порции «сладких по осязаемости ощущений» и давлюсь сипло-шуршащим стоном.

— Тише, тише, тише, — словно заклинание, вторит Спартак с непередаваемо грубой нежностью, массируя мне виски. — Это ты во всем виноват! — куда-то в сторону и с такой яростью, что жутко становится. — Говорил же — нельзя ей это пить!!!

— Можно подумать, она меня спрашивала, — оправдывается недовольно Шумахер. — Сама хотела, сама пила…

— Идиоты, как же вы не понимаете. Играть с природой, играть с этими веществами — смертельно опасно!

— Слушай, бл***, заканчивай мозг вые***, - психует Родион. — Пиз*** на хрен, я лучше скорую вызову.

— Да это ты пиз***, - отмахивается Спартак. — Она для тебя только дырка очередная, а для меня подруга!

— Че сказал? — бычится Шумахер.

— Да, правильно! Устрой драку. Забьем болт на Ирку, будем друг друга мочалить! — гневается Леня.

— Да пошел ты! — рычит Шумахер. — Ей было необходимо встать на ноги и пройти гребаный уровень. Она это сделала!!!

Все, мне до слез больно. В голове звон, в виски, точно колья вгоняют. Голоса искажаются, расплываются, звучат все глуше…

Тишина. Блаженная и обманчиво мягкая. Правда, длится недолго. Со всех сторон подступает пугающая темнота и злобные голоса. Разряды тока жалят, вынуждая крутиться во мраке, выискивая невидимого врага. Отмахиваюсь, брякаюсь… Но нечто пытается когтистыми конечностями втянуть в непроглядный омут.