Непримиримые 2

Часть 4 Глава 54 (Последствия удачного прохождения этапа удручают)

Ира

Когда выныриваю в жестокую реальность, остро понимаю, насколько она неприятная. Больно везде… Но я и пошевелиться не могу. Оказывается, меня распростерли по постели, точно лягушку на столе для препарирования. И даже руки и ноги в стороны растянули, да привязали к углам спинки кровати, а из одной вены змеится капельница. Стойка для самого пакета с раствором стоит рядом, ближе к изголовью. Потому что в ногах, уткнувшись головой в постель, сидя на стуле, дрыхнет Спартак. Шувалов по другую сторону — как всегда, спит возле меня, подмяв под себя вторую подушку и по-детски рот приоткрыв.

— Лень, — получается охрипло подать голос, но продолжить не могу.

— Ир, — имя обрывается: Спартак так резво подрывается, будто не спал секунду назад. — Очнулась! — глаза в потолок и руки в подобострастном жесте «благодарю».

Неопределенно киваю, потому что выдать большего не получается.

— Понятно, — начинает волноваться друг еще сильнее. Проверяет капельницу, регулятор подачи раствора. Мои глаза, рот, ощупывает горло. Со стоном пытаюсь увернуться, чтобы он перестал меня мучить.

— Хватит, — молю, совладав с голосом.

— Ирка, — сонно подрывается Шумахер, но покидать постель не спешит. — Чокнутая! — не без восхищения. — Ты прям жахнутая на всю голову, но, бл***, ох***ная!

Если это и комплимент, то какой-то сомнительный.

— Безмозгло долбанутая и пиз***, какая отчаянная, — мотает головой в восхищении. — Выходи за меня! — с чувством и без намека на шутку.

Вот теперь меня Шувалов и его странное поведение заставляют присмотреться к парню сильнее:

— Опять нанюхался? — прочищаю глотку.

— Бл***, да че ты сразу наезжаешь? — переходит в нападение Родион. Глаза льдом обращаются, на лице надменность. Удивительный человек. В нем сочетается несочетаемое. Умение поддержать и в следующую секунду, как обидишь — раздавить. Улыбается, а не ответишь тем же — ядом обольет. Приветлив, а не угодишь — в шею погонит. Сначала теплотой одарит, потом заморозит. Самое интересное, что меня не раздражает его обманчивая красота и услужливость. Он честен — желает меня заполучить, и упрям в этом стремлении. Я не пытаюсь произвести на него впечатление, но каким-то образом делаю это. Шумахер уже видел меня в самом непристойном состоянии, в совершенно неприглядных óбразах, и продолжает желать заполучить. Видимо это какая-то особая форма заболевания. Желать нечто жуткое.

Смешно ли, но Шумахер вполне мне подходит как молодой человек. Мне с ним не нужно бояться, быть не собой и хотеть выглядеть лучше. Жаль, что он меня не привлекает как мужчина… Мысль растворяется в тягучей пустоте. А когда ощущаю укол, с ленцой оборачиваюсь — около меня суетится Спартак. Выдавливает странную улыбочку.

— Не знаю, — после проверки капельницы, клапанов, присаживается рядом, — как ты собиралась из этого выкрутиться, но… — многозначительно умолкает.

— Спасибо, — правда безмерно ему благодарна и понимаю, если бы Ленька не вмешался, скорее всего, я бы умерла. — Я тебя люблю, — роняю вымученно, опять закрывая глаза.

— Жаль, только на словах, — истончается его облик, и я погружаюсь в мягкую темноту.

Когда просыпаюсь в следующий раз, глаза открываю свободно и даже головой безболезненно кручу.

— Я жива, — выжимаю глухо, с блаженной улыбкой.

Комната знакома, светит солнышко. Ребят нет, но настроение у меня самое что ни на есть бодрое. Пробегаюсь пальцами по тонкой игле капельницы, обхватываю переходник с пластырем, отдираю… Сажусь на постели.

Мне хорошо. Значительно лучше. Только голова чуть-чуть тяжеловата. Это хорошо, значит здоровье нормализуется.

Натягиваю на себя одеяло и плетусь прочь из комнаты.

— Ребята, — охрипло зову парней, намеренно растягивая буквы. Слышится шелест, и в следующий миг из кухонного проема появляется Спартак.

— Совсем сдурела?! — бурчит, шагая навстречу. Подставляет плечо, обнимает за талию, помогая дойти до кухни.

— Ты чего?! — вытаращивается Шумахер в безмерном удивлении. Переминается с ноги на ногу в дверях, но только мы с Леней шагаем внутрь, отходит, уступая дорогу. Торопливо придвигает еще один стул мне, но ближе к столу. Чуть смещает посуду, они со Спартаком явно трапезничали.

Сажусь:

— Я так голодна, — жадным взглядом пробегаюсь по тарелкам, наплевав, что это не мое. Ребята переглядываются.

— Че заказать? — вопрос Шумахера обрывается, когда я с одного блюда забираю откусанный бутер и без смущения придвигаю тарелку с макаронами в пасте.

— Спасибо, — уже с набитым ртом киваю. — Думаю, этого вполне достаточно.

Вот так, мирно сидя, начинаем болтать. Мне и чаю горячего с сахаром выдали, и шоколад… Давненько я так вкусно не трапезничала!

— Ир, — облокачивается Родион, взирая на меня вопросительно, — как ты?

— Жива и полна сил… почти, — добавляю с улыбкой.

— Отлично, ты не против, если я вас с Леней оставлю? Мне по делам очень нужно смотаться.

— Да, конечно, — перестаю зубоскалить. — На самом деле, ты извини, что я у тебя так долго зависаю. Я бы, наверное, — отодвигаю чашку и виновато киваю, — домой поехала. А то… неудобно.

— Нет, — выпучивает льдистые глаза парень. — Я не о том. У меня в клубе дела важные, но раз ты проснулась. Вроде жива, Спартак тут, — мнется. — Я быстро, туда-обратно…

— Конечно, — дергаю плечом. Но с немым укором на парня: — Знать не хочу зачем, — намекаю на наркотики, и Родион это явно считывает.

— Дела по работе, — размытое оправдание.

Киваю, но не скрываю своего недоверия. Да и что я могу? Я Шувалову никто, по сути, и звать меня «никак».

Остаток дня провожу в теплой и уютной компании Лени. Лежим на постели. Он меня обнимает, рассказывает какие-то совершенно нейтральные истории, смешные моменты, комментирует идущие фильмы. Пару раз перекус готовит. Аппетит у меня зверский, и его это радует — значит, на поправку иду.

Мне так хорошо давно не было. Лишь перед сном роняю:

— Твоей девчонке сказочно повезет, Спартак.

— Какие планы на вечер? — вот таким вопросом озадачивает Шумахер уже на следующее утро, входя в мою комнату, только просыпаюсь. Я так хорошо себя чувствую, будто и не болела вовсе.

Сладко потягиваюсь, зеваю:

— А какие предложения?

— Дело в том, что сегодня банкет по поводу награждения участников второго этапа. Мы приглашены в клуб…

— О? — вскидываю удивленно брови. — И кто меценат?

— Зур хотел скромно посидеть, но китаец с турнира взял расходы по банкету на себя, — весел Шувалов, а вот мне совсем не до смеха.

— Что-то не очень, — начинаю киснуть. — Отлежаться бы еще…

— Ир, — чуть не поскуливает Родион, — ты несколько дней тушкой валялась, а мы так и не отметили твое шикарное шоу. Ты не была первой, но произвела фурор, крепко обжившись в пятерке сильнейших. Мы обязаны это отпраздновать!

Блин, прав Шумахер…

— Мысль хорошая, просто не уверена, что готова к таким потрясениям, — мямлю, до последнего выискивая аргумент поувесистей, чем «я еще не здорова», но адекватней глупого «не хочу».

Шувалов заметно мрачнеет.

— Но мы пойдем, — заверяю парня. Желая хоть как-то отблагодарить за терпение и неудобство. — Я же… отчаянно безбашенная, — вспоминаю его сомнительный комплимент.

— Нет слов, какая, — расплывается широченная улыбка на светлом лице Родиона.

— А что на завтрак? — строю уныло-просящую рожицу.

— А чего желаешь? — угодливо уточняет Шумахер.

— Хочу мяса. Хочу булочек. Хочу чаю крепкого и непременно сладкого. Очень-очень сладкого, — аж облизываюсь.

— Зверь, а не птичка, — ржет парень. — Пока заказ доставят, умывайся, одевайся, хотя, — тотчас поправляется, — можешь вторым не запариваться. Раздетая ты меня устраиваешь на все сто.

Подушкой запускаю в Шувалова. Он ловко уворачивается и скрывается в дверном проеме. Секунда, появляется его голова:

— Ты еще не оголилась сильнее?

— Иди ты! — хватаю вторую подушку, только парня уже след простыл, но глумящийся голос еще раздается, правда, глубоко из коридора:

— Нужно тебе платье какое-нибудь для ресторана. Купим, или есть что дома? Можно к тебе сгонять…

Мало смахивает на прямые вопросы, скорее на риторические, или рассуждение, но в голос.

За завтраком обмениваемся новостями и воспоминаниями. Родион кратко рассказывает, что случилось. Как он начал паниковать, когда у меня случился эпилептический приступ. Он уже собирался брату звонить, как нарисовался Спартак. Взял все в свои руки…

На время вроде смог усмирить, но тут я начала бросаться на стены. У меня случались приступы бешенства и непонятного нервоза. В один из них я разодрала в клочья и одеяло, и подушку с простыню.

Не знаю, как выгляжу по ходу рассказа Шумахера, но он меня по-дружески приободряет, подшучивает, мол, нормально все, не ссы, прям своей в доску стала.

При этом ржет, что по мне клиника страдает. Заверяет — никогда не видел ничего подобного, и любые приступы галлюцинаций после приема наркотиков просто отдыхают по сравнению с тем, что вытворяла я.

— Рада, что позабавила, — кисло резюмирую, допивая чай.

— Угу, — кивает рьяно Шувалов. — Ты нашу команду пробила в десятку лучших. Такого еще не было…

— Ну хоть что-то хорошее, — совсем мрачнею, хотя должна порадоваться.

— Блин, сложно на словах рассказать, как круто было. — Бьет себя по лбу Шумахер. — Точно!!! Глянуть видосы — самое то!

Некоторое время тратим на изучение материалов по пройденному этапу, заполняя брешь в моей памяти. Лучшие и сильнейшие видео. Зур отличную группу по режиссуре нанял. Эффектно, объемно, масштабно. Такие кадры смонтировали — улетно.

Не могу сказать, что меня радует увиденное из моего арсенала. Это какой-то беспредельный ужас на колесах. Я сама не знала, что способна на подобное. Видимо, действие зелья сильно раскрыло мой потенциал, ну и… развратило.

Закрываю видео и досадливо понимаю, теперь мне нужно либо вусмерть упиться, либо проверить свой телефон… Шувалов удивлен просьбе, но пока допиваю очередную чашку чая, уходит за моим аппаратом.

— Прости, я его вырубил, чтобы он не мешал… — постукивает аппаратом себе по ладони, виновато бубня. — А то гудел все время. Но папе твоему сказал, что ты… со мной, — торопливо добавляет.

— Спасибо, — благодарно улыбаюсь, забирая «тело».

Включаю, и как только загружается, бегло изучаю — Игнат опять не интересовался, где я и что со мной. Зато полно сообщений от Лианга. Он зол. Требует встречи для важного разговора. Папа волнуется, но сдержан в эмоциях. Ксению уже трясет… ее СМС очень эпитетные и ругательные.

Извиняюсь перед Родионом и на пару часов зависаю в комнате. Пока со всеми разбираюсь, разгребаюсь — засыпаю.

— Ир, — вытягивает из болота дремы робкий голос Шувалова.

— А? — зеваю, прикрывая рот рукой.

— В клуб не идем? — с надеждой на обратное.

— Блин, — резко сажусь. — Прости. Конечно, идем… — сонливо промаргиваюсь, — только мне себя подготовить нужно.

— Знаю, что… не любишь моих ребят, да и команду не очень жалуешь, — к удивлению спокойно и даже миролюбиво бормочет Шумахер. На меня не смотрит, позволяя по комнате бродить в нижнем белье.

— Шум, ближе к делу, — беру со стула чистую одежду. Джинсы и футболку, о чистоте которых опять подумал Родион. Она явно после химчистки. — У нас с тобой такие отношения, что издалека уже как-то неприлично… начинать.

— Ну, мы же вроде вместе, — торопится согласиться Шумахер. — Может с командой сидеть будем? — с надеждой. — Немного, — примирительно. — Обещаю, — клятвенно, — как только устанешь, мы сразу срулим…

— Конечно, Шум, — уже облаченная в джинсы и футболку, приятельски ударяю парня кулаком в плечо. — Мы же вместе!

— Наряд новый покупать излишне, я с Ксю договорилась, — доверительно сообщаю Шувалову, когда покидаем квартиру. — Сейчас к ней заскочим. Она меня сделает красоткой, и я буду готова к встрече с миром.

— Очешуительно, детка! — сверкает от счастья Родион.

Нужно отдать должное подруге, облачает меня в этот раз быстро, качественно и скромно. Правда, все время отчитывая за мою глупость, нелюбовь к окружающим и неспособность здраво думать!

Одна связь с Шуваловым младшим чего стоит…

Результатом я довольна, о чем сообщаю Ксю, подкрепляя смачным поцелуем:

— Я тебе потом обязательно все расскажу.

— Уж будь добра, — не без ядовитости. Руки в боки: — И желательно рано, чем поздно! Я не из терпеливых и выдержанных!

— Непременно! — жест дланью «кровь из носа».