Хрустальная ложь

Глава 11

Тихий вечер в лофте Лилит был нарушен вторжением. Он не был громким, но был ощутимым, как внезапный сквозняк в идеально закрытом помещении. Лилит сидела за полированным столом, окруженная бумагами, которые, впрочем, сейчас были отодвинуты в сторону. На экране ноутбука, в режиме галереи, мелькали изображения недвижимости: таунхаусы в Вест-Виллидж, пентхаусы с видом на Ист-Ривер, особняки, обещающие уединение. Она искала не просто дом, а крепость, место, где можно было бы, наконец, выдохнуть.

На ней была старая, выцветшая футболка отца — слишком большая, доходящая до середины бедра, пахнущая чем-то давно забытым, но нежно-родным. Волосы, обычно строго уложенные, были небрежно собраны в пучок. На фоне играла тихая, почти медитативная музыка — старый, слегка хриплый блюз, а на столе, рядом с кружкой, горели ароматические свечи с запахом сандала и морской соли. Это был её редкий, хрупкий момент уязвимости.

Именно в этот момент дверь распахнулась, и в комнату, словно сноп света, ворвалась Селина.

Лилит даже не подняла головы, лишь усмехнулась, отпивая кофе.

— Какие люди и без охраны. Вы, кажется, забыли, что в этом городе опасно ходить без телохранителя, мисс Энгель.

Селина, не обращая внимания на колкость, поставила на стол пакет со сладостями, источающими манящий, карамельный аромат. Она оглядела Лилит, её домашний, расслабленный вид, и хмыкнула.

— Мужчина появился? У тебя футболка мужская, свечи горят, ты в пучке, расслабленная. Это всё признаки.

Лилит рассмеялась, откидываясь в кресле. Её смех был редким, но густым, как старое вино.

— Если у меня когда-нибудь появится мужчина, это будет событие века. Или апокалипсис.

— Значит, специально в мужском отделе закупаешься? Мы же тебе столько нарядов подобрали, — Селина направилась к чайнику, который уже успел остыть.

— Нет. Это папина, — Лилит вернулась к экрану ноутбука, стараясь не замечать в своём голосе нежность, которая прозвучала от последнего слова.

Был праздник — редкое, но важное событие: объединение клана. Поместье Андрес гудело от голосов, смеха и музыки. В воздухе витал аромат дорогих духов, старого дерева и свежих цветов. Гости, прибывшие со всех уголков мира, наполняли залы, бокалы звенели, отражая свет сотен свечей.

Ей было четырнадцать, и на ней впервые было платье, которое делало её похожей на взрослую — тёмно-синее, строгое, но подчёркивающее её уже сформировавшуюся грацию. Она стояла у стены, наблюдая за танцующими парами, чувствуя себя немного неуместной.

— Потанцуем, моя маленькая принцесса? — Киллиан, её отец, появился рядом, его рука была протянута с привычной, царственной вежливостью.

Валерия нахмурилась, чувствуя себя слишком взрослой для этого прозвища.

— Пап, ты же глава клана. С тобой должны танцевать взрослые. Все эти дамы, — она кивнула в сторону группы женщин, которые не сводили с него глаз. — Хотя мама их потом закопает. — девушка рассмеялась тихо.

— А ты кто? — мягко спросил он, его глаза, такие же проницательные, как и её, смотрели с нежностью и гордостью. — Разве не взрослая женщина, которая уже всех строит на тренировках и на совещаниях?

Она рассмеялась, и этот смех был искренним, без примеси цинизма. Валерия положила руку ему на плечо, и они вышли на паркет.

Музыка играла — классический, медленный вальс. Свечи отражались в его глазах, и Валерия впервые почувствовала, что мир — не просто их дом, не просто поместье Андрес, а их крепость, которую они обязаны защищать. В этот момент, в его объятиях, она чувствовала себя в безопасности.

— Я не выйду замуж, — сказала она, глядя на него снизу вверх, её голос был твёрдым, несмотря на юный возраст. — Я хочу быть, как вы с мамой. Все нормальные мужчины закончились, а делить власть не пойми с кем, меня не устраивает.

Киллиан улыбнулся грустно, его взгляд скользнул по залу, где мужчины клана оценивали её потенциал.

— Достойный найдется, Лери. Не сомневайся. Но если бы ты знала, как трудно быть нами... Как много приходится жертвовать ради сохранения всего этого.

— Тогда я буду сильнее, — тут же ответила она, не раздумывая. — Я буду сильнее тебя и мамы. Чтобы мне не было трудно.

Он притянул её ближе, его объятие стало крепче.

— Ты уже сильнее, Лери. Главное — не забывай, зачем ты дерёшься. И помни, что сила — это не только власть, но и защита тех, кого ты любишь. Если найдешь своего мужчину, тебе не придется быть сильной всегда.

— Ты никогда не рассказывала о своей семье, — вдруг произнесла Селина, наливая себе чашку чая. Её голос стал тише, почти интимным.

Пальцы Лилит замерли в воздухе над клавиатурой. Открытая вкладка браузера, полная роскошных домов, оставалась пустой. Она прикрыла глаза, словно отгоняя наваждение.

— Семья как семья. Ты тоже не особо-то много о своей рассказываешь, — Лилит перевела стрелки, поднимая взгляд, который тут же стал острым и защитным.

Селина села рядом, в соседнее кресло. Несколько мгновений молчала, помешивая сахар чайной ложкой, а потом, словно сдаваясь, ответила. — С братом моим ты уже знакома.

Лилит фыркнула, возвращаясь к экрану. — О, да. С этим придурком я знакома.

Подруга усмехнулась, и ткнула девушку в бок. — Ты ему понравилась. Очень.

— Я шикарна. Кому я могу не понравится? — Лилит махнула рукой, показывая себя. Её поза была полна наигранного самодовольства.

Селина покачала головой. — Думаю, дело вовсе не во внешности. У Вика было много красивых женщин. И поверь, ему до чёртиков надоели те, кто бросается ему на шею.

Лилит продолжила листать объявления, чтобы не выказать своего интереса. — Тогда в чём? Ах, да. Дай угадаю, — она отпила из кружки и, поняв, что кофе остыл, поднялась, чтобы заварить новый. — Не повелась на деньги.

— Нет. Скорее в том, что ты его открыто послала. У него такое впервые. И это его, чёрт возьми, заинтересовало.

Лилит оперлась поясницей о плиту, скрестив руки на груди, и подняла бровь. — Я всех посылаю, кто не отличается высоким IQ.

— Вик умный. Просто немного властный и…

— Наглый, самоуверенный, раздражающий, дерзкий… Мне продолжать?

— Нет, спасибо, — рассмеялась Селина. — Я поняла, что он тебя тоже зацепил.

Лилит закатила глаза. — Вовсе нет. Просто он меня преследует. Передай своему братцу, что, если он дойдет до того, чтобы явиться ко мне на порог — я его пристрелю.

Селина зевнула, откидываясь на спинку кресла. — Он пока своего не добьется, не успокоится. Смирись.

— Я тоже пока его не прибью, не успокоюсь. Кто он такой вообще, чтобы влезать в мою жизнь? Не было и не было, а потом, как с вашей семейкой связалась, так всё. Что ни день, то пиздец полный.

Селина рассмеялась, качая головой. — Вы с ним похожи, — на вопросительно поднятые брови адвоката, она пояснила. — Слишком любите контролировать и безумно импульсивны.

Лилит усмехнулась, её губы изогнулись в тонкой линии. — Ты меня с ним даже не сравнивай.

Девушка подняла руки в капитуляции и кивнула. — Как скажете, ваше превосходительство.

Они рассмеялись, и напряжение спало. Когда Лилит вернулась за стол, Селина пододвинула к себе ноутбук и присвистнула.

— Дом себе подбираешь? Большая девочка, своя берлога.

Лилит прикрыла глаза и потерла виски.

— Да. Хочется своей жилплощади побольше. — После работы она очень устала сегодня. Да и в целом последние недели, которые девушка проводит в постоянной оглядке на слежку этого чёртового сталкера, её энергия исчезает слишком быстро. Усталость была не физической, а ментальной, истощающей.

Тут её телефон зазвонил. Лилит, не глядя, взяла трубку, и оттуда сразу же послышался голос Луизы, тревожный и быстрый.

— Ты пьяная что ли, Лери? Камеру на себя поверни.

Лилит напряглась. Поставив телефон на стол, она глазами показала на Селину, что любопытно поглядывала в камеру, давая понять, что она не одна. Луиза прокашлялась, мгновенно сменив тон.

— Лилит, как ты?

— Всё хорошо, Лу. Ты как?

— Тоже, недавно с мамой разговаривала по поводу новой машины. Она считает, что синий цвет — это цвет неудачников.

Селина взглядом спросила: «Это кто?», и Лилит, закатив глаза, повернула камеру на них обоих, садясь рядом с Селиной.

— Лин, это моя кузина Луиза. Лу, это Селина, моя… — она замялась, словно подбирая слово, которое не звучало бы слишком обязывающе, но всё же произнесла, смягчив голос. — Подруга.

Луиза улыбнулась и помахала новой знакомой, которая приближалась к столику на террасе, неся в руках два стаканчика с кофе.

— Привет, Луиза, — отозвалась Селина, ставя стаканчики на стол.

Они чем-то даже были похожи, эти две молодые женщины. Обе блондинки, у обеих голубые глаза, словно отражение летнего неба. Однако сходство было поверхностным, словно два разных оттенка одного цвета.

Луиза пошла в свою мать, Розу, которая приходилась тётей Валерии (Лилит), и её блонд был тёплым, золотистым, словно выгоревшим на средиземноморском солнце. Её глаза, хотя и голубые, были мягкими, излучающими привычную семейную нежность.

Селина же, как и её брат Виктор, обладала совершенно иным колоритом. Её волосы были холодного, почти пепельного оттенка, словно отбелены морозным ветром, а голубые глаза — яркие, пронзительные, с той лёгкой стальной ноткой, которая была характерна, видима для всей семьи Энгель. Точно также, как и в клане Андрес, все дети обладали иссини-черным цветом волос и синими, или же карими глазами. В Селине чувствовалась нервная энергия, присущая жителям большого города, в то время как Луиза несла в себе спокойствие и размеренность южного побережья.

— Ты выглядишь уставшей, — заметила Луиза, отпивая кофе. — Тяжелый день?

Селина пожала плечами, присаживаясь. — Обычный. Пытаюсь понять, почему мой брат так одержим одной женщиной.

Луиза улыбнулась, её взгляд стал задумчивым. — Одержимость — это, кажется, семейная черта. У нас в семье тоже есть одна такая.

— Одержимость, говоришь? — Лилит хмыкнула, наблюдая за ними обеими. — Вы обе, кажется, одержимы моей личной жизнью, которой нет.

— Как нет? — возмутилась Луиза. — Ты только что сказала, что отбиваешься от назойливого поклонника!

— Я отбиваюсь от Виктора, — поправила Лилит. — Это не личная жизнь, это стихийное бедствие.

Селина и Луиза, с недавних пор знакомые, мгновенно нашли общий язык. Их взгляды, перекрещиваясь через экран, создавали невидимый альянс, направленный против Лилит.

— Систр, ты же помнишь, ты всегда говорила, что единственный мужчина, который тебя интересует, это твой брат, и то, потому что его надо защищать, — Луиза решила зайти с козырей.

— Я не говорила, что он меня интересует, — проворчала Лилит.

— Ты говорила, что он единственный, кто не вызывает у тебя желания ударить его битой, — уточнила Луиза, и Селина тут же прыснула со смеху.

— Вот именно! — воскликнула Селина. — А мой брат, он как будто не чувствует холода! Он её преследует, он её провоцирует, он её бесит, и она при этом не стреляет в него. Это прогресс! Я видела, как эта королева может стрелять, мы с ней однажды в тир ходили и честное слово, я уверена, что Лилит представляла вместо манекена Виктора.

— Я просто берегу патроны, — сухо заметила Лилит.

— Он ей даже комплименты делает! — Селина театрально закатила глаза. — Говорит, что она "судья ада"!

— Судья ада? — Луиза засмеялась. — Это так в её стиле! Лил, ты его зацепила. Признайся!

— Я зацепила его за нерв, — поправила Лилит. — Он просто не привык к отказам.

— Да ладно тебе, — Селина махнула рукой. — Признайся, что это весело.

— Весело, как зубная боль, — буркнула Лилит, но её губы снова дрогнули в улыбке, которую заметили обе.

Луиза, видя это, стала настойчивой.

— Покажи мне его! Я хочу увидеть этого храбреца, который повадился на мою холодную кузину. Кто этот безумец, который решил, что он может выдержать твой характер?

— Он не здесь, хвала дьяволу. — Лилит покачала головой.

— Но ты же его видела! Опиши! Он красивый? Он сильный? Он такой же сумасшедший, как ты? — Луиза не унималась, её глаза горели любопытством.

Селина, как верная союзница, тут же добавила. — Он очень красивый. И очень сильный. И да, он абсолютно сумасшедший. Они идеальная пара.

— Мы не пара! — Лилит хлопнула ладонью по столу. — И он не сумасшедший. Он просто... наглый.

— Наглый, — повторила Луиза, — это уже лучше, чем "придурок".

Лилит сдалась. Она поняла, что эти две женщины, одна — её кровная семья, другая — её негласный друг в Нью-Йорке, объединились против неё. И, что самое страшное, ей было приятно это внимание. Что очень удивило ее холодную душу.

— Хорошо, — вздохнула Лилит. — Он высокий. Явно старше меня, про возраст не спрашивала. Платиновые волосы. Глаза... как лёд. И он умеет меня бесить.

— Лёд против льда, — прошептала Луиза. — Это будет эпично.

Селина и Луиза переглянулись через экран, и в их глазах зажёгся огонёк заговора. Лилит поняла, что её личная жизнь, которой она так тщательно избегала, теперь стала предметом обсуждения двух самых раздражающих женщин в её жизни помимо матери. И ей придётся с этим смириться.

…

Селина ворвалась в пентхаус, сбрасывая туфли прямо у входа, и тут же столкнулась с Виктором, который сидел в гостиной, просматривая какие-то документы при тусклом свете настольной лампы. Он поднял взгляд, в котором, несмотря на усталость, горел тот самый, всегда настораживающий, хищный огонёк.

— Где ты была? — спросил он, его тон не допускал возражений, но в нём не было злости, лишь привычка к контролю.

— У подруги, — небрежно ответила Селина, направляясь к кухне.

Упоминание имени сработало мгновенно. Виктор отложил бумаги, его поза стала напряжённой, заинтересованной.

— У Рихтер? И как она?

Селина усмехнулась, наливая себе воды.

— Устала, как чёрт. Ищет себе дом, чтобы купить. Говорит, хочет больше личного пространства.

Виктор усмехнулся, медленно откидываясь на спинку кресла. Его сестра, сама того не зная, была самым лучшим шпионом, который только мог быть. Она болтала о Лилит с таким восторгом и непринуждённостью, словно о самой близкой подруге, и Виктор понимал, что упускать эту информацию нельзя.

— Дом, значит? — протянул он задумчиво. — Интересно.

Виктор подождал, пока Селина, напевая что-то себе под нос, удалится в свою комнату. Затем он поднялся, подошел к окну, откуда открывался ошеломляющий вид на ночной Манхэттен, и набрал номер. Гудки были короткими, деловыми.

— Маркус, — его голос был низким, лишенным всяких эмоций, но в нем чувствовалась стальная воля. — У меня есть для тебя задача. Очень деликатная.

На другом конце провода раздался бодрый, но уважительный голос Маркуса, одного из самых дорогих и дискретных риелторов в городе.

— Виктор, добрый вечер. Слушаю внимательно. Деликатность — моя специализация.

— Отлично. Мне нужно, чтобы ты нашёл идеальный дом для одной дамы. Не для меня. Для неё. — Виктор сделал паузу, чтобы Маркус осознал вес его слов. — Она ищет просторный, уединенный дом в Бруклине. Не слишком броский, но с характером. И чтобы он был в непосредственной близости от моего адреса. В радиусе пяти-семи кварталов, не больше.

Маркус, профессионал до мозга костей, не задал лишних вопросов о том, почему его клиент ищет дом для кого-то другого, и почему именно в этом районе.

— Понял. Уединенный, с характером, Бруклин, рядом с вами. Есть ли какие-то предпочтения по стилю?

— Да. Старый кирпич, возможно, бывший склад или лофт, переделанный в жилой дом. Что-то, что не кричит о роскоши, но имеет историю. И главное — чтобы в нём была возможность оборудовать тир. Подвал, или пристройка, это неважно.

Маркус присвистнул.

— Тир? Необычно. Но выполнимо. И что самое важное, Виктор?

Виктор усмехнулся, глядя на отражение своего лица в стекле.

— Самое важное, Маркус, это то, что она не должна знать, что этот поиск как-либо связан со мной. Ты должен появиться в её поле зрения как независимый, лучший в своём деле специалист, который просто случайно наткнулся на идеальный вариант. Она должна думать, что это её собственное, независимое решение.

— А имя дамы?

— Лилит Рихтер. Она сейчас, вероятно, сама просматривает объявления. Тебе нужно перехватить её, предложить что-то настолько идеальное, чтобы она забыла обо всех остальных вариантах. И, Маркус, — Виктор понизил голос, — цена не имеет значения. Но сделка должна выглядеть абсолютно чистой и рыночной. Никаких подарков. Она слишком горда для этого.

— Я понял, Виктор. Полная дискретность, идеальный дом, тир и... убеждение. Я займусь этим прямо сейчас. Я найду ей дом, который она не сможет не полюбить.

— Уверен, Маркус. Уверен. И помни: это не просто сделка. Это... личный проект.

Виктор повесил трубку. Он вернулся к креслу, но уже не стал смотреть документы. Он смотрел в окно, его губы растянулись в тонкой, хищной улыбке. Он знал, что Лилит ищет свободу и уединение. Он даст ей это. Но он также даст ей себя — в качестве неизбежного, раздражающего соседа.