Хрустальная ложь

Глава 55

Солнце едва пробилось сквозь шторы, окрашивая комнату в мягкие золотистые тона, когда она проснулась. Валерия чувствовала себя невероятно теплой, укрытой его сильной рукой, словно она была чем-то бесценным, что он поклялся оберегать всю жизнь. Его дыхание было ровным, глубоким, свидетельством крепкого сна. Её пальцы, сами собой, лежали на его груди, ощущая медленный, уверенный ритм сердца. Тишина царила вокруг — такая полная, такая глубокая, какой она не знала ни в одном из своих многочисленных убежищ.

Виктор открыл глаза так, будто ждал именно этот момент, будто чувствовал её пробуждение. Его взгляд, обычно острый и настороженный, теперь был мягким и тёплым.

— Доброе утро, без пяти минут жена, — прошептал он, хрипло, низко, его голос был пропитан остатками сна и нежности.

Валерия хмыкнула и игриво ткнула его пальцем в подбородок.

— Уже начинаешь?

— Начал ещё ночью, — он лениво улыбнулся, его глаза блестели. — Ты сама сказала «да», я теперь законно имею право сводить тебя с ума.

— Ты и так сводишь, — пробормотала она, но улыбка не сходила с её лица.

Виктор засмеялся и поймал её руку, поднеся к губам. Его дыхание коснулось её пальцев.

— И будешь смеяться, но я никогда ещё не просыпался в таком идиотском счастливом настроении. Прямо мерзко счастливом.

Девушка фыркнула, прижимаясь к нему ближе.

— Терпи. Тебя ждал такой финал. Бежала-бежала я от тебя… — она легонько ткнула его в нос. — И всё равно попалась.

— И слава богу, — он притянул её ближе, крепче обнимая. — Иначе мне бы пришлось похищать тебя официально. В третий раз.

— Выдал себя, — она засмеялась, её глаза блестели от веселья. — Значит, признаёшься, что первые два раза пытался?

— Первое — случайность. Второе — самонадеянность.

Он провёл пальцем по её щеке, его взгляд стал серьёзнее.

— А третье — будет уже по закону, змейка.

Девушка закатила глаза, но улыбка не сходила.

После завтрака Валерия решила разобрать старые коробки с вещами, которые Виктор привез для неё из всех её бывших убежищ, в своей комнате — той, что он оборудовал специально для неё, с идеальным освещением и видом на сад.

— Что ты ищешь? — спросил он, появившись в дверях, опёршись на косяк и наблюдая за ней.

— Хочу нормальные духи найти. Твои охранники уже думают, что я пахну «ароматом клана Энгель», — Валерия изобразила презрительный жест, пародируя их важность.

И она нашла. На дне одной из коробок, под ворохом старых платков и писем, лежал небольшой, почти забытый флакон. Старые духи — немного резкие, пряные, с едва уловимой нотой цитруса, юношеские. Запах её семнадцатилетия, беззаботных дней до того, как жизнь пошла кувырком. Валерия усмехнулась, нажала распылитель, и лёгкое облако аромата осело на её шее.

— Ого. Пахнет моей старой жизнью, — сказала она и снова рассмеялась, погружаясь в воспоминания.

Виктор подошёл сзади. Обнял её, прижал к себе. Прикоснулся губами к шее, вдыхая новый-старый аромат, который смешался с её собственным запахом. И вдруг — застыл. Её сердце ёкнуло, почувствовав его внезапное напряжение.

— Ты чего? — она повернула голову, пытаясь заглянуть в его глаза.

Он молчал пару секунд, его взгляд скользил по её лицу, по её волосам, вглядываясь в неё так внимательно, будто впервые увидел. Словно что-то в её словах, в этом запахе, вызвало в нём глубокое потрясение.

— Какие… духи? — спросил он тихо, его голос был непривычно приглушённым.

— Старые. Мне было лет семнадцать-восемнадцать, когда ими пользовалась. До Нью-Йорка, — девушка пожала плечами. — Забыла про них. Забавно.

Виктор сжал её талию чуть сильнее.

— Понятно… — голос его стал странно глухим, словно что-то щёлкнуло внутри, открывая давно запертую дверь. Что-то изменилось в его лице, в его взгляде, он словно увидел её заново.

Он поцеловал её в висок, крепко, почти отчаянно. — Вечером поговорим, хорошо?

Валерия фыркнула. — О нет, мистер драматизация. Только без «нам нужно поговорить». Я на работу опаздываю.

Она быстро чмокнула его в губы: коротко, легко. — Вечером увидимся, муж.

Валерия вышла из комнаты, оставив его стоять посреди запаха её молодости и его новых, ошеломляющих открытий. Виктор улыбнулся — но это была какая-то странная, неулыбчивая, почти болезненная улыбка.

И когда она вышла за дверь, он тихо произнёс, уже в пустоту, его голос был полон предчувствия:

— Семнадцать… Италия… Этот запах…

Мужчина провёл рукой по лицу, закрывая глаза, и глубоко выдохнул.

— Ну здравствуй, принцесса.

Семь лет назад.

В поместье Андрес в тот вечер всё сияло, как всегда, когда Киллиан Андрес устраивал приём. Воздух был тяжёлым от аромата редких роз, выдержанного вина и несгибаемой власти. Из глубин поместья, сквозь арочные проёмы, разливалась музыка старого итальянского оркестра — струнные и фортепиано, создавая фон для разговоров, где каждое слово имело вес. У резных дверей, неподвижные, как мраморные статуи, стояли люди в строгих костюмах — охрана, глазастые тени, чье присутствие было таким же неотъемлемым, как само здание.

Это был день, когда Валерии исполнилось семнадцать. День, когда весь клан, от старейших советников до влиятельных семейных союзников, собрался, чтобы отметить взросление единственной дочери и наследницы главы. Всего через несколько лет после этого вечера она будет официально объявлена будущей главой.

Валерия стояла у огромного окна, глядя на танцующие струи фонтанов, освещенных лунным светом. В тонком бокале переливалось шампанское, пузырьки которого щекотали язык. Даже в этом юном возрасте её взгляд был взрослым — слишком осознанным, слишком проницательным для семнадцатилетней девушки. На ней было платье цвета старого вина, тяжёлое, изысканное, с открытыми плечами, подчёркивающее изящную шею. Волосы были высоко подняты, и на шее покоилось тонкое ожерелье с фамильным гербом Андрес. Она выглядела как принцесса из сказки, воплощение элегантности и силы. Но за её вежливой улыбкой и идеальной осанкой скрывалось отчаянное желание сбежать — хотя бы на пару часов. Ей просто надоело всё это. Каждый год одно и то же: одни и те же лица, одни и те же разговоры, одни и те же ожидания.

— Принцесса, — голос отца вывел её из глубоких раздумий, прозвучав мягко, но властно.

Киллиан подошёл, крепкий, высокий, с той самой аурой власти, которую уважали даже его враги. Он мягко положил руку ей на плечо, его прикосновение было тёплым и уверенным.

— Позволь представить тебе гостей. Среди них человек, с которым нашей семье, возможно, предстоит наладить тесное сотрудничество. Господин, который желает оставаться сегодня безымянным.

Она повернула голову, и её взгляд упал на мужчину, стоящего рядом с Киллианом. Он был высоким, явно моложе, чем большинство глав кланов, собравшихся здесь, но от него исходило то холодное спокойствие, что пугало даже старших. Платиновые волосы, почти серебряные в свете люстр, резко контрастировали с тёмным костюмом. Серо-голубые глаза, похожие на зимнее небо, уверенная линия губ — и то едва уловимое движение, когда он взглянул на неё: не как на ребёнка, не как на дочь, а как на равную, на потенциального противника или союзника.

— Госпожа Андрес, — произнёс Виктор с лёгким, едва заметным акцентом, его голос был низким и бархатистым. Он взял её руку, его пальцы на мгновение сжались вокруг её, а затем он прикоснулся губами к тыльной стороне её ладони, взгляд не отрывая от её глаз.

Валерия едва заметно приподняла бровь. Госпожа? Ей было семнадцать. Слово зазвучало странно, непривычно, но в то же время — приятно, как признание, которого она ждала, но совсем не от него.

— Господин, — сухо ответила она, чуть склонив голову, с тем самым надменным равнодушием, которое умела выдавать с детства, скрывая удивление. — Добро пожаловать в Италию.

— Приятно видеть, что принцесса Андрес уже умеет держать публику, — с лёгкой, почти хищной улыбкой заметил парень, глядя на Киллиана, в его глазах читался скрытый вызов.

— Она слишком часто учится у меня, — усмехнулся отец, довольный реакцией, — и слишком быстро.

Все вокруг вежливо рассмеялись. Кроме неё. Она выдержала паузу, потом — подняла бокал, сделала глоток и, обернувшись к своей кузине Луизе, которая стояла неподалёку, тихо, но твёрдо сказала:

— Если я не уйду отсюда через пять минут, я взорвусь.

— Пойдём, — ответила кузина, хихикнув, уже зная этот ритуал. — Мама не заметит. Она всё равно думает, что ты танцуешь с каким-нибудь старым дипломатом.

Через час чёрный, блестящий лимузин Андрес уже мчался по извилистой дороге к клубу, который принадлежал её матери — «Il Cielo Nero». Клуб, куда не пускали посторонних.

Музыка гремела, заставляя воздух вибрировать, свет бил по глазам, создавая калейдоскоп цветов, и тело двигалось в такт само собой, без контроля. Луиза где-то потерялась в танцующей толпе, растворившись в анонимности. Шампанское быстро сменилось виски со льдом, потом — яркими, сладкими коктейлями. Валерия смеялась громко, заливисто, обнимала незнакомых девчонок, смело забиралась на барную стойку, чтобы танцевать под низким потолком.

К ней подошёл кто-то — высокий, в чёрной рубашке, лицо его терялось в полумраке и вспышках стробоскопа. Он двигался с грацией хищника, уверенно прокладывая путь сквозь толпу.

— Ты ведь не из местных, — произнёс он, его голос был низким, но легко перекрывал оглушающую музыку.

— А тебе зачем знать? — прищурилась Валерия, качнувшись на высоком стуле, её щеки горели от алкоголя и возбуждения.

— Чтобы понять, с кем сегодня мне повезло.

Она рассмеялась. Громко, беззаботно.

— Может, мне не повезло, а?

— Тогда рискнём, — предложил он, протягивая руку. Его пальцы были длинными и сильными.

Она не спросила его имени. Он не спросил её. В этом клубе это не имело значения.

Они танцевали — близко, опасно, их тела едва касались друг друга, но каждый взгляд, каждое движение было пропитано электричеством. Мир расплывался, превращаясь в свет и запах её волос, его кожи, в оглушающий ритм музыки.

Кто-то из толпы, поддавшись азарту, крикнул: «На спор! Поцелуй его, Вал!» — и она, смеясь, бросив ему вызов, взяла его за ворот чёрной рубашки и поцеловала.

Поцелуй был не подростковый, не пробный. Он был настоящим. Тёплым, тягучим, слишком осознанным для семнадцатилетней девушки, которая только что сбежала с собственного дня рождения. Его губы были мягкими, но настойчивыми, он ответил сразу, без промедления, углубляя поцелуй. Он держал её за талию, притягивая ещё ближе, пока их бёдра не соприкоснулись, а она — за его шею, чувствуя его кожу под своими пальцами.

Воздух вокруг них словно сгустился, наэлектризованный их прикосновениями.

А когда она отстранилась, её дыхание вырвалось тяжело, и их глаза встретились лишь на секунду — слишком глубоко, слишком многообещающе. Это был мимолётный, обжигающий контакт, который отпечатался в памяти. Затем она, покачав головой, как будто пытаясь стряхнуть наваждение, направилась в другую сторону от танцпола. Ей нужно было выпить ещё. И забыться.

Музыка уже стихала, когда Валерия выбралась из клуба спустя несколько часов. Ночь была влажной, итальянский воздух густо пах морем, сигаретами и вином. Голова кружилась не только от вина, но и от странного, нового чувства свободы, которая впервые казалась ей настоящей, её.

Платье чуть сползло с плеча, туфли она несла в руке, наслаждаясь прохладой камня под босыми ногами. Где-то за спиной ещё слышался смех Луизы, но потом звук затерялся — толпа, проезжающие машины, ночные голоса. Валерия остановилась у бордюра, закрыла глаза, вдыхая этот пьянящий воздух.

Вдруг низкий, бархатный голос разорвал ночную тишину, заставив её вздрогнуть.

— Осторожно, синьорина. Не хотелось бы, чтобы такая принцесса упала прямо у моего автомобиля.

Она резко обернулась. Высокий мужчина в чёрной рубашке стоял рядом с дорогим авто. Лицо его было в тени, скрыто от уличного света. Внутри что-то щёлкнуло, пробуждая давно забытую дерзость.

— Тогда, может, подвезёшь? — усмехнулась она, чувствуя, как по венам разливается азарт.

Он открыл перед ней дверцу. С лёгкой, почти незаметной усмешкой. Она села, закинув ногу на ногу, не отводя взгляда от окна, за которым мелькали огни. Музыка в машине была тихой, джаз мягко вплетался в шум дороги.

— Куда? — спросил он, его голос был глубоким и ровным.

— Всё равно, — ответила она, облокотившись на стекло. — Главное — не домой.

Парень кивнул. Никаких лишних слов. Только дорога, мерцающие огни, и его пальцы, слегка постукивающие по рулю в такт мелодии. Она чувствовала его взгляд, несмотря на то, что он смотрел на дорогу. Напряжение витало в воздухе, густое, осязаемое.

Отель был дорогим, но без лишней вычурности. Сдержанная роскошь. Он открыл ей дверь, пропуская вперёд. Она сняла туфли, бросив их у порога, и подошла к огромному окну, отдёрнув тяжёлую штору. Море за стеклом переливалось серебром под луной, и ей вдруг стало так спокойно, как не было очень давно.

— Что ты здесь делаешь, совсем одна? — спросил он тихо, подходя ближе, его тень накрыла её.

— Живу, — сказала она, поворачиваясь к нему. — А ты?

— Заблудился, наверное.

Валерия усмехнулась. — Тогда мы вдвоём.

Он не прикасался к ней сразу. Просто стоял рядом, глядя так внимательно, будто читал её, видел её насквозь — не глазами, а чем-то глубже, чем-то древним. Она сделала шаг к нему, потом ещё один, сокращая расстояние. Между ними не осталось воздуха. Его пальцы легли на её талию, тепло его тела было как разряд тока. Когда он поцеловал её, мир перестал существовать.

Его губы накрыли её жадно, властно, без предупреждения. Она ответила с такой же яростью, запутавшись в ощущениях, в этом новом — живом, настоящем. Её руки тут же обвились вокруг его шеи, пальцы зарылись в его волосы, притягивая ближе. Ткань платья зашуршала, едва он коснулся бретельки. Оно соскользнуло на пол. Её дыхание стало неровным, тяжёлым. Его губы целовали её шею, ключицы. Её тело было голодным. Его одежда полетела следом.

— Чёрт... — выдохнула она по-русски, почти бессознательно, когда он скользнул по ней, его прикосновения были обжигающими. — Я забыла, что я...

Она осеклась, прикусив губу, слова застряли в горле. Заигралась. Он понял.

Его движение замерло. На лице мелькнуло нечто, похожее на нежность, на мгновенное, полное понимание. Он ничего не сказал. Просто замедлился. Каждое касание стало осторожным, глубоким, будто он изучал её, а не просто брал. Её дыхание сбилось, но не от страха — от удивления, от этой неожиданной, почти трепетной заботы.

Он не торопил, не властвовал, не требовал. Просто был. Тёплый, терпеливый, настоящий. Ей никто не давал такой нежности. И когда она закрыла глаза, всё слилось в одно: его руки, его шёпот, шум моря за окном, эта ночь.

После — тишина. Только их дыхание, смешанное, неровное, постепенно успокаивающееся. Она лежала на боку, прижавшись к нему, её взгляд скользил по его сильной руке, по свету, что ложился на плечо.

Он повернул голову и тихо сказал, почти шёпотом, по-английски.

— У тебя странные духи. Запомню этот запах.

— Хорошо, — ответила она едва слышно, не открывая глаз. — Только не запоминай меня.

Он лишь усмехнулся, прижимая её ближе, но ничего не сказал.

На рассвете она встала первой. Море за окном стало золотым, город медленно просыпался, оживая. Она натянула платье, пригладила растрёпанные волосы, тихо посмотрела на него, отвернутого к стене — спящего, спокойного. Почему-то в груди кольнуло от непривычной, странной тоски. Интересно, кто он?

— Спасибо, — прошептала она в тишину номера.

И ушла, не оставив ни записки, ни имени.

Только запах её духов остался в номере. Легкий, с нотками жасмина и чего-то ещё, того, что потом мужчина не смог забыть, ни найти в одной женщине больше.

Когда вернулась домой, её встретил шум, словно она и не уходила вовсе.

"Ну и пусть", — подумала девушка. — "Иногда и принцессы имеют право на глупость".

В дверь постучали — Луиза, лохматая, с глазами в пол-лица, полными тревоги.

— Ты где пропала, чертовка? Тебя весь дом ищет!

— Скажи, что я ушла рано, — отмахнулась Валерия, натягивая чистую одежду, уже возвращаясь к своему обычному "я". — И скажи, что дипломатам не стоит пить с Андрес.

Луиза прыснула, но в глазах её мелькнуло беспокойство.

— Твой папа злится, Лери.

Валерия усмехнулась. — Хорошо, что мама в отъезде, верно? — и подмигнула, зная, что это отвлечёт кузину.

...

Дом был тихий. Подо-зри-тель-но тихий. Валерия сразу поняла, что что-то не так, ещё до того, как открыла дверь кабинета. А там, прислонившись к массивному столу, скрестив руки на груди, стоял Виктор. Его лицо было слишком спокойным. Опасно спокойным.

— Ты драматизируешь, — она закатила глаза, пытаясь разрядить обстановку. — Просто скажи, что не понравились духи.

Он фыркнул, этот звук был полон скрытого напряжения. — Духи понравились. Слишком.

— Виктор, — она подошла ближе, чувствуя, как атмосфера сгущается, — если тебе не нравится запах моих…

Мужчина поднял руку, останавливая её. Его жест был властным, но в то же время удивительно нежным.

— Сядь.

— Чего? — она не верила своим ушам.

— Сядь, Рия.

Тон был таким, что она послушалась автоматически, опускаясь в глубокое кожаное кресло.

Виктор подошёл. Медленно. Каждое движение было выверено, как у человека, который собирается говорить о вещах… опасных.

Он сел на подлокотник стола, почти касаясь её коленей, их взгляды встретились.

— Запах. Твои духи.

— И? — она держалась изо всех сил, но сердце уже начало колотиться.

— Я их помню. На женщине, с которой у меня была единственная ночь в Италии.

Валерия замерла. Воздух вышел из её лёгких.

— Ты… что?

Мужчина наклонился ближе — так близко, что она почувствовала его дыхание на губах, его запах, смешанный с ароматом её духов.

— Она была пьяна. Говорила по-русски. Укусила меня за ключицу так, что шрам остался. Заявила: «Но я же девственница, твою мать», — и ругнулась ещё на трёх языках.

Валерия уронила голову на спинку кресла. Глубокий, обречённый выдох.

— Блядь.

— Именно так ты и сказала, — Виктор улыбнулся уголком губ, и в его глазах блеснули дьявольские огоньки.

Девушка подняла голову, потрясённая, пытаясь осознать эту сюрреалистическую реальность.

— Подожди. Подожди. Ты сейчас хочешь сказать, что…

Виктор наклонился и тихо, почти нежно коснулся её щеки кончиком пальца.

— Ты. Была. Той. Ночью. Да, моя красавица?

Валерия закрыла лицо руками. — О господи. Убей меня.

Виктор расхохотался — тихо, низко, почти хрипло. Это был самый искренний смех, который она когда-либо от него слышала.

— Нет уж, — он потянул её руки вниз, раскрывая её лицо. — Теперь точно не отпущу.

— Виктор… — она прошептала, её голос дрожал от шока и осознания. — Это неправдоподобно. Мы были в темноте. Пьяные. Никто не видел лиц…

Он опустился на колени перед ней — без пафоса, просто чтобы быть ниже, ближе, на одном уровне с ней.

— Я запомнил твоё дыхание. Твой тон. Твои ногти в моих плечах. Твой запах. И то, как ты сказала: «Если ты завтра назовёшь это романом — я тебе ноги сломаю».

Валерия закрыла глаза. Стыд, шок и странное, почти безумное веселье захлестнули её.

— Боже, это определённо была я…

Виктор провёл рукой по её бёдрам, медленно, обжигающе поднимаясь вверх.

— Скажем честно, девочка, — прошептал он ей в губы, его голос был полон предвкушения. — Ты была лучше любого сна.

Валерия судорожно вдохнула, пытаясь собраться. — Виктор, хватит… я пытаюсь думать…

Он поцеловал уголок её губ, не давая закончить. — А я — вспоминать.

Она дёрнула его за воротник, притягивая ещё ближе.

— И ты… — её голос сорвался, полный невысказанного. — Ты искал меня? Серьёзно?

Виктор прижал лоб к её лбу, его глаза смотрели прямо в её. — Год. Целый год я искал ту девочку с русским матом и запахом специй. А потом … спустя столько лет, нашёл тебя на свадьбе. В белом. Увез, как просила. И ты меня вырубила потом.

Валерия застонала — громко, отчаянно.

— Я! Вырубила! Будущего мужа. Ложь уже не абсурдная, а хрустальная. Это не со мной происходит!

Он засмеялся ей в губы — тихо, горячо, его дыхание опаляло её.

— Да, принцесса.

— Господи, Виктор.

— Что?

— Я официально самая невезучая женщина на континенте.

— Нет. — Он поцеловал её нижнюю губу, нежно, но собственнически. — Ты — моя женщина. И я тебя не отпущу.

Валерия схватила его лицо ладонями и резко поцеловала. Не аккуратно. Не робко. А так, будто хотела откусить от него кусок, впитать его в себя.

Виктор зарычал, этот звук был полон удовольствия и желания, и притянул её за талию ближе, сажая себе на колени.

— Значит, — прошептал он ей на шее, его голос был низким и мурлыкающим, — Почти семь лет жила, даже не зная, что уже принадлежишь мне?

Валерия прикусила его ухо. — Виктор…

— М?

— Если ты сейчас скажешь “судьба”, я тебе глотку вскрою.

Мужчина рассмеялся в голос, запрокинув голову. — Хорошо. Не судьба.

Он поднял её лицо за подбородок, его взгляд был прямым и пронзительным.

— Но скажу честно. Я никогда в жизни ничего не хотел… так, как хотел тебя тогда. И сейчас хочу ещё сильнее.

Валерия всмотрелась в его глаза — и поняла, что он говорит абсолютную правду.

— Виктор… ты точно уверен, что это была я?

Виктор наклонился к её шее. Провёл языком по ключице — медленно, дразняще.

Валерия вздрогнула, по её телу пробежали мурашки.

— Уверен.

— Почему?

Он поднял глаза — тёмные, желающие, полные глубокой, первобытной страсти.

— Потому что ни одна другая женщина не царапает так. — Виктор показал на тонкий белый шрам у себя на ключице. — Это было больно как ад. И…

— И?

— Я до сих пор кончаю, вспоминая этот укус.

Валерия ударила его подушкой, которая стояла рядом на кресле.

— ВИКТОР!

Мужчина поймал её запястье и притянул к себе, его улыбка была широкой, счастливой и совершенно бесстыдной.

— Рия?

— Что.

— Давай создадим новые воспоминания.

— Виктор…

— Поздно.

Виктор поцеловал её так, как будто все эти годы держал себя в руках, не имея права прикоснуться. Валерия отвечала ему так же, с такой же жадностью и отчаянной, долгожданной любовью.

Дверь захлопнулась с мягким, но окончательным щелчком, отрезая их от всего мира. Виктор даже не включил свет — только слабые, дрожащие огни улицы просачивались сквозь шторы, ложась на их кожу серебристыми, мерцающими мазками. Он поставил её на ноги, но руки не убрал, прижимая к себе, словно клинка, выдохнул тяжело, почти болезненно, словно сбросил с себя непосильный груз лет.

— Столько лет я думал, что это была просто тень. Призрак. Сон.

Его пальцы, слегка дрожащие, коснулись её губ, очерчивая их контур, словно пытаясь убедиться в их реальности.

— А это была ты. Моя.

Валерия поймала его ладонь своими пальцами, её кожа горела от его прикосновения, и прижалась щекой — тихо, медленно, впитывая тепло, что шло от него волнами. Но внутри её тоже всё горело, пылал огонь осознания.

— Виктор… — шепнула она, её голос был еле слышен. — Я… даже не знаю, плакать мне, смеяться или сходить с ума.

Он наклонился так, будто собирался поцеловать её в губы, но вместо этого провёл носом по её щеке, вдыхая запах волос, кожи, её духов, который теперь навсегда был вплетён в его воспоминания.

— Сходи, — хрипло прошептал он, его голос был низким, полным нежности и одержимости. — Я с тобой.

Она не выдержала. Схватив его за воротник рубашки, она потянула вниз, к себе. Их губы встретились — резко, жадно, как будто всё это время они были прикованы к невыносимой жажде этого момента. Это был поцелуй, который горел годами, наконец-то вырвавшийся на свободу. Её пальцы запутались в его волосах, беспорядочно ероша их. Его руки обхватили её талию и дёрнули ближе, прижимая её к себе так, что между ними не осталось ни одного лишнего миллиметра.

— Твою мать, Валерия… — он почти простонал ей в рот, его дыхание было горячим. — Как же мне тебя не хватало.

— Тебе? — она хрипло рассмеялась, её смех был полон безумного счастья и недоверия. — Я с ума сходила, думая, что ты — просто какой-то кретин, который мне нравится. А оказывается, я ТЕБЯ уже…

Виктор поймал её лицо ладонями — и поцеловал так, словно пытался наверстать четыре потерянных года в одном дыхании, в одном отчаянном, всепоглощающем движении. Виктор сорвал с неё рубашку одним резким движением, ткань зашуршала, падая на пол, как сброшенная кожа.

— Тебя так и учили, да?

— Как? — прохрипел он, впиваясь губами в её шею.

— Молча разрывать одежду?

— Нет, — он перехватил её запястья и поднял над головой, прижимая к стене, чувствуя её дрожь. — Тебя учили.

— Виктор!

— Что?

— Ты… ты…

— Я — твой. Дальше.

Валерия растрепала его волосы, потянула за них, заставляя его голову запрокинуться, обнажая горло. Виктор тихо выругался, но в этом рычании было больше удовольствия, чем боли.

— Ты сводила меня с ума тогда.

— Тогда?

— И сейчас. Каждую чертову секунду.

Виктор прижал её к стене, целуя шею — медленно, с нажимом, обещая синяки, которые она будет носить, как доказательство их безумия. Его губы скользили по ключицам, спускаясь ниже, вызывая мурашки.

— Виктор… — голос сорвался, полный невыносимого желания.

— Скажи, девочка, — его ладони скользнули по её талии, по бёдрам, выше, ниже, исследуя каждый изгиб её тела, от которого он был без ума. — Если бы тогда я тебя нашёл…

— Что? — она смотрела в его тёмные, внимательные глаза, чувствуя, как её тело горит под его прикосновениями.

— Я бы женился на тебе сразу.

Валерия затаила дыхание.

— Сразу, Рия. Прямо в том отеле, клянусь. В тот день, если бы ты не сбежала. Пришел бы к твоему отцу и забрал.

— Ты… сумасшедший, — выдохнула девушка, но в её глазах плясали такие же безумные искорки.

Мужчина улыбнулся уголком губ — устало, нежно, так, как умел только с ней.

— И ты. Поэтому мы… — он поцеловал её снова, захватывая её рот, — …конченые.

Валерия толкнула его на кровать — Виктор рухнул, даже не пытаясь удержаться, с легким стоном. И смотрел на неё снизу вверх, как будто видел свет после долгой тьмы, его глаза были полны обожания и предвкушения. Она медленно сняла свой верх, позволяя ему насладиться видом. Он — замер. Совсем. Его дыхание стало тяжёлым, прерывистым.

— Валерия…

— Да? — она сделала шаг к нему, её тело было соблазнительной тенью в тусклом свете. — Если ты сейчас не остановишься…

— Я не собираюсь. Мне кажется вчера вечером ты не успел все рассмотреть. Мы были заняты мыслями о том, что я теперь твоя невеста. Официально.

Валерия перелезла на него, села на его бёдра, чувствуя его возбуждение сквозь тонкую ткань своих брюк. Он схватил её за талию, пытаясь хоть немного контролировать себя, но его пальцы впились в её кожу, выдавая отчаяние. Не вышло.

— Господи… — Виктор выдохнул, его голос был полон боли и восторга. — Ты… чёрт, ты настоящая.

Она наклонилась и коснулась его губ.

— Виктор.

— Мм?

— Помнишь, что ты сказал?

— Что?

— «Скажи честно. Ты была той ночью?»

— Да.

— Так вот…

Девушка шепчет ему в губы, её дыхание опаляло его, её слова были вызовом и обещанием. — Это компенсирует.

И они слились вновь — без тормозов, без слов, только дыхание, желания, руки, губы, стоны, которые заглушала тишина ночи, превращаясь в единую песню страсти. Тела извивались, напрягались, познавая друг друга заново, с той же первобытной силой, что и в ту первую ночь, но теперь уже с осознанием и жаждой принадлежности. Каждый толчок был глубоким, полным лет ожидания, каждый стон — освобождением. Они двигались в бешеном, древнем ритме, теряя себя, находя себя в другом, достигая вершины, где всё сливалось в ослепительную вспышку.

Валерия лежала на его груди, тихо дыша, её волосы разметались по его коже, щекоча, лаская. Его рука покоилась на её спине, совершая медленные, успокаивающие движения. Тишина, теперь наполненная их общим дыханием, была тёплой, настоящей, обволакивающей. Она медленно провела пальцами по его ключице — по тому самому старому, почти невидимому шраму от укуса, который теперь был печатью их невероятной судьбы.

— Не верю, — прошептала она в его кожу, её голос был полон удивления.

— Во что? — мужчина не мог отвести от нее взгляда.

— Что это была я.

Виктор поцеловал её макушку, вдыхая её запах. — А я верю.

— Почему? — девушка подняла взгляд своих карих глаз.

— Потому что мир слишком маленький, чтобы держать нас по разным сторонам, змейка. Слишком жадный.

Она тихо рассмеялась, её смех был как колокольчики в ночи. — Красиво.

— Поцелуй за красивые слова?

Валерия подняла голову, её глаза встретились с его — глубокими, любящими. Поцеловала его — медленно, мягко, по-настоящему.

— За правду, Виктор.

И уснула на его плече, убаюканная биением его сердца.

Виктор ещё долго смотрел на неё, гладил её спину, его глаза не отрывались от её лица, освещённого лунным светом. И думал только одно:

«Теперь я тебя точно не отпущу. Никогда».