Хрустальная ложь

Глава 32

Всему хорошему следовало заканчиваться, и Валерия вернулась в свой дом. Хотя, с учетом того, что их дома находились всего в нескольких кварталах друг от друга, это не сильно помогало. На деле же казалось, что они на другом конце земли. Но даже это не мешало Виктору Энгелю ловить девушку по дороге в её обители. Его постоянство было поразительным.

Был вечер. Она возвращалась от клиентов, в руках — папка с документами, на лице — лёгкая усталость. В это время он выходил из своей машины, телефон прижат к уху, но, увидев её, он мгновенно оборвал разговор.

— Суд выиграла? — спросил он, его голос был глубок и спокоен.

— Конечно, — ответила она, чуть удивлённо. — А ты сомневался?

— Ни секунды, — он приподнял бровь, подходя ближе, и в его глазах блеснул огонёк. — Но я всё же хотел услышать это лично.

Валерия усмехнулась, чуть качнув головой.

— Ты неисправим.

— Зато постоянен, — его рука скользнула к её талии, лёгкий поцелуй коснулся виска, прежде чем она привычно отступила.

— Виктор, у меня руки заняты.

— Тогда я займусь твоими губами, — бросил он, и в его голосе прозвучало обещание.

— Попробуй, — ответила она через плечо, поднимаясь по лестнице.

Он остался стоять, не скрывая улыбку. Ему нравилась эта игра, это постоянное противостояние, которое, как он знал, было лишь ширмой для чего-то большего.

На третью неделю её присутствия в офисе ENGEL CORPORATION весь персонал понял: если госпожа Андрес что-то сказала — спорить не надо.

— Ваши контракты — мусор, — заявила она ровным голосом, проходя мимо ряда столов, на которых распластались документы.

Сотрудники переглянулись. Один из них тихо шепнул коллеге:

— Она страшнее босса…

Валерия, словно обладающая сверхъестественным слухом, обернулась.

— Я всё слышу, — произнесла она, и мужчина побледнел. — Надо исправляться, ребята.

Виктор, проходя мимо, усмехнулся:

— Гордиться или бояться?

— Бойся, — парировала она, не поднимая глаз от бумаг, её голос был твёрд.

— О, это я умею, — ответил он так нежно, что весь отдел сделал вид, будто они все внезапно оглохли, предпочитая не слышать этот интимный обмен.

Спустя несколько часов Валерия бросила на стол папки.

— Твой отдел маркетинга — идиоты.

— Спасибо за оценку, Рия, но…

— Не “Рия” сейчас! — она ткнула пальцем в документ. — Вот здесь, вот тут и вот тут — дыры. Я не подпишу.

Виктор подошёл вплотную. Слишком близко. Слишком тепло.

— Это всего лишь риск-план, — сказал он мягко, его голос был успокаивающим.

— Это ошибка.

— А твой тон — провокация, — его слова звучали как вызов.

Валерия подняла голову — глаза в глаза. Секунда. Две. Пламя.

— Не смотри на меня так.

— Почему?

— Потому что я забуду, о чём мы спорим.

— А я хочу, — прошептал он, и в этом шёпоте было столько силы, что она почувствовала, как её собственная решимость тает.

Она отступила ровно на шаг, создавая между ними крошечное пространство.

— Подпиши исправленный вариант.

— Для тебя — хоть перепишу весь устав компании, — ответил он, и в его словах не было ни тени шутки.

Иногда работа рядом с ним была слишком горячей.

Однажды Селина вошла в кабинет. Её взгляд замер на необычной картине: Валерия стояла на стуле, пытаясь достать какую-то коробку с верхней полки, а Виктор держал её за талию, «чтобы не упала». Его руки были сильными, обнимающими, и сам он выглядел до неприличия довольным.

Сестра остановилась в дверях, еле сдерживая улыбку:

— Простите. — Пауза. — Мне ставки ставить где? На дату свадьбы?

Оба одновременно:

— Селина!

— Что?! — девушка закатила глаза. — Я просто спрашиваю. Охрана уже ставки делает, мне надо знать, где участвовать. Мне знаете ли, деньги нужны.

Валерия чуть не свалилась со стула от неожиданности. Виктор крепче её удержал, не давая упасть.

— Упадёшь — убью, — прошептал он.

— Отпусти меня, идиот…

— Никогда.

Селина вышла, хохоча, оставляя их вдвоём в кабинете, где воздух, кажется, стал ещё плотнее.

Ночь. Тишина. Валерия едва держалась, но продолжала печатать.

— Рия, хватит. — Его голос был тих, но настойчив.

— Виктор, у меня срок… И даже не по твоей компании. У меня завтра суд...

— У меня тоже срок, — ответил он.

— Ну вот и работай.

Девушка не заметила, как он снял свой пиджак и накинул на её плечи, оберегая от ночной прохлады. Не заметила, как он переставил её ноутбук так, чтобы она не сутулилась, заботясь о её осанке. И не заметила, как его пальцы провели по её щеке, нежным, ласковым движением.

Но заметила другое: как он впервые по-настоящему попросил, его голос был полон нежности, почти мольбы:

— Пойдём спать. Ты уже не видишь текст.

Она устало подняла глаза.

— В… твоей спальне?

— В любой, где ты захочешь, — его ответ был спокойным, не оставляющим места для сомнений.

Она уснула почти сразу — на диване в его кабинете, погрузившись в глубокий, восстанавливающий сон. Он же сидел рядом часами, держа её за руку, чувствуя её тепло и слабое биение пульса.

И впервые он думал не о власти, не о преступлениях, не о войне кланов. А о ней. О её упрямстве, о её силе, о её способности быть такой, какая она есть, не прогибаясь под чужие правила. Он думал о её смехе, о её раздражении, о её нежных прикосновениях. И в этот момент он понимал, что нашёл нечто гораздо более ценное, чем все сокровища мира. Он нашёл её.

...

Дом Энгелей был тихим в это утро. Слишком тихим. Виктор сидел за столом в кабинете, просматривая документы, когда услышал её шаги — лёгкие, но напряжённые, будто она шла против своей собственной тени.

Он поднял взгляд.

Валерия стояла у двери. Серьёзная. И немного… потерянная.

Она никогда не была потерянной.

— Виктор… — начала она и замолчала, собираясь с духом.

Он сразу отложил бумаги. — Что-то случилось? — мягко.

Валерия прошла внутрь, не садясь. Перешагнула через ковёр, обошла кресло, остановилась ровно напротив него — близко, слишком близко, чтобы просто говорить о делах.

— В Америке… — она вздохнула, теребя рукав свитера. — Есть же… одноразовые номера?

Виктор моргнул. Он знал её достаточно, чтобы понять: это вопрос не про технику.

— Есть, — осторожно ответил он. — Зависит от штата, но можно сделать. Тебе зачем?

Она понизила голос. Её взгляд упал, как будто она боялась увидеть его реакцию.

— Я хочу позвонить родителям.

Тишина легла между ними, как тяжёлая ткань. Ни злости. Ни страха. Ни напряжения. Просто… признание. Голое, честное. Боль, наконец вырвавшаяся наружу.

Виктор медленно поднялся со стула.

— Только им? — спросил он тихо.

Валерия кивнула.

— Да. Только им. Не клану. Не совету. Не разведке. Только… маме. Папе. — её голос дрогнул. — Я… я даже не знаю, как они там без меня. Я узнаю от Луизы, но это не то. Я хочу услышать их голоса. Хоть раз. Хоть секунду. Не знаю почему сейчас, спустя столько времени...

Виктор подошёл ближе. Она редко позволяла себе быть такой мягкой. Такой хрупкой.

— Тебе не нужно быть сильной каждую секунду, змейка — прошептал он, но в этот раз его голос был нежным, почти предостерегающим.

Её глаза дёрнулись, как будто она хотела возмутиться, но внутри уже не было сил сопротивляться.

— Не называй меня так, — пробормотала она, отворачиваясь.

— Но тебе нравится, — усмехнулся он, подходя ближе и беря её за руку. Он мягко сжал её пальцы, заставляя Валерию поднять на него глаза.

— Нет.

— Да. Ты же знаешь, что нравится. Просто не хочешь признаваться, моя вспыльчивая девочка.

Она выдохнула:

— Виктор…

Он понял. Серьёзность момента. Её страх. Её тоску. И, как всегда, готов был поддержать.

Мужчина не стал ни учить, ни запрещать, ни давить.

— Идём, — только сказал он, ведя её к выходу.

Она моргнула:

— Куда?

— Ты хочешь одноразовый номер? Чтобы они не выяснили где ты. — Виктор посмотрел на неё поверх плеча.

— Д-да.

— Тогда я сделаю так, чтобы никто не смог отследить.

Он направился к выходу, чуть замедляя шаг, чтобы она поспевала.

— Виктор, но… — она догнала его. — Это может создать проблемы между кланами. Если они узнают, что я здесь с тобой...

— Пусть создаёт, — бросил он спокойно. — Это твоя семья. Ты имеешь право поговорить с ними. Я не собираюсь лишать тебя этого. Не имею права и не хочу.

Валерия остановилась на секунду, будто бы пытаясь понять, что сильнее — облегчение или страх.

Потом тихо сказала:

— Спасибо.

Он повернул голову:

— Не за что. Это нормально — скучать по дому. И вообще, ты слишком долго пряталась. Я бы так не смог.

Девушка горько усмехнулась:

— Я думала, ты скажешь что-то вроде «глава клана не скучает».

— Я не твой отец, Валерия, — ответил он так твёрдо, что у неё перехватило дыхание. — И не буду требовать от тебя что либо. Ты всегда вольна выбирать, что тебе нужно.

Она улыбнулась искренне. Не дерзко. Не устало. Не язвительно.

А тепло.

— Тогда поехали? — тихо.

— Поехали, Рия. — он взял её за руку и повёл к выходу.

Виктор открыл перед ней дверь. Она шагнула вперёд. И впервые за много месяцев она ощущала: Она — не одна. А с ним рядом ей не страшно.

Зимний воздух Калифорнии был непривычно прохладным. Виктор сидел в машине рядом с ней — молчаливый, спокойный, будто играл роль тени, чтобы не давить. Валерия держала в руках новый одноразовый телефон. Она смотрела на него так, словно внутри — бомба. Пальцы дрожали. Она сделала глубокий вдох, но лёгкие будто не слушались.

— Хочешь, я выйду? — тихо предложил Виктор.

Она качнула головой.

— Если выйдешь… я не наберу, — прошептала она.

Он остался. Она набрала номер. Тот старый номер, который знала наизусть. Который звонила тысячу раз в детстве. И ни разу — за последние три года.

Гудок. Ещё один.

Потом — голос. Сначала у неё будто перестало биться сердце.

— Да? — Эмилия. Голос усталый. Чуть охрипший.

В груди всё оборвалось. Валерия открыла рот — но слова не вышли. Только дыхание.

— Алло? — Эмилия повторила холодно. — Кто это?

И тогда, тихо, почти шёпотом, будто чужим голосом, Валерия сказала:

— Мама.

Тишина. Тяжёлая. Оглушающая. А потом…

— Валерия?..

Слово сорвалось словно молитва. Словно проклятие. Словно спасение.

И тут же — всхлип. Настоящий. Сломанный.

— Моя девочка… Господи… — её мать плакала. Это происходило так редко. Девушка почувствовала себя настоящей сволочью.

Валерия закрыла глаза. Её дыхание стало рваным.

— Это я, мама.

На второй линии послышались шаги. Смена трубки. Голос, строгий, глубокий, привычно твёрдый — но сейчас дрожащий.

— Лери?.. Это… это папа.

У них обоих сорвалось что-то внутри. Валерия потеряла способность говорить на секунду.

— Папа… — одними губами.

— Где ты? — сразу, жёстко. — Мы приедем. Заберём. Мы...

— Нет. — она резко перебила. — Нет! Папа… папа, я не скажу, где я. Даже не просите.

Пауза. Такая долгая, что казалось — он перестал дышать.

— Валерия… — Киллиан произнёс её имя так, будто молился. — Мы три года ищем тебя. Три года. Каждый день. Каждый блядский день. Просто скажи… где ты…

Она покачала головой, хотя они не могли видеть.

— Нельзя. Я не могу. Я не хочу.

Её голос дрогнул. Она кусала губу так сильно, что почувствовала кровь.

— Я… просто… — она выдохнула. — Я хотела поздравить вас. С наступающим Рождеством.

Опять тишина. Эмилия всхлипнула так, будто упала на колени.

— Ты… ты звонишь нас поздравить… спустя три года?.. — её мать не пыталась скрыть рыдания.

— Мам, — шептала Валерия, чувствуя, как глаза наполняются теплом, которое она запрещала себе. — Я скучаю. Очень. Каждый день. И я знаю, что вы злитесь. Однако, я своего решения не изменю.

— Вернись домой… — сломалась Эмилия. — Пожалуйста… просто приди домой… Я не буду ругать. Я… я… Господи, мы только хотим тебя увидеть…

Валерия закрыла рукой рот, чтобы не разрыдаться.

— Я не могу… — тихо. — Пока не могу.

— Тебе плохо? Тебя держат? Кто-то тебя ранил? — голос Киллиана снова стал деловым, но срывался. — Я прилечу сам. Один. Без наемников. Валерия, скажи хоть что-то.

— Папа, — она улыбнулась сквозь слёзы. — Я в порядке. У меня всё хорошо. Правда.

Это было правдой. В Нью-Йорке ей действительно хорошо.

— Ты ела? — всхлипнула Эмилия. — Тебя не били?..

Валерия рассмеялась — тихо, дрожащим смехом, который сам стал слезами.

— Я сама кого хочешь, побью и убью. Мама… со мной всё хорошо. Я взрослая. Я справляюсь. У меня все отлично. Работа, друзья. — она посмотрела на профиль Виктора в отражении лобового стекла. — И... близкий человек.

Киллиан шумно выдохнул.

— Я скучаю по тебе, Лери… — почти прошептал он. — До боли.

— И я.

Она закрыла глаза.

— Вы… берегите себя.

— Мы… мы тебя любим, — сказала Эмилия.

Киллиан добавил жёстко, но мягко:

— И мы найдём тебя. Это не угроза. Это обещание.

Она кивнула. — Знаю. Просто все еще злюсь.

Хотя понимала, что не позволит им.

— С Рождеством, мам. С Рождеством, пап.

И отключила звонок.

Пальцы тут же разжались. Телефон выпал.

Валерия уткнулась руками в лицо — и впервые за три года заплакала так, как плачут только дома. Виктор молча притянул её к себе. Она не сопротивлялась. Только прятала лицо в его плечо. Он не говорил ни слова. Только гладил её по спине.

Когда она успокоилась, он тихо сказал:

— Они звучали как хорошие родители.

Девушка всхлипнула:

— Они… такие и есть. Просто немного ебнутые.

— Ты сильная, Рия.

— Нет… — покачала головой, — я просто… я скучаю…

Виктор коснулся пальцами её щеки.

— Тогда скучай. Я рядом.

Утро было мягким. Редкие лучи солнца пробивались сквозь шторы, ложились на постель, на подушку, на волосы Валерии. Она спала крепко — выдохшись, наконец отпустив то, что давило три года.

Виктор сидел рядом в кресле, опершись локтями на колени. Он пил холодный уже кофе, но даже не замечал вкуса — просто смотрел на неё.

Она проснулась резко, будто от толчка — вдохнула так, словно боялась, что сон был слишком спокойным, чтобы быть реальным.

— Ты здесь… — выдохнула она, увидев его.

— Там, где и должен быть, — он поднялся и сел на край кровати. — Как ты?

Она медленно села, обнимая себя за плечи. Тихая. Уставшая. Но не такая пустая, как вчера.

— Я не знаю, Виктор. — Она посмотрела в окно. — Я позвонила им… и будто… вскрыла старую рану.

Он молчал — слушал. Что для него было куда сложнее, чем говорить.

— Я не могу к ним вернуться. Пока не могу. — Она сжала пальцы. — И не могу сказать, где я. Они хорошие… я бы не раздумывая отдала за них жизнь… но…

Виктор осторожно коснулся её руки.

— Змейка, — впервые за утро он назвал её так мягко, что сердце кольнуло. — Послушай меня. Хорошо?

Она кивнула.

Он взял её ладонь в свои — тёплые, сильные, уверенные.

— Ты не ушла от семьи навсегда. — Его голос был твёрдым, но спокойным. — Ты просто взяла время. Правильное время. Нужно, чтобы дышать. Чтобы жить не их страхами, не их правилами, а своими. Это совершенно нормально, что ты злишься на них за ту шутку с бракосочетанием.

Валерия подняла глаза.

Виктор продолжил. — И когда ты будешь готова… Мы пригласим их сюда. Или я отвезу тебя к ним домой.

Он сказал это так, будто вопрос решён. Потому что в его голове — он и правда был решён.

— Только уже не одна. — Мужчина чуть сжал её пальцы. — Только под моей охраной. Моими людьми. И я буду рядом. Всегда.

Она от неожиданности задержала дыхание.

— Ты не обязан..

Он чуть наклонился вперёд.

— Обязан, — перебил он тихо. — Потому что ты моя женщина.

Валерия издала короткий смешок — почти нервный.

— Я тебе не принадлежу. Забыл?

— Ты не вещь, чтобы принадлежать. А по поводу того, что пока мы с тобой вместе незаконно. Пока нет, — он ухмыльнулся чуть дерзко, но взгляд в этот момент был слишком мягким, чтобы слова звучали угрозой. — Но я подожду.

Она фыркнула, но уголки губ дрогнули.

Он стал серьёзным. Более серьёзным, чем за всю ночь.

— И ещё кое-что. Очень важное. Знаю о чем ты думала, как только познакомилась со мной. Я никогда не объявлю войну клану Андрес.

Валерия замерла.

Виктор добавил:

— Это не нужно ни мне, ни тебе. И уж точно не твоей семье. Я не враг им. Я их… если повезёт… союзник. Или когда-нибудь — родня.

Она медленно выдохнула, стараясь восстановить дыхание.

— Ты понимаешь, что это… невозможно? — едва слышно спросила она.

Виктор сел ближе, наклонившись так, чтобы она видела его глаза.

— Знаю. — Он улыбнулся. — Но если твой отец — хоть немного похож на тебя, то мы договоримся.

Она усмехнулась вслух — впервые за сутки честно, по-настоящему.

— Похож, — сказала она тихо. — Но он… сложный.

— Я люблю сложных. — Он взглянул на неё так, что она отвела глаза. — Очевидно.

Девушка закатила глаза, но в них впервые появилась теплота, не только усталость.

Он всё ещё держал её руку. Она не вырвала.

— Рия, — сказал он почти шёпотом. — Ты не обязана прощать их сейчас. Имеешь право злиться. Имеешь право жить так, как хочешь.

Он провёл большим пальцем по её ладони — едва-едва.

— Просто знай. Твой дом — не потерян. Он ждёт. И… если позволишь… здесь у тебя тоже есть дом.

Она закрыла глаза на секунду.

Слишком много. Слишком честно. Слишком близко.

Тихо сказала:

— Ты иногда пугаешь меня.

Виктор наклонился, поцеловал её в висок.

— Не больше, чем ты — меня.

Валерия не отодвинулась. Она прижалась к нему сильнее, позволяя себе расслабиться.

И впервые за три года — позволила себе почувствовать не страх, не ярость, не пустоту…

…а покой. А ещё — принятие. И, может быть, даже надежду.