Хрустальная ложь

Глава 39

Новый год прошёл так, будто мир в их доме стал мягче. Хрупкое перемирие, заключенное в разгромленном кабинете, держалось на честности и нежности, которую они оба боялись признать. Но жизнь быстро вернулась к привычному — к делам, к встречам, к бесконечным танцам между криминалом и бизнесом, где каждый шаг был выверен, а цена ошибки измерялась жизнями.

После выяснения всех обстоятельств, Виктор действительно под надзором своей будущей жены отправился к врачу. Он ненавидел это, ненавидел ощущение слабости, но присутствие Валерии, её непоколебимая вера в него, была сильнее его гордости. Когда пришло предложение лечь в клинику, Валерия угрожала врачу так, что даже сам Виктор был в приятном ахуе. Она не просто защищала его, она билась за него, как за своё самое ценное сокровище. Никто так за него кроме семьи не бился.

Они стали выполнять упражнения, работать над контролем. Вспышки стали реже, пусть этот процесс оказался и не быстрым. Но по крайней мере, Виктор больше не терялся. Его Змейка была с ним. Рядом. И ему действительно стало легче.

День выдался тяжёлым. Таким, после которого у Валерии начинало ныть сердце от усталости и цинизма мира, а у Виктора — скулы от сдерживаемой злости. Они едва успели вернуться домой, сбросить официальные костюмы и принять душ.

Но сейчас они лежали в его спальне, обеими телами утонув в огромной кровати. Тёмное дерево стен, мягкий приглушённый свет ночников, тёплое одеяло — всё вокруг будто говорило им: вы дома, хотя они оба боялись это признать, боялись поверить в это хрупкое, выстраданное счастье.

Виктор лежал на спине, закладывая руки под голову, его тело было напряжено, но не агрессивно. Валерия — на боку, тёплым бедром касаясь его, их ноги переплетались. Это было их привычное положение, их тихая гавань.

Они обсуждали завтрашний день, и эта обыденность была самым ценным, что у них было.

— Надо заехать в супермаркет, — пробормотал Виктор устало, его голос был низким и хриплым. — У нас закончился нормальный кофе.

— И соль, — добавила она, её голос звучал так же буднично. — Селина вчера опять сожгла пасту.

— Не напоминай, — Виктор поморщился, вспоминая едкий запах гари. — Я думал, дом вспыхнет к чертям.

Пара секунд тишины. Спокойной. Мирной. Тишины, которую они научились ценить.

И вдруг Валерия выдала, не меняя тона, словно продолжала список покупок:

— Этого придурка надо убить.

Он медленно повернул к ней голову, его глаза приоткрылись.

— Кого?

— Того, который сегодня пытался обмануть нас на поставках.

— Мы минуту назад обсуждали кофе, — заметил Виктор, в его голосе проскочила тень улыбки.

— И? — Валерия пожала плечами, не видя противоречия.

Он улыбнулся уголком губ. Бог ты мой… она всегда была сама собой. Бесстрашная. Циничная. Опасная. Его. И он не хотел, чтобы она менялась.

Виктор протянул руку, отбрасывая выбившуюся прядь волос с её лица. Но она неожиданно поймала его пальцы — легко, почти небрежно — и приложила к своей щеке.

Её взгляд стал мягче. Усталый. Настоящий. Без маски.

— Ты сегодня сгорел, — прошептала она, имея в виду, как много сил он потратил на сдерживание себя.

— День был…

— Мерзотный. Я знаю, — закончила она за него, понимая всё без слов.

Она повернулась к нему ближе — так близко, что её колено упёрлось в его бок, и он почувствовал тепло её тела. И прежде чем Виктор успел что-либо сказать, Валерия тихо, неуверенно, почти робко коснулась его губ. Это был не их обычный поцелуй — не дерзкий, не злой, не соревнующийся. Этот был… тёплый. Почти домашний. Почти бережный. Поцелуй-спасение. Он ответил мгновенно, как будто его сердце только этого и ждало. Пальцы легли ей на поясницу, притягивая ближе. Она выдохнула — тихо, дрогнув, от неожиданной нежности.

И вдруг, когда они оторвались друг от друга, она уткнулась своим лбом в его.

Закрыла глаза.

Виктор почувствовал, как дрожат её ресницы.

— Змейка?.. — прошептал он, вбирая в себя её дыхание, не понимая, что происходит.

Валерия погладила его щёку — большим пальцем, таким лёгким движением, будто боялась спугнуть собственные чувства, будто это было самое хрупкое, что она когда-либо делала.

И сказала. Тихо. Хрипло. Устало. И абсолютно честно, сбросив с себя все доспехи.

— Я люблю тебя.

Как будто это признание вырвали из самого её сердца, словно она не могла больше его сдерживать.

Виктор замер.

Весь мир замер.

Его дыхание сорвалось.

Пальцы застыли на её талии, он забыл, как держать её. Мужчина смотрел в неё — как в огонь, как в дом, как в спасение, которое он не смел просить.

— Повтори… — едва слышно попросил он, его голос был полон недоверия и надежды. — Пожалуйста.

Она приподняла глаза, в них не было ни тени насмешки, ни дерзости, только чистая, измученная любовь.

— Я… люблю тебя, Виктор.

На мгновение он просто не мог вдохнуть. Он чувствовал, как внутри него рушится последняя стена, которую он возводил годами, чтобы защититься от боли.

Потом он обнял её так крепко, будто боялся, что она растворится в воздухе, что это был лишь сон, вызванный усталостью.

— Боже… девочка моя… — сказал он почти неслышно, целуя её висок, её виски, её руки, его голос дрожал от невысказанных эмоций. — Ты не представляешь, как долго я ждал этого.

Она улыбнулась — мягко, смущённо, по-настоящему нежно. И позволила ему укрыть её одеялом, прижимая к себе, чувствуя себя в безопасности впервые за всю свою жизнь.

И впервые за много лет Валерия Андрес заснула не настороже. А рядом с тем, кого любила.

А Виктор Энгель заснул, держа в руках свою маленькую, колючую, невозможную любовь — и думая о том, что мир наконец стал правильным. Он знал, что завтра ему предстоит решать проблемы с поставками и, возможно, убивать того придурка, но сейчас это не имело значения. Он был дома. И его Змейка любила его.

...

В тот день всё было по-особенному. Валерия была на грани. Не просто раздражена, а кипела яростью, которая обычно предшествовала если не взрыву, то уж точно масштабным разрушениям. Она вошла в его кабинет, не постучав, игнорируя все негласные правила безопасности, которые здесь соблюдали даже самые высокопоставленные визитёры.

На ней — короткая юбка из плотной ткани, безупречно подчёркивающая длинные ноги, и идеально сидящая шёлковая рубашка красного цвета, которая сейчас, казалось, была натянута до предела от напряжения её тела. В руках — массивная кожаная папка, которую она сжимала так крепко, что побелели костяшки пальцев, на лице — яростная решимость, обещающая неприятности. За её спиной мелькнул Рико — высокий, татуированный, с фирменной, чуть усталой, но всегда понимающей ухмылкой, уже давно привыкший к этому ежедневному театру.

— Опять к боссу без разрешения? — поддел он, нарочито громко, чтобы её разозлить ещё больше.

Валерия резко обернулась, её глаза сверкнули опасным огнём. — Рико, рот закрой, пока я тебе зубы не пересчитала.

— Обожаю, когда она злится, — хмыкнул тот, отходя в сторону, чтобы не попасть под горячую руку, предчувствуя, что она вполне способна сдержать своё обещание. Он даже не сомневался, что Валерия сможет пересчитать ему зубы.

А Селина, стоявшая у подножия широкой лестницы, усмехнулась, наблюдая за этим представлением.

— Я его убью, если он не женится на ней. Достала эта Санта-Барбара.

— Скорее он на ней с ума сойдёт, — ответил один из охранников, наблюдавший за сценой с таким же нескрываемым интересом.

Валерия влетела в кабинет, не дав Виктору возможности даже поднять взгляд от документов, которые он изучал с сосредоточенным видом. С грохотом, заставившим весь кабинет вздрогнуть, она кинула массивную папку на его полированный стол из красного дерева, отчего бумаги разлетелись веером, как снежный вихрь.

— Ты! — её голос звенел от негодования. — Ты вообще нормальный?! Ты что творишь?!

Виктор медленно поднял взгляд, в его глазах играли знакомые огоньки веселья. Он откинулся на спинку кресла, спокойный, как всегда, и с лёгкой, почти хищной улыбкой.

— Привет, Змейка. Рад тебя видеть тоже.

— Ты приказал наблюдать за моими клиентами?! — она сделала шаг вперёд, опираясь на стол ладонями. — Ты следишь за людьми, которых я защищаю?! Ты шпионишь за мной?!

— Я просто хотел убедиться, что ты не защищаешь тех, кого я собираюсь убрать, — спокойно пояснил он, в его голосе не было ни капли раскаяния. — Не люблю перечить тебе, Рия. Тем более, если вдруг наши интересы случайно пересекутся, мне бы не хотелось, чтобы ты пострадала.

— Боже, какой же ты идиот! — она всплеснула руками. — Это называется вторжение в частную жизнь! Нарушение этики! Адвокатская тайна! Мои клиенты доверяют мне!

Она кричала, её лицо пылало праведным гневом, а глаза метали молнии. Он сидел, абсолютно невозмутимый, улыбаясь, и глядел на неё, как на огонь, к которому всё равно подойдёшь ближе, даже если знаешь, что обожжёшься. Она была его личным, прекрасным пожаром.

— Ты законспирировалась лучше, чем некоторые спецслужбы, mon diable, — Виктор, наконец, подался вперёд, его глаза сверкнули гордостью. — Когда я узнал, что ты собирала на меня досье полгода назад, я чуть не влюбился второй раз. Зачем ещё раз убеждаться, если это уже было сделано?

— Я просто делала свою работу! — огрызнулась Валерия, пытаясь сохранить остатки своей позиции.

— Ага, — усмехнулся он. — С битой, пистолетом и шифрованными каналами связи. Очень "рабоче", Рия. Ты настоящая фурия. И невероятно красивая, когда злишься.

Девушка осеклась. Слова застряли в горле. Он не злился, не оправдывался. Он откровенно смеялся над ней, над её яростью, над этой ситуацией. Он перевернул её гнев в шутку, и она не смогла устоять перед этой обезоруживающей реакцией. Ярость медленно отступала, сменяясь… чем-то вроде облегчения.

И почему-то рассмеялась тоже. Её смех был громким, искренним, полным облегчения, он разнёсся по кабинету, заглушая деловую атмосферу. Все, кто был поблизости, выглядели так, будто увидели привидение — босс мафии смеётся. В полный голос. С женщиной, которая могла бы ему выстрелить в лоб, и он бы, кажется, даже не возразил.

Селина даже сняла очки. — Я не знаю, что она с ним сделала, — прошептала она Рико.

— Любовь, детка, — сказал Рико, подмигнув. — Даже патроны тупеют рядом с ней.

Позже, в тот же вечер, когда Валерия уже собралась уходить, чувствуя, что ей нужно срочно восстановить свои стены — эмоциональные барьеры, ведь их отношения развивались слишком стремительно, и она чувствовала себя обнажённой... Виктор поймал её за руку в дверях кабинета.

— Ты убегаешь, — заметил он, его голос был мягким, но в нём слышалась лёгкая тоска.

— Потому что, если не убегу — взорвусь, Энгель, — она повернулась к нему, её глаза были серьёзны. — Ты же знаешь. Это слишком… слишком много.

— Вот и не убегай, — он потянул её обратно в кабинет, — Останься. Хоть на ужин. Давай просто посидим.

— Я тебя как-нибудь убью за это "останься", Энгель, — проворчала она, но уже без былой злости. — Сегодня я ночую у себя. Мне нужно сосредоточиться.

К тому же ей надо было поработать и созвониться с Луизой, чтобы в очередной раз помочь по делам клана, которые тоже требовали её полной отдачи.

— Хорошо, — мужчина поцеловал её пальцы, его взгляд был полон понимания и нежности. — Люблю тебя. Не засиживайся.

Валерия покачала головой, сжимая его ладонь в своей. Виктор давал ей свободу. Не удерживал, не заставлял. Он понимал её потребность в личном пространстве, в своём мире, даже если сильно скучал. Как же она счастлива, что все же нашелся человек, для которого было важно ее состояние и комфорт. Это было важнее любых страстных слов.

— И я тебя люблю, — ответила она, прежде чем выйти из кабинета, оставляя за собой шлейф своего невероятного присутствия. Она вышла, чувствуя себя немного более целой, немного менее "на грани". Виктор был не просто её любовником; он был её якорем, её вызовом и её самым верным союзником. И она, к своему удивлению, не могла больше представить без него своей жизни.

Телефон зазвенел, когда она уже ехала домой, пробираясь сквозь вечерние пробки Манхэттена. Вечерний трафик тянулся медленно, неоновые огни рекламных вывесок размывались в дожде на стекле, а гул сирен дополнял какофонию города. Валерия только что покинула офис Виктора, её сердце ещё не успело остыть от тепла его поцелуя и того странного, почти домашнего спокойствия, которое он ей дарил. На экране высветилось имя — Луиза. Неожиданный звонок в столь поздний час. Она ведь собиралась набрать позже.

— Лери… они знают, — голос Луизы был сдавленным, полным паники, словно она говорила из подполья, задыхаясь от страха. Шум на заднем плане был приглушенным, но Валерия чётко уловила нотки истерики.

— Что знают? — Валерия почувствовала, как по спине пробежал холод. Это было не обычное беспокойство, а то предчувствие, которое она знала слишком хорошо. Она сжала руль до побеления костяшек, её профессиональная, ледяная маска мгновенно вернулась на место.

— О тебе, Лери! Клан выяснил, что ты в Америке. И… они отправили за тобой того мужчину, за которого собирались выдать замуж. Он… он уже в пути.

Пауза. В трубке слышалось только прерывистое дыхание Луизы, такое тяжёлое, словно она бежала. Валерия почувствовала, как её собственное сердце пропускает удар, а затем начинает колотиться как сумасшедшее.

— Какого блять жениха, Луиза?! — Голос Валерии был низким и опасным, пронизанным неконтролируемой яростью. Само упоминание о браке по принуждению выводило её из себя.

— Того, которого выбрала твоя мама, Лери! — Луиза почти рыдала. — Твоя мать думает, что ты под защитой, но… они хотят вернуть тебя домой. Срочно. Я… я не знаю кто он. Но слышала, как твой отец говорил, что вечером ему позвонит… этот… этот мужчина.

Валерия резко свернула на обочину, едва не задев соседний автомобиль. Тяжело выдохнула сквозь зубы, сжав руль до побеления костяшек. Жених. Блять. Блять! Этот проклятый, ненавистный брак, от которого она бежала полжизни, настигал её. Она представила лицо матери, хладнокровное, стальное, полное непоколебимой уверенности в своей правоте. Властная, безжалостная женщина, которая видела в дочери лишь инструмент для укрепления клана.

— Луиза, слушай меня, — её голос был твёрдым, как лёд, и звенел металлом. — Никому. Ни слова, ясно? Если они тебе позвонят — ты ничего не знаешь. Если спросят обо мне — ты не в курсе. Ты не видела меня, не слышала, не знаешь, где я. Я свяжусь позже.

— Ты уедешь? — в голосе Луизы прозвучала отчаянная мольба, как крик о помощи. Она понимала, что кузина исчезнет еще дальше.

— Пока не решу, — ответила Валерия, её взгляд был прикован к горизонту, но на самом деле она смотрела в бездну собственного будущего. — Но мне нужно время.

— Поняла. Я найду тебе имя. Будь осторожна, Лери.

Звонок оборвался, оставляя Валерию в оглушающей тишине салона автомобиля, прерываемой лишь гулом города.

Город мелькал за окном — огни, сирены, неон. Но для Валерии всё это было лишь декорациями. Её мир только что сузился до одной мысли, до одного холодного осознания: Пора уходить. Вся та хрупкая надежда на нормальную жизнь, которую она начала строить с Виктором, рассыпалась в прах. Её прошлое, от которого она бежала через полмира, настигло её. Оно пришло не с местью, а с предложением, которое было хуже любого наказания.

Девушка вернулась домой, её шаги были автоматическими, а взгляд пуст. Она вошла в спальню, открыла дальний ящик и вытащила свой старый чемодан — тот самый, потертый, видавший виды, с которым сбежала из Европы много лет назад. На полу быстро образовался хаос: документы, несколько паспортов на разные имена, её любимый стилет, запасной пистолет, карты, наличные в разных валютах, спрятанные на чёрный день. Руки слегка дрожали, когда она собирала вещи, но мысли были ясными, как никогда: если они нашли её, если они отправили за ней этого "жениха", значит, её время в Нью-Йорке истекло. Она не могла оставаться.

Она посмотрела на телефон. Ей нужно было предупредить Виктора. Но как? Как сказать ему, что её прошлое настигло её, и теперь она должна исчезнуть, потому что не хочет для него проблем? Клан Андрес силен. Слишком силен. Её семья была богами, безжалостными, древними, всемогущими, по сравнению с кланом Энгель. Виктор, со всей его мощью и влиянием, был бы лишь пешкой в их игре, и она не могла допустить, чтобы он пострадал из-за неё. Она любила его слишком сильно, чтобы позволить ему стать мишенью. Тем более, если тот человек, которого выбрали для нее родители существует и идет за ней. Значит... он был опасным.

«Если ты не убежишь, то взорвёшься».