Хрустальная ложь

Глава 62

Валерия не вдохнула. Просто замерла. Её мир, только что казавшийся таким ясным и определённым, рассыпался на мириады осколков, а потом собрался вновь, но уже совершенно иначе.

Высокий. Живой. Пугающе знакомый. Абсурдно настоящий. Тот, кого она хоронила в собственных снах, кого оплакивала ночами, чьё отсутствие было физической болью. Тот, кого она клялась найти или отомстить за него.

Виктор.

Его глаза смотрели прямо в неё. Тёплые. Неживые бы не были такими. Они были наполнены облегчением, любовью и какой-то древней, глубокой тоской. Он подошёл ближе, медленно, его движения были осторожными, будто он боялся, что она исчезнет. И, опускаясь перед ней на одно колено, сказал спокойно, почти шутливо, но с едва уловимой дрожью в голосе:

— Я. Если госпожа Андрес позволит.

Она едва не рухнула. Колени превратились в воду, тело перестало слушаться. Она сделала шаг назад, зацепилась за воздух, её зрение помутнело.

Виктор поднялся с колена. Подошёл ещё ближе. Раскрыл руки так, как делал всегда — когда хотел, чтобы она сама решила, когда давал ей свободу выбора, зная, что она всегда вернётся.

Его голос был тем самым — родным, низким, обволакивающим.

— Хотя… госпожа и так моя. Уже давно как. Верно, змейка?

Он кивнул на её правую руку. На кольцо. То самое. Которое она всё это время носила, как оберег, как клятву, как нерушимую связь с ним.

У Валерии рухнул весь воздух из грудной клетки, она издала какой-то рваный, больной звук — даже не всхлип, а стон, как у человека, который слишком долго держался на пределе, на краю бездны.

И в следующее мгновение она просто бросилась вперёд. Не шагнула — кинулась, как будто боялась, что если замедлится хоть на секунду, он исчезнет, растворится в воздухе, как призрак из её кошмаров.

Её руки обвили его шею так крепко, что Виктор едва не потерял равновесие. Она прижималась к нему всем телом — живот, грудь, плечи, руки — как будто пытаясь проверить, настоящий ли он, живой ли он, не мираж ли это. Пальцы дрожали, хватали его за рубашку, будто боялись отпустить его даже на мгновение.

Виктор охнул тихо — от облегчения, от счастья, от шока, который, как оказалось, был не только у неё. Он закрыл её в своих руках полностью, прижав к себе так, как держат тот самый последний шанс в жизни, то, что потерял и вновь обрёл.

Он целовал её волосы, висок, линию брови, её мокрые от слёз щёки. Целовал отчаянно, глубоко, как человек, который больше никогда не хочет пережить разлуку, как будто пытался впитать её в себя.

— Рия… — прошептал он ей в макушку, голос его был низким, дрожащим от сдерживаемых эмоций. — Девочка моя.

Мужчина гладил её спину, плечи, щёки, по очереди, как будто боялся пропустить хоть сантиметр её кожи, подтверждая её реальность.

Валерия плакала, вцепившись в него так, будто даже смерть не смогла бы их разделить, будто это объятие было их последним убежищем.

— Где ты был… где ты был… — её голос то появлялся, то ломался, её слова были прерывистыми всхлипами. — Я думала… я думала…

Виктор чуть отстранился, чтобы взглянуть ей в лицо, взял её за щеки, вытирая слезы большими пальцами.

Его глаза тоже блестели от непролитых слёз. Он держался — но она видела, как его качает изнутри, как сильно он пытался сохранить самообладание.

— В плену, — честно ответил он, его голос был глухим, хриплым. — Долго. Слишком. Но теперь я здесь, жизнь моя. Теперь уже всё хорошо.

Валерия покачала головой, снова всхлипнула и уткнулась носом ему в шею, вдыхая родной, любимый запах, которого ей так не хватало.

Виктор крепче прижал её, качая из стороны в сторону, как ребёнка.

— Ну что ты, дьяволица моя? — прошептал он ей в ухо, мягко и смешливо, но с ноткой облегчения. — Ты чего раскисла, а? Я же рядом. Всё обошлось.

Он поцеловал её висок, чуть ниже, туда, где кожа теплее, где бился её пульс. — Я больше не уйду. Никогда.

Виктор улыбнулся уголком губ, но в улыбке была сталь, предупреждение тем, кто пытался их разлучить. — И если ты думала, что отделаешься от меня... — он усмехнулся, прижимая её к себе крепче, — Ты сильно-сильно ошибалась.

Валерия хрипло засмеялась — сквозь слёзы, сквозь всхлипы, как человек, который впервые за много месяцев может дышать полной грудью, которому вернули воздух.

Она ударила его кулаком в грудь — слабенько, почти по-детски, от избытка эмоций.

— Сволочь… — выдохнула. — Я… я…

Виктор поймал её руку, поцеловал запястье, там, где под кожей бился пульс.

— Я знаю, — шепнул он. — Т-с-с. Я знаю, что ты прошла.

Она всхлипнула ещё раз и снова уткнулась в него, находя убежище в его объятиях.

Киллиан наблюдал за этой сценой. Спокойно. Ровно. Но с глазами, полными сотен эмоций — облегчения, гордости, понимания, грусти. Он видел, как его ледяная, стальная, неприступная дочь тает в объятиях этого человека, как она становится просто женщиной, любящей и любимой. Он видел, как Виктор держит её — не как куклу, не как принадлежность, а как женщину, как равную, как часть себя.

Киллиан медленно выдохнул. Это был редкий момент, когда он позволил себе облегчение, сняв с себя груз заботы о её счастье.

Виктор поднял взгляд — и уважительно кивнул Киллиану, их глаза встретились, обмениваясь безмолвным пониманием.

Киллиан ответил тем же, чуть склоняя голову, признавая в Викторе не только будущего зятя, но и достойного лидера.

— Забери её домой, — тихо сказал он. — Она устала.

А потом они снова вернутся. На свадьбу. Так Виктор обещал Киллиану, чтобы всё было по правилам.

Виктор снова поцеловал Валерию в висок, его губы задержались на её коже.

— Слышала, змейка? — сказал он ей самым мягким тоном, которым только умел, этим голосом, который растворял её. — Домой.

Она тихо кивнула, носом всё ещё упираясь в его плечо, не желая отрываться. Он поднял её на руки, как будто она весила меньше воздуха, осторожно, но уверенно.

И впервые за долгое, слишком долгое время Валерия позволила себе расслабить пальцы, позволила себе не держать мир на своих плечах, позволила себе поверить:

Он жив. Он вернулся. Она дома.

Виктор вернулся через час. Не увез Валерию в Нью-Йорк. Оставил в спальне этого дома на San Pietro Alto, который теперь принадлежал ему. Здесь. В столице. На её родине. Её комфорт и здоровье были важнее всего. Она вымоталась. Его девочка была морально истощена, и ему было достаточно видеть её спокойный сон. Всё то время, пока Валерия спала, он сидел рядом с ней, держал её за руку, гладил пряди волос, убирая их с лица, и каждый вдох проверял, будто боялся, что она исчезнет.

Она спала спокойно. Наконец.

Он спустился вниз.

Алан ждал. Не в кабинете, не в гостиной, а в полумраке холла, словно человек, ждущий приговора. На этот раз не с гордостью, не с холодом в глазах. Он выглядел… мальчиком. Тем самым мальчиком, которого Валерия защищала в детстве от любых невзгод.

— Ты хотел поговорить, — тихо сказал Алан, его голос был глухим.

— Нет. — Виктор ответил жёстко, без обиняков. — Ты хотел.

Алан выдохнул и потер виски, словно пытаясь стереть головную боль или мучительные мысли.

— Да. Я… да. Виктор… я был не прав.

Виктор молчал. Он смотрел на Алана так, что тот едва выдерживал его пронзительный взгляд, в котором читалось всё его презрение.

— Ты не просто был не прав, — наконец сказал Виктор, его голос был низким, но наполненным невысказанной яростью. — Ты едва не убил её.

— Я… — Алан замер, опустив глаза, его плечи поникли. — Я выполнял приказ. Родители сказали вернуть её любой ценой…

— А я тебе скажу, что это за цена, — Виктор шагнул ближе, его голос был тих, но каждое слово прозвучало как удар. — Цена — слёзы твоей сестры, которые она проливала ночами. Цена — то, что она думала, что я умер. Цена — её попытка сбежать из вашего дома, как из тюрьмы. Цена — то, что она ломала себя изнутри, притворяясь, будто всё нормально, чтобы вы не видели её боли. Ты теперь осознаешь, какие ассоциации у нашей девочки сейчас с её Родиной?

Тишина была настолько глубокой, что старый дом, казалось, задержал дыхание, слушая их разговор.

Алан медленно сел на ближайший стул, его лицо было искажено отчаянием.

— Лери… — он закрыл лицо ладонями, его голос был прерывистым, почти неслышным.

— Она сама ещё не понимала, как жить дальше, — Виктор шагнул ещё ближе, его тень нависла над Аланом. — А ты… ты добавил ей ещё страха. Ещё боли.

Алан не оправдывался. Не спорил. Он только сказал, его голос был полон муки:

— Прости. Я не видел… не понимал…

— Это не меня ты должен просить, — Виктор покачал головой.

Алан поднял на него глаза — красные, опухшие, усталые, полные слёз.

— Она… узнает? Кто за всем этим стоит? Кто…

И в этот момент Виктор впервые смягчился.

Не потому, что простил. А потому, что видел: Алан был убит своей виной. Он был сломлен, и это было для него наказанием. Виктор понимал, Алан — не был плохим человеком. Не был подлым или черствым. Он просто... очень скучал по сестре. Пусть порой эта любовь была не здоровой, она была. Алан Андрес любил Валерию больше всех на свете.

— Нет. Она не выдержит, — Виктор ответил твёрдо, его голос был спокоен. — Она и так на грани. И если она узнает, кто был причастен к взрыву… или...

— Она возненавидит меня, — прошептал Алан, и по его щекам потекли слёзы. Он всегда плакал только из-за сестры, только её боль могла пробить его броню.

— Она сломается, — поправил Виктор. — И я этого не позволю. Я этого не допущу.

Мужчина протянул руку.

Алан медлил секунду, его взгляд был полон колебаний и недоверия — но пожал. Его рукопожатие было слабым, но искренним.

— Мы оба сделаем вид, — сказал Виктор, его голос был низким, — что в тот день произошёл несчастный случай. Что меня удерживали не ваши люди, а неизвестные враги. Она никогда об этом не узнает. И ты мне в этом поможешь.

— Никогда. — подтвердил Алан, опуская голову, его голос был полон раскаяния. — Спасибо… Виктор. Я… я правда виноват.

Виктор посмотрел на него долго. В его взгляде не было ни тепла, ни прощения, но и прежней ярости уже не было.

— Я не делаю это ради тебя, Алан. Я делаю это ради неё. И только ради неё.

Алан закрывает глаза и тихо кивает, принимая эти слова как неоспоримую истину.

— Я понял.

...

Она проснулась от странного ощущения — будто кто-то сидит рядом. Тёплое дыхание, едва различимое в тишине комнаты. Тень на стене, отбрасываемая светом из окна. Нежное прикосновение пальцев к её волосам, как будто кто-то боялся, что она исчезнет, если дотронется сильнее.

Валерия открыла глаза. И мир рухнул, а потом собрался вновь, ярче и полнее, чем когда-либо.

Перед ней — сидел он.

Не сон. Не галлюцинация. Не призрак из кошмара, преследующий её ночами.

ВИКТОР.

Живой. Уставший. Похудевший. С синяками под глазами, которые говорили о том, через что ему пришлось пройти. Но настоящий. Реальный. Здесь.

— Привет, змейка, — прошептал он тихо, почти виновато, его голос был низким и хриплым.

У неё не получилось вдохнуть. Не получилось закричать от радости. Не получилось сказать хоть слово.

Глаза тут же наполнились слезами — крупными, горячими, предательскими, которые текли без остановки. Она выдохнула его имя, будто это было самое святое слово на свете:

— Виктор…

И в следующую секунду буквально впилась в него — руками, губами, всем телом. Будто боялась, что если она замешкается — он исчезнет снова, растворится в воздухе, и она никогда его больше не увидит.

Она целовала его щеки, виски, губы, подбородок, снова губы, снова и снова, её слёзы капали прямо ему на лицо, смешиваясь с его запахом. А он только держал её крепко-крепко за талию, как будто тоже боялся отпустить, как будто она была самым драгоценным сокровищем.

— Тише… тише, Рия… девочка моя, — шептал он, закрывая глаза от ее поцелуев, его голос дрожал. — Я здесь. Я здесь. Я с тобой. Никуда не уйду.

— Где ты был? — наконец выдохнула Валерия сквозь всхлипы, её голос был полон боли и ярости. — Кто держал тебя? Кто посмел?!

Её голос сорвался, стал опасным, знакомым, стальным, Андресовским, несмотря на слёзы.

Виктор взял её лицо ладонями, заставляя посмотреть на него, его взгляд был мягким и умиротворяющим.

— Не важно, кто. Важно — что я здесь. Снова рядом. И что ты жива. И… — он коснулся её живота кончиками пальцев, его взгляд был полон нежности, даже не догадываясь о полной правде. — Что ты в безопасности.

Валерия зарылась лицом ему в шею, буквально вцепившись пальцами в его футболку, вдыхая родной запах, которого ей так не хватало.

— Ты обещаешь… что больше никогда… никогда так не исчезнешь от меня? — её голос был полон детской мольбы.

Виктор улыбнулся грустно, трогательно, почти виновато, его глаза были полны любви.

— Я обещаю, что если кто-то попытается меня увезти от тебя — я сожгу половину планеты к чертям, чтобы вернуться.

Она ударила его в грудь — Идиот.

— Твой, — прошептал Виктор и снова поцеловал её лоб, задерживая поцелуй.

Валерия всхлипнула в последний раз и крепко обняла его, чувствуя себя наконец-то целой.

— Когда отдохнёшь… мы поедем в аэропорт, — мягко сказал он, поглаживая её по спине. — Ты едешь домой, Валерия. В Нью-Йорк. Со мной.

Она улыбнулась сквозь слёзы, её сердце было наполнено надеждой.

В это время, в большой гостиной особняка Андрес царила странная, но желанная тишина.

Эмилия стояла у окна, сжимая платок, которого у неё не было уже лет двадцать, с тех пор как она научилась не показывать слабость. Она выглядела как человек, который держится только силой привычки, но эта привычка почти сломалась.

— Где Валерия? — спросила она тихо, но голос дрогнул, выдавая её волнение.

Киллиан шагнул к ней и обнял со спины, прижимая к себе, чувствуя её дрожь.

— Она в безопасности, Моя Луна, — мягко сказал он. — С любимым человеком. Она с ним.

Эмилия замерла. Её тело напряглось, а потом медленно расслабилось.

Потом закрыла глаза.

И слёзы просто тихо потекли вниз, без рыданий, без истерики. Чистое освобождение от долгого, невыносимого напряжения.

— Пора бы уже… отпустить её, — прошептал Киллиан, целуя жену в висок. — Она выросла. Она нашла того, кто будет рядом.

Эмилия всхлипнула, но кивнула, принимая эту горькую правду.

— Проклятье Андрес… — пробормотала она сквозь слёзы. — Все мужчины… всегда возвращаются.

— Потому что наши женщины не дают им вариантов, — хмыкнул Киллиан, его голос был полон нежности и гордости.

Эмилия ударила его локтем, едва-едва, и улыбнулась сквозь слёзы, её лицо озарилось редкой, искренней улыбкой.

Алан сидел за столом в баре, опустошая бокал виски. Луиза рядом точно так же, их плечи соприкасались.

Оба — в абсолютной прострации, но с примесью облегчения.

— Она… она снова с ним, да? — выдохнул Алан, его голос был хриплым.

Луиза кивнула, отпивая из своего бокала.

— И ты ничего не можешь с этим сделать, — горько произнёс Алан.

— Вообще, — согласилась Луиза.

— Ноль.

— Пусто.

Алан откинулся в кресле и прикрыл глаза, позволяя себе расслабиться впервые за много дней.

— Я поступил как последний идиот…

Луиза фыркнула:

— Ну наконец-то ты это понял.

Алан показал ей средний палец. Луиза чокнулась с ним бокалом, их глаза встретились, и они оба улыбнулись, понимая, что всё вернулось на круги своя, пусть и по-другому.

Валериан и Адель стояли у лестницы, держась за руки, их лица были спокойны и умиротворены.

Адель мягко улыбалась, глядя вверх — туда, где, она знала, сейчас её внучка впервые за долгое время обнимает своего мужчину.

— Наша девочка наконец счастлива, — сказала она тихо.

Валериан кивнул, целуя жену в макушку.

— Всегда знали, что Энгель вернётся. Как и все мужчины.

Адель улыбнулась хитро:

— Проклятье Андрес на стороне любви. Мы же предупреждали.

Оба рассмеялись, как будто сбросили с плеч двадцать лет беспокойства и тяжести.

А на краю столицы, Виктор лежал рядом с Валерией, гладил её по волосам, и она впервые за долгое время дышала спокойно, вдыхая его запах, чувствуя его тепло.

Она снова прижалась к нему, её голова покоилась на его груди. Он был её якорем, её домом, её спасением. И теперь она знала, что они справятся со всем. Вместе.

— Ты мой, — прошептала девушка тихо, сонно, едва слышно, прижимаясь к нему всем телом, словно проверяя его реальность. — И я не отпущу тебя.

— Никогда не просил, — улыбнулся Виктор, его голос был хриплым от нежности и облегчения. Он поцеловал её в висок, вдыхая запах её волос, который он так долго считал потерянным.

Утро после ночи откровений было наполнено необычайным покоем. Валерия спала в объятиях Виктора, впервые за долгое время без кошмаров. Солнечные лучи пробивались сквозь приоткрытые жалюзи, рисуя золотые узоры на стенах комнаты San Pietro Alto. Она проснулась от лёгкого поцелуя в макушку, вдыхая родной запах, и лишь тогда позволила себе полностью поверить, что он здесь, живой, настоящий.

Виктор не отпускал её ни на секунду. Он сидел, подперев голову рукой, наблюдая за её лицом, за тем, как медленно разглаживаются складки напряжения. Его пальцы нежно поглаживали её руку, переплетаясь с её пальцами, а потом скользнули к её животу. Валерия вздрогнула, но не отстранилась.

Пришло время действовать. Виктор уже послал своих людей, включая Марио, подготовить частный самолёт. Официальная версия для Андрес была проста: Виктор Энгель чудом выжил, был похищен неизвестными, но сумел освободиться. Он приехал за Валерией, и они вместе решили вернуться в Нью-Йорк, чтобы там разобраться с последствиями взрыва и восстановить клан Энгель. Никаких упоминаний о причастности Алана. Никаких слов о её страданиях.

Самолёт сел мягко — почти бесшумно, словно пушинка. Но Валерия всё равно вцепилась в руку Виктора так, будто если отпустит, он растворится в воздухе, исчезнет, как мираж.

Он только усмехнулся, поцеловал её в висок, его губы задержались на её коже.

— Змейка, мы просто прилетели. Это не побег, не погоня.

— Молчи. Я тебя держу, — ответила она, её голос был полон нежности и страха одновременно.

Он засмеялся тихо, глубоко, и позволил ей. Это было их маленькое правило, их способ справиться со страхом.

Когда автоматические двери аэропорта разъехались в стороны, их встретил поток голосов. Криков. Имен.

— ГОСПОЖА!

— Босс!

— Виктор!

— ЖИВЫЕ!

Селина первая прорвалась сквозь толпу охраны. Блондинка буквально врезалась в них, обнимая одновременно обоих, захлебываясь в слезах, её голос дрожал от счастья и гнева.

— Я… я… вы… вы двое… я убью вас за это… за то, что заставили меня так волноваться!

Валерия рассмеялась сквозь слёзы, обнимая подругу.

— Поздно.

В следующее мгновение к ним подошёл Люциан. Он шёл медленно, будто боялся, что, если ускорится, картина рассыплется, как сон, как нечто слишком хорошее, чтобы быть правдой. Он остановился перед ними. Посмотрел на сына — живого. На Валерию — целую, хоть и бледную, но сияющую. И впервые за много лет позволил эмоциям прорваться.

Он притянул обоих к себе — крепко, тяжело, по-отцовски, прижимая их к своей груди. Закрыв глаза, он глубоко вдохнул, словно убеждаясь в их реальности.

— Спасибо… — прошептал он, его голос был грубым от сдерживаемых слёз. — Спасибо, что вернулись.

Впервые Валерия увидела, как Люциан Энгель сдерживает слёзы. В его глазах блестели непролитые капли, но он был слишком горд, чтобы дать им волю.

По прибытию домой, в их особняк, все подчинённые вокруг одновременно опустились на одно колено — перед своим главой и перед своей госпожой. Перед теми, кто пережил то, что никто не должен переживать.

Признание. Клятва верности. Обожание. Все эти эмоции читались в их глазах.

Валерия держала Виктора, не отпуская ни на секунду — будто боялась, что весь Нью-Йорк может исчезнуть, если ослабит хватку.

Он заметил. И его губы тронула игривая улыбка.

И, разумеется, когда они вошли в главный зал, поддел её:

— Малышка… чего ты такая эмоциональная? Я же не умер.

Девушка ударила его в плечо. Потом ещё раз. Потом в грудь. Её глаза горели, но в них было больше облегчения, чем гнева.

— НЕ МОГ ЖЕ ТЫ ОСТАВИТЬ МЕНЯ ОДНУ, ТЫ ИДИОТ!

Он пытался защититься, смеялся, но она была слишком быстрой. Слишком злой.

Валерия вытащила пистолет — провернулась вокруг него, как старая тень из прошлого, её движения были плавными и смертоносными.

— Ты! Никогда! Больше! Так! Не! Делай! — каждое слово было ударом.

Виктор на автомате перехватил её, прижал к ближайшей стене, холодное лезвие ножа коснулось её горла.

— Змейка, играем по старым правилам, да? — улыбка на его лице была хищной, но в глазах светилась нежность. Грубый захват. Искра между ними. Как будто ничего не изменилось. Но изменилось всё.

Она выдохнула — очень тихо, но в её голосе была глубокая серьёзность.

— Больше в такие игры… тебе не стоит играть.

Он замер. Приподнял бровь, удивлённый её тоном.

— Почему? Хм? Обычно ты наоборот просила пожёстче.

Валерия хмыкнула, зло и нежно одновременно. Её взгляд был прикован к его глазам.

— Потому что… мне нужно кое-что тебе сказать.

Виктор сразу стал серьёзным. Настолько, что всё вокруг исчезло. Он убрал нож. Положил ладони ей на лицо, его глаза были полны предчувствия.

— Говори.

Валерия посмотрела на него несколько секунд… Будто боялась, будто не находила слов.

Потом взяла его руку — и положила себе на живот. Там, где он не чувствовал ещё ничего, но она — чувствовала всё, каждое движение, каждый удар.

Он не дышал. Его взгляд метнулся от её лица к её животу, а потом снова к её глазам.

— Виктор… — шепнула она. — Мы не одни.

Он моргнул. Раз. Другой. Третий. Его мозг отказывался обрабатывать информацию. Потом у него дернулся уголок губ. Потом второй. Потом… он рассмеялся и расплакался одновременно, его лицо исказилось от невыразимых эмоций.

Он прижал её к себе так, как будто хотел спрятать от всего мира, защитить, растворить в себе. Касался её живота губами, снова и снова — как молитва, как благодарность, как величайшее из всех чудес.

— Боже… Рия… девочка моя…

— Это не всё, — прошептала она, её голос был полон едва сдерживаемого смеха.

Он поднял голову, его глаза были расширены от шока и ожидания.

— Ч-что?

— Двое.

Тишина. Полная. Оглушающая. Никто не произносил ни слова, все замерли, наблюдая за этой сценой.

Виктор стоял, как человек, которому только что выдали ключи от рая. Его мозг завис, пытаясь осознать.

— Чего… двое?!

Она кивнула и едва не рассмеялась, глядя, как он теряет дар речи, как его обычно невозмутимое лицо выражает чистейший шок.

Он взял её лицо в ладони, его взгляд был полным обожания.

— ДВОЙНЯШКИ?!

Валерия рассмеялась, её смех был звонким и счастливым.

— Да.

Виктор сделал единственное логичное действие, которое пришло ему в голову:

Он поднял её на руки. Покружил, его глаза сияли.

Поцеловал так, что Селина закрыла глаза и начала шипеть, краснея:

— Ну ёб вашу…

Люциан рассмеялся впервые за много лет, его смех был глубоким и искренним, наполняя зал радостью.

Все подчинённые заревели от счастья, их радость была неподдельной. Они наконец-то были дома, и их клан ждало новое будущее.

А Валерия просто держалась за Виктора, её голова лежала на его плече, и она думала только о том, что дом — это он. И теперь — они. Втроём. Нет. Вчетвером.