Хрустальная ложь

Глава 37

Помещение было огромным — стеклянные стены отражали холодный свет, тяжелые дубовые панели добавляли величия, а массивные лампы, свисающие с потолка, казались древними часовыми, наблюдающими за происходящим. В этом зале, где, казалось, само время замедляло свой ход, собрались доны, советники и капо соседних кланов Энгеля. Их лица были напряжены, как струны, каждый из них чувствовал давящее присутствие Виктора, который был взвинчен сегодня с самого утра. Новости о провалившейся поставке, дурацкие ошибки подчинённых, чужие интриги — всё смешалось в один клубок, и его гнев рос с каждой минутой.

И только одно держало его от того, чтобы разнести этот стол к чертям собачьим, а заодно и тех, кто за ним сидел: она сидела рядом.

Валерия. В безупречном черном деловом костюме, подчеркивающем ее стройную фигуру, волосы идеально заколоты, взгляд — ледяной, ровный, как клинок. «Госпожа Рихтер», как они ее знали. Партнер. Женщина, стоящая рядом с Энгелем, чья хватка и ум были легендарными.

Но никто — НИКТО — не знал, насколько близко. Насколько глубоко она проникла в его мир, в его жизнь, в его душу.

Напряженная тишина, прерываемая лишь редким покашливанием, была нарушена. Один из донов — мужчина чуть младше Виктора, с тяжелым, грубым лицом и еще более тяжелой манерой говорить — встал. Его голос был низким и властным, и он позволил себе лишнее.

— При всем уважением, Энгель…

— Начинай без уважения сразу, — сквозь зубы бросил Энгель, даже не подняв на него взгляда. Его терпение было на исходе.

— …я не понимаю, почему эта девчонка сидит на совещании уровня кланов. Это не женское дело. Она не из нас.

Тишина. Гулкая. Убийственная. В воздухе повисло напряжение, настолько плотное, что его можно было резать ножом. Рико, который сидел ближе всех к Виктору, чуть не упал со стула от ужаса, его лицо стало мертвенно-бледным. Даже стены зала, казалось, вздрогнули от этих слов.

Виктор поднял взгляд медленно. Очень медленно. Казалось, каждый миллиметр его движения занимал вечность. Его глаза, обычно холодные, сейчас горели убийственным огнем. И никто не ошибся: он хотел убить. Прямо здесь, прямо сейчас. Он хотел разорвать этого человека на куски.

Но раньше, чем Виктор сказал хоть слово, чем его гнев выплеснулся наружу… Валерия наклонилась чуть вперёд, подперла щёку кулаком и улыбнулась. Это была не просто улыбка. Это была улыбка акулы, предвкушающей трапезу, холодная, расчетливая и смертельно опасная. В ее глазах плясали демоны.

Дон, до этого такой самоуверенный, вдруг напрягся. Его уверенность пошатнулась. Он сделал непроизвольный шаг назад — а Виктор уже встал.

— Сядь, — его голос был низким, рычащим.

— Но, Виктор… — попытался возразить тот.

— Сядь, пока я говорю спокойно, — приказал Энгель, его взгляд пронзил дона насквозь.

Дон осел обратно на стул, словно марионетка, у которой обрезали нити. Он понял, что перешел черту.

Виктор обошёл стол и стал рядом с Валерией, чуть позади ее стула. Он положил ладонь на спинку ее кресла. Жест собственника, но на удивление нежный, почти ласковый. В нем читалось: "Она моя. И никто не смеет ее трогать".

— Она сидит здесь потому, что я так сказал. Этого достаточно. Или тебе повторить? — Его голос был тих, но в нем звучала такая угроза, что у каждого волоски встали дыбом.

— Я… — дон попытался что-то выдавить.

— Не надо, — отрезал Виктор. — Я сегодня щедрый.

Он уже почти успокоился — почти — пока дон не пробормотал, достаточно громко, чтобы услышал весь зал, но слишком тихо, чтобы это звучало как открытый вызов:

— Мне казалось, в наши дни хотя бы воспитывают женщин поприличнее…

Рико захлебнулся воздухом. Это было самоубийство.

Валерия медленно поднялась. Ее движения были грациозны, но полны скрытой опасности. Она подняла свой бокал с водой, ее взгляд встретился со взглядом дона.

— За ваше зрение, — произнесла она, ее голос был мягким, но каждое слово было отточено, как лезвие. — Оно, увы, ухудшается с возрастом.

Толпа охнула. Это был прямой, недвусмысленный вызов.

Дон, взбешенный ее дерзостью, взлетел со стула, его лицо побагровело.

— Девочка, ты не знаешь, с кем говоришь!

Валерия ответила тихо, но слова ее звенели, как сталь:

— Я говорю с человеком, который жив только потому, что я сегодня добрая.

И в этот момент Виктор понял: ещё секунда — и они начнут убивать друг друга прямо в зале. Его гнев был ничто по сравнению с яростью Валерии. Он хотел сказать что-то жёсткое. Остановить их. Приказать.

Но она повернулась к нему. Ее глаза — опасные, блестящие от злости, но такие знакомые. Такие нужные ему. Виктор сделал шаг к ней. Она — не отступила. Огонь встретился с огнём. И он вдруг понял: он не хочет говорить. Ни слова. Слова сейчас были бессильны.

Он хочет — показать.

Виктор взял ее за лицо, его пальцы слегка сжали ее скулы, и поцеловал. Глубоко. Без тени сомнения, без малейшего стеснения, без оглядки на десятки глаз, устремленных на них. Так, будто перед ними не было никого, будто они были одни во всем мире. Ее пальцы вцепились в его рубашку, сминая дорогую ткань. Она поднялась на носочки, отвечая ему яростно, так же страстно, как всегда. Поцелуй был жарким, резким, почти агрессивным. Но — боже — таким родным.

В зале стояла абсолютная тишина. Настолько полная, что можно было услышать, как падают пылинки. Никто. Никто не ожидал, что Виктор Энгель, самый холодный, жестокий, сдержанный босс Восточных Штатов… вот так возьмёт и поцелует свою женщину перед всеми.

Они оторвались друг от друга лишь когда он прошептал, прижимая лоб к ее лбу, его голос был глухим, но слышным всем:

— Вот почему она сидит здесь. Потому что — это моя жена. Мой партнер. И причина, по которой я вас всех еще не прирезал.

Зал выдохнул. Гул пронесся по помещению, как слабый ветер. Кто-то крестится, не веря своим глазам. Дон, который осмелился на оскорбления, был бледен, как смерть, его глаза выражали шок и ужас. Это был порядок Европы, но никак не Америки.

Валерия тихо хмыкнула, с легким оттенком ехидства:

— Ты мог бы хотя бы спросить.

Он провёл пальцем по ее щеке, его взгляд был полон нежности, которую он никому, кроме нее, не показывал.

— Ты бы сказала "нет", — констатировал он с улыбкой.

Девушка фыркнула, не пытаясь скрыть легкую усмешку. — Возможно.

Виктор улыбнулся, его глаза сияли. — А я не люблю «нет».

И, повернувшись к залу, его голос вновь обрел привычную сталь.

— Вопросы есть?

Тишина. Абсолютная, полная тишина.

— Отлично. Собрание закрыто.

И ни один человек не посмел ослушаться

…

Двери кабинета захлопнулись с такой силой, что даже охрана у входа вздрогнула.

Валерия шла вперед первая — быстрым, решительным шагом, на высоких каблуках, чётко отбивающих ритм ее гнева по холодному мрамору пола. Она сжимала в руках стопку отчетов так, будто они были виновны в том, что Виктор только что поцеловал её перед всем составом клана. Этот поступок, одновременно дерзкий и вызывающий, поставил ее в крайне неудобное положение.

Он вошёл следом, его шаги были бесшумны, как всегда. Закрыл дверь на замок, щелчок которого прозвучал в тишине кабинета, как выстрел. Виктор облокотился на дверь, загораживая выход, словно преграждая ей путь отступа.

— Ты сошел с ума? — выдохнула Валерия, не оборачиваясь. Ее голос был тихим, но в нём слышалась скрытая ярость.

— Я? — Виктор хмыкнул, его насмешка прозвучала отчетливо. — Ты видела, как на тебя смотрели? Я бы убил половину зала, если бы не сделал что-то.

Она резко повернулась, её глаза сверкали, а губы были плотно сжаты.

— Чего-то? Поцелуй — это «что-то»?

— Это было необходимо.

— Для кого? Для тебя? Для демонстрации власти? Для того, чтобы подчеркнуть, что я — трофей?

Виктор подошёл ближе, его шаг был медленным, обдуманным. Его глаза, как всегда, были непроницаемы.

Девушка отступила назад ровно на один шаг, пытаясь сохранить дистанцию.

— Для всех. Им нужно было увидеть, что ты — моя женщина.

— Ах, конечно! — она подняла руки, выражая всю свою иронию. — Всем нужно было увидеть, что я — имущество Виктора Энгеля! Чтобы больше никто не сомневался в моем статусе.

Он прошёл вперёд — и, вжимая её в край огромного стола, склонился так близко, что её дыхание прервалось, а сердце бешено заколотилось. Его взгляд был неотрывен, заставляя ее чувствовать себя одновременно обезоруженной и возбужденной.

— Не имущество, — прошептал он, его голос был низким и бархатным, и от этого пробирало до костей. — Сколько раз тебе повторять? Как выудить эту дурь из твоей головки? Я ни разу не дал намека на то, что пользуюсь тобой, как игрушкой. А пользоваться я умею, поверь.

— Виктор… — попыталась Валерия, ее голос был слабым, почти потерянным.

— Не смей отрицать, — его голос стал низким, опасным, заставляющим кровь стыть в жилах. — Ты отвечала мне так, как никто. Ты хотела этого так же сильно. Все равно однажды ты выступишь рядом. Я просто готовлю почву.

Валерия хотела. И ненавидела себя за это. Желание, которое было ей одновременно противно и желанно. Ненависть к своей слабости, но страстное желание поддаться.

— Ты просто решил поставить точку, — сказала она тише, ее голос дрожал. — Чтобы все знали, что я — твоя. Чтобы никто не смел перечить.

Виктор провёл пальцем по её подбородку — медленно, обводя контур её губ. Жест был таким нежным, что противоречил всей его сущности.

— Валерия, я бы не стал тебя целовать, если бы ты этого не хотела. Я бы никогда не позволил себе подобное, если бы не чувствовал ответного желания.

Она открыла рот, чтобы возразить — но он перебил её, перекрывая все аргументы:

— И если бы я хотел показать собственность — я взял бы кольцо и сделал это официально. Насильно. С первого дня. Как все в синдикате. Думаешь, у них женщины — это тихая гавань? Нет, моя госпожа. Понравилась женщина, под венец и рожать. Такова сущность традиций. Это не твоя современная Европа, где власть в руках женщин со времен Адель Розали Андрес. Это США. Я ради тебя порядки меняю. Я бы мог связать тебя, отыметь, сделать своей, и никто бы тебе не помог после официальных документов.

Валерия замерла. От его слов по коже побежали мурашки, сердце заколотилось сильнее. Она знала, что он не шутит. Жилы на его шее натянулись от напряжения, его слова были откровенны, как никогда. Ей казалось, что она может почувствовать эту готовность.

— Но мне нужна ТЫ. Не просто рядом, но и вместе. Я не хочу заставлять тебя, — продолжил Виктор мягче, его взгляд смягчился. — Ты сама решишь быть со мной. Я не сомневаюсь, что ты сделаешь этот выбор.

Девушка закатила глаза, но в них плескалась не только раздражение, но и что-то ещё. Что-то, что Виктор прекрасно знал.

— Ты слишком самоуверенный.

— Только с тобой, — улыбнулся он, его глаза блеснули.

Виктор коснулся её щеки, легко, почти невесомо. Она отступила в сторону, будто спасаясь от жара.

— Никогда больше не делай так, — процедила она, ее голос был тверд, но в нем проскользнула ирония. — Никаких публичных поцелуев без предупреждения.

Он усмехнулся:

— Хорошо. В следующий раз предупрежу за секунду.

Валерия зашипела, ее гнев смешивался с желанием. И он засмеялся — тихо, впервые за день по-настоящему, легко, без напряжения, от чего-то, что ему было по-настоящему дорого.

Она схватила папку с отчетами и, не сдержавшись, ударила его по плечу. Удар был не сильным, скорее, шутливым. Он поймал её запястье, его пальцы сжали ее руку, но нежно, притягивая к себе.

— Отпусти. — её голос был хриплым.

— Нет. — его глаза были полны игривого вызова.

— Виктор… — она попыталась вырваться.

— Ты хочешь меня ударить ещё раз?

— …возможно.

— Прекрасно. Только сначала — поцелуй.

Валерия замерла, её дыхание участилось, сердце забилось в бешеном ритме.

— Шучу, — улыбнулся он, его лицо смягчилось. Он отпустил её, но прежде коснулся её лба — коротким, мягким поцелуем, совсем не похожим на тот яростный поцелуй в зале. Этот был… домашним, интимным, полным любви.

Она не нашла, что сказать. Слишком много эмоций переполняли ее.

А Виктор прошёл к столу, включая монитор, и готовясь к работе.

— Работать будем или драться дальше?

Она, чертыхнувшись, села напротив. А потом, не выдержав, обошла стол и села рядом, обнимая его. — Невозможный, — прошептала она.

Виктор улыбнулся, его взгляд был полон нежности.

Господи…

Никакие традиции, никакая власть и патриархальные устои, никакое желание казаться выше — не стоило того, как женщина, которая сводит тебя с ума, добровольно прижимается к тебе. Он ощутил, что все делает правильно. Никакого контроля, только уважение. К ней. А значит к себе. И, быть может, к будущему, в котором они будут вместе.

…

Спустя неделю. Встреча с инвесторами компании.

Помещение было пропитано светом и успехом. Огромный офис, расположенный на верхнем этаже небоскрёба, с панорамными окнами, открывающими вид на шумный город, представлял собой идеальный образец корпоративного шика. Белый мраморный стол в центре переговорной комнаты, казалось, сиял, а вокруг него собрались партнеры по легальному бизнесу, инвесторы, консультанты — сливки делового общества. Атмосфера была полной противоположностью той, что царила на недавних собраниях мафии: здесь витали вежливость, профессионализм и скрытое напряжение, порожденное большими деньгами.

Валерия, безупречная в своем белом костюме, который подчеркивал ее строгий, но элегантный образ, стояла у экрана. Виктор, в идеально сидящем трехкомпонентном костюме, смотрел на нее с места во главе стола. Он слушал ее презентацию — гордый, расслабленный, его глаза излучали почти отеческое удовлетворение. Он был полностью уверен в ее профессионализме.

До тех пор, пока один из инвесторов, джентльмен с седыми висками и проницательным взглядом, не произнес, прерывая ее четкую речь:

— Госпожа Рихтер, как вы пришли к нашей компании? Мне казалось, Виктор не любит делиться… своими привилегиями, — добавил он, с легкой ухмылкой, которая не ускользнула от внимательных глаз Валерии.

Она открыла рот, чтобы ответить, но мужчина, видимо, почувствовав себя совершенно безнаказанным, добавил уже не столь вежливо, с легким намеком на патернализм:

— У женщин обычно иные приоритеты. Семья, например. Муж. Или вы считаете, что карьера важнее долга?

Валерия даже не успела возмутиться, не успела сформировать ни единой фразы в ответ на это хамство. Виктор уже поднялся. Его движение было быстрым, почти мгновенным. В глазах вспыхнул опасный огонь.

— Не переходите границы, — произнес он, его голос был низким и предупреждающим.

Инвестор, казалось, не понял серьезности момента, или же решил рискнуть. Он пожал плечами, делая вид, что не видит ничего предосудительного.

— Я просто спрашиваю, мистер Энгель… Обычный вопрос инвестора. О квалификации. — пояснил мужчина. — Мисс Рихтер уважаемый адвокат, бесспорно. Однако компания…

И тут Валерия, сделав глубокий вдох, произнесла фразу, которая поставила жирную, недвусмысленную точку в этом разговоре. Фразу, которая взорвала тишину, как бомба.

— Мой муж доверил мне вести часть его компании, потому что считает мой мозг ценнее любого его советника.

Тишина. Абсолютная. Ледяная. Пауза, которая длилась целую вечность.

Виктор медленно повернулся к ней. Его глаза были широко раскрыты, выражение на лице — как будто она сейчас сказала, что подарит ему второй сердечный приступ. Он, который всегда контролировал каждый свой шаг, каждое слово, оказался совершенно ошеломлен.

— Муж? — осторожно повторил он, его голос был непривычно тихим, почти шепотом.

Она посмотрела ему прямо в глаза, ее взгляд был абсолютно уверенным, без тени сомнения или сожаления.

— А разве нет?

Инвесторы онемели. Никто не мог произнести ни слова. Рико, стоявший у дверей, поперхнулся воздухом, закашлявшись. Селина уронила планшет на пол от такого заявления обычно холодной и сдержанной подруги. Воздух в переговорной загустел от шока.

Но Виктор…

Его оцепенение длилось лишь несколько секунд. Затем уголки его губ медленно поползли вверх. Он улыбнулся. Широко. Опасно. Слишком счастливо. Это была улыбка человека, который только что получил лучший подарок в своей жизни.

И произнёс, его голос был громким, уверенным, полным скрытого торжества:

— Да. Муж. Не путайте, господа. — продолжил мужчина, обращаясь к инвестору, который осмелился на бестактность. — Мой просчет, не представил вам новую главу компании, мою жену. Надеюсь, теперь все вопросы относительно ее положения в моей жизни и в бизнесе сняты?

Инвесторы закивали, их лица выражали смесь облегчения и почти молитвенного благоговения. Они явно не хотели оказаться в немилости у Виктора Энгеля.

А когда все вышли из переговорной, их голоса стихли за массивными дверями, Виктор не выдержал. Он подошёл сзади, схватил её за талию, притягивая к себе, и прошептал в ухо, его дыхание опалило ее кожу:

— Скажи ещё раз.

Валерия фыркнула, но в ее голосе звучала нежность.

— Что ты опять хочешь услышать?

Виктор провёл носом по её шее, вдыхая её аромат.

— Моё любимое слово на сегодня.

Она закатила глаза, но, сдавшись, произнесла, растягивая слова:

— Муж.

Он тихо выдохнул — будто у него сбросили полмира с плеч. Словно все его внутренние демоны затихли.

И прошептал, его голос был полон предвкушения:

— Знаешь, Валерия… если ты так будешь продолжать, я в самом деле найду кольцо. И сделаю это официально. Прямо завтра.

Девушка толкнула его локтем, но беззлобно, лишь чтобы показать, что она не поддается полностью.

— Марш работать. Я еще не в ресурсе для такого.

Виктор усмехнулся, его глаза сияли. — Как скажешь, ma belle femme. (моя прекрасная жена)

…

Кабинет Энгеля, просторный, но почему-то всегда казавшийся чуть более пыльным, чем следовало бы, был его крепостью. Тяжелый дубовый стол, заваленный чертежами и макетами, казался эпицентром его мира. Но сегодня эта крепость была взята штурмом.

Валерия ворвалась без стука, не столько открыв, сколько распахнув массивную дверь. Ее резкий шаг сотрясал пол, а нахмуренный лоб говорил красноречивее любых слов. На стол, прямо поверх аккуратно разложенных планов нового корпуса, со звонким шлепком упала толстая стопка распечаток и диаграмм. За ними скрывалось что-то зловещее, что-то, от чего даже опытный Энгель почувствовал легкий укол тревоги.

— У тебя каша, — произнесла она, не повышая голоса, но с такой ледяной интонацией, что воздух в кабинете, казалось, стал плотнее.

Виктор, до этого момента погруженный в изучение трехмерной модели, поднял взгляд. Его очки чуть съехали на кончик носа, и он медленно, почти демонстративно, поправил их.

— Где? — Его голос был нарочито спокойным, чуть насмешливым.

Валерия шагнула к столу, ее стройная фигура, облаченная в безупречный серый брючный костюм, казалась высеченной из стали. Ее взгляд, острый, скользнул по Виктору, а затем остановился на документах.

— В IT-подразделении. И не делай вид, что удивлен, Виктор. Ты получил мой отчет три дня назад. Игнорировать факты — это не стратегия. У вас система безопасности дырявая, как швейцарский сыр. Любой школьник с ноутбуком может пролезть через эти ваши «защиты» и вынести что угодно. Коммерческие тайны, финансовые данные, личные данные сотрудников. Ты понимаешь, чем это грозит? Не просто убытками — полным крахом репутации.

Виктор отложил стилус. Внутри него боролись два чувства: раздражение от ее прямолинейности и неоспоримое признание ее правоты.

— Это моя компания, напомню, — он шутил.

Валерия усмехнулась, сухой, безрадостной усмешкой.

— Это теперь наша компания, Виктор. Или ты забыл? Мы партнеры. И я не собираюсь стоять в стороне, пока ты смотришь, как твоя (а значит, и наша) империя рассыпается из-за халатности.

Он открыл рот, чтобы возразить, чтобы привести доводы о том, что он сам занимается этим вопросом, что уже есть планы... Но ее взгляд, ее бескомпромиссная уверенность, заставили его понять: спорить бесполезно. И, честно говоря, он давно уже привык доверять ее суждениям, даже если они были обернуты в колючие фразы. Она всегда была на шаг впереди, всегда видела то, что другие упускали.

Ее предложение было четким и безжалостным: создать закрытый аналитический отдел. Под ее полным, единоличным контролем. С доступом ко всем системам и полной автономией. Никаких компромиссов. Никаких полумер.

Виктор кивнул. Согласился. Без споров. Внутри промелькнула мысль: "Ну вот, снова под ее каблуком". Но она была тут же заглушена более рациональной: "И это, возможно, спасет нам миллионы".

Прошел месяц. Месяц напряженной работы, которую Валерия вела с точностью и генеральской жесткостью. Ее новый отдел работал, как хорошо смазанный, но невидимый механизм. Никто толком не знал, что они делают, но результаты были налицо.

Компания Энгеля работала теперь как швейцарские часы — только бронированные. Защищенные. Неуязвимые. Воздух в офисе стал чище, будто из него вымели весь невидимый мусор и угрозы.

Вместе с этим порядком в офисе появилась и новая сотрудница. Длинные ноги, небрежно-идеально уложенные блестящие волосы цвета пшеницы, слишком яркая, на грани откровенности, улыбка. Она порхала по коридорам, словно бабочка, привлекая взгляды и излучая какую-то нездоровую жизнерадостность. И самое раздражающее для Валерии: эта бабочка слишком громко смеялась над любым, даже самым невинным, словом Виктора. Ее смех звенел, рассыпался по стенам, словно намеренный вызов.

Валерия шла по коридору, погруженная в документы нового юридического дела, ее мысли были далеко, в суде, в деталях сложных и запутанных договоров. Она даже не сразу осознала, что именно ее вырвало из сосредоточения. Это был голос. Слишком приторный, слишком масляный, словно мед, медленно стекающий с ложки.

— Виктор, если вы хотите, я могу провести презентацию лично… Мне не составит труда…

Валерия подняла взгляд от бумаг. Перед ней разворачивалась картина, от которой кровь в жилах застывала, а зубы невольно стискивались. Новая сотрудница, чье имя Валерия даже не удосужилась запомнить, наклонилась к Виктору так низко, что их головы почти касались друг друга. Ее рука лежала на его предплечье, а взгляд был… слишком интимным. Еще чуть-чуть — и там бы был полный цирк, не меньше. Представление для всего офиса.

Валерия остановилась. Длинная, тонкая рука, в которой она держала документы, чуть заметно дрогнула. Она вдохнула медленно, пытаясь успокоить волну ледяного гнева, поднимающуюся в груди.

— Эм… Виктор? Подойди-ка на минутку. — Ее голос был обманчиво спокойным, низким, но таким, что от него у собеседников всегда бежали мурашки по коже. А вот глаза… глаза жгли, словно две раскаленные докрасна точки, впившиеся в Виктора и эту… масляную бабочку.

Новая сотрудница тут же отшатнулась, ее яркая улыбка померкла, а щеки покрылись румянцем. Виктор же, который до этого момента выглядел совершенно безразличным к ее флирту, лишь чуть заметно поднял бровь, а в его глазах блеснули искорки.

Валерия вошла в его кабинет первой, ее каблуки стучали по паркету с угрожающей решимостью. Она закрыла дверь за собой с такой силой, что по стеклу прошла легкая дрожь. Виктор зашёл следом, и на его губах едва заметно скользнула улыбка, которую он поспешил спрятать.

— Ты ревнуешь, — сказал он просто, с легкой, почти незаметной усмешкой в голосе, которая, однако, не ускользнула от слуха Валерии.

— Не смей, — прошипела она, словно кошка, которой наступили на хвост. Ее глаза сузились, а тонкие губы сжались в ниточку.

— Это очаровательно, — продолжил он, подходя ближе и явно наслаждаясь ее яростью.

— Виктор! — Ее голос повысился, становясь резким, как щелчок хлыста.

— Да? — Он остановился в шаге от нее, его взгляд был насмешливым, но мягким.

— Если она взглянет на тебя ещё раз так, как будто ты ее десерт… я ее уволю. Немедленно. И даже разбираться не буду.

Виктор покачал головой, в его глазах плясали бесята.

— У нас разные уровни власти, моя девочка. Ты можешь просто так уволить сотрудника из другого отдела, как и всех тех, кто относится к тебе предвзято, однако...

— Убедишь ее увольняться добровольно, — парировала она, не моргнув глазом. — Сам. Так, чтобы ей и в голову не пришло оставаться.

Он тихо рассмеялся, звук был глубоким и теплым.

— А знаешь, это было бы мило — работать под твоим руководством. Наверное, было бы очень весело.

— Виктор! — Валерия сделала шаг вперед, готовая, казалось, разорвать его на куски.

Мужчина не выдержал и тихо рассмеялся, наклонился так близко, что ее дыхание сбилось, а в ноздри ударил его легкий, знакомый одеколон. Его глаза задержались на ее губах, затем поднялись к ее горящему взгляду.

— Я посмотрел в ее сторону… — начал он, и Валерия едва слышно зарычала.

— Вот именно! — выдохнула она, ее грудь тяжело вздымалась.

— …ровно один раз, чтобы сказать ей, что ты — мой партнёр. И в деловом смысле, и… во всех остальных, — последнее он добавил шепотом, только для нее.

Валерия моргнула. Раз. Два. Ее ярость, подобно волне, разбившейся о скалу, начала отступать, оставляя после себя лишь легкое недоумение.

— Ты… правда это сказал? — Ее голос вдруг стал тише, почти неуверенным.

— Да. И она побледнела. До кончиков блестящих волос.

На лице Валерии проступила сложная гамма чувств: удивление, затем легкое торжество, которое она тут же попыталась скрыть за привычной суровостью.

— …Хорошо, — процедила она сквозь зубы. — Тогда живите. Пока.

Виктор не удержался. Его рука мягко легла ей на затылок, и он поцеловал ее в висок, задерживаясь на секунду дольше, чем позволяли границы приличия в рабочем кабинете.

— Моя Рия, — прошептал он, его голос был низким и бархатным. — Твоя ревность лучше любого оружия. И невероятно… возбуждающая.

Девушка вспыхнула. Яркий румянец залил ее скулы, но она сделала вид, что это просто стало жарко в кабинете, или что-то еще. Только ее чуть подрагивающие ресницы выдавали ее замешательство.

В тот день у Валерии был тяжелый суд. Очередное дело, где смешались алчность, предательство, семейные драмы. Опять много крови, боли и женщин, которых нужно было защищать от несправедливости мира. Она выжимала из себя последние силы, чтобы найти лазейки в законе, чтобы выстроить безупречную защиту, чтобы ее подопечные получили то, что им причитается.

Она вернулась в офис уставшая, выжатая до последней капли. Голова гудела, а ноги, казалось, перестали чувствовать землю. Каждый шаг давался с трудом, словно она тащила на себе невидимый груз чужих трагедий. Единственным желанием было дойти до своего кабинета, упасть в кресло и просто закрыть глаза.

Проходя мимо кабинета Виктора, она почти машинально потянулась к ручке, чтобы отчитаться о прошедшем дне, а затем уже уйти к себе. Двери его кабинета поддались легко.

Она открыла их… и замерла на пороге.

Кабинет, обычно строгий и деловой, сегодня был преображен. На столе, где еще утром лежали чертежи, красовался ее любимый торт — шоколадный с вишней, тот самый, который она позволяла себе лишь по очень большим праздникам. Рядом с ним, на стуле, лежал мягкий плед, такой уютный и пушистый, цвета ночного неба. И на самом видном месте, на гладкой поверхности стола, поблескивал новый браслет — тонкий, серебряный, изящного плетения, с крошечным, но ярко горящим рубином, словно капелька крови или застывший огонек.

Рядом лежала записка. Написанная его четким, но с легким наклоном почерком.

«Для самой яростной женщины, которую я знаю.

За то, что ты каждый день воюешь за других.

— Виктор»

Девушка взяла браслет, холодный металл приятно лег на пальцы. Рубин мягко вспыхнул в свете лампы. И в этот момент, словно по волшебству, Виктор появился в дверях. Он стоял тихо, почти неслышно, его глаза внимательно следили за ее реакцией.

— Нравится? — тихо спросил он, его голос был непривычно мягким, лишенным обычной иронии.

Валерия подняла глаза. Взгляд был туманным от накативших эмоций. Усталость, которая еще минуту назад давила всей своей тяжестью, вдруг отступила, оставив место чему-то теплому, щемящему. Она ничего не сказала. Просто подошла и, не думая, без всякой своей обычной скованности, обняла его.

Это было не страстно. Не театрально, не показное. Просто… тепло. Объятие, в котором смешались благодарность, облегчение и глубокое, тихое понимание. Как будто она наконец позволила себе маленькое, с трудом выдавленное, искреннее "спасибо".

Виктор обнял ее в ответ, крепко, но осторожно, словно боясь спугнуть этот хрупкий момент. Его руки скользнули по ее спине, прижимая ее ближе.

— Девочка… ты даже не понимаешь, как я живу этими моментами, — прошептал он в ее волосы, его голос слегка дрогнул. — Как я их жду.

Она улыбнулась. Маленькая, усталая, но абсолютно настоящая улыбка. В ней не было привычной холодности или вызова. Просто женщина, нашедшая утешение в объятиях мужчины, который, кажется, понимал ее без слов.