Хрустальная ложь

Глава 20

Катер стоял у пирса, блестящий, огромный, словно воплощение властной амбиции. Это был не просто корабль, а плавучий дворец, и Лилит невольно отметила, что он, как и всё, что принадлежало Энгелю, излучал неумолимую мощь и неприличную роскошь.

Лилит не планировала видеть Виктора. Ни в этот день, ни в следующий, ни в ближайшем будущем. Ей требовалось что-то совсем иное. Она хотела:

— солнца, что ласкало бы кожу, смывая городскую усталость;

— солёного ветра, который выветрил бы из головы все мысли о нем;

— бутылку хорошего, холодного вина, чтобы смягчить острые углы реальности;

— и Селину, которая умела молчать, когда Лилит хотелось просто жить, без драм и без него.

Поэтому, когда подруга написала:

«Пойдем кататься на катере. Нужно развеяться. Солнце, море, вино. Без Виктора, обещаю.»

Лилит согласилась мгновенно.

Они встретились на пирсе — обе в солнцезащитных очках, скрывающих выражение глаз, в лёгких купальниках под свободными, воздушными сорочками, с волосами, пахнущими свежестью моря и дорогим шампунем. Лилит чувствовала, как напряжение медленно отступает, уступая место расслаблению.

Катер был огромный, дорогущий, белоснежный — такой, что невольно напоминал о недавней "битве" в квартире. Как и всё, чего касалась семья Энгель. "Эх, сейчас бы свой родной берег… родной флот", — промелькнула мысль. У семьи Валерии таких же штук двадцать, но сейчас она была здесь, на чужой территории.

Но Селина лишь улыбнулась, её глаза были слегка виноваты, но одновременно и хитры.

— Брат одолжил, — начала она, её голос был слишком уж небрежным. — Сегодня он занят. Он даже в городе не…

— Привет.

Глубокий, низкий голос прозвучал так близко, что Лилит подпрыгнула на месте. Она резко повернулась, её сердце пропустило удар, а руки инстинктивно сжались в кулаки.

И в этот момент поняла:

Селина — сука.

Милая, любимая сука. Слишком хорошо её знающая.

И ровно в этот момент на палубу вышел Виктор — в белой рубашке, расстёгнутой на пару верхних пуговиц, обнажая незагорелую кожу. Ветер с моря растрепал его платиновые волосы, придавая ему вид дикого, неприрученного хищника, а яркое солнце подчеркнуло острые скулы и линию челюсти.

Демон. Морской, чёртов демон, явившийся прямо из её худших (или лучших?) кошмаров.

Он усмехнулся, увидев её. Эта усмешка была наглой, самоуверенной, полной неприкрытого желания и вызова.

— Прекрасно, — пробормотала Лилит сквозь стиснутые зубы. Её очки не могли скрыть ярости в глазах. — Просто охуительно. А где метеорит, который должен был его снести?

Селина виновато улыбнулась, её плечи чуть дёрнулись.

— Он… видимо, решил присоединиться, — пробормотала она, избегая прямого взгляда.

— Он? — Лилит подняла бровь. — Ты же говорила, что он занят.

— Да, — Селина развела руками, — но, видимо, я ошиблась.

И Виктор, шагнувший ближе, источая опасность и соблазн,

Улыбнулся.

Не мило.

Не дружелюбно.

А вот так — с вызовом, с наглостью, с тайной мыслью «смотри, как же ты меня хочешь, чертова ведьма. И как я хочу тебя». В его взгляде читалось абсолютное знание своей власти над ней, даже если она её отрицала.

Лилит прошла мимо него, будто он был шкафом, который случайно поставили в проходе и который не заслуживает её внимания. Её движение было грациозным, но полным пренебрежения.

— Доброе утро, госпожа Рихтер, — насмешливо протянул он, его голос был низким, мурлыкающим, словно специально предназначенным для её ушей.

— Оно было добрым, — ответила она, не оборачиваясь. — Но твое лицо всё испортило, Энгель.

— Рад, что вы нашли время украсить собой мою собственность, — его голос стал ещё слаще, ещё опаснее.

— Я бы с удовольствием украсила её динамитом, — мило улыбнулась Лилит, наконец повернувшись к нему, её глаза блеснули из-под очков. — Или парочкой ваших безголовых охранников. Сюрприз-подарок.

Селина прыснула, не выдержав.

Виктор хищно улыбнулся, его взгляд задержался на Лилит, и в нём читалось глубокое, извращённое удовольствие. Игра только начиналась, и он был абсолютно счастлив.

— Почему ты здесь, Энгель? — девушка наконец повернулась к нему, её голос был резок, как удар хлыста. Солнцезащитные очки сползли на кончик носа, и её медовые глаза, полные вызова, встретились с его.

— Потому что могу, — ответил Виктор, его улыбка стала ещё шире, ещё наглее. Он наслаждался каждым моментом.

— Потрясающе. Ах да… ты всегда объясняешь свои поступки уровнем полномочий. Или демонстрацией полного отсутствия этики.

— А как мне ещё объяснять присутствие рядом с прекрасной женщиной? — он наклонился ближе, его горячее дыхание опалило её щеку.

— Не льсти себе, самодовольный индюк. Я пришла ради моря.

— И плохого настроения? — он склонил голову набок, его взгляд был пронизывающим. — Или ради того, чтобы позлить меня?

Лилит кивнула, прекрасно сохраняя лицо, хотя внутри всё кипело.

— Конечно. Моя первостепенная цель в жизни — раздражать тебя до инфаркта. И, как я вижу, я в этом преуспеваю.

— О, поверь, — Виктор осмотрел её сверху вниз, медленно, вызывающе, от мокрых волос до стройных ног. Его взгляд был горячим, как само солнце. — Ты раздражаешь меня куда… глубже, Андрес. До самых основ.

Она чуть не подавилась напитком, который держала в руке, вино плеснуло на её сорочку.

— Ты из тех, кто думает, что весь мир создан, чтобы крутиться вокруг твоего самодовольного, отвратительного эго?

— Нет, — Виктор улыбнулся шире, его глаза горели. — Только ты. Только ты крутишься вокруг меня. Вернее, ваше высочество слишком горды для этого. Я кручусь вокруг тебя. И это прекрасно.

Селина фыркнула, нервно поглаживая бутылку вина.

— Блядь, вы двое невозможны. Я сейчас просто выпрыгну за борт.

Лилит прекрасно держала алкоголь, её голова оставалась ясной даже после нескольких бокалов. Но сегодня — это был день, когда её эмоциональная стабильность собирала вещи и уезжала на Луну, без обратного билета.

Она выпила ещё.

И ещё.

А Виктор всё смотрел.

И смотрел.

И смотрел, его взгляд был настолько обжигающим, что казалось, он хотел расстегнуть её взглядом, растопить её ледяную броню.

Она сорвалась, её голос был полон ярости, которая была слишком близка к отчаянию.

— Энгель! Прекрати жрать меня глазами!

— Я не виноват, что ты красиво психуешь. Особенно, когда пьянеешь.

— Я НЕ ПСИХУЮ!

— Уже психуешь. И ты такая милая, когда злишься.

— Я сейчас… — она сделала глубокий вдох, её глаза сузились.

— Что? — он шагнул ближе, нарушая её личное пространство, его тело было буквально в сантиметре от её. — Ударишь меня? Или поцелуешь?

— Наверно — да. И, скорее всего, ударю!

Лилит выплеснула остатки бокала ему в грудь. Красное вино растеклось по белоснежной рубашке, оставляя вульгарное пятно прямо на его сильном торсе.

Виктор моргнул. Медленно стряхнул капли с кожи, его глаза задержались на пятне, а затем вновь встретились с её. Улыбнулся как тот, кто нашёл смертельно опасную, но до безумия увлекательную игрушку.

— Ты закончила, Андрес? Свои женские истерики?

— Нет.

— Тогда продолжай. Мне нравится, когда ты демонстрируешь свои таланты.

На третьем бокале она почувствовала, что он на неё смотрит. Не просто смотрит — прожигает.

На четвёртом — что эти взгляды сводят с ума, и внутри неё разгорается такое же сумасшедшее желание, как и ярость.

На пятом — что нужно спасаться, иначе она сделает что-то, о чём пожалеет… или нет.

Она вскочила, её стул опрокинулся.

— Всё! Я ухожу!

— Куда? — спокойно спросил Виктор.

— От тебя!

Он даже бровью не повёл.

— Катер — в открытом море, змейка. Тут некуда идти. Иди ко мне.

— ПОХЕР!

И Лилит, не думая ни секунды, ни трезвой, ни пьяной логикой, ни здравым смыслом…

ПРЫГНУЛА. Её тело рассекло водную гладь с громким всплеском.

Селина заорала, бутылка вина выпала из её рук и разбилась.

Команда охренела, их лица были бледными.

А Виктор…

…замер, глядя на воду, в которую прыгнула эта ненормальная богиня хаоса. Его лицо было смесью шока, дикого возбуждения и абсолютно нового для него чувства — восхищения. Глубокого, искреннего, всепоглощающего.

И тихо сказал, словно самому себе, его голос был лишь хриплым шёпотом:

— Я женюсь.

Лилит вынырнула, убрала мокрые черные волосы за ухо и показала ему средний палец, её глаза горели диким огнём.

— Она совсем ебанутая… — сказал кто-то из команды, его голос был полон недоверия.

— Я знаю, — ответил Виктор, срывая с себя мокрую рубашку, которая мешала ему двигаться. Его торс, изрезанный шрамами, был выставлен напоказ. — Поэтому женюсь.

И прыгнул следом, его мощное тело вошло в воду почти бесшумно.

Девушка плыла так быстро, будто надеялась выиграть мировую олимпиаду по «сбеганию от мужиков». Хотя на самом деле, Валерию Андрес учили плавать, стрелять, прыгать с высоких поверхностей лет с пяти. Это было неосознанно. Она планировала просто спокойно и расслабившись доплыть до берега и полежать там часик другой, выпив больше необходимого.

— Ты жалкое чудо, — услышала она за спиной.

— Утони по-хорошему! — крикнула Лилит увидев, что он её догоняет, сокращая расстояние с каждым мощным гребком.

— С удовольствием, если ты утонешь рядом со мной, cara mia, — ответил он, его голос был полон веселья.

— БЛЯТЬ!

— Ты прелесть, Валерия. Дикая, безумная, но прелесть.

Виктор догнал её, схватил за талию, притягивая к себе.

Лилит колотила по его плечу кулаками, пытаясь вырваться.

— Пусти, псих! Отпусти меня! Иначе, я тебя выпотрошу!

— Валерия, ты в открытом океане, детка. Без катера ты долго не протянешь.

— И что?!

— Ты не русалка. А я не отпущу.

— А ты не трезвый! Ты что-то подсыпал себе?!

— Я всегда трезвый, Андрес. К твоему сожалению. Мой разум ясен, как никогда.

— Плохо! Выпей — легче умрёшь! И я буду рада!

Виктор рассмеялся, его смех раскатился над волнами.

— Умру только рядом с тобой, моя маленькая ведьма. И только после тебя.

— ОТСТАНЬ!

— Нет. Никогда.

И он притянул её к себе, удерживая над водой, их тела плотно прижались друг к другу, мокрые, горячие.

Лилит, пьяная, мокрая, злая… была прекрасной. Абсолютно совершенной в своей неукротимости.

— Я тебя прибью, Энгель, — прошипела она ему в ухо, её зубы слегка касались его кожи.

— Я знаю, — ответил он, его голос был полон обещания и неизбежности.

— И не пожалею.

— Я тоже нет, — его хватка на её талии усилилась, притягивая её ещё ближе.

Когда он затащил её на борт, она была:

— мокрая до нитки,

— яростная, как дикая кошка,

— и восхитительно, невозможно красивая, её кожа блестела на солнце.

И Виктор… поймал себя на том, что ему впервые в жизни нравится, что женщина орёт на него, колотит его кулаками, угрожает убить. Он укутал её в большое полотенце, прижимая ближе, чем следовало, его рука задержалась на её талии, его тело было так близко к ней.

Девушка шипела, её голос был полон отчаянной, пьяной ярости:

— ДЕБИЛ! Ты полный, абсолютный дебил!

— Да, — спокойно ответил он.

— МЕРЗАВЕЦ! Отвратительный мерзавец!

— Тоже правда. И мне это нравится.

— Ты… ты… — и тут она сорвалась на другой язык, который внезапно вырвался из её подсознания. — сука… блядь… иди ты НАХУЙ, Энгель, понятно?!

Виктор моргнул. — Ты… говоришь по-русски? — спросил он на том же языке.

Она замерла, её тело напряглось в его объятиях.

— А ты?

— Я наполовину русский, Андрес.

Пауза. Глубокая. Оглушительная.

— Твою ж… — выдохнула Лилит, и вся её ярость разом схлынула, уступив место внезапной, ошеломляющей усталости.

Лилит дрожала. Губы — трясутся. Глаза стеклянные, полные невыраженной боли и какого-то глубинного отчаяния.

И вдруг тихо сказала, прижимаясь к его мокрому, горячему телу:

— Ты холодный… злой… страшный человек, Энгель.

— Спасибо, — прошептал он, его голос был удивительно нежным.

— Это не комплимент.

— Для меня — да, — он прижал её голову к своей груди, чувствуя, как её дрожь передаётся ему.

Она посмотрела на него, покосившись, как котенок, который ищет убежища, но всё ещё не доверяет.

— Энгель…

— Да?

— Ты… мудак.

— Знаю.

И уткнулась ему в бок, её голова тяжело опустилась на его плечо.

Просто. Как будто это единственное безопасное место в мире, единственное, где она могла наконец сдаться.

Он замер, чувствуя её вес, её дрожь, её усталость.

— Змейка?

— Сплю, — её голос был глухим, почти детским.

— Ты сидишь, cara mia.

— СПЛЮ, БЛИН, Я ЖЕ СКАЗАЛА! ОТСТАНЬ!

Девушка, кажется еще не протрезвев, провела пальцем по его мокрой рубашке, оставшейся на палубе.

— Почему ты тёплый?..

— Потому что ты холодная, Андрес. Нехер было столько пить. Я тебя согрею.

— Иди нахер…

— Позже. Много позже.

И Лилит вырубилась. Прямо у него на плече. Как котёнок после драки с пылесосом. Свернулась клубочком, её дыхание стало ровным и глубоким.

Селина сказала тихо, её голос был полон нежности и изумления:

— Вик. Она вырубилась.

— Я вижу, — Виктор прижал её ещё крепче. Его взгляд был сосредоточен на спящей Лилит. В нём читалась такая глубина чувств, которой Селина никогда не видела в своём брате.

Он поднял Лилит на руки, её тело было удивительно лёгким. В голове пронеслось, что этой девчонке надо больше есть. Понёс в каюту, аккуратно положил на кровать. Укрыл мягким пледом.

Виктор посмотрел на её мокрые ресницы, на чуть приоткрытые губы, на умиротворённое лицо, которое ещё минуту назад искажалось от ярости. Вздохнул, и в этом вздохе было всё: и безумие, и любовь, и неизбежность.

— Я определённо женюсь, — прошептал он, его голос был тих, но абсолютно твёрд.

Селина закатила глаза, но на её лице играла счастливая, понимающая улыбка.

— Может, сначала хотя бы познакомитесь нормально? — предложила сестра. Её голос был едва слышен на фоне шума волн. Она не могла больше выносить эту игру на грани нервного срыва.

— Мы уже познакомились, Селина, — Виктор улыбнулся, его взгляд был прикован к Лилит. — И поверь, наше знакомство было куда более… насыщенным, чем ты можешь себе представить. Она меня пыталась убить. Трижды. С ножом. С пистолетом. И оставила связанным на полу. — Он говорил это Селине, но смотрел прямо на Лилит, его голос был полон гордости и восхищения. — Я её спас. Дважды. А потом отнёс домой, когда она уже не могла стоять на ногах. Это уже прочный фундамент отношений, не так ли?

А она спала.

Тихо.

Мирно.

Самым милым, опасным существом на планете. Его личная, заснувшая валькирия.

И в этот момент, глядя на неё, Виктор понял: эта женщина станет концом его жизни — и лучшим её началом.

…

Утро наступило подло. Слишком тихо. Слишком спокойно. Слишком… подозрительно. Для Лилит такая тишина была предвестником катастрофы.

Лилит открыла глаза, моргнула пару раз, пытаясь сфокусировать взгляд. И увидела его. Виктора.

Он сидел на стуле, локоть на колене, подбородок на кулаке. Смотрел на неё, как человек, который не спал всю ночь, будто охраняя её сон, или же просто наслаждаясь видом.

И — улыбался. Спокойно. Тепло. Слишком опасно красиво.

— Змейка… — сказал он, тихо, его голос был низким и бархатным. — Проснулась?

Её первым движением, инстинктивным и молниеносным, было: схватить подушку и запустить ему в лицо.

Подушка, набитая пухом и яростью, попала ровно между глаз.

— Да за что, женщина?! — взвыл Виктор, падая со стула с громким стуком. Он потирал лоб, на котором уже виднелось красное пятно.

— Мне что, спать рядом с тобой?! — Лилит резко села, её голос звенел от возмущения. Волосы растрёпаны, глаза злые.

— Ты спала в отдельной каюте! — он поднялся, всё ещё потирая лоб, и его голос был полон обиды.

— Это не оправдание! Ты сидел и пялился, пока я спала! Ты!!! — она ткнула в него пальцем, обвиняюще. — Ты притащил меня сюда! Ты привёл меня сюда!

— Ты прыгнула в океан, Валерия! — Виктор шагнул ближе, его тон был уже на грани крика. — Ты утонула бы!

— Я плыла на берег!

— На Фиджи?!

— Да! Я сильная!

— Это другой континент! — он потер виски, чувствуя, как вчерашнее похмелье смешивается с новым приступом головной боли и смеха. — Ты ненормальная.

— Спасибо. — она фыркнула, её губы искривились в усмешке.

Лилит нахмурилась.

— И не смей меня больше похищать.

— Никто тебя не похищал! — возмутился он, его голос был уже громче, чем следовало. — Ты была пьяная. Ты спала. Я тебя донёс. Как джентльмен. Тебя не поймешь. Плохо обращаешься — плохо. Хорошо обращаешься — тоже плохо. Ты самая сумасшедшая и ненормальная женщина в мире.

— А зачем ты сидел и смотрел, как я сплю?! — вспылила Лилит, бросая в него вторую подушку, которая на этот раз угодила ему в грудь.

— Чтоб ты по пьяни опять за борт не прыгнула! — выкрикнул он, его терпение было на исходе, но в его глазах всё ещё плясали чертенята.

Тишина. Глубокая. Оглушительная.

Их дыхание едва не сцепилось в воздухе, такое оно было громкое и напряжённое.

Он сделал шаг.

Она — тоже.

Они стояли лицом к лицу. Нос к носу. Их тела были почти соприкасались.

— Я не просила, — прошипела Лилит, её голос был низким, опасным.

— Я знаю, — ответил Виктор, его взгляд был прикован к её глазам. — Но я всё равно сделал бы. И сделаю снова.

Её глаза метнулись в сторону его губ, почувствовав исходящее от него желание.

Его — в сторону её шеи, линии ключиц.

Между ними было что-то горячее. Опасное. Слишком живое. Оно пульсировало, заполняя каюту.

— Энгель… — сказала она тихо, но опасно, её голос был предупреждением.

— Да? — он склонился ближе, с ожиданием в глазах, его взгляд говорил: "Ну же, скажи это."

— Ещё раз так сделаешь…

— И что? — он опустил голову, почти касаясь её лба своим.

— УТОПЛЮ, — прошептала она, её голос был полон решимости.

Виктор рассмеялся. Настояще. Глухо. Счастливо. Его смех был глубоким, раскатистым, наполняющим каюту.

— Попробуй, Андрес. Мне это чертовски интересно.

Она закатила глаза, понимая, что проигрывает в этой игре слов. Вскочила с кровати и пошла мимо него… но он внезапно поймал её запястье.

Не жёстко. Но твердо. Как будто боялся, что она снова прыгнет куда-нибудь.

— Ты… — начал он, его голос стал чуть ниже, его тон изменился. Он прислонился лбом к её виску. — Не представляешь, как я чуть не сдох, увидев, как ты прыгаешь.

Она замерла. В тишине каюты она вдруг услышала — он дрожал. Совсем чуть-чуть. Почти незаметно. Это была дрожь не от страха, а от пережитого шока.

— Я ненавижу тебя, — прошептала она, но в её голосе уже не было прежней ярости, лишь усталость и что-то, что было очень похоже на замешательство.

— Я знаю, — ответил он.

Его губы коснулись её виска. Быстро. Незаметно. Почти случайно. Если бы кто-то ещё так сделал — она убила бы. Но от него… сердце странно сжалось, а в животе расцвело нечто тёплое и опасное.

Лилит выдохнула, её тело слегка расслабилось.

— Иди к чёрту, Энгель.

— Уже там, — усмехнулся он, привычно отвечая. — Пришел к тебе.

Селина, проходящая мимо двери каюты, услышала их голоса, закатила глаза и громко произнесла, чтобы её услышали:

— Пожалуйста. Вы либо уже переспите, либо перестаньте угрожать друг другу убийством перед завтраком. Мои нервы не железные.

Валерия и Виктор, не сговариваясь, хором рявкнули:

— Отстань!

…

Катер шёл по спокойной воде, солнце сверкало на волнах, а жизнь — нет, жизнь ни секунды не была спокойной. Потому что на борту находились Валерия Андрес и Виктор Энгель, два идеальных человека для разрушения мира — и катера, если повезёт.

Лилит сидела за столом с тарелкой пасты, ноги закинуты на соседний стул, волосы уже сухие после прыжка в море — девочка-завод, девочка-буря. Виктор напротив — вылитый мафиозный принц, тёмная рубашка, распахнутый ворот, и взгляд уровня «я хочу, чтобы она перестала меня бесить, или я её поцелую в лоб, блин, прямо сейчас». Селина, сидящая сбоку, тихо материлась в салфетку, потому что наблюдать за этой парой было, как включить Netflix и получить сразу 8 сезонов драмы.

— Соль передашь? — невинно, почти ласково, спросил Виктор, хотя в его голосе сквозил тонкий, едва уловимый вызов.

Лилит даже не удостоила его взглядом.

— Сам возьми, — отрезала она, продолжая сосредоточенно ковырять вилкой пасту.

— Ты могла бы быть милее, — тон Виктора стал чуть настойчивее, пытаясь вызвать ее на более эмоциональную реакцию.

— А ты мог бы быть умнее, — парировала она, поднимая голову, и в ее глазах мелькнула озорная искра.

— Я достаточно умен, чтобы понимать, что ты сейчас флиртуешь, — в его голосе теперь звучала неприкрытая насмешка, попытка задеть ее.

— Я достаточно зла, чтобы утопить тебя прямо сейчас, — Лилит произнесла это спокойно, почти монотонно.

Селина, услышав это, уже бесшумно открыла камеру на телефоне. Она не собиралась пропустить ни секунды.

Виктор отпил воды, делая это нарочито медленно, словно обдумывая каждую каплю. Он тянул время, накапливая напряжение, готовясь к следующему удару.

— Ты всегда такая раздражающая? — наконец, спросил он, прищурив глаза.

— Ты всегда такой липкий? — Лилит отбросила его выпад с легкостью.

— Я — притягательный, — в его голосе прозвучала нотка гордости.

— Ты — как мокрая салфетка, — мгновенный, уничижительный ответ заставил Селину подавиться смехом. Она прикрыла рот ладонью, пытаясь сдержать истерический припадок, но плечи ее мелко дрожали.

Виктор выдержал паузу.

Длинную.

Очень длинную. Воздух вокруг них сгустился, казалось, можно было потрогать нарастающее напряжение.

— Знаешь… — сказал он наконец, его голос стал чуть тише, но гораздо опаснее, — Для женщины, которая вчера прыгнула в воду, лишь бы не быть рядом со мной, ты слишком много разговариваешь.

— Поверь, — Лилит лениво протянула руку к своему стакану с водой, — Если бы это спасало меня от твоего лица, я бы прыгала каждый час.

Он улыбнулся.

Это была улыбка, которая говорила о многом. Опасная, предвещающая беду, но в то же время невероятно притягательная.

— И всё же ты сидишь со мной за одним столом.

— Ошибка Вселенной, — Лилит пожала плечами.

Он собирался что-то сказать, видимо, не менее остроумное, но… Лилит поднесла стакан к своим губам. Посмотрела на него, на Виктора. Затем перевела взгляд на стакан, словно решая судьбу напитка. Снова на него. В ее глазах плясали чертики.

И, не говоря ни слова, она выплеснула всю воду из стакана ему прямо на голову.

Селина от чистого шока издала звук, похожий на писк хомячка, и упала со стула, грохнувшись на палубу.

Виктор замер. Он был абсолютно неподвижен. Капли воды стекали по его идеальным, зачесанным назад волосам, по шее, по дорогой, теперь насквозь промокшей, рубашке. Он сидел, как статуя, в чьем взгляде читалось сложное послание: «Я сейчас убью эту женщину, но сначала восхищусь ею до посинения».

— Змейка… — медленно, сдавленно произнес он, смакуя каждое слово.

— Да? — она невинно улыбнулась, словно была чистым ангелом, только что сотворившим чудо.

— Беги.

Лилит вскрикнула — скорее от восторга, чем от страха, — поднялась со стула и рванула прочь, ее смех эхом разнесся по палубе.

А Селина, которая только что была на полу, каким-то чудом уже успела подняться и, загородила брату стулом дорогу к подруге.

— Селина! — крикнул Виктор, его голос был полон негодования и ярости. — Это предательство!

— Я за шоу! — истерически хохотала сестра, наслаждаясь зрелищем.

Виктор, не обращая внимания на препятствие, перепрыгнул через стул и бросился за Лилит. Он догонял ее по палубе, где она, извиваясь, скользнула за ряд спасательных жилетов. Ее звонкий смех, свободный и беззаботный, проникал в самую глубину его сердца, и Виктор вдруг почувствовал, как оно сжалось от странного, почти болезненного ощущения.

Вдруг Селина, словно фокусница, откуда-то достала два водяных пистолета, явно припасенных для такого случая.

— Поймайте их! — орала она экипажу, размахивая руками. — Снимаем сезон «Энгель против Рихтер»!

Лилит схватила зеленый пластиковый «бластер» и ощутила прилив адреналина.

— Тебе повезло, что тут вода, кретин, — прошипела она, прицеливаясь.

— Тебе кстати тоже, — ответил Виктор, явно готовый к бою.

Девушка выстрелила первой.

Пиу!

Струя воды попала ему прямо в плечо.

Он медленно повернулся к ней, его лицо было серьезным, но глаза горели азартом.

— Это война, девочка.

— Оу, ты только заметил? — ехидно бросила она, перезаряжая пистолет.

Они носились по палубе, стреляли друг в друга водой, орали на всех известных им языках — от русского до итальянского, от французского до английского — пересыпая реплики ругательствами и угрозами, но при этом ржали, как дети. Катер превратился в поле боя, наполненное смехом и брызгами.

Наконец, Лилит, задыхаясь от смеха и беготни, вбежала в одну из кают. Она захлопнула дверь за собой, привалилась к ней спиной, пытаясь отдышаться, и тут ее взгляд упал на тумбочку. Там стояла бутылка виски.

— Вот оно, — прошептала она, ее голос был хриплым. — Спасение.

Она сделала большой, обжигающий глоток.

И именно в этот момент дверь распахнулась с легким хлопком.

В проёме, подобно божеству из машины, стоял Виктор. Мокрый насквозь, волосы прилипли ко лбу, но взгляд был острым. Он тяжело вздохнул, и даже в этом выдохе чувствовалась некая фатальная красота, от которой было невозможно оторвать глаз.

— Выходи, — сказал он, его голос звучал низко, требовательно.

— Нет! — огрызнулась она, чувствуя, как виски начинает греть кровь.

— Валерия Адель Андрес, — произнес он ее полное имя, и в этом было что-то, что заставило ее напрячься.

— Иди к дьяволу.

Виктор провел рукой по мокрым волосам, отводя их со лба. И вдруг…

Вместо того чтобы схватить ее, как она ожидала, вместо того чтобы продолжить игру в догонялки, он подошел медленно.

Спокойно.

Его движения были размеренными, почти ритуальными. Он приблизился и осторожно коснулся ее лба.

Поцеловал.

Лёгко.

Бережно.

Совершенно не в стиле их вечной войны, их постоянных стычек и острых словесных пикировок. Это было что-то иное.

Лилит застыла.

Абсолютно. Ее тело превратилось в камень, мысли остановились, дыхание замерло.

Виктор тихо сказал, его голос был теперь почти не слышим:

— Если я тебя поцелую в губы… ты меня убьёшь.

— Верно, — прошептала она, едва разжимая губы.

Он улыбнулся уголком губ, в его глазах плясали незнакомые, глубокие эмоции.

— Но в лоб — можно.

— Одноразово, — попыталась Лилит вернуть себе контроль, но голос звучал слишком слабо.

— Посмотрим, — его ответ был полон обещаний и вызовов.

Девушка не ответила. Просто смотрела на него — впервые за все время их знакомства ее взгляд не был враждебным. В нем читалось смятение, растерянность, что-то новое и пугающее.

В висках стучало, словно барабаны заглушенного ритма.

В груди — что-то тёплое, одновременно ненавистное и невыносимо живое, зарождалось и разрасталось, пугая своей интенсивностью.

Он глубоко вздохнул, его взгляд скользнул по ее лицу, задерживаясь на губах.

— Чёрт… — прошептал Виктор себе, качая головой и обращаясь, кажется, к небесам, или к какой-то невидимой силе, — Почему мне нравится эта женщина?

…

Ветер налетал на воду тёплыми порывами. Катер стоял на якоре в небольшой бухте, подсвеченный мягким золотом огней. Все уже улеглись, даже Селина, вымотанная дневными шалостями.

Только Лилит сидела на корме, обхватив колени, слушая, как море шепчет о свободе. Она видела берег — тёмная линия, уходящая в ночь. Совсем близко, чуть больше ста метров.

Да плевать она хотела на расстояния.

— Я сваливаю, — прошептала девушка себе под нос. — До свидания, капитан Невыносимый.

Лилит неторопливо сняла легкую куртку, аккуратно сложила ее и положила на перила. Глубоко вдохнула полной грудью прохладный ночной воздух, почувствовав, как он наполняет легкие, а затем, не раздумывая ни секунды, прыгнула.

Холод обжег кожу тысячами ледяных игл, но это было лишь мимолетное ощущение. Чувство свободы, абсолютной, первобытной, было сильнее любого дискомфорта. Она взмахнула руками — легкая, ловкая, упрямая, как и всегда, — и поплыла к берегу, ее тело без усилий рассекало воду. Полпути было пройдено, и Лилит ощущала прилив сил. Все шло отлично. Она даже усмехнулась про себя, предвкушая победу.

И вдруг — глубина.

Неожиданная, предательская. Лилит хотела передохнуть, опереться ногами на дно, но ее ступни ушли в пустоту. Грунт, который был там всего минуту назад, исчез, словно растворился в чернильной воде.

— Что за… — попыталась выругаться она, но вода, холодная и соленая, хлестнула в рот, перекрывая дыхание.

Вторая волна, более высокая, чем предыдущие, накрыла ее с головой. Она отбилась руками, отчаянно пытаясь вынырнуть, но ноги снова не нашли опоры. Под ней была лишь бездонная чернота. Третья волна — еще сильнее, еще беспощаднее, ударила сбоку, кружа ее, дезориентируя. В этот момент, сквозь пелену паники и соленой воды, Лилит увидела в темноте всплеск — это он.

Виктор плыл к ней, будто через пустоту, ругаясь, проклиная всё на свете, и когда волна ударила в неё снова, сильная рука подхватила её под грудь.

— Держись за меня. — его голос был резким, властным, не терпящим возражений.

Она попыталась ответить, чтобы отмахнуться, чтобы сказать, что она в порядке, но снова захлебнулась, жадно хватая ртом воздух.

— Чёрт! Валерия, смотри на меня! — он потряс ее слегка, его взгляд, полный беспокойства, пронзил ее.

— Да смотрю я… — пробормотала она едва слышно, пытаясь сфокусироваться на его лице.

С неестественной, нечеловеческой силой Виктор прижал ее к себе, крепко, словно боялся, что она снова выскользнет, и поплыл к берегу. Он двигался так быстро, так мощно, что казалось — вода сама расступалась перед ним, подчиняясь его воле.

Когда их ноги наконец коснулись мелководья, он не отпустил ее. Поднял на руки, словно она была легкой, невесомой куклой, и вынес на песок. Она кашляла, выплевывая соленую воду, ее тело неконтролируемо тряслось от холода и шока, а он прижимал ее к груди так крепко, будто боялся отпустить хоть на миг, будто она могла раствориться в воздухе.

Он опустил ее на мягкий песок, затем сел рядом, подставив свое согнутое колено ей под спину, чтобы она могла опереться. Лилит, дрожащая и насквозь промокшая, крепко держалась за его мокрую рубашку, отхаркивая остатки соленой воды.

Виктор гладил ее по спине, терпеливо, мягко, его ладонь передавала ей тепло, утешая и успокаивая.

— Ты просто невозможная женщина, — сказал он наконец, его голос был тихим, охрипшим. — Абсолютно. Совершенно. Катастрофически.

Лилит подняла на него глаза — мокрые, злые, но удивительно живые, полные неистового пламени, которое никогда не угасало.

— Мне надо выпить, — потребовала она, ее голос был хриплым, но уверенным.

— Нет, — ответил он, без малейших колебаний.

— Да. С тобой рядом я пью слишком часто, а женский алкоголизм не лечится.

— Нет, Валерия. Хватит алкоголя на сегодня.

— Виски, — настаивала она, в ее голосе читалась упрямая решимость.

— Чай, — повторил он, и даже улыбнулся уголком губ, предвкушая очередную победу в их бесконечной битве.

Девушка устало обмякла, поняв, что спорить бесполезно.

— Контролёр… — пробормотала она.

— Да, — просто ответил он, не отрицая своей натуры.

— Но сейчас… это хорошо, — призналась она, опуская голову ему на плечо. Это было редкое, почти шокирующее признание ее слабости, ее зависимости от его заботы.

Виктор на секунду прикрыл глаза. В этот миг он осознал всю полноту того, что только что произошло, как близко он был к тому, чтобы потерять ее. Его руки непроизвольно сжались на ее плечах, словно он все еще боялся, что она ускользнет.

Через минуту к ним подошли двое его людей. Они появились тихо, почти бесшумно, словно тени, принесли с собой сухие полотенца и термос, не задавая лишних вопросов, не нарушая интимности момента.

Виктор укутал Лилит во всё тёплое, что было, словно она была хрупкой статуэткой, нуждающейся в защите. Затем дал ей горячий чай, обхватив ее ладони своими, чтобы передать тепло.

— Пей.

— Горячо… — пробормотала она, сопротивляясь.

— Тем лучше.

— Энгель…

— Да?

— Я тебя ненавижу.

— Это взаимно. Пей.

Она всё-таки усмехнулась, понимая, что это их привычная игра, их язык любви и ненависти, который сейчас, после пережитого, звучал почти утешительно.

Виктор нес ее к машине на руках, легко, будто она была невесомой, словно драгоценным артефактом, только что спасенным из пучины, а не хулиганкой, которая чуть не утонула из-за собственной безрассудной дурости.

В дороге она свернулась клубком под его пиджаком, который он накинул на нее, и сонно бурчала что-то об оскорблённых правах человека и несправедливости мира.

Он лишь гладил ее по плечу, его прикосновения были мягкими и успокаивающими.

— Когда-нибудь ты меня убьёшь, — пробормотал он, словно клятвами, но в его голосе не было страха.

— Вероятно, — сонно согласилась Лилит, прижимаясь теснее. — Но не сегодня.

Вернувшись на виллу, он усадил ее в глубокое, мягкое кресло перед уютно потрескивающим камином, пламя которого отбрасывало теплые отблески на стены. Включил мягкий свет, достал фен, готовясь позаботиться о ее промокших волосах.

— Не надо, — попыталась возразить она, ее голос звучал тихо и устало.

— Надо, — ответил он и включил фен, аккуратно перебирая ее волосы пальцами, мягко разделяя пряди.

— Я и сама могу…

— Тише. Дай мне хоть раз позаботиться о тебе. — В его голосе прозвучала нотка просьбы, почти умоляющая.

— Я самодостаточная…

— Знаю.

— …И независимая…

— Знаю.

— …и

— Змейка.

— Ну?

— Если ты не замолчишь, я подстригу тебе чёлку.

Лилит рассмеялась — тихо, усталое, но совершенно искреннее. Этот смех растопил остатки напряжения, наполнив комнату легким, почти невесомым теплом.

Виктор сушил ее волосы долго, бережно, осторожно, будто боялся причинить ей малейшую боль или неловкость. Каждый его жест был пропитан нежностью, почти благоговением. И когда он убрал руки, Лилит подняла голову, ее глаза, сияющие в свете камина, встретились с его взглядом.

— Ты… слишком хорошо со мной обращаешься, после всего, — сказала она едва слышно, ее голос был полон замешательства. — После всех наручников и взрыва на складе…

— Это потому, что мне… — он остановился, его голос запнулся, и слова повисли в воздухе.

Мужчина выдохнул, словно сбрасывая с себя невидимый груз.

— Потому что, мне впервые живо. Как никогда раньше.

Лилит замерла, пораженная его признанием.

— Никогда?

— Никогда, Валерия, — он сел рядом, на подлокотник кресла, чуть склонив голову, и смотрел на нее как на чудо, которое внезапно появилось и ворвалось в его выверенную, размеренную жизнь. — Ты доводишь меня до бешенства.

— Взаимно.

— Но мне… весело.

Виктор улыбнулся, и эта улыбка была искренней, свободной. Она тихо улыбнулась в ответ

…

Дом был тихим. Слишком тихим. Виктор наконец уснул — вымотанный, беспокойный, но с рукой на её талии, будто боясь, что она исчезнет.

И правильно боялся.

Потому что ровно через двадцать минут после того, как его дыхание стало совершенно ровным, Лилит медленно, с филигранной осторожностью, приподнялась с кровати. Каждый ее мускул работал бесшумно, ни единого шороха не донеслось до спящего мужчины. Она на мгновение задержалась, глядя на его расслабленное лицо в мягком полумраке, затем тихонько выскользнула из-под его руки и аккуратно накрыла его одеялом повыше, почти до подбородка. Это был жест, в котором сквозила странная, противоречивая нежность.

Потом, босиком, ступая как призрак, она почти украдкой прошла через комнату. Пол под ее ногами был прохладным и гладким, но она не обращала на это внимания. Ее цель была ясна, ее решимость непоколебима.

У массивной двери спальни стояли двое охранников. Огромные, натренированные до совершенства, вооруженные до зубов. Их присутствие должно было бы внушать страх или, по крайней мере, отбить желание к побегу. Но она была Лилит, Валерия Андрес. Этого было достаточно.

— Госпожа, — зашептал один из них, широкоплечий мужчина с квадратной челюстью, его голос был на удивление мягким. — Куда вы…

— Тихо, — она подняла палец, прикладывая его к губам. В ее голосе не было и тени угрозы, но каждый звук прозвучал как приказ. — Слишком громко думаешь.

Охранники переглянулись. В их глазах читалось легкое замешательство. Они привыкли к ее непредсказуемости, но ночной побег был чем-то новым.

— Госпожа… босс приказал… — начал второй, пытаясь объяснить свои обязанности, но Лилит не дала ему закончить.

Девушка прикрыла глаза, глубоко вдохнула ночной воздух, набравшись терпения, а затем мягко, почти нежно, сказала. — Мальчики. Не вынуждайте меня проявлять творческий подход к насилию. Я просто выйду на свежий воздух. Сейчас.

И из-за ее спины появился маленький, блестящий нож, тонкое лезвие которого едва заметно поблескивало в полумраке коридора. В ее руках он выглядел не как оружие, а как изящное украшение.

Охранники замерли. В их глазах промелькнул страх, смешанный с абсолютным знанием того, что эта женщина не шутит.

Лилит сладко улыбнулась, и эта улыбка была холоднее стали, которой был сделан ее нож. — Я приду через час. Или два. Может, три. Может, завтра. Если Виктор проснётся — скажете, что вы меня не видели. Поняли?

— Поняли… — прохрипел первый охранник, еле слышно.

— Точно? — в ее голосе звенела нотка вызова.

— Клянёмся, госпожа Андрес, — произнес второй, тверже, но все еще с легким тремором.

— Вот и умницы.

Она мягко двинулась дальше, не сводя с них глаз, пока не миновала их, а затем, словно тени, прошла еще пару коридоров. Тишина дома, казалось, подчинялась ее шагам. Несколько секунд спустя, свернув на кухню, она открыла шкафчик над барной стойкой — место, о котором Виктор, должно быть, забыл, считая, что она уже достаточно настрадалась от его "заботы". Оттуда она вытянула бутылку виски.

Лилит подняла ее к свету, который пробивался из окна, и мягко улыбнулась. — Ах, дорогой «Глендронах». Ты же не против ночной прогулки?

Она плеснула себе прямо из горлышка, ощущая, как теплая жидкость обжигает горло. — М-м-м. Прекрасно.

И, не задерживаясь ни секунды, вышла на улицу.

Лилит шла медленно, босиком, по свежескошенной траве, чувствуя нежные щекочущие прикосновения под пальцами ног. Тёплый ночной воздух обволакивал ее, принося с собой густой, землистый запах прелой листвы и влажной земли, где, казалось, шёпот червей в земле был слышен едва ли не отчетливее, чем ее собственные мысли. А она пила виски, наслаждаясь каждым глотком, и улыбалась. Последние пару дней действительно были веселыми. Она даже не помнила, когда в последний раз так веселилась с кем-то.

— Прекрасно, — шептала девушка, и в этом слове было больше отчаянной попытки убедить себя, чем истинного восторга.

Дом действительно был недалеко. Огромный особняк, распластавшийся среди деревьев, подсвеченный мягким, гостеприимным светом изнутри, который казался насмешкой над ее побегом.

Лилит остановилась у линии деревьев, где тени были особенно густыми, облокотившись о ствол старого дуба, чувствуя шершавую кору под ладонью. Она снова сделала глоток, и виски разлился по ее венам, неся ложное утешение.

— Андреские женщины… — вздохнула она, ее голос был полон странной смеси гордости и горечи. — Просто созданные для того, чтобы разрушать мужские нервы.

Она смеялась тихо, почти беззвучно, ее плечи слегка вздрагивали. И одновременно… ей хотелось плакать. Желудок сводило от какой-то непривычной тоски. Море, его холодная, предательская глубина, все еще стояло перед глазами. И его руки — сильные, властные, но такие бережные — на ее спине, спасающие ее от гибели. Его слова, его забота, его неожиданный, бережный поцелуй во лоб… Все это было слишком.

Лилит выругалась. — Блять. Надо с этим заканчивать.

С этим бесконечным танцем, с этой странной игрой, которая внезапно стала слишком реальной, слишком опасной для ее тщательно построенного мира. С этим чувством.