Хрустальная ложь

Глава 12

Столица всегда дышала теплом. Не просто солнечным — семейным. Тем самым, которое вплетается в запах свежей выпечки, в звон бокалов на ужине, в шелест страниц старых книг под утро. Это было тепло, которое не зависело от погоды, а исходило от людей.

Именно таким был дом Андрес. Белый камень, обвитый плющом, широкие террасы и балконы, с которых открывался вид на синий океан, и внутренний двор, где всегда пахло розмарином, базиликом и цветущими апельсиновыми деревьями. Вилла была не просто зданием, а крепостью, наполненной жизнью.

Валерия, или просто Лери, как звали её дома, — бегала босиком по нагретым солнцем каменным плитам. Это было её вечное нарушение правил. Дед Валериан всегда ругался, но с неизменной любовью в голосе:

— Piccola strega, опять без обуви! — (маленькая ведьма). — Ты же простудишься, angelo mio!

А она в ответ лишь заливалась смехом, звонким, как колокольчик, бросаясь в его сильные объятия.

Валериан Андрес был легендой. Он выглядел молодо — слишком молодо для того, чтобы быть дедом, но его глаза цвета океана, глубокие и проницательные, выдавали мудрость и опыт. Высокий, статный, с седыми прядями в густых черных волосах, он был тем, кого уважали даже враги. Он мог одним взглядом заставить молчать любого, но для внучки всегда находил время, терпение и нежность. Он учил её владеть ножом с точностью хирурга, как держать равновесие на одной ноге, чтобы не упасть в бою, и как смотреть в глаза тому, кто сильнее тебя.

— Никогда не опускай взгляд, — говорил он, ставя ей клинок в руки. — Страх — это тоже оружие. Только ты решаешь, в чьих руках оно будет. Используй его, не позволяй ему использовать тебя.

Бабушка Адель — была жестче, чем её муж, но только для врагов. Она пахла лавандой, выпечкой и тем особым терпением, которое бывает только у женщин, видевших и любовь, и кровь, и умеющих хранить тайны. Её тёмно-русые волосы, всегда были аккуратно убраны в строгий пучок, а глаза — зеленые, как холмы Тосканы, что были рядом с горами.

— Лери, amore mio, — звала она внучку, вытаскивая её из тренировочного двора, где та занималась с охранниками. — Пора учиться быть женщиной, а не только убийцей.

— Я не убийца! — фыркала Валерия, вытирая пот со лба. — Я — Андрес.

— Это одно и то же, cara mia, — смеялась бабушка, целуя её в лоб. — Но в хорошей женщине должно быть больше, чем просто сталь.

Мама, Эмилия, была воплощением совершенства. Единственная дочь старших глав центрального региона. Сильная, хладнокровная, красивая до боли. Когда она проходила мимо, все в доме выпрямлялись, чувствуя её незримую власть. Когда говорила — слушали беспрекословно. А когда улыбалась — даже стены будто светились, озаренные её внутренней силой.

Эмилия была третьей главой клана, приняв бразды правления после своих родителей. Она всегда стояла рядом с мужем и старшим поколением, участвуя в самых сложных переговорах. Но дома, за закрытыми дверями, она превращалась в мягкое чудо — обнимала дочь, гладила волосы и тихо пела на итальянском колыбельные, которые её самой пела Адель.

— Non aver paura di essere grande, piccola mia, — шептала она, — не бойся быть великой, моя маленькая. Твоя сила — в твоей душе.

Отец, Киллиан Андрес, был огнём. Красивый, опасный, всегда собранный, как пружина. Его голос был командой, его взгляд — клятвой, которую он держал. Но в семье он был другим. Только здесь позволял себе улыбку, позволял шутить, позволял быть человеком, а не только лидером. С Валерией у него были особые отношения — она его обожала.

— Папа, я хочу с тобой на собрание! — требовала она, когда ей было тринадцать.

— А тебе не рано? Там скучно.

— Я уже взрослая! Мне тринадцать! Я всё пойму!

— Хм… — Киллиан смотрел на неё с улыбкой, полной гордости. — Если сможешь хотя бы три минуты смотреть на дядю Лора и не закатывать глаза — возьму.

Она не выдержала и тридцати секунд.

Но на собрание всё равно попала, сидя тихо в углу и впитывая каждое слово.

Лери была не просто храброй. Она была наглой. Самой наглой, прекрасной и непокорной из всех Андрес, которую встречала семья за последние поколения. Даже её младший брат, Алан, пусть он и мальчик, был более послушным и тихим. В шестнадцать она тайком угнала дедовский «Альфа Ромео», чтобы доказать, что может сама вести. В семнадцать — влезла на крышу, чтобы наблюдать за важными переговорами отца с матерью. А в восемнадцать — в одиночку сорвала сделку конкурентов, когда её просто забыли предупредить «не вмешиваться».

— Ты что натворила?! — Киллиан тогда чуть не схватился за сердце, его голос дрожал от смеси гнева, ужаса и гордости.

— Спасла вашу репутацию, — невинно ответила она, потягивая апельсиновый сок, словно только что вернулась с прогулки.

— Ты угнала машину с охраной и подорвала склад!

— Технически, склад подорвался сам, — поправила она. — Я просто создала условия.

Валериан тогда просто рассмеялся, его смех был громогласным и одобрительным. — Вот ведь. Вся в мать. И в меня тоже.

Её мир был красивым, тёплым и живым. Двор наполнялся смехом, когда вся семья собиралась за ужином: вино, паста, истории, шутки. Они спорили громко, обнимались крепко и любили — безусловно.

Адель читала книгу, поучая всех вокруг, Валериан играл жене на пианино, так как это всегда успокаивало его жену. Эмилия и Киллиан спорили о стратегии клана, их голоса были полны страсти. А Лери бегала между ними, с кошкой на руках, вечно куда-то опаздывая, но всегда оказываясь в центре внимания.

Вся вилла звучала её смехом. Её голос, звонкий и упрямый, будто держал дом в тонусе, не давая ему погрузиться в слишком серьёзную тишину.

— Leri mia, — говорил Валериан, её дед, с лёгкой улыбкой, полной гордости и снисхождения, когда она устраивала очередной скандал, нарушая идеальный порядок виллы или внося хаос в скучные семейные собрания. — Ты — буря. Но и буря нужна, чтобы море не застаивалось, чтобы не превратилось в болото. Не меняйся.

И правда. Она была бурей. Маленькая, наглая, яркая буря Андрес, которая могла разрушить всё на своём пути, но делала это с таким очарованием, что на неё невозможно было злиться.

В ней текла кровь четырёх великих семей, чьи имена были синонимами власти и влияния в Европе: Андрес (итальянская страсть и дипломатия), Ауэр (искусство и красота), Рихтер (непредсказуемость и сила) и Росси (точность и хладнокровие). Эта смесь делала её не просто сильной, а уникально опасной и притягательной.

С глазами, в которых отражалось море — глубокое, переменчивое, — и сердцем, которое не знало страха, но умело любить с той же силой, с какой она ненавидела несправедливость.

Тогда, в Италии, в этом защищённом, тёплом мире, она не знала, что однажды ей придётся уйти.

Что тоска по дому станет физической болью, которая будет сидеть под рёбрами, как осколок, напоминая о себе в самые неподходящие моменты.

Что воспоминания о громком смехе семьи, о запахе свежеиспеченного хлеба и оливковых рощ будут греть и мучить одновременно, превращаясь в золотую клетку, из которой она сбежала.

Но в те годы — в доме, где солнце играло в стекле, отбрасывая золотые блики на мраморные полы, в крепких объятиях мамы, под строгим, но всегда справедливым взглядом деда и тёплым, всепрощающим смехом бабушки — она была просто Лери.

Любимая, бесстрашная, невозможная.

И, пожалуй, самая живая из всех. Она была воплощением неукротимой силы, которая ещё не знала, что такое настоящая потеря, но уже предчувствовала, что её ждёт великое будущее, полное как триумфов, так и боли.

Тихим, почти неслышным стуком в дверь лофта Лилит отворилась. На пороге стоял Маркус — высокий, элегантный мужчина лет пятидесяти, с серебряными висками и проницательными, но доброжелательными глазами. Он был одет в безупречный костюм, а его улыбка излучала профессионализм и уверенность. Рядом с ним стояла Селина, которая уже успела вернуться и, кажется, ждала этого момента с нетерпением.

— Мисс Рихтер, — произнёс Маркус, его голос был бархатистым и уважительным, словно он говорил с королевой. — Для меня большая честь наконец-то встретиться с вами лично. Маркус Блэквуд, по рекомендации вашей… подруги. — Он слегка кивнул в сторону Селины, которая старательно делала вид, что не имеет к этому никакого отношения.

Лилит, которая привыкла к тому, что к ней обращаются либо с опаской, либо с циничным уважением, была слегка обескуражена. Она лишь кивнула, пропуская их в квартиру.

— Присаживайтесь, Маркус. Селина. Что привело вас?

— О, Лилит, Маркус — это настоящий волшебник в мире недвижимости! — тут же выпалила Селина, словно стараясь заполнить неловкую паузу. — Я ему рассказала о твоих поисках, и он тут же сказал, что у него есть тот самый вариант!

Маркус, однако, не спешил. Он извлёк из папки несколько тщательно подобранных фотографий, разложив их на журнальном столике.

— Мисс Рихтер, я давно слежу за вашей карьерой. Вы, без преувеличения, один из самых блестящих адвокатов нашего города. Ваша репутация, ваша проницательность... Я не мог не быть впечатлён. Поэтому, когда мисс Энгель упомянула, что вы ищете что-то особенное, я сразу подумал, что обычные варианты вам не подойдут. Вам нужно что-то, что соответствует вашему характеру — сильное, уникальное, с историей.

Лилит слушала его, скрестив руки на груди. Комплименты, хоть и звучали искренне, вызывали у неё привычную настороженность.

— И что же вы мне предлагаете, мистер Блэквуд?

— Я нашёл… кое-что, что, как мне кажется, превзойдёт все ваши ожидания. Это бывший док, переделанный в жилой дом. Старинный кирпич, огромные окна, выходящие на залив, индустриальный шик. Но главное, мисс Рихтер, — он понизил голос, словно делясь тайной, — в этом доме есть… уникальная пристройка. Достаточно просторная и изолированная, чтобы её можно было переоборудовать под любые нужды. Вплоть до… — он сделал многозначительную паузу, — личного тира.

Глаза Лилит сузились. Тир. Это было то, о чём она мечтала, но даже не осмеливалась озвучить вслух, зная, насколько сложно найти такое место в Бруклине.

— Тир? — повторила она, и в её голосе впервые прозвучал неподдельный интерес.

— Именно, — Маркус улыбнулся. — Я провёл небольшое исследование. Зная вашу… любовь к точности и контролю, я предположил, что вам может понадобиться место для практики. Это идеально. И он находится в очень… респектабельном районе. Тихом.

Селина сидела, сжав губы, её взгляд метался между Лилит и Маркусом. Она знала, что этот "респектабельный район" — это тот самый район, где находился частный дом её брата. Она помнила, как Виктор, с его дьявольской усмешкой, говорил ей: "Молчи, как могила, Селина". И Селина молчала, хотя её так и тянуло выдать брата. Но она знала, что Виктор был человеком слова, особенно когда дело касалось угроз.

Лилит взяла фотографии. На них был изображён настоящий шедевр — грубый кирпич, высокие потолки, минималистичный, но уютный интерьер. И, конечно, впечатляющий, огромный подвал, который действительно мог стать идеальным тиром.

— Это… интересно, — признала она. — Каково местоположение?

Маркус назвал адрес, его взгляд был прикован к её лицу, ловя каждую эмоцию. Селина слегка вздрогнула, но Лилит, погруженная в изучение фотографий, ничего не заметила.

— Я бы хотел пригласить вас на просмотр. Сегодня вечером, если вы свободны. Я уверен, что вы оцените этот вариант. Он ждёт вас, Мисс Рихтер.

Лилит кивнула. — Хорошо. Вечером.

Маркус, удовлетворённый, поднялся.

— Для меня было удовольствием. И я искренне надеюсь, что этот дом станет достойным предложением.

Когда он ушёл, Селина облегчённо выдохнула. Лилит подняла на неё задумчивый взгляд.

— Откуда он вообще узнал про тир?

— Эм… Я просто подумала, что это было бы круто! — Селина тут же приняла невинный вид. — Ты же любишь стрелять!

Лилит лишь прищурилась, но ничего не сказала. В её уме уже созревал план, как превратить этот бывший док в свою неприступную, идеальную крепость. И она даже не подозревала, что эта крепость будет находиться в двух шагах от логова её главного противника.

Вечером Лилит стояла перед домом. Это был бывший склад, как и обещал Маркус, с фасадом из тёмного, обожжённого кирпича и огромными, арочными окнами. Он выглядел сурово, но притягательно, словно старый, надёжный воин, ушедший на покой. Внутри царил индустриальный минимализм: высокие потолки, открытые балки, бетонные полы, которые, несмотря на свою грубость, были идеально отшлифованы.

Она провела рукой по холодной кирпичной стене, чувствуя текстуру. Дом дышал историей, но при этом был чист, словно холст. И пристройка. О, была великолепна. Почти, как у нее дома в столице. Огромное, изолированное пространство, идеально подходящее для звукоизоляции и, конечно, для тира.

— Это невероятно, — прошептала Лилит, впервые за долгое время забыв о своей привычной сдержанности.

Маркус стоял рядом, сияя.

— Я знал, что вы оцените, мисс Рихтер. И, как я говорил, район прекрасный. Тихий, респектабельный.

Лилит вернулась к вопросу, который не давал ей покоя.

— Маркус, при всём уважении, цена. Она слишком низка для такого объекта в этом районе. В чём подвох?

Маркус слегка пожал плечами, сохраняя невозмутимость.

— Подвох в том, что предыдущий владелец был эксцентричным художником, который хотел продать дом быстро и только тому, кто оценит его "дух". Он не хотел, чтобы здесь открыли очередной ресторан. Он искал родственную душу. И, кажется, нашёл её в лице самого блестящего адвоката Нью-Йорка.

Лилит, хоть и оставалась настороженной, не могла отрицать очевидного. Дом был идеален. Цена — нереальна. Но она была слишком утомлена поиском, и слишком очарована этим местом, чтобы продолжать сомневаться.

— Я беру, — коротко сказала она.

Сделка была оформлена с молниеносной скоростью, достойной её собственного юридического бюро.

Через неделю Лилит и Селина занимались переездом. Вещей у Лилит было мало — она жила налегке, словно всегда готовая сорваться с места. Несколько коробок с книгами, одежда, пара картин, и, конечно, её арсенал.

— Ты уверена, что тебе не нужна помощь грузчиков? — спросила Селина, таща небольшую, но тяжёлую коробку.

— Уверена. Чем меньше людей знает, что я здесь, тем лучше, — ответила Лилит, легко поднимая ящик с документами.

Лилит, разбирая вещи в спальне, наткнулась на старую, деревянную шкатулку, спрятанную на дне комода. Открыв её, она увидела лишь один предмет — кольцо. Оно было массивным, из тёмного, почти чёрного серебра, и выглядело древним. На внешней стороне был выгравирован великолепный, детализированный символ — лилия.

Ей было шестнадцать. На пороге взросления, на грани между дочерью и воином.

Они сидели в кабинете Киллиана. Он читал документы, она вертела пистолет в руках.

— Пап, а почему мама всегда такая холодная?

— Потому что боится.

— Чего?

— Потерять тебя.

Она вздохнула. — А ты не боишься?

Мужчина поднял на неё карие глаза и ответил тихо. — Я боюсь, что когда-нибудь ты уйдёшь. Но не потому, что я тебе не нужен, а потому что слишком на нее похожа.

Валерия опустила голову. Он подошёл, коснулся её щеки.

— Обещай, если когда-нибудь сбежишь — сделай это ради себя, не из мести.

Она кивнула, не понимая, что однажды сдержит это обещание.

Кольцо было ей невероятно дорого — это был подарок родителей. Их наследие. Буквально ключ ко всей власти. Стоило только показать его в Европе и перед ней открыты все двери. Но носить его было опасно, слишком узнаваемо. Она на секунду прижала его к губам, затем положила на прикроватную тумбочку, чтобы убрать в сейф. В этот момент зазвонил телефон, и она, отвлекшись на срочный звонок, забыла о кольце.

Селина, зашедшая в спальню, чтобы забрать пустую коробку, увидела кольцо. Оно не выглядело как обычное украшение. Оно было тяжёлым, мрачным, и символы на нём кричали о чём-то тайном и очень важном. Селина перевернула его и увидела на внутренней стороне гравировку — змея, обвивающая перевёрнутый крест.

В голове Селины зажглась тревожная лампочка. Это не было похоже на семейную реликвию. Это было похоже на печать. На что-то, связанное с тем тёмным миром, о котором она знала лишь понаслышке, но в котором обитал её брат.

Она быстро огляделась. Лилит была в другой комнате, увлечённая разговором. Селина, приняв быстрое решение, незаметно сунула кольцо в карман. Она не собиралась его красть, но она должна была показать его Виктору. Он, как никто другой, разбирался в таких вещах.

Селина ворвалась в пентхаус, где Виктор сидел за рабочим столом, и, не говоря ни слова, выложила кольцо перед ним.

— Что это? — спросила она, её голос дрожал от волнения. — Я нашла это у Лилит.

Виктор взял кольцо. Его пальцы сомкнулись вокруг тёмного золота. Он мгновенно узнал символы. Лилия — родовой знак клана Андрес, клана ее матери, Эмилии. Но внутренний символ — змея с перевёрнутым крестом — принадлежал клану её отца, Киллиана.

Виктор поднял взгляд, его глаза были полны осознания.

— Это печать, Селина. Печать её семьи. Родовое кольцо Андрес.

— Андрес? Что это значит? — Селина была сбита с толку.

— Это значит, что наша мисс Рихтер — не просто блестящий адвокат. Она — Валерия Андрес, дочь Киллиана и Эмилии Андрес, глав центрального региона Европы. А еще внучка знаменитых Адель и Валериана Андрес.

— Валерия Андрес? — Селина ахнула. — Но... Лилит...

— Имя, которое она взяла, чтобы исчезнуть. Лилит — потому что она отвергла правила, Рихтер — потому что она Судья.

— Она... мафиози? — прошептала Селина, её глаза расширились от ужаса и восхищения.

— Наследница. Наследница одного из самых влиятельных криминальных кланов в мире. И она в бегах.

Виктор сжал кольцо в кулаке. — Ты никому об этом не говоришь. Никому. Особенно ей. Поняла?

— Какого дьявола? — воскликнула Селина, отступая на шаг. — Меня окружают одни мафиози! Ты — мафиози, она — мафиози! У меня что, на лбу написано "Пригласите меня в свой криминальный мир"?

Виктор усмехнулся, его улыбка была холодной и опасной.

— У тебя на лбу написано "Сестра Энгеля". И теперь ты знаешь слишком много. А кольцо, — он посмотрел на тёмное украшение, — Я сам ей верну. При следующей встрече. Это будет... интересный разговор.